***
Драко трансгрессировал на пляж, подбегая к двери и в шоке останавливаясь. Она была вырвана с петель и валялась на полу. Осколки стекла были разбросаны по всему полу, и Малфой прошёлся по ним, слыша звук, который жутко резал уши. Он замер в коридоре, боясь поворачивать в гостиную. Около лестницы, ведущей на второй этаж, были видны крохотные сморщенные ноги эльфа. Драко сглотнул, уже зная, что увидит в комнате. Сначала в глаза бросилось разодранное полотно портрета Нарциссы, потом беспорядок. Вещи разбросаны по всему помещению, и кресло, в котором так любил сидеть Люциус, было опрокинуто. Платиновые волосы растрепались, и застывшее выражение на лице кричало о страхе. Драко опёрся плечом о косяк и съехал на пол, сжав зубы. Внутри всё клокотало от злости и боли. Он зарычал, постепенно наполняя криком гостиную. Малфой подполз ближе к отцу, кладя его голову к себе на колени. Люциус умер со страхом и ужасом в глазах. Нарцисса на портрете не смогла бы его спасти, а он тянулся к ней до последнего. Его руки замерли в желании прикоснуться к жене. Драко раскачивался из стороны в сторону, молясь сдержаться. Ему было больно. Адски больно. До такой степени, что хотелось натворить кучу разных глупостей. От убийства миллионов до своего собственного. Но он держался ради Грейнджер. Он так хотел спасти отца, нашёл ему место, куда его можно определить, нашёл сиделку, составил в голове график посещений, придумал, как познакомит его с Гермионой. И всё это было зря. Абсолютно всё. Потому что тело его отца уже остыло, и вернуть его к жизни невозможно. Воскрешать мёртвых ещё не научились даже при помощи магии. Драко закрыл глаза, выдыхая. Он знал, что Люциусу осталось недолго. Он готовил себя к его смерти с шестнадцати лет, но как же больно оказалось чувствовать своими пальцами отсутствие пульса у родителя. Как же больно оказалось понимать, что это конец. Его больше нет. Почему этому не учат в школе? Почему не учат переносить утрату близкого человека? Это один из самых важных и нужных навыков. Без которого жить в мире нереально. Драко трясущейся рукой опустил веки отца, скрывая взор, полный жажды жить. Внутри всё разрывалось от желания крушить мебель, но он слишком хорошо знал, что подобный всплеск ярости ничего не даст. За последние полгода Малфой потерял почти всех близких людей, и он прекрасно осознавал, что нужно делать в таких ситуациях. Было хреново. Жутко. Душно. Страшно. Больно. Всё тело ломало. Было ужасно. Было кошмарно. Хотелось выть. Но сил не хватало на то, чтобы убрать голову отца с колен. Это его первое прикосновение к нему за последние два года. Первое и последнее — как иронично. Драко убрал светлые пряди со лба Люциуса, запоминая его лицо, которое неизбежно станет стираться из памяти. Он провёл ладонью по его лбу, снова и снова сдерживая себя. Малфой уже забыл, когда не контролировал свою боль. Так хотелось разреветься как девчонке. Позорно. С соплями и слюнями, но он не мог себе этого позволить. Не сегодня. Чуть позже он оплачет отца. Чуть позже он по-настоящему оплачет мать. Чуть позже он позволит себе начать грустить по другу. Всё это будет позже. А пока он встанет и аккуратно отпустит отца и, сжимая глотку от своего нечеловеческого ора, выбежит прочь из дома, который хранил слишком много счастливых воспоминаний о их семье будто в насмешку. Драко аппарировал в Паучий тупик, удивляясь тому, что его не расщепило. Но не успел он этому обрадоваться, как глаза увидели до боли знакомую картину. Ноги подогнулись, и колени оказались в луже, состоящей из грязи, но на такие мелочи было плевать. Малфой едва не рассмеялся. Он хмыкнул, с каким-то сардоническим наслаждением чувствуя всепоглощающую ярость, которая омывала каждую кость и каждый капилляр, превращаясь в сгусток проклятой темноты. Драко заставил себя подняться. Это нужно было сделать как первый шаг навстречу пропасти. Потому что он знал, что его там ждёт. Знал и уже был готов закричать, чтобы хоть немного выплеснуть всю ту боль, которая свалилась на него за пару минут. Перешагнув порог, он снова наткнулся на тишину. Хотелось крикнуть, чтобы придумали что-нибудь пооригинальней, ведь Малфой чересчур хорошо представлял, что увидит. Что его ждёт. Снова. Это был почерк одного человека. Вернее, существа. И это было послание. Которое весьма доходчиво объясняло ему, как не стоит делать. Что не стоит говорить. Но Драко — импульсивный дурак, который всё ещё не настолько прогнил, чтобы хоть как-то не попытаться защитить своего единственного друга. И вот они. Последствия. Последствия, которыми так его пугал Северус. Возможно, лежащий сейчас холодным телом на полу своего дома. Наверняка. Драко словно самолично толкнул себя в спину, заставляя сделать сначала один шаг, а затем и второй. И тут же пожалев, что не умер от всепоглощающей боли, смеющейся ему в лицо. Снейп лежал, прислонившись спиной к стене, упираясь взглядом в стеллаж со множеством зелий. Его шея была разорвана змеёй Реддла, чей почерк он слишком хорошо узнал за эти годы. Малфой закрыл глаза, понимая, что не выдержит. Он не сможет контролировать себя. Больше нет. Ноги подогнулись. Снова. И он ударил со всей силы по стене, опрокидывая несколько колб, которые моментально разбились о холодный пол. Точно такой же, как его разум, который оставался холодным до этого момента. Он даже не почувствовал боли от удара. Драко вообще в данную минуту ничего не чувствовал. У него будто появился замок, засов, на который он только что запер все горькие ощущения утраты. По сути сегодня он потерял двух отцов: одного — родного и другого — названого. Хотелось хохотать от такого количества дерьма, которое неумолимо продолжало сваливаться ему на голову. Он заорал на весь перекосившийся дом и засмеялся, чувствуя себя сумасшедшим. Хотя, возможно, это была правда. Не каждый после таких жёстких потрясений останется в трезвом и адекватном состоянии. Сохранит чистый разум. Наверное, он давно чокнулся, не признавая своего сумасшествия. А сегодня — прорвало. Руку обожгло, и Драко рыкнул от данного ощущения. Закатав рукав мантии, он понял, что его вызывают. Понимая, что выхода нет, Малфой трансгрессировал с чувством, что вряд ли вернётся живым с этой встречи. Он даже не осознал, кто и куда его вызывал. Это просто был импульс, который всё решил без него. Боль застилала глаза. Как физическая, так и душевная. Драко не мог распахнуть веки: они будто налились свинцом, как и всё тело. — Драко! — кто-то хлопнул его по щеке, пытаясь привести в чувство. Ещё один удар, более сильный, но гораздо эффективней, и глаза открываются, впиваясь в лицо Рудольфуса. — Драко, что с тобой? — он присел на корточки, смотря на его белое мёртвое лицо. — Люциус и Снейп мертвы, — получилось слишком хрипло, в конце раздалось какое-то саркастичное хмыканье. — Что? — Лестрейндж вскочил на ноги, перепугавшись и зарываясь рукой в тёмные волосы. Кажется, чересчур много темноты в его жизни. Чёрные оттенки просто были первостепенными в сознании Драко, будто насмехаясь над ним, размножаясь с удивительной скоростью. — Этого не может быть… кто это сделал? Орден? — с надеждой, потому что страх за собственную шкуру всегда преобладает над родственными связями. По крайне мере, когда дело касается его родни. — Это он убил их, — с надрывом сказал Малфой, ухмыляясь, чувствуя, что прикусил губу и теперь его лицо украшала улыбка безумца. Настоящего. — Нет, Повелитель… — Рудольфус сглотнул, поправляя лацканы пиджака. Суматошно, нервно. — Он убил их, — твёрдо повторил Драко, смотря взглядом человека, которому больше нечего терять. Почти. Но об этом никто не знал. Рудольфус неверяще покачал головой, стараясь взять себя в руки, которые стали едва заметно, но дрожать. Он провёл рукой по груди, беря себя под контроль, но глаза выдавали. Там был написан ужас, который так откровенно читался невооружённым взглядом. А если ещё вспомнить, что он говорил Беллатрисе… Если бы Драко мог, он бы позлорадствовал. С наслаждением. С бесконечностью. Свысока. Но сил хватило только ехидно фыркнуть. Ему не будет жаль этих людей. Возможно, Беллу он пощадит только в память о матери, но двух своих «дядюшек» Малфой с огромным удовольствием убьёт. Порвёт на части. Особенно Рабастана. За Блейза. И он точно так же скормит его змее, чтобы знать, что хоть какая-то справедливость восторжествовала. — Мы с Рабастаном планируем скрыться на время. Ты с нами? — Рудольфус посмотрел на него, будто уже знал ответ. Будто он обязан ответить положительно. Но нет. Его знал только один человек из оставшихся в живых. Остальные мертвы. И во многом благодаря упырю перед ним. — Скроемся… на время, вот как это называется? — издевательски уточнил блондин, используя всю свою силу воли, чтобы встать и посмотреть на родственника свысока. Так, как он давно хотел. — Драко, ты чего? — Рудольфус непроизвольно отступил назад, начиная опасаться взгляда племянника. — Мы же в одной лодке. Мы одна семья. — Ты не моя семья! — рявкнул Малфой. — Никто из вашей паршивой семейки не является моей семьёй и никогда ею не был, — он с омерзением смотрел на, казалось бы, уважаемого человека в своих кругах, но кроме чувства брезгливости и презрения он ничего не вызывал, — меня даже совесть мучить не будет, — шёпотом добавил Драко и поднял опустившиеся глаза на Лестрейнджа. — Драко?.. — это всё, что он успел выдавить из себя, прежде чем Малфой взмахнул палочкой и рассёк ему горло. Рудольфус упал на колени, зажимая окровавленными ладонями шею. Изо рта потекла струйка крови, и глаза тоже стали красными. — Это за Блейза. Ты тоже в этом участвовал. Ты также подписывал все эти проклятые назначения, — удовлетворённо прошептал Малфой, следя за последним огоньком в глазах дядюшки, который быстро потухал. Ещё секунда, и тело Рудольфуса Лестрейнджа повалилось набок с запёкшейся на шее кровью. Драко перешагнул труп и двинулся по аллее Мэнора, зная, что Рабастан там. Чувствуя на уровне молекул. Ощущая на уровне инстинктов. Малфой толкнул двери и медленными, как у хищника, шагами поднялся в кабинет, который ненавидел даже больше, чем столовую в особняке Яксли. Взмахнув палочкой, заставил слететь двери с петель, и перед его глазами оказался перепуганный Рабастан с какими-то бумажками в руках. Видимо, заметал следы. Но ничего, Драко тоже умеет оставлять послания. И самых «преданных» последователей Волдеморта он смешает с грязью. — Куда-то торопишься, Генерал? — голос словно раскалённая сталь. Кажется, Малфой немного потерял свою адекватность и контроль, пока поднимался сюда. Внутри была тишина, но совершенно другого характера. Там всё замерло, чтобы хватило сил осуществить такую желанную месть. Рабастан посмотрел на руки Драко, которые были запачканы в крови его брата. Он отшатнулся, потянувшись в карман мантии за палочкой, но ярость не позволила блондину медлить, и по рукам генерала ударило жалящее заклинание. Мужчина зашипел от боли, и одна нога подогнулась, заставляя встать перед племянником на колени. Лицо со шрамом перекосила злость, превращая его в ещё более уродливо-тошнотворное зрелище. — Ты что творишь? — Рабастан поднял на него глаза со свирепостью на дне. — Помнишь, что ты сказал мне, когда я просил пощадить Блейза, м? — Драко стал вертеть палочку в руках с небывалым спокойствием и безразличием к окружающей обстановке. Его не вывел бы из равновесия даже метеорит. — Да плевать я хотел… — Малфой снова взмахнул древком, обжигая в этот раз язык ублюдка. Рабастан заорал, прикладывая красные ладони к губам, с ужасом поднимая на него глаза. — Ты сказал, дорогой дядюшка, что тебя мало волнует моя просьба, что молодое поколение не всегда способно оценить то, что вы делаете для них, и ты, наверное, по-своему прав, только есть одна загвоздка, — Драко резко подлетел к мужчине, хватая его тёмные волосы и задирая голову, чтобы он видел его лицо, когда будет блевать собственной кровью, — мне тоже плевать на то, что ты якобы сделал для меня. Я только что убил Рудольфуса, — на этих словах взгляд Рабастана забегал, выдавая его страх, — и теперь я с огромным наслаждением убью и тебя. Надеюсь, мне не стоит пояснять за что. Малфой ухмыльнулся и отрезал голову Лестрейнджа одним взмахом палочки, точно так же, как это сделал Реддл. Трансфигурировав из документов Рабастана коробку, он положил презент и отправил посылку своему дорогому хозяину. На одну минуту ему стало легче. Потому что он знал, что те, кто виновен в смерти его друга, — наказаны. Пускай Драко замарал руки — оно стоило того. Он вздохнул полной грудью, когда за спиной послышались шаги. Малфой уже знал, кто это был. Древко в руке было готово, чтобы, возможно, нанести ещё один удар. Беллатриса замерла в проходе, смотря шокированным взглядом на труп Рабастана. Она открыла рот, сглатывая и направляя палочку на племянника. Драко обернулся с ухмылкой на губах. — Давай, Белла, я уверен — Реддл оценит твои старания, — чистая издёвка в чистом виде. — Ты убил их. Ты убил генерала и отправил его голову прямо под нос Повелителю. Он приказал тебя убить! — взвизгнула женщина, напоминая безумца на грани срыва. — И что, он послал тебя? Сам не захотел руки марать? Как печально, — протянул Малфой, грустно-ехидно поджимая губы. — Не поясничай! — снова крик, только рука затряслась, и губы дрогнули. — Давай, чего тебе это стоит? Всего лишь очередная жертва. Скольких ты убила? Тысячи? Так что же ты медлишь? Чего ты боишься, тётя Белла? — Драко сделал шаг, подходя почти вплотную к своей настоящей родне, с совершенно наплевательским отношением к собственной жизни. Словно тумблер в голове перевернулся и всё отключил. Всё, кроме желания убивать. — Нарцисса бы мне этого не простила, — сквозь зубы выдавила Белла, утыкаясь палочкой в его грудь. — Не простила, — согласился он. — А ты знаешь, что я стёр ей память и отправил в Америку, чтобы она начала новую жизнь, — Лестрейндж подняла удивлённо-сумасшедшие глаза на его лицо, замирая. — Да, она жила под именем Аманда Макфолл и собиралась выйти замуж. Работала организатором свадеб. Всё было просто замечательно, но ей по работе пришлось поехать во Францию, и её убили Пожиратели смерти, которые в тот момент захватывали там власть. Вот смешно и иронично, не правда ли? Я так пытался спасти её, что в итоге вернулся к тому, с чего по сути начал. А отца убили буквально полчаса назад. Твой любимый Лорд — его тело даже ещё не успело остыть. Люциус был как ребёнок, он даже не разговаривал. Он был абсолютно беззащитным, и, только чтобы поставить меня на место, Реддл убил его. А потом и Снейпа. Ну что, ты всё ещё считаешь его прекрасным идолом? Он выдохся. Это была его самая долгая речь, сказанная Белле. Драко никогда не вёл с ней задушевных или обычных разговоров, но сегодня был решающий день. Сегодня всё наконец должно закончиться. И сегодня он должен был высказаться. Потому что это необходимо. Потому что это важно. Потому что ради Нарциссы он готов дать шанс Белле. Пускай она умрёт от руки Реддла или кого-то из Ордена. Главное, что это сделает не Драко. Та же философия промелькнула и в глазах Беллатрисы. Она посмотрела на него и медленно опустила палочку: — Я любила сестру… она была удивительным человеком, но в её смерти отчасти виновата и я. Я прощу прощения за это у тебя, Драко. Она была моей семьёй, и я не уберегла её. Когда ты пытался спасти её всеми силами, — она всхлипнула, и если бы Малфой смог, он бы удивился. Потому что такие люди неспособны на проявление настолько светлых чувств, как горе и желание исправить собственные ошибки. — Ты очень похож на неё… я виню себя, что не уберегла тебя от участи, которая постигла все наши семьи. Это во многом и моя вина. Нарцисса больше всего страдала из-за того, что ты стал Пожирателем. Я не сразу поняла это, но теперь уже поздно. Я не могу спасти её, но могу спасти тебя. Только ради сестры. Только в память о ней. — Считай, что мы квиты, — протянул Драко, — я убил этих ублюдков вместо тебя. И сохраняю тебе жизнь тоже только из-за мамы. Беллатриса высокомерно фыркнула: — А гонор у тебя от отца, — она нахмурилась, и он был в шоке от того, как сильно его тётка могла походить на обычную женщину. — Мне жаль Люциуса. Это было нечестно. — Можно подумать, ты бы не убила такого, как он. — Убила, — просто ответила она, — но мне жаль тебя. Ты действительно потерял их всех. Малфой прикрыл глаза, слыша хлопок трансгрессии. Он чувствовал запах крови и то, как стремительно к нему возвращается здравый смысл, который так незаметно покинул нерадивого хозяина. Драко распахнул веки, впиваясь взглядом в потолок, замечая маленькую каплю крови. Это заставило захохотать, придерживаясь за живот. А потом его вырвало от такого количества потрясений. Он окончательно чокнулся. Или почти это сделал. Драко, опираясь о стену, спустился на первый этаж и, сев на последнюю ступеньку лестницы, стал ждать, когда за ним прибегут Пожиратели или авроры. Честно, было без разницы. Палочка выпала из рук, прокатившись по мраморному полу несколько метров. Драко молился, чтобы Грейнджер простила его. Он знал, что она поймёт. Малфой мечтал, чтобы она была счастлива. Но он глубоко засомневался, что его безумие нужно такому лучику солнца, как Гермиона. Он надеялся, что она простит его. Это было его последним желанием перед тем, как глаза закатились, и он отключился, падая головой на холодный пол.***
— Каким заклинанием тебя так? — спросила Гермиона, перебинтовывая руку Невилла. Вернее, то, что от неё осталось. До локтя плоть полностью отсутствовала. Чуть ниже плечевого сустава она ещё была. Долгопупс морщился, но, когда ему отрубали конечность, чтобы спасти от распространяющегося проклятья, он даже не зажмурился. Просто сжал зубы и смотрел в одну точку. Гермиона спрашивала, чтобы хоть немного разбавить этот сгусток напряжения и горя вокруг них. Известие о смерти Рона всех присутствующих в Большом зале, мягко говоря, потрясло. Молли упала в обморок. Мистер Уизли, кажется, почти полностью поседел. Остальные члены семьи ещё не конца поверили в это, как и все. — Не знаю, какое-то инфекционное, я не успел среагировать, вот и результат, — Невилл саркастично ухмыльнулся. — Но зато по мне сразу видно, что всё при себе. — Это точно, — она постаралась растянуть губы в улыбке, но получилось что-то похожее на замыкание лицевых мышц, когда они стали двигаться. Её лицо будто заклинило. Замотав обрубок, она помогла надеть Невиллу рубашку и свитер, который, видимо, для него когда-то связала бабушка. Которая умерла. Интересно, хоть кто-нибудь остался жив в этом невыносимом водовороте? Наверное, да, но, к сожалению, подобное было трудно заметить. Гермиона оставила Долгопупса тренироваться с палочкой теперь уже левой рукой и присела возле Джинни, которая не произнесла и слова с тех пор, как попала в омут утраты. Девушка подтянула к себе колени, сложив на них руки и упираясь подбородком на согнутый локоть. Не шевелясь, казалось, даже не дыша. Грейнджер боялась подумать, чем обусловлено это затишье перед бурей. Пожиратели просто трансгрессировали из Хогсмида массово. Она понимала, что, скорее всего, их вызвал Реддл на ковёр и битва только начинается. Но страх перед неизвестностью был худшим кошмаром. Что их ждало — было страшно представить. — Джинни? — Гермиона положила руку ей на плечо, давая знать о своём присутствии. Уизли немного дёрнулась и посмотрела на неё воспалёнными глазами: — Где Гарри? — поломанный голос ещё больше ударил Грейнджер под дых. — Я… не знаю, — это всё, на что она была способна. Джинни кивнула и вернулась к созерцанию каменных плит. Её плечи поникли, и спина ссутулилась. Гермиона посмотрела на подругу с тоской, с болью. В груди защемило, и было тяжело видеть страдания близкого человека. Она осознала смерть Рона, но внутри будто что-то замерло, не давая полностью свалиться в состояние, когда тебя ничего не волнует. Когда можешь только оплакивать друга и ни о чём не думать. Наверное, это был инстинкт самосохранения. Её организм знал, что сейчас нужно думать о другом, чтобы сохранить себе жизнь, вот и отводил нависшую угрозу в виде сумасшествия и бесконечных слёз. Гермиона поднялась и решила пройтись по замку, чтобы не смотреть в лица семейства Уизли и не осознавать, что она всех их предала, и знал об этом только Рон. Она обхватила себя за плечи — такое движение стало её привычкой — и медленно, не спеша стала бродить по многочисленным коридорам в поисках Гарри или Драко. Она сомневалась, что найдет последнего. Скорее всего, Малфой сразу последовал своим словам и отправился переправлять отца. Гермиона надеялась, что ему это удалось и сейчас всё хорошо. Что он в безопасности и пока не рискует идти за ней. Если всё так, она будет счастлива, потому что девушке меньше всего хотелось, чтобы Драко рисковал из-за неё. Когда она не собирается никуда уходить. Пока жив Реддл, она никуда не сбежит. И Малфой должен это прекрасно понимать, потому что иначе он её совсем не знает. Но нечто подобное было таким бредом, что Гермиона грустно хмыкнула себе под нос, понимая, что как раз-таки именно Драко знает её лучше всех. Главное, чтобы с ним всё было хорошо. Медленно перебирая ногами, она думала и представляла свою жизнь, когда всё это закончится. Возможно… Гарри шёл ей навстречу с решимостью и смирением во взгляде. Увидев её, он затормозил и посмотрел прямо в глаза, словно прощаясь. Гермиона слишком хорошо изучила его поведение, чтобы понять, к чему всё идёт. Чем всё должно закончиться. Это было так предсказуемо, что выворачивало наизнанку. Ей хотелось топнуть ногой, чтобы уничтожить дурацкую вселенскую несправедливость. Она не может потерять обоих мальчиков за раз. Они не могут бросить её именно по данной причине. Это нечестно. Грейнджер поняла, что снова плачет. Сколько вообще раз она плакала за последний месяц? Кто-нибудь считал? Там, наверное, число перевалило за тысячу как минимум. Гарри улыбнулся и заключил девушку в объятия. Гермиона всхлипнула, проклиная свою эмоциональность и то, что сейчас её лучший — последний, единственный — друг прощается с ней. Хотелось закричать, но она лишь уткнулась в изгиб его шеи, вдыхая запах кедровых орешков и сливочного масла, которое Поттер обожал есть на завтрак, размазывая по поджаренному хлебцу. Грейнджер открыла рот, чтобы попросить его не делать ничего столь безрассудного, но вспомнилось предсказание, и всё стало на свои места. Гарри понимал, что него у нет выбора. Что это билет в один конец, и он просто сел на поезд с надеждой, что его близкие справятся, и брюнет будет спокоен, зная, что всё было не напрасно. — Береги себя, хорошо? — шёпотом, с улыбкой попросил Гарри, проводя рукой по спутанной косе девушки. Гермиона ничего не ответила, лишь глубже зарываясь в воротник его куртки, понимая, что это последнее их объятие. Последнее. Последнее. Последнее. Сколько раз неумолимое в своей неизбежности слово прозвучало в её голове за это бесконечное утро? За этот бесконечный месяц? Она, опять же, сбилась со счёта. — Всё будет хорошо, Гермиона, — прошептал Гарри, целуя её в макушку. Не говори этих слов, Грейнджер. Это обещание чаще всего не исполняется. Голос Драко ещё больше заставил сжать руки на плечах Поттера, впиваясь в ткань его одежды. — Передай, пожалуйста, Джинни, что я люблю её, ладно? Он просто издевался над ней. Как Гермиона вообще сможет поднять глаза на Уизли, зная, что она потеряла сегодня ещё одного брата и любимого человека. Лучше смерть, чем смотреть в голубые омуты — такие же, как у Рона — и понимать, что ей придётся сказать. Но девушка судорожно кивнула на просьбу Гарри и отпустила его. Поттер, не оборачиваясь, шёл прямо, уверенно, будто теперь зная, в чём был весь смысл. Гермиона смотрела ему вслед, стараясь запомнить. С Роном она не успела попрощаться, возможно, от того, что получилось с Гарри, будет немного легче. Но девушка сильно сомневалась. Она понятия не имела, как Гарри собирается встретиться с Реддлом лицом к лицу, но было подозрение, что он найдёт способ. Это произойдёт, и пророчество осуществится. Значит, и придёт конец эпохи Волдеморта навсегда. Гермиона не стала возвращаться в Большой зал. Объяснить хоть что-то она не сможет. Да и кто вообще был бы на это способен? Очередной риторический вопрос. Девушка подошла к стене и, опираясь на неё рукой, опустилась на пол, поджимая под себя ноги. Озноб начал распространяться по всему телу с пугающей скоростью, и теперь её трясло, как при лихорадке. Она закрыла глаза и провалилась в сон.***
Кто-то тряс её за плечо. — Гермиона? — чистая паника в голосе. — Гермиона! Девушка недовольно распахнула веки и увидела взволнованное лицо Невилла, который облегчённо вздохнул, как только понял, что она жива. — Ты в порядке, я уж подумал… — он зарылся рукой в волосы, восстанавливая дыхание. — Я думаю, меня вырубило от переживаний, наверное, мозг просто кричит, что ему нужно отдохнуть, — она усмехнулась собственным словам, понимая, насколько абсурдно это звучит, особенно если вспомнить, что её лучший друг ушёл навстречу смерти. — Наверное, мы все в таком же состоянии. Джинни тоже отключилась после того, как ты ушла, — Невилл мельком посмотрел ей в глаза. — Молли перепугалась, но, когда нашла у неё пульс, успокоилась. — Я даже представить не могу, через что ей приходится проходить, — прошептала Гермиона, прислоняясь виском к стене. — Потерять троих детей за неделю. — Да, такого и врагу не пожелаешь, — согласился Долгопупс, переводя взгляд на пол. Несколько минут в тишине не были подарком. Это было надвигающимся ужасом, потому что ты не знаешь, чего ждать. Гарри не вернётся. Что придумает Реддл для них, если выживет, тоже неизвестно. Поэтому, сидя в Хогвартсе и по сути бездействуя, они обрекали себя на медленное падение в панику, которая заставляла отниматься конечности, и разум больше не руководил основными процессами мозга. Ты стал гостем в своём теле. — Ты не нашла Гарри? — Гарри — крестраж, — просто и спокойно, та правда, которую они отрицали, но уйти от неё не смогли. — В пророчестве сказано: «один из них не может жить, пока жив другой». Это значит, что Гарри должен умереть, чтобы мы смогли уничтожить Реддла раз и навсегда. — Но как?.. — Когда Лили поставила себя между Томом и Гарри, заклятие отскочило и расщепило душу Реддла ещё раз, проникая в единственное живое существо. Это был Гарри. Вот почему он может говорить со змеями. Потому что часть Тома живёт в нём, и, чтобы уничтожить змею, нужно сначала убить Гарри, — Гермиона не осознавала, когда говорила всё это. Эти мысли были результатом постоянных наблюдений за другом. Постоянного анализа крестражей. Перечитывания книг о данных предметах. Она запросто могла создать крестраж себе — слишком хорошо знала весь процесс. Очевидно, что было в воспоминаниях Снейпа. Он тоже знал правду. Только от Дамблдора, поэтому Гарри и беспрекословно поверил информации от профессора зельеварения. Грейнджер так мечтала ошибаться, оказаться не правой, но судьба-злодейка сделала её слишком умной. От того и невыносимой. — Значит, Гарри, он… — Невилл не смог закончить предложение, но Гермиона просто кивнула, прекрасно понимая, какое последует продолжение. Перед глазами пронёсся взгляд Поттера, в котором было принятие. Такое чертовски страшное и пугающее. Не оставляющее даже шанса помечтать о другом исходе. Жизнь иногда чересчур жестока. Невилл в шоке смотрел на девушку. Он не мог осознать услышанное, и Гермиона его понимала. Ей потребовался минимум год догадок и фактов, чтобы смириться с правдой. Вот только смирение происходило на словах. На деле… она ещё ничего не поняла. Грейнджер чувствовала, что сейчас такая заторможенная реакция — спасение. Но ей было страшно представить, что произойдёт, когда она в полной мере окунётся в ощущение бесконечной потери и вины, которая преследовала её с шестого курса. Вряд ли она останется в своём уме. — Пойдём, — Долгопупс подал ей свою — теперь — единственную руку, поднимая на ноги. — Пойдём ко всем. Он обнял её за плечо и повёл в сторону Большого зала. Гермиона доверилась ему, ведомая его рукой и чувством уверенности, что хороший друг её не подведёт. Они внезапно остановились, когда Невилл замер с выражением полнейшего непонимания на лице. — Что такое? — Грейнджер проследила за направлением его взгляда и увидела тело Гарри, парившее в воздухе. — Он уже мёртв? — Я не знаю… Она моргнула, пытаясь проснуться или упасть с кровати, чтобы вернуться в реальность, но увиденное и было правдой. Реальность, которая надвигалась со стремительной скоростью, как ливень в пяти метрах от тебя. Тебе также от него не убежать. Небольшая толпа Пожирателей, которая осталась после сражения с Орденом, вся помятая и в крови, приближалась к Хогвартсу во главе с ухмыляющимся Реддлом. Во дворе школы стали собираться люди, и, когда Джинни вышла аккурат к главным дверям, она молча упала на колени, даже не роняя слёз. Не исключено, что Гарри подготавливал девушку к такому исходу. Люди Ордена вышли из Хогвартса, образуя круг, в котором находился Том со своей мерзкой ухмылкой на губах. — Ваши потери были напрасны! — он засмеялся, когда оглядел серьёзные лица. — Гарри Поттер хотел сбежать. Хотел выторговать свою жизнь, и сейчас я убью его на ваших глазах, чтобы навсегда стереть миф, что этот мальчишка способен меня одолеть. Реддл направил палочку на Гарри и прошептал Оживи, от чего Поттер упал на землю, больно стукнувшись головой. Он застонал, лёжа на спине. — Поднимите его, — прошипел Том, давая указания двум рядом стоящим Пожирателям. Гермиона с замиранием сердца смотрела на разворачивающуюся картину, зная, что вмешиваться нельзя. Она оглядела толпу Пожирателей, видя, что Драко среди них нет. Это заставило и испугаться, и расслабиться одновременно. — Гарри Поттер, — торжественно, с удовлетворением начал Том, — ты сейчас умрёшь. Скажешь последнее слово? Гарри пронзительно посмотрел на него зелёными глазами и просто закрыл их, приготовившись к смерти. Волдеморт поджал губы и закричал: — Авада Кедавра! Гарри упал и не шевелился. Но более странным было то, что Том упал вместе с ним. Волшебный купол вокруг змеи испарился, и она осталась незащищённой. Гермиона, совершенно не осознавая этого, вытащила меч Гриффиндора из сумки, собираясь прикончить змею, но Невилл резко выхватил из её рук клинок и, закричав, с разбега отрубил ей голову. Нагайна стала рассыпаться в воздухе, превращаясь в пепел. Гермиона в шоке смотрела на Долгопупса, всё ещё не понимая, что произошло. Она сделала шаг вперёд, когда в толпе прозвучали крики и вздохи. Гарри медленно встал на колени, удивлённо смотря на девушку. Грейнджер поняла, что крестраж в нём уничтожил сам Реддл и Поттер больше не связан с его сознанием. Тело Волдеморта не подавало признаков жизни. Никто не шевелился, даже Пожиратели, когда Гарри подошёл к нему, проверяя пульс и любые другие признаки жизнедеятельности организма. Поттер встал в полный рост, ровным голосом произнося: — Он мёртв.