***
Что же всё-таки способны сделать с человеком угрозы расправы. Монтегю накопал ему информацию всего за несколько дней. Драко договорился встретиться с ним после обеда на опушке леса у окраины Уилтшира. Предварительно увидевшись с Грейнджер. Он прислонился плечом к дереву, ожидая девушку. На душе было так спокойно, что казалось, это даже не он. Раздался хлопок трансгрессии, и Гермиона кинулась к нему в руки, сразу целуя, задыхаясь от тоски. Несколько дней иногда были способны превратиться в пытку. Она провела руками по его щекам, отрываясь от губ. — Привет, — Гермиона выдохнула, легко улыбаясь. — Ты в порядке? — она стала оглядывать его тело на предмет повреждений, но под тканью пальто ничего, соответственно, не видела. — Грейнджер, — Драко поймал её лицо за подбородок, заставляя перестать мельтешить и посмотреть на него, — я в полном порядке. Меня пока не трогают, чем я и пользуюсь. Принимаю ванны, хожу в спа, и всё это в одиночку, — он трагично вздохнул. — Дурак, — она улыбнулась и обняла его за торс, прижимаясь к груди. Малфой привычным жестом положил подбородок на её макушку, вдыхая запах кокоса. Грёбаный кокос. Он одновременно и любил, и ненавидел этот плод. Потому что этот аромат постоянно ему напоминал, что Грейнджер сейчас либо в его руках, либо может в любую секунду исчезнуть. — У тебя всё хорошо? — он провёл рукой по её волосам, зарываясь в них у самых кончиков. Гермиона немного напряглась, непроизвольно поведя плечами. — Мы почти не разговариваем друг с другом. Гарри всё время проводит с Джинни, и он начал выпивать. Я пару раз ловила его ночью на кухне, но не стала лезть. А Рон… он пьёт на постоянной основе. Вчера Кингсли попытался дать ему задание — проверить один из штабов Ордена, так он поругался там со всеми, влез в драку и, кажется, даже пытался применить к кому-то Круцио. И Молли с Артуром… они тоже практически не выходят из комнаты. Их навещала Тонкс, но её визит не дал какого-либо результата, — грустно закончила Гермиона, крепче вжимаясь в его грудь. — Это тяжело — потерять ребёнка, а они потеряли двух. Сомневаюсь, что в ближайшее время они придут в себя, — прошептал Драко. — То же самое с Уизелом… с Уизли, — он осëкся и сразу исправился, когда маленький кулак ударил его в солнечное сплетение, — он потерял двоих братьев, такое не каждый переживёт. — Мне кажется, он что-то задумал, — Грейнджер подняла голову от его груди и посмотрела озабоченным взглядом. — Рон, он будто хочет довести кого-то, чтобы его убили или чтобы его отправили куда-нибудь, откуда он не вернётся. — Адреналин и вина. Их нельзя смешивать, тем более с горем утраты. Ему сейчас хочется уничтожить весь мир к чертям или убить себя, чтобы не чувствовать себя настолько паршиво. — Наверное, ты прав, — Гермиона вернула голову ему на грудь, закрывая глаза, стараясь насладиться сполна моментом, пока они могут побыть вместе. Было всегда рискованно видеться с ним. Но, к счастью, мало кого интересовало сейчас, куда она уходит. Конечно, трагичные события подкосили всех, но лично у неё появилась возможность не сходить с ума в одиночестве. Гермиона захотела треснуть себя за такие мысли, но, к сожалению, это была горькая правда, которая преследовала её уже очень долгое время. Сегодня Гарри впервые с ней заговорил за эти дни. С тех пор как они вернулись из Хогвартса, он даже не смотрел на неё. Но проблема была не в девушке — Гарри вообще ни на кого не смотрел. Он буравил взглядом пол или стол, не поднимая головы. К ним вместе с Кингсли на площадь Гриммо прошёл неожиданный гость. Невилл. Когда Грейнджер его увидела, ей стало стыдно, потому что за два года она ни разу не вспоминала о добром неуклюжем друге. Невилл возмужал, отрастил небольшую бороду и хромал на одну ногу. Оказалось, что он был и во Франции, и в Болгарии, и в Румынии. Во всех горячих точках, куда хотели забраться Пожиратели. Долгопупс командовал взводом и был руководителем некоторых наступлений. Ему пророчили Орден Мерлина первой степени, но он только усмехался, когда Кингсли говорил об этом. Его, как и всех, изменила война почти до неузнаваемости. Если мальчиков и Гермиону, посмотрев на них, легко было можно узнать только по внешности, то с Невиллом даже такое не сработает. Его облик приобрёл грубые черты, даже жёсткие. Он рассказал им много об общих одноклассниках. О Луне, как ему удалось обманом переправить её в Египет, когда её отца схватили в плен и убили. Как на его глазах растерзали близняшек Патил. Невилл тогда по-настоящему возненавидел оборотней и больше никого из них не щадил. Он видел, как прокляли Чжоу, и она рассыпалась в прах. Невилл рассказывал ещё многое, но большинство отложилось лишь кошмарами в голове. Гермиона не была уверена, но ей показалось, что лучше бы она всего этого не знала. Девушка и так не могла спать, а сегодняшняя ночь была похожа на комнату ужаса, вот только во сне всё было по-настоящему. Все эти люди были мертвы. Гарри тогда молчал. Рон тоже. Только Грейнджер говорила с Долгопупсом, но, кажется, он не обиделся и всё понял. Если не утратил такое чувство, как «обида». Когда проходишь через столько смертей, некоторые вещи перестают иметь значение, — вот что он ей сказал, когда она спросила его об этом. — Знаешь, я сначала так переживал, постоянно спрашивал, что мне делать, а потом, когда впервые увидел, как человеку отрывает ноги заклинанием, перестал делать подобное. Как-то всё само пришло, — Невилл пожал плечами, грустно улыбаясь, пока Гермиона стояла в шоке, обхватив плечи руками. — Раньше мне тоже казалось, что это страшно и жутко, но потом просто привык. Человек вообще удивительное существо, ко всему привыкает. К плохому и к хорошему. Он покачал головой, усмехаясь, будто до конца не мог поверить в такой перформанс. — Как так получилось, что ты оказался в самой гуще событий? — девушка посмотрела на моргающую лампу и недовольно нахмурилась. Они стояли в гостиной, возле окна, вглядываясь в утренний туман. В доме царила тишина, и никто не мог их потревожить. Да и никому это было не нужно. — После того как вы сбежали с последнего курса, мы с Джинни вернули ОД и пытались бороться с ублюдками-Пожирателями, — зло прошипел Невилл, — но никакого толку не было, и нас попросту выжили из Хогвартса. Тогда я пошёл напрямую к Кингсли, когда начались ожесточённые действия со стороны Пожирателей, и он поручил мне попытаться задушить нападение на востоке в зародыше. И у меня получилось. Оказалось, что у меня неплохие лидерские качества, — он покачал головой, — бабушка бы гордилась, что я стал так похож на отца. — А почему ты сейчас здесь? — спросила Гермиона через минуту, выводя на запотевшем окне руны. — Кингсли сказал, что всё идёт к завершению и здесь не помешают проверенные люди. Так что я пришёл, чтобы помочь. — Знаешь, это прозвучало слишком самодовольно, — она улыбнулась, понимая, что с тех пор, как трансгрессировала от Драко, не позволяла проявлять себе радостные эмоции. Здесь это будто было незаконно. Неправильно. Здесь сильнее всего подчёркивалось её предательство, которое и не собиралось прекращаться. Невилл немного смущëнно поддержал её веселье и, засунув руки в карманы чёрных джинсов, напомнил ей того неуверенного мальчишку, которому она помогала делать домашние задания. Но сейчас в чёрной одежде он больше походил на кого угодно, кроме себя прежнего. Иногда Гермионе было так обидно за всех людей, которым пришлось измениться из-за этой проклятой войны. Ей было безумно жаль каждого, даже тёмных людей, которые, вполне возможно, заслуживали смерти. Её альтруизм иногда пугал даже саму Грейнджер. — Как Гарри с Роном? — Невилл снова нахмурился, и было ощущение, что это его постоянная эмоция. Он практически не переставал позволять ей проявляться на его лице. — Если честно, я даже не знаю, как ответить на твой вопрос, — Гермиона вздохнула, чувствуя комок в горле, состоящий из одних переживаний. — Видишь, я не общалась так близко с Перси и тем более с Чарли. Они в основном пропадали на различных заданиях, и я не знала их так, как Гарри и тем более Рон. Я тоже прохожу через это с трудом, а мальчики… они… я не представляю, насколько им тяжело. Гарри ни с кем, кроме Джинни, не разговаривает и не выходит из комнаты. Рон точно так же, только ещё подсел на алкоголь и стал слишком много проявлять агрессии. — Но крестраж вы уничтожили? — Невилл внимательно посмотрел на неё, сбивая с толку. — Откуда ты?.. — она с глубоким удивлением смотрела на него в ответ, не в состоянии сформулировать предложение. — Кингсли рассказал, когда узнал, что случилось. — Понятно, — Гермиона закусила губу, с трудом выдавливая из себя ответ. — Да, Гарри выронил диадему в выручай-комнате, и её уничтожило Адское пламя. Это один из способов уничтожить крестражи. — Значит, осталась только змея, — задумчиво произнёс Невилл, погружаясь в свои мысли. А девушка вспомнила взбучку от Кингсли и то, как он их отчитывал. Она понимала, что это был воспитательный и необходимый момент, но время было абсолютно неподходящим. После того как он ушёл, Рон, совершенно никого не стесняясь, взял бутылку огневиски и залпом опустошил половину. Гарри молча поднялся к себе в спальню. — Меч Гриффиндора у вас? — Невилл сложил руки на груди, хмуря брови. — Да, но проблема не в том, что нам нечем убить змею, а в том, что к ней нам не подобраться. — Я поговорю с Кингсли более детально на эту тему и потом дам тебе знать. — Спасибо, Невилл, — она улыбнулась, но искренности в данном мимическом жесте было мало. — Нашла за что благодарить, — он покачал головой, — мы сейчас в одной лодке. Гермиона кивнула, полностью проваливаясь в свои мысли. Драко сказал ей что-то похожее, и теперь это вызвало дежавю у неё в голове. Она вспоминала их прощание и то, как тяжело ей было уходить от него. Девушка уже ненавидела то время, когда понимала, что нужно возвращаться на Гриммо. Сейчас она прижималась щекой к груди Малфоя и чувствовала безопасность и покой. Подобные ощущения всегда мог вызвать в ней только Драко. — Грейнджер? — тихий напряжённый голос выдернул её из неги. — Да? — Гермиона подняла голову, заглядывая в серые глаза. — Когда ты сказала, что выбрала меня, это было всерьёз? — лицо Драко было невозмутимым, но она слишком хорошо знала его и прекрасно видела, как на дне глаз появился росток страха и неуверенности. Он держал её за талию, и его руки крепче сжали ткань мантии — парень всегда так проявлял свою нервозность. Гермиона положила холодную руку на его щёку и провела по линии рта и контуру едва заметного шрама у глаза: — Я сказала правду, я действительно этого хочу. Наверное, такое желание жутко эгоистичное, — девушка грустно усмехнулась, понимая, как это будет выглядеть в глазах её друзей, — но я устала жить так. Мне просто хочется быть с тобой, и всё. Из глаз Драко пропала неуверенность, там появилось чувство, которое её всегда пугало и завораживало. Собственничество. Наверное, он был прав, когда сказал, что она такая же, как и он. Потому что Гермиона тоже ощущала его в себе. Это была ненормальная потребность, которую утолить могло только осознание, что Драко лишь её. И так и было. И она чувствовала себя королевой мира сего, только потому что он смотрел так, что ноги подгибались и все мысли вылетали из головы, без возможности появиться там в ближайшее время. Гермиона перестала думать, насколько всё неправильно или опасно, она просто смирились с этим, и в теле появилась лёгкость. У всех людей разная судьба. Кто-то должен стать первоклассным хирургом, чтобы спасать тысячи жизней. Кто-то должен стать учителем, чтобы однажды его ученики изменили мир. Кто-то должен стать учёным, чтобы открыть новое вещество, которое перевернёт всё представление людей о мире, в котором они живут. А Гермиона в данной реальности должна была влюбиться без памяти в Драко Малфоя и навсегда остаться с ним, потому что её жизнь переплелась с его. Потому что их судьбы настолько сильно были рядом продолжительное время, что это стало чем-то само собой разумеющимся. Гермиона соорудила капкан, в который сама и угодила, прихватив Драко с собой. Они потерялись в своём мире и не собирались хоть что-то менять. — Тогда, Грейнджер, — протянул Драко, чересчур довольный её ответом, — пакуй чемоданы, потому что, как только это всё закончится, я приду за тобой. Почему такие устрашающие интонации её никогда не пугали? Наверное, ответ был очевидный. Она сумасшедшая и по уши в могущественном чувстве, которое испокон веков делало с людьми разные вещи. Гермиона не стала отвечать, лишь потянулась к его губам, чтобы закрепить их своеобразное обещание друг другу. Она зарылась в его волосы на затылке, перебирая пряди, чувствуя губами довольную ухмылку Драко. Разорвав поцелуй, девушка с сожалением посмотрела на него: — Мне пора, не стоит сильно надеяться, что моё исчезновение не заметят. — Завтра приходи ко мне, Кикимер перенесёт тебя, — Малфой провёл рукой по её шее, спускаясь к любимой ключице, которая была скрыта тканью. — Драко… — Пожалуйста, Гермиона, — он всегда пользовался запрещёнными приёмами, и это был один из них. Драко проникновенно заглянул ей в глаза, и девушка почти разозлилась на себя за то, что не смогла ему отказать. — Хорошо, — она закатила глаза на свой проигрыш, тут же поднимая указательный палец, останавливая его напротив ухмыляющихся губ, — вот только попробуй улыбнуться так ещё раз, и я никуда не приду. Разумеется, Гермиона блефовала, и они оба знали об этом. Но Малфой решил играть по её правилам и поэтому согласно кивнул, впрочем, так до конца и не согнав с лица чересчур довольное выражение. Она коротко поцеловала его в губы и сделала пару шагов назад, чтобы трансгрессировать. Но Драко снова притянул её к себе, от чего она налетела на его грудь и задохнулась от неожиданности. — Подожди, — прошептал он, но договорить ему не дал хлопот аппарации в паре метров от них. — Малфой, я тороплюсь, у меня ещё много…. — Монтегю замер, когда увидел, кто находится в руках Драко в весьма провокационном положении. Он вытаращил глаза и раскрыл рот, как какой-нибудь комичный герой из маггловских комедий. Его рука, сжимавшая палочку, немного задрожала, будто от страха и одновременно удивления. Глаза переливались множеством оттенков, некоторые из которых преобладали. Удивление. Триумф. Месть. — А я-то всё думал, — шёпотом сказал Грэхем, не отрывая практически хищного взгляда от Малфоя. Драко сжал челюсти и буравил яростным взглядом Пожирателя, жалея, что Грейнджер может увидеть его не в лучшем свете. Но злость уже пузырилась в венах, желая выйти наружу и уничтожить этот кусок дерьма. Гермиона сглотнула от страха, потому что никто не должен был знать о том, что происходит между ними, и сейчас она боялась пошевелиться. Девушка никогда не представляла такой ситуации и просто не знала, что делать. Всё, что она могла, это цепляться за пальто блондина неподвижными заледеневшими пальцами и смотреть на бывшего одноклассника, которого Драко уже когда-то использовал в своих целях. — Молодец, Малфой, — хмыкнул Грэхем, — теперь я всё понял. Ты трахаешь Грейнджер и надеешься, что это останется в секрете. Ха, умно. Что, она настолько хороша? Драко дёрнулся, но Гермиона схватила его за запястья, не давая отойти от неё. — Драко, пожалуйста, просто сотри ему память. Идём отсюда, пожалуйста, — шёпот девушки пролетал мимо его ушей. Он смотрел на Монтегю и вспоминал своё безумное желание отправить этого ублюдка на тот свет, и сейчас, казалось, был самый подходящий момент. Злость вытеснила здравый смысл, и разум затянуло туманом и жаждой убийства. Которая так недавно проснулась в нём. — Теперь-то тебе не отвертеться. Ты будешь визжать от его Круцио или буравить мёртвым взглядом потолок, — Грэхем вернул ему его же слова, и было видно, что он плохо понимает, сколько его злорадство будет стоить. — Видимо, ты со своим дружком действительно одного поля ягоды. Оба предатели. — Круцио! — хлёстко сказал Малфой, даже не доставая палочку. — Драко, прекрати! — Гермиона ударила его в грудь, но он не дёрнулся, лишь отошёл от неё, подходя к кричащему человеку. —Драко, хватит! Она смотрела на него и не узнавала. Гермиона никогда не видела Малфоя таким злым, таким холодным. Сейчас он напоминал каменную глыбу. Драко пнул ногой Монтегю, вынуждая того перевернуться на спину, чтобы он внимательно смотрел, как Малфой убивает его. Блондин вытащил из кармана пальто палочку и направил ещё один луч Круцио в этого ублюдка. Монтегю завизжал и начал вертеться из стороны в сторону, царапая по мантии на груди. Крики уже резали барабанные перепонки, но он даже не обращал внимание на такое неудобство. — Драко, остановись! — Гермиона со всей силы развернула его за плечо, ударяя кулаками по груди. — Хватит, ты убьёшь его. — Именно это я и собираюсь сделать, — прошипел Малфой, снова направляя палочку на Монтегю. — Нет, — Грейнджер ударила его по руке, вынуждая опустить её. — Не делай этого, слышишь? Пожалуйста. — Заботишься об этом куске дерьма, Грейнджер? — крикнул Драко ей в лицо. — Нет, я думаю о тебе. Не надо его убивать, ты сделаешь хуже только себе. Драко, — Гермиона взяла его лицо в ладони и посмотрела в штормовые глаза, — пожалуйста. Это твоя душа, не раскалывай её ещё больше. — Не пытайся манипулировать мной, Грейнджер, — столько злости в его голосе она ещё не слышала по отношению к ней. — Я не манипулирую, я прошу подумать о себе. Не надо, от подобного будет хуже только тебе. — А может, я хочу, чтобы мне было хреново, ты не думала об этом? — Драко… Малфой вырвался из её рук и посмотрел на Монтегю, который почти отключился от боли. Он направил на него палочку, и слова сами вырвались: — Авада Кедавра! Тишина рядом с ним напомнила ему, что Грейнджер всё видела, но он настолько был зол, что совершенно не контролировал себя. Его вывело то, что она решила, что может вертеть им, как захочется. Драко развернулся и посмотрел на Гермиону, на лице которой застыл шок. Она моргала, пытаясь понять, реально ли всё это, но мёртвое тело не пропадало, и она осознала, что да. Реально. Её глаза превратились в щёлки и смотрели на него с такой яростью, что он удивился. Драко не думал, что девушка способна испытываться такие тёмные эмоции. Малфой схватил Грейнджер за локоть и трансгрессировал в Мэнор.***
— Малфой, отпусти меня! — Гермиона кричала на эту глыбу, пытаясь вытащить свою руку из его стального захвата, но попытки были абсолютно жалкими. — Нет, — рявкнул Драко и распахнул ворота Мэнора, зло наступая на гравий, который жалобно хрустел под ногами. Он толкнул двери, ведущие в особняк, и прошёл в гостиную с Грейнджер на буксире. Внутри всё кипело и, выпустив руку девушки, Драко подлетел к трюмо, хватая бутылку огневиски, и с горла стал делать большие глотки в надежде, что они хоть немного помогут заглушить ад в душе. Гермиона зло смотрела на Малфоя и не понимала, почему, когда у неё появилась возможность, она не уходит. Девушка просто стояла и, сложив руки на груди, буравила взглядом Драко, чувствуя, как здравый смысл машет ей ручкой. Голова отключалась, и осталась только ярость из-за произошедшего. Из-за его поступка и поведения. Гермиона никогда не позволяла себе манипулировать им, а он кинул ей в лицо эти обвинения и даже, очевидно, не чувствовал за собой вины. Грейнджер тоже далеко не святая, но уж точно не манипуляторша. — Ну, и что ты молчишь? — это выскочило изо рта слишком стремительно. Она вся клокотала от ярости. Драко оторвался от виски и раздражённо-резко скинул с себя пальто на кресло перед незажжённым камином. Он провёл рукой по волосам, ощущая желание наорать на девушку, но сдерживался из последних сил, пока она не начала ещё больше бесить его. — Интересно, и почему же я молчу? — ядовито произнёс Драко, поднимая на неё глаза. — Какого чёрта ты убил его, Малфой? Ты мог просто стереть ему память, — крикнула Гермиона, задыхаясь. Она буквально кожей чувствовала напряжение, летавшее вокруг них. Один чирк спичкой, и всё взорвётся. — Потому что я захотел, Грейнджер. Потому что я такой, ясно? — Драко сделал шаг ближе к ней, но остановил себя, осознавая, что контроль его давно покинул. — Не надо говорить такие вещи, — она всплеснула руками, — можно было просто стереть ему память. Зачем превращаться в того, кого ты так ненавидишь? — Потому что я такой, Грейнджер! — ор рассёк гостиную, как нож масло, и всё погрузилось в тишину. Гермиона замерла, с трудом переваривая услышанное. Это было больно. Узнать, что дорогой тебе человек может быть совсем другим. Не таким, каким ты его представляешь. Она обжигалась на своих завышенных ожиданиях не один раз и сейчас повторила ту же ошибку. В который раз. Она смотрела на Драко и понимала, что здесь была её вина в идеализации. Но Грейнджер никогда не обманывалась насчёт Малфоя, она наоборот прекрасно осознавала, что он за человек. Жестокий. Беспринципный. Бессовестный. Холодный. Способный на страшные вещи, но всё ещё её. Гермиона была с ним не потому, что он был идеальным, а из-за того, что они похожи. И вопреки всем законам логики, зная все его недостатки, она любила его. Как бы это ужасно ни звучало, но из-за его поступка ничего не изменилось. Она была в ужасе. Ей было страшно. Она боялась. Но не его. А последствий, с которыми Драко может столкнуться. — Почему ты злишься? — спокойно, удивляясь, что её голос звучит ровно. Малфой ухмыльнулся, качая головой. Ему всерьёз казалось, что он сходит с ума. Это был какой-то кошмар, потому что некоторые его действия были пугающими даже для него. — Потому что, Грейнджер, я хотел быть белым и пушистым для тебя, но вот ведь незадача, — Драко развёл руками в разные стороны, — у меня не получилось. Я убийца, и я пытаю людей, иногда подобное приносит мне удовольствие, но у нас, кажется, уже был подобный разговор. Так что можешь начинать читать мне нотации. Малфой хмыкнул и сделал глоток обжигающего пойла. Гортань уже горела, но было плевать. У него образовывалась яма в душе, и становилось всё равно на какие-то результаты последующих действий. Гермиона нахмурилась, ощущая вернувшуюся злость, которая задремала на секунду, а теперь высунула голову и стала показывать зубы. Это чувствовалось, как что-то своё, но и одновременно чужеродное. Всё потому, что она не привыкла испытывать такую ярость к человеку напротив. — Почему обязательно нужно вести себя как мудак? Почему нельзя нормально поговорить? — тон набирал обороты и едва не дрожал от напряжения и желания всё выплеснуть. — Может, из-за того, что ты прекрасно и так знаешь все ответы. Ты сейчас послушаешь, но потом всё равно начнёшь возмущаться по поводу моего поведения, — Драко фыркнул. — Грейнджер, это просто трата времени. Мои какие-то объяснения тебе не нужны. — Если я спрашиваю, значит, хочу получить твой ответ, — прорычала Гермиона. — Ты пытаешься снова меня оттолкнуть только потому, что тебе страшно! Просто признай это, Малфой! — Да! Мне страшно! Довольна? Мне пиздец как страшно. Более того, я постоянно живу с этим чувством, и теперь я тоже боюсь, потому что столько всего сделал, чтобы не потерять тебя, что в итоге всё испортил сам. Теперь твоё любопытство утолено? — Драко психанул и пнул кресло, опрокидывая его на пол. Он зарылся в волосы и подошёл к окну, проклиная себя. Никогда ещё Малфой не ощущал себя таким идиотом. Он ненавидел себя сейчас, и стало паршиво на душе от собственных криков, в которых была только правда. Гермиона сглотнула. Она моргала и не знала, что сказать. Помещение погрузилось в затишье, и не было слышно и звука. Лишь тяжёлое дыхание Малфоя и её — судорожное — и быстро колотящееся сердце, которое разгоняло кровь по венам, чтобы она не свалилась в обморок от потрясений. Было тяжело даже дышать. Лёгкие горели от простого сжатия. Она старалась, честно старалась, сдержаться и не говорить того, что вертелось на языке, но слова, как раскалённое железо, жгли и все-таки вырвались на волю: — Ты просто эгоист! Драко замер и расфокусированным взглядом посмотрел в окно, на сад, за которым так любила ухаживать Нарцисса, и не увидел ничего. Просто белое пятно перед глазами. Малфой в шоке повернулся к девушке лицом и поднял брови в удивлении-растерянности-непонимании-и злости. — Что, прости? — желчно и тихо, но весьма красноречиво. — Ты просто эгоист, Малфой, — Гермиона повысила голос, чтобы до него лучше дошло. — Я отказываюсь от своих принципов ради тебя. Снова. Я вру своим друзьям из-за тебя. Снова. Я оправдываю тебя. Снова. Я защищаю тебя. Снова. И всё потому, что я люблю тебя. — Так перестань любить меня! — прокричал Драко, делая шаг к ней. — Я не могу! — она крикнула это на весь дом и пыталась отдышаться. Гермиона всплеснула руками. — Я не могу, в том-то и дело. Они замерли, смотря друг на друга, и каждый думал об одном. Эти чувства между ними были опасными и пугающими своей силой, но отказаться от них — значило бы навсегда потерять часть себя. — Я не смогу измениться, Грейнджер. Не потому что не хочу, а потому что это слишком глубоко во мне. Я знаю, что мог поступить по-другому, но я сделал так, и теперь ты видела, на что я способен. Я не хороший мальчик, я устал тебе это повторять, — Драко выдохнул, видя злость в карих глазах. — Верно, ты не хороший мальчик, ты — идиот, — Гермиона стремительно подошла к нему, ударяя ладонями по груди. — Мне и не нужен хороший, мне никто не нужен, кроме тебя. Я не хочу, чтобы ты менялся. Я просто не хочу, чтобы ты убивал людей только из-за злости, — Малфой хотел возразить, но Грейнджер продолжила: — Я не спорю, он мог заслужить. Но не от твоей руки, Драко. Пожалуйста, не иди на поводу у своего гнева. Сколько это приносит боли. Посмотри на любого Пожирателя, они больные люди, не становись таким же, пока у тебя есть шанс остановиться. — Грейнджер, чтобы выиграть войну в пользу твоего любимого Ордена, мне не раз придётся произнести эти слова, — прошептал Малфой, кладя ладонь на её щёку, радуясь, что она не сломала ему руку за такое прикосновение. Гермиона ещё больше сократила между ними расстояние и остановилась в миллиметре от его губ: — Знаю, но есть разница, когда это твоя прихоть и когда это необходимая мера. Девушка понимала, что оправдать убийство невозможно, но на войне все убивают. Стороны одна хуже другой. Здесь невозможно выиграть, не замарав руки. Драко сделал подобное, но он остался человеком. Он всё ещё был тем же задиристым мальчишкой с прилизанными волосами, только повзрослевший. Малфой притянул её в свои объятия и соединил их лбы, смотря в глаза. — Я тебя не заслуживаю. — Сколько раз мне повторить, что ты — идиот? — Гермиона раздражённо закатила глаза, кладя руки на его талию. — Мне не нужно, чтобы ты был идеальным или другим. Просто будь настоящим и не превращайся в монстра. — Последнее я постараюсь выполнить, — он усмехнулся, но взгляд остался серьёзным. —Грейнджер, я не могу тебя потерять. — Не потеряешь, обещаю, — шёпотом сказала девушка и поцеловала Драко, приподнимаясь на цыпочки, совсем не чувствуя за собой вины. Она целовала его и ощущала себя живой. Всё было на своих местах, и было абсолютно всё равно, насколько это неправильно. Любовь вообще неправильное чувство. Оно толкает людей на безрассудство, что противоречит инстинкту самосохранения. Оно заставляет совершать глупости, которые вполне способны разрушить жизни. Любить опасно для здоровья. От этого скачет давление, и сердце ежедневно испытывает непонятные скачки и боли. Любовь противоречит законам выживания, но и жить без неё невозможно. Гермиона целовала Драко и зарывалась в его волосы, опуская руки на плечи, цепляясь за них. Малфой притягивал её несносную голову к себе, вдыхал запах кокоса и ощущал, что сделает всё, чтобы она оставалась в его руках. Они оторвались друг от друга, и Грейнджер спрятала лицо у него на груди, обнимая за торс. Драко подхватил её на руки и вышел из гостиной, идя в спальню.***
— Что ты сделал с Кормаком? — Гермиона провела рукой по его груди, убирая мокрые пряди на спину. Драко вздохнул, абсолютно не радуясь её вопросу. Он поцеловал Грейнджер в лоб и закрыл глаза, вспоминая. — Он сейчас жив, не волнуйся. Но тогда… я скинул его с метлы и навестил в больничном крыле. — Навестил в больничном крыле? Это так называется? — она приподнялась на локте, скептично заглядывая ему в глаза. — Грейнджер, он пытался… — Я знаю, но это был не повод, — Гермиона видела, что он не согласен, но из последних сил сдерживает раздражение. — Мы с тобой не придём к компромиссу в данном вопросе. Он живой, подумаешь, похромал пару месяцев. Это полезно, когда распускаешь руки, — жёстко сказал Драко, смотря на потолок своей спальни. — Драко, он заикался, — строго, но такое никакого влияния не оказывает на Малфоя. — Значит, я хорошо ему намекнул, что он был не прав. — Боже, ты просто… — Гермиона поджала губы, не зная, как охарактеризовать свои чувства. — Грейнджер, верни на место свою неугомонную голову и давай закроем этот разговор, я не хочу ссориться, — Драко положил руку на её шею и притянул к себе на грудь, зарываясь в мокрые после душа волосы. Гермиона вывела руну безопасности на его груди и задумалась, представляя, как бы выглядела их жизнь без войны. Наверное, всё было бы абсолютно по-другому. Если бы не существовало Волдеморта, то вряд ли она бы подружилась с мальчиками, или они просто были хорошими знакомыми. Гермиона, возможно, вообще ни с кем бы не общалась и была белой вороной. Такие мысли заставили взглянуть на ситуацию под другим углом, и она немного подняла голову и посмотрела на Драко. Он перебирал её пряди с закрытыми глазами. — Ты когда-нибудь представлял свою жизнь без войны? — Грейнджер подпёрла голову рукой и улыбнулась уголками губ, когда Малфой удивлённо посмотрел на неё. — Грейнджер, тебе что, вода Мэнора по голове ударила? — насмешливо произнёс он, ухмыляясь. — Я серьёзно вообще-то, — она легко ударила его кулаком по рёбрам и принялась ждать ответ на свой вопрос. Драко закатил глаза и закинул руку за голову, касаясь кончиками пальцев мокрых волос. Он внимательно посмотрел на потолок, будто там были все ответы на вопросы. Но нет, всего лишь просто белая краска на бетоне, ничего больше. — Я никогда не думал об этом, — шёпотом признался Малфой. Он внезапно стал очень грустным и поникшим, от чего Гермиона пожалела, что подняла такую тему. Не стоило этого делать, но слова, как обычно бывает, прорвались через ментальную защиту её мозга и были сказаны вслух. Девушка чувствовала, что между ними было что-то важное сейчас. Подобное трудно было объяснить, но смысл был в том, что произошедшее несколько часов назад окончательно сблизило их. Если раньше она никогда не видела его во всех ситуациях, то теперь Гермиона знала, какой Малфой во всем. Они приняли друг друга окончательно, без возможности что-то изменить. — Наверное, я был бы совсем другим. Возможно, отец бы не был Пожирателем и не стал впоследствии овощем. Мама осталась жива, и мы были бы счастливой семьёй. Я хотел стать профессиональным игроком в квиддич, — Драко усмехнулся, будто эти юношеские мечты были смехотворными. — Женился на чистокровной и идеальной представительнице аристократии и наслаждался жизнью. Но я бы был совсем другим человеком, и в моей жизни не было тебя, а так я не хочу. Гермиона грустно улыбнулась, чувствуя, что слёзы собираются в глазах. Она зло фыркнула, понимая, что безвозвратно превратилась в плаксу. — Грейнджер? — Драко сел на постели и взял её лицо в ладони, вынуждая посмотреть на него. — Ты чего? Она пожала плечами. Внутри словно проехал бронепоезд, расталкивая всё на своём пути, оставляя покорёженный металл. — Я просто… не знаю, — сейчас ей стало по-настоящему трудно формулировать свои мысли, и, глубоко вздохнув, Гермиона решилась задать один вопрос. — Ты никогда не думал о… семье в будущем? Малфой улыбнулся, будто сомневался, что она действительно произнесла подобное. — Знаешь, — начал он загадочно, — я боюсь, что мир рухнет и не переживёт маленьких Малфоев. Гермиона в шоке посмотрела на него и неожиданно засмеялась. — Боже, как ты прав, — она прикрыла рот ладонью, потому что хохот вырывался из груди. Наверное, это всё же нервное. Если она плачет, то на полную. Если смеётся, то так, что лёгкие горят и болит желудок от большого количества сжатий. Если злится, то беги и спасайся, потому что у неё появляется желание уничтожить всё вокруг. Девушка, всё ещё хихикая, отняла руку от лица и заглянула в грозовые глаза, в которых, помимо смешинок, застыли чертята. — Что? — Гермиона собрала волосы, которые снова упали на плечи, и перекинула их на спину. — Я бы хотел семью, — он так просто это сказал, будто самую обыденную вещь в мире. Говорить такие вещи просто незаконно, а один гад перед ней прекрасно это знал и нагло пользовался. Гермиона ведь не железная и вполне может растаять не только от его плотоядного взгляда, но и от таких пробирающих, простых, но бесконечно важных слов. Это даже громче, чем признание в любви. Это гораздо больше. Грейнджер закинула руки ему на плечи и поцеловала, стараясь показать, насколько ей было приятно слышать нечто настолько интимное. Драко обнял её за талию, пересаживая к себе на колени, снова растрёпывая волосы, которые она пыталась укротить. — Как только всё это закончится, Грейнджер, у нас будет всё. Всё, что только ты захочешь, — шёпотом сказал Малфой, параллельно целуя её шею. Гермиона откинула голову, закрывая глаза от ощущений. Она всегда теряла связь с реальностью от того, насколько Малфой мог быть чувственным и откровенным. Не всегда, но, когда подобное происходило, почва выбивалась из-под ног, заставляя парить в невесомости. Сейчас у них не было секретов друг от друга, прошло то время, когда она сомневалась в истинных целях и подозревала его в чём-то по-настоящему тёмном. Сейчас Гермиона всецело ему доверяла и знала, что это взаимно. Но… она захотела спросить его ещё кое о чём, чтобы утолить своё непомерное любопытство. — Я кое-что вспомнила, — Гермиона оттолкнула голову Малфоя от своей шеи и убрала руки со своей груди, чтобы была возможность соображать. — Грейнджер, давай потом, почему нужно устраивать разговоры во время прелюдии? — недовольно простонал Драко, выглядя, как маленький ребёнок. — Один вопрос: чем был вызван твой внезапный интерес ко мне на шестом курсе? — хитро спросила девушка, вскидывая брови, когда он открыл рот, не зная, что сказать. — А ты как думаешь? — его попытка сбить её с мысли при помощи своих запрещённых приёмов провалилась, когда Гермиона отползла чуть дальше на кровати. Малфой раздражённо вздохнул и провёл рукой по волосам с огромным желанием замять данную тему. Но он посмотрел в глаза своей девочке и понял, что самый настоящий слюнтяй, неспособный ей отказать. — Я знал, что ты шпионишь за мной для Поттера и хотел тебя за это наказать, — начал Драко, стараясь не смотреть на неё, потому что ему было тошно от осознания, что всё могло закончиться между ними по-другому. — Когда мы переспали в первый раз, я захотел повторить, хотя планировал всё обыграть иначе и рассказать об этом Поттеру и Уизли, чтобы отомстить за то, что случилось в Министерстве. Я злился из-за того, что произошло с отцом, и винил в случившемся всех. А потом появилась ты и оказалась совсем другой. Не такой, как я представлял. Это и подкосило меня, — Малфой наконец поднял на Грейнджер глаза и увидел плутоватое выражение лица. — Я не понял, и что это значит? Драко так смешно нахмурился, что она не выдержала и фыркнула, снова забираясь на его колени и целуя в щёку, оставляя одну ладонь у него на лице. — Просто я догадывалась, — он свёл брови на переносице, и она поспешила уточнить. — Уже позже. На шестом курсе я, если честно, мало думала о том, что тебе может от меня понадобиться. Но когда я пыталась возненавидеть тебя, то вспоминала и анализировала твоё поведение, приходя к выводу, что в самом начале ты просто… развлекался. — Это не так, — упрямо и твёрдо сказал Драко. — Уже после того, как ты сбежала от меня, я понял, что между нами что-то изменилось. Мои планы тогда ещё жили, но тебе хватило месяца, чтобы их разрушить и заставить меня бегать за тобой, как твои щенки. Гермиона стукнула его по плечу, выражая недовольство, что он оскорбляет её друзей. Малфой лишь закатил глаза. Но мысль, которая молниеносно появилась в голове, испортила ей настроение. — Знаешь, если бы ты решил осуществить свои планы, то это бы разрушило нашу дружбу. — Грейнджер, я идиот, был тогда и сейчас, но я не собираюсь причинять тебе такую боль. Может, я мразь, но зная, насколько тебе дороги твои дегенераты, никогда не стал бы портить всё между вами, — он поднял её лицо за подбородок, заглядывая в глаза. — Ты такого не заслуживаешь. — Драко, я знаю, что ты так не сделаешь, но дело в другом. Если они узнают сейчас, то это будет конец. Я успокаиваю себя, что со временем они смогут простить, но всё не так. Гарри с Роном действительно тебя ненавидят и будут испытывать то же самое ко мне, когда узнают. А они узнают, — горечь была слышна в её словах, перерастая в страх и неизбежность. — Они никогда не поймут, почему я так поступила. Особенно когда станет ясно, что это всё тянется с шестого курса. Малфой внимательным взглядом смотрел ей в лицо, и его эмоции менялись со стремительной скоростью. — Если ты захочешь остаться… Гермиона закрыла ему рот ладонью, останавливая и улыбаясь. — Драко, о таком и речи не шло, просто… я хотела бы, чтобы мальчики запомнили меня хорошей подругой, а не предательницей, — она убрала руку и провела пальцами по напряжённой линии его челюсти. — Я выбрала тебя. Но тяжело представить, насколько открывшаяся правда ударит по мне и нашей с ребятами дружбе. Они не поймут, а я не хочу им что-то доказывать. В этом плане мы никогда друг друга не поймём и не сможем даже выслушать. Это попросту невозможно. Они никогда не посмотрят на тебя моими глазами и не смогут принять моё предательство. — Но ты всё ещё будешь их подругой. С кем они провели столько лет вместе. Грейнджер, некоторые люди должны уйти из твоей жизни, чтобы пришли другие, — Малфой обнял её за талию и поцеловал в лоб. — У них останутся воспоминания о тебе, и ты не станешь для них чужим человеком. — Я уже им стала, Драко, — она печально ухмыльнулась, наконец признавая горькую правду. Это было больно. Понять, что люди, с которыми тебя столько всего связывает, — отдалились. И тут была вина каждого, но, наверное, больше всего её. Гермиона давно изменилась, и это во многом испортило их дружбу. Они стали медленно отходить друг от друга на всё большее расстояние, в конце концов понимая, что их мало что связывает. Их дружба давно закончилась, но никто из них такого не признавал и не озвучивал. Наверное, некоторые вещи действительно должны оставаться в прошлом, но сделать подобное всегда больно. Это твоя жизнь, твои воспоминания и прожитые годы вместе, где вы были практически связаны. Но наступает момент, когда люди меняются и уходят. И это нормально. Это больно. Но это нормально. Только осознать всё это в полной мере всегда сложно. Гермионе потребовалось полгода, чтобы признать суровую правду. Сколько потребуется мальчикам, она не представляла. — Значит, постарайся отпустить, — тихо сказал Драко, проводя ладонью по её волосам. — Со временем становится легче. — Но не всегда, — удручённо прошептала Гермиона, зная, что он пытается её поддержать. Грейнджер уткнулась носом в его шею, сжимая в объятиях, зная, что Драко стал для неё самым близким человеком на свете. Без которого она не могла жить. Как и он без неё.