Ты мой кошмар

Драко почти подпрыгнул на кровати, когда в нескольких метрах от него что-то громко звякнуло и упало. Он провёл рукой по лицу, не понимая, где находится. Перед глазами всё расплывалось, и, сев на жёсткой койке, Малфой огляделся. Он находился в камере Азкабана. Драко усмехнулся, качая головой. Вот теперь всё стало на свои места. За стеной кто-то застонал, и подобные звуки немного отрезвили. Малфой стал вспоминать, как перерезал шею Рудольфусу, как отсëк голову Рабастану, как пощадил Беллатрису, а она взамен его. Вспомнил, как в полной абстракции сел на последнюю ступеньку в Лестрейндж-Мэноре и стал ждать, когда за ним придут. Кажется, он отключился или его вырубили по дороге сюда, этого Драко никак не мог припомнить, как бы ни напрягал голову, которая и так трещала по швам. Последним его воспоминанием была вспышка заклинания, которая вырвала дверь в Мэнор с петель. Тогда повсюду замаячили люди, и их было так много, что перед глазами всё зарябило. Видимо, Малфой самостоятельно отправился в нокаут от чрезмерного количества переживаний. Исходя из того, что он находится в Азкабане, можно предположить, что победил Поттер. Это радовало. Потому что иначе Драко уже давно бы кормил червей где-то под забором своего дорогого дома. Но сейчас он жив, а это уже что-то. В соседней камере снова кто-то застонал, и через секунду послышался удар, который в тихом помещении прозвучал, как звук гонга. — Хватит стонать, поганое отребье, радуйся, что ты вообще жив, — рявкнул аврор и, ещё раз ударив дубинкой по решётке, двинулся в сторону камеры Малфоя. Когда их взгляды пересеклись, аврор скривился и плюнул себе под ноги. — Недолго тебе осталось, Малфой. — Всяко лучше, чем харкаться под ноги на протяжении всей своей никчёмной жизни, — саркастично протянул Драко. — Пасть закрой! — мужчина ударил дубинкой по решётке камеры блондина и удалился, продолжая донимать заключённых. Драко нисколько не обращал внимания на таких недовольных своей жизнью людей, которые предпочитали отыгрываться на других, чтобы показать какое-то своё вшивое превосходство. Конечно, он сам далеко не подарок и не раз делал нечто подобное, но разница была в том, что Малфой хоть что-то из себя представлял. А не как эти неудачники, которые винили в своей несостоятельности кого угодно, кроме себя. Обречённые страдать вечно — в какой-то степени их даже жаль, но Драко давно перестал испытывать такое светлое чувство, поэтому ему было плевать. Единственное, что его сейчас беспокоило, — это Грейнджер. Эта любительница приключений должна быть в порядке. Она обязана быть в порядке. Драко был реалистом и прекрасно понимал, что вряд ли ему дадут возможность увидеть девчонку на прощание перед смертью, но Малфою хватит даже простого «с ней всё хорошо». Тогда он сможет умереть спокойно, конечно, зная, что Грейнджер его не простит. Они хотели сбежать вместе, начать новую жизнь, а он проявил слабину и теперь вынужден будет гнить вечность за решёткой, если его не убьют сразу. И второй вариант был более реальным, особенно когда всплывут все прегрешения Малфоя. Там ни о какой пощаде или смягчении приговора не будет идти и речи. За стеной снова послышались какая-то возня и стоны, которые говорили об испытываемой боли. Драко не знал, кто сидит за той решёткой, но его стали здорово раздражать эти звуки боли. Он закрыл глаза, спуская ноги с койки и зарываясь руками в волосы. Его мантия Пожирателя была всё ещё на нём, значит, его пока ни к чему не приговорили. Возможно, у него остались пара часов или суток, прежде чем он узнает приговор. Такого времени может запросто хватить, чтобы чокнуться от ожидания. Услышав характерное покашливание, Драко резко поднял голову и увидел Кингсли, который с лёгкой самодовольной улыбкой поглядывал на заключённого. — Здравствуйте, мистер Малфой, — он слегка склонил голову и приподнял бровь. Драко медленно встал на ноги, подходя к решётке, чувствуя себя диковинной зверушкой в зоопарке. — Чего вы хотите? — цель визита и возможная сделка сразу промелькнули перед глазами. Блондин терпеть не мог тянуть кота за энное место. — Да, Северус говорил, что вы слишком прямолинейны и упрямы, — сам себе проговорил Кингсли, обводя взглядом его камеру, будто никогда прежде не видел её. — Давайте без этого театра одного актёра, что вам нужно? — твёрдо повторил Драко, складывая руки на груди. — Кажется, вы не в том положении, чтобы диктовать условия, — стараясь поставить его на место, спокойно и чётко сказал Кингсли, приподнимая подбородок. — Но я думаю, для вас уже не секрет, что Орден и Гарри Поттер выиграли эту войну. — Представляете, когда просыпаешься в камере Азкабана, ничего другого в голову не приходит, — язвительно и ехидно сказал Драко, раздражаясь. — Я бы советовал вам успокоиться, это в ваших же интересах, — так же спокойно и расслабленно продолжал Кингсли. — Я пришёл, чтобы поговорить с вами и предложить вам сделку. — Ах, ну конечно, я сдаю вам всех Пожирателей, и вы меня выпускаете, чтобы я мог встретить закат, как хороший мальчик. Я согласен, — резко и доходчиво. — Да, вы правы, условия сделки примерно такие, какие вы озвучили, но дело в том, что никто вас не выпустит. Наоборот, если вы будете сотрудничать, то никто не посадит мисс Грейнджер в соседнюю камеру. — Чего?.. — он был в шоке. В абсолютном, нахер, шоке. — В смысле? — Видишь ли, Драко, — начал Кингсли, с лёгким прищуром глядя на него через решётку. — Боюсь, вырисовывается не самая приятная картина для мисс Грейнджер. Она была в курсе, что ты Пожиратель, ещё на шестом году вашего обучения в Хогвартсе. Она не сообщила об этом. Она состояла в романтических отношениях с тобой и до сих пор поддерживает с тобой связь. Она передавала тебе конфиденциальную информацию. Такую, как о крестражах. Она, в конце концов, разгласила тебе местоположение секретной штаб-квартиры Ордена. Это серьёзные обвинения, с помощью которых её могут посадить минимум на пять лет. Мне кажется, что для этой девушки ты бы хотел другой участи. Или я ошибаюсь? — Хочешь, чтобы я помогал, — хорошо. Хорошо, сволочь, я буду послушным, но, если с её головы хоть один волос упадёт, эти поганые решётки меня не удержат. Ты, сука, будешь первым, чьи глаза я вырву с корнем и заставлю тебя их сожрать, — прорычал Малфой, хватаясь руками за железные прутья и приближая своё лицо к Кингсли. Ублюдок лишь усмехнулся с торжеством в глазах. Драко понимал, что его реакция предсказуемая, но молча и послушно терпеть угрозы в сторону Гермионы он не собирался. — Я рад, что мы пришли к компромиссу, — Кингсли посмотрел в глаза Малфою и подал какие-то документы. — Что это? — Драко принял бумажки, скривившись. — Это своеобразный договор, чтобы условия, на которые ты сейчас согласился, были осуществлены все до единого. Так, на всякий случай, распишись, — он протянул ему перо, и взяв его в руку, Малфой поставил закорючку. — Отлично. Хорошо, когда у человека есть близкие люди, верно? — Не волнуйся, в случае чего я доберусь и до твоих, — прошипел Драко. — Тебе это не потребуется, — Кингсли свернул пергамент и положил его во внутренний карман мантии. — Северус говорил, что ты сообразительный. — Причём здесь Снейп? — ему было неприятно вспоминать об этом человеке, потому что всё ещё адски больно. — Мы работали с ним долгое время, чтобы выиграть войну, и, когда ты стал выслеживать мисс Грейнджер, мы решили, что это хороший способ выйти из тупика, в который мы попали с крестражами. Должен признаться, что ты нам очень помог. Сомневаюсь, что без твоей помощи нам бы удалось узнать, где находится чаша Пуффендуя, — Кингсли говорил как-то чересчур откровенно, и Драко напрягся, понимая, что всё не просто так. В этом мире не бывает чего-то просто так. — При чём здесь я и Грейнджер? — уже яростно, не скрывая своей злости. — Позволять вам видеться было мощным рычагом давления на вас обоих, и это привело к наглядным результатам, когда они проникли в Гринготтс и уничтожили чашу. Ваши встречи состоялись только потому, что Орден, а вернее — я и Северус, дали на это зелёный свет. — Хочешь сказать, что вы манипулировали нами? — издевательски протянул Драко, видя, как их с Грейнджер водили вокруг пальца всё это время. — Без подобных действий мы бы не выиграли войну, — просто и честно сказал Кингсли. — Мы не были злыми гениями, мы делали необходимую работу, которую нам поручил ещё Дамблдор. Это было необходимостью, благодаря которой твоя девушка будет в безопасности, а все, кто может причинить ей вред, будут сидеть в соседней от тебя камере. Каждый получит то, что хочет. — А я хотел заключить с тобой сделку, чтобы ты отпустил нас, забавно, не правда ли? — хмыкнул Драко, насмехаясь над собственной глупостью. Он хотел одурачить, но в итоге сам оказался в дураках. Вот ведь ирония. — Я бы не позволил сбежать тебе из страны, поэтому я рад, что мне не пришлось разрушать твою призрачную надежду на счастье и свободу, — Кингсли уже собирался развернуться и уйти, но Драко остановил его. — Я хочу увидеть Грейнджер. — Это исключено. — Считай это последней просьбой, — прошипел Малфой, понимая, что его контроль в очередной раз оставляет желать лучшего. Кингсли вернулся на своё место возле решётки и посмотрел ему в глаза: — Тебя не станут казнить. У тебя не будет суда. Ты просто будешь вечно гнить в тюремной камере. Ни больше ни меньше. Считай это последним подарком. Драко так захотелось стереть поганую ухмылку на губах ублюдка, что он едва сдержал было дёрнувшуюся руку. Сжав челюсть, он взглянул в тёмные глаза. — Ты подставил Снейпа? Думаю, у меня нет необходимости сообщать, что он мёртв. — Я не подставлял твоего крёстного, — почти оскорблённо ответил темнокожий мужчина. — В этом и не было моей цели. Мы делали общее дело, которое было нужно всем нам. Снейп всегда знал, что его работа шпиона — огромный риск, но он продолжал каждый день бороться за свою жизнь и помогать нам бороться с Волдемортом. Я не злодей, Малфой, я политик — это разные вещи. — На самом деле это почти одно и то же, — фыркнул Драко. — Возможно, для обычного человека. Но если бы такие, как мы, не рисковали, манипулировали, сажали, даже убивали людей, то где бы мы были? В Средневековье? Иногда приходится жертвовать идеалами ради достижения результата. Я, Северус, Дамблдор хотели выиграть войну, и мы выполнили поставленную задачу. Это главное, а всё остальное — побочные факторы. — Лес рубят — щепки летят, — отрешённо сказал Малфой, задумчиво смотря в одну точку. — Именно, — Кингсли ухмыльнулся. — С мисс Грейнджер ты не увидишься, надеюсь, причины тебе объяснять не нужно. Ты опасен, а она этого не понимает и может натворить каких-нибудь глупостей. — Например, попытаться меня вытащить, — Драко поднял яростный взгляд на мужчину, впрочем, хорошо контролируя свой тон. — Вот видишь, ты всё прекрасно понимаешь сам, — Бруствер хмыкнул и развернулся к выходу, окончательно пропадая из поля зрения Малфоя. Как и шанс Драко на новую-счастливую жизнь. Всё, как и сказал Кингсли. Блондину хотелось засмеяться безудержным-сумасшедшим смехом, но почему-то внутри ничего не переворачивалось от злобы. Почему-то внутри никто не возмущался этой вселенской несправедливостью. Почему-то внутри были тишина и смирение. Драко не был идиотом и хорошо понимал, что ему дадут максимум пару лет, а потом, когда все про него забудут, уберут, как фигуры с шахматной доски. Все они всего лишь фигуры на шахматной доске. Только мало кто знает об этом.

***

Она подпрыгнула на кровати. Гермиона выдохнула, когда поняла, что находится на Гриммо. Девушка вспомнила и слова Гарри, касающиеся смерти Реддла, и ликующие крики людей, и попытки Пожирателей сбежать, и всю суматоху, которая началась после. Гарри помогал аврорам и Кингсли в Министерстве. Отлавливал всех оставшихся Пожирателей. Мистер и миссис Уизли вернулись в «Нору» с желанием вернуть дому первоначальный вид. Гермиона не разговаривала с ними о смерти Рона, но, кажется, сейчас для этого было не самое подходящее время. Им нужно немного отойти и попытаться смириться. Смириться со смертью собственного ребёнка — звучит ужасно. Джинни и Флёр помогали раненым, а Билл, Фред и Джордж остались в Хогвартсе, чтобы помочь восстановить школу. Невилл сказал, что хочет навестить Луну и отдохнуть. Его желание было объяснимо, наверное, он больше всех них воевал эти два года. Сейчас на Гриммо находилась только Гермиона. Как официально невменяемое лицо, которому нельзя доверять. После убийства Волдеморта, после поимки большинства Пожирателей Кингсли зачитал её обвинение и направил сюда для ожидания приговора. Никто об этом ничего не знал. Официальная версия — она немного помутилась рассудком после смерти друга и теперь находится на лечении. Бред собачий. К ней даже никого не пускают. Гермиона сидит тут, как преступница, только с более комфортабельными условиями. Драко поймали одним из первых. Почти сразу же за ним трансгрессировали из Хогсмида. Но попасть в Малфой-Мэнор им не удалось, туда могли войти только Гермиона и сам хозяин. Поэтому авроры стали прочёсывать другие менее защищённые дома, и благодаря некоторым махинациям им удалось аппарировать в Лестрейндж-Мэнор. Малфой даже не сопротивлялся. И Гермиона так злилась на него за это. Она самолично хотела придушить его. И разумеется, она не была дурой. Грейнджер отлично понимала, почему она сидит на Гриммо, как принцесса в башне. Кингсли нужен рычаг давления на Малфоя. Так они гораздо быстрее смогут изловить всех Пожирателей. Единственное, Гермиона позволяла побыть себе немного наивной и надеялась, что, когда все эти бесконечные разбирательства закончатся, Драко отпустят, и они смогут сбежать. Но реализм и скептицизм не давали ей долго плавать в своих мечтах и быстро возвращали её с небес на землю. Драко был одним из приближённых Пожирателей Волдеморта. Он убил Дамблдора, Слизнорта и многих других. Около двадцати человек. Ему не дадут выйти на свободу просто так. Либо его заставят заключить какую-нибудь сделку. Либо… она больше никогда не увидит его. Гермиона резко тряхнула головой, запрещая себе проваливаться в уныние и апатию. Не хватало после всего пережитого подхватить депрессию. Ей и так достаточно проблем. Девушка сползла с кровати и, приняв водные процедуры, спустилась на кухню. Заваривая себе чай, она поняла, что никогда за столько лет не была в этом доме по-настоящему одна. Девушка намазывала тост маслом и автоматически ела, почти не ощущая вкуса еды. Прошло несколько дней после битвы в Хогвартсе, и ей до сих пор не верилось, что всё закончилось. Гермиона всё ещё вздрагивала по ночам, хватаясь за палочку и удивляясь, почему она не в палатке и поблизости нет мальчиков. Было колоссально неуютно оставаться с собой наедине. Просто потому что она отвыкла от того, чтобы спать в комнате одной. От того, что на кухне с утра не гремит посудой Молли. От того, что Артур постоянно не пытается разобраться в маггловской технике, из-за чего потом весь день в доме пахнет палёным. От того, что Рон не рассмеётся над ругательством Чарли, выигрывая его в волшебные шахматы. Которые Гермиона импульсивно выкинула в камин, когда только проснулась здесь. Она сразу пожалела о своём поступке, но огонь моментально охватил деревянные фигурки, сжигая их почти за пару минут. Грейнджер смотрела, как горят ферзь и конь, рыдая на полу от воспоминаний, когда Рон впервые обыграл её в шахматы. Она тогда целый день на него обижалась и так и не смирилась с почти постоянным поражением ему в этой игре. Сделав глоток немного остывшего чая, Гермиона услышала, как входная дверь хлопнула и по коридору раздались шаги. Она чуть не выронила кружку, когда увидела рыжие волосы Джинни. Поставив на стол стакан с чаем, девушка бросилась навстречу подруге. — Боже, Гермиона, ты не представляешь, что происходит, — прошептала Уизли в её волосы, отвечая на объятия. — Догадываюсь, — приглушённо ответила Грейнджер, отстраняясь. — Будешь чай? — Давай, я со вчерашнего дня ничего не ела. Вообще не успеваю. Ничего, —Джинни присела за стол, возмущённо размахивая руками. — Столько пострадавших, а людей не хватает. Мы с Флёр спим по два часа в сутки. Это какой-то кошмар. Гермиона налила себе и девушке свежий чай, возвращаясь на своё место, обхватывая поледеневшими пальцами тёплый сервиз. — А как Гарри? — Ещё хуже, он не вылезает из Министерства и Азкабана. Ходит в чёртову тюрьму как к себе домой. Я его после битвы практически не видела, мы общаемся с помощью Патронусов, но это… не то, — грустно закончила Джинни, отводя взгляд. — А как остальные, как… родители? — Гермиона едва слышно прошептала последние слова, чувствуя, что губы стали непроизвольно дрожать. — Они… — Уизли мотнула головой, как-то отрешённо моргая, не зная, как объяснить. — Они вряд ли будут в полном порядке. Просто… сейчас особенно тяжело. Я признаю, что это случилось, но пытаюсь забыться с помощью работы, так же, как и все остальные. Особенно Гарри. Но, наверное, через какой-то промежуток времени мы сможем поговорить о произошедшем прямо. Знаешь, — она тоскливо улыбнулась, — я будто до сих пор не до конца поверила в его… смерть. Мне кажется, что это сон, или пройдёт день, и он войдёт в двери, как обычно говоря какую-нибудь глупость. Я и подумать не могла, что мне будет так его не хватать. Джинни закрыла глаза, делая глубокий вход и медленный выдох, чтобы успокоиться. Слёзы щипали глаза, но ей удалось взять себя под контроль и вернуться в почти спокойное состояние. У Гермионы появилось ещё одно любимое слово. Почти. Точно такое же, как и её самочувствие. Почти в норме. Почти в порядке. Почти не сумасшедшая. Почти не предательница. Почти не виновата в смерти Рона. Грёбанное бесконечное почти. — А ты как тут? — Уизли поднесла кружку ко рту, дуя на жидкость, чтобы остудить. — Жива, — усмехнулась Грейнджер. А что она ещё могла сказать? Схожу с ума, потому что самый дорогой мне человек уже может быть мёртв, и она, возможно, никогда его больше не увидит. Или переживаю смерть лучшего друга в четырёх стенах, где просто каждая мелочь напоминает о нём. Или убитый мной человек не даёт спать по ночам, напоминая, что совершила? Что из этого Гермиона должна была озвучить? — Знаешь, я не представляю, что произошло с Кингсли, но он рассказывает какую-то чушь о тебе, — возмущённо сказала Джинни. — Якобы ты с Малфоем долгое время встречалась. Что он помог найти вам крестраж… — Это правда, — тихо произнесла Гермиона. — Что вы с ним планировали сбежать… что? — Уизли шокированно посмотрела на неё, будто увидела инопланетянина. Она свела брови на переносице, замерев с глупым выражением лица. Возможно, в другой ситуации Грейнджер бы посмеялась над такой реакцией, но, кажется, она разучилась проявлять эмоции за последние дни. — Я… ты… с Малфоем? — Джинни едва слышно произносила какие-то бессвязные звуки и слова, совершенно сбитая с толку. — Я действительно с Малфоем с шестого курса. После того как он убил Дамблдора, мы не виделись полтора года, но последние полгода мы были вместе. Это правда, Джинни, — Гермиона внимательно смотрела в голубые глаза подруги, ощущая лёгкость, которую не чувствовала очень давно. Так приятно было сказать правду. Она и забыла, каково это. — Да нет, — прыснула девушка, — это бред. Ты и Малфой… хватит меня разыгрывать. Кингсли просто помешался на вселенских заговорах, но ты никогда бы не опустилась на уровень… — Это правда. Я сижу на Гриммо не из-за нервного срыва, а потому что представляю опасность своей связью с Драко. Меня держат здесь в первую очередь, чтобы манипулировать им. Я предательница, Джинни. И всё, что сказал Кингсли, — правда. Только я допускаю, что он говорил с каким-то презрением, но я люблю Малфоя. Поэтому я здесь. Мы хотели сбежать, и Кингсли каким-то образом узнал об этом и… я плохо представляю, чем всё закончится. Джинни, казалось, не дышала. Она широко распахнула глаза и не моргала, будто забыла, как должен функционировать организм. Девушка сглотнула, совершенно не двигаясь. Её тело было парализовано известиями, и, кажется, она больше не могла смотреть на Гермиону по-прежнему. — Я тебя совсем не узнаю, — выдохнула Уизли шёпотом. Внезапно в Гермионе проснулась жёсткость. Она будто встала на дыбы и была готова защищать чувства волшебницы и человека, которому они предназначались. — Меня по-настоящему знает только он, — твёрдо сказала Грейнджер, затем делая глоток чая, будто ничего не произошло. Джинни несколько раз судорожно и быстро моргнула, пытаясь прийти в себя. Она нахмурилась, от чего между бровей залегла морщинка. — Как так получилось? — только удивление в голосе. Но подобное было неудивительно, если Гермиона была на месте Уизли, её пришлось бы откачивать. Грейнджер вздохнула поглубже, понимая, что её рассказ навряд ли как-то изменит мнение Джинни касательно Малфоя. Но она должна сказать, потому что хоть кто-то может поддержать её в начинании вызволить Драко. Хотя это были просто мечты. — Не знаю, помнишь ты или нет, но Гарри на шестом курсе был одержим идеей, что Малфой — Пожиратель. Он всюду таскался за ним, но не мог ничего найти или увидеть. Вот Гарри и решил, что слежка от моего лица будет более удачной. Я согласилась, потому что не смогла отказать ему, и с этого всё и началось. Драко совсем не такой, каким кажется. — Ты же понимаешь, что только ты так думаешь? Малфой — убийца, — Джинни смотрела на неё, как на жертву стокгольмского синдрома или на заложницу обстоятельств, но всё было совсем не так. — Нет, ты не права, и я не буду пытаться тебя заставлять думать иначе. Драко никогда не причинял мне боль и не принуждал делать что-либо. Всё было по моему собственному желанию. Некоторая инициатива в самом начале исходила от меня, — Гермиона сложила руки на столе, теребя кутикулы больших пальцев. — Драко никогда не скрывал свою… тёмную сторону от меня. Он хотел быть лучше, но обстоятельства не всегда позволяли ему быть другим. — Гермиона, ты просто послушай, что ты говоришь, — Уизли всплеснула руками, не зная, плакать ей или смеяться. — Это Малфой. Хорёк, который начал обзывать тебя грязнокровкой. Человек, который не давал вам с мальчиками проходу шесть лет учёбы. Как ты можешь сейчас говорить, что он на самом деле другой?! Это бред! — Ты не сможешь меня понять? — спокойно спросила Грейнджер, прекрасно представляя именно такую реакцию подруги. — Конечно нет! — воскликнула Джинни. — Ты… просто не в себе. Ты переволновалась, столько всего произошло. Столько потерь. Это пройдёт. Нужно только время. Джинни всё тараторила и не прекращала говорить, что они ей помогут. Что это всё временно. Что всё поправимо. Они объяснят Кингсли, он выпустит её на волю, и все заживут счастливо. Гермиона едва сдержалась, чтобы не огрызнуться на девушку. Она понимала, что Джинни хочет ей добра, что она беспокоится, но это было только дело Грейнджер. И Драко. Больше никто не имел права указывать ей, кого любить и как жить. Сейчас девушка промолчала, но, если ещё кто-нибудь скажет ей, что её чувства к Драко ненастоящие, она за себя не ручается. Проклянёт на месте. Даже глазом не моргнув. Она так устала бороться за своё счастье, что выработался какой-то иммунитет к таким высказываниям со стороны. Вообще, Гермиону всегда удивляли люди, которые, не спросив разрешения, начинали лезть в чужую личную жизнь, пытаясь сделать её такой, какой они считали нужной. Будто их экспертное мнение будет кого-то волновать. Личная жизнь на то и личная, чтобы никто туда не совал свой длинный нос. И Гермиона прощала Джинни попытку переделать её чувства, но подобное было только в первый раз. Больше такого не повторится. Правда, стоит признать, даже сейчас она с трудом сдерживала желание запустить в подругу Силенцио. Это было бы очень кстати. Боже, она рассуждает, как Малфой. Эта мысль отозвалась теплом в груди, заставляя улыбнуться. — Вот видишь, ты со мной согласна, — торжественно сказала Уизли, выдёргивая Гермиону из приятных дум. — Нет, Джинни. Откровенно говоря, я тебя вообще не слушала, — безразлично отозвалась шатенка, наливая себе ещё чая. — Да что с тобой такое?! — рыжая раздражённо посмотрела на Гермиону, переставая казаться доброй и понимающей. — Я просто устала слушать, как ты презираешь мои чувства. Извини, но больше тебе не стоит делать этого, — чётко и твёрдо. Драко бы мог ею гордиться. Мерлин, она так скучала по нему, что буквально за секунду могла разреветься от тоски в груди. — Ты просто чокнулась. Я… это всё твои ненастоящие чувства к этому ублюдку… Джинни осеклась под её взглядом и побледнела, потому что Гермиона никогда не смотрела на девушку с такой ненавистью. — Как ты его назвала? — ярость слишком быстро приняла её в свои горячие объятия, и она была в шаге от того, чтобы ударить девушку. Грейнджер тряхнула головой, избавляясь от столь злобного наваждения. Она определённо была не в себе, раз её так сильно мотало из стороны в сторону на эмоциональных качелях. Гермиона отвела взгляд от Джинни, не чувствуя за собой вины. Она предупреждала её. Просто внутри появилось странное чувство, которое было сложно объяснить. Даже понять. Хлопок двери вывел её из смятения, и Гермиона сфокусировала взгляд на коридоре и человеке, к которому кинулась Джинни. Девушка обняла Гарри за шею и со всей страстью поцеловала. Грейнджер тактично отвернулась и принялась изучать царапины на столе, которые могла посчитать с закрытыми глазами. — Гарри, я так скучала по тебе, ты просто не представляешь, — Уизли оставляла поцелуи по всему лицу парня, который отвечал взаимностью. Гермиона уже хотела напомнить о своём присутствии, хоть и всё понимала, но Поттер опередил её. — Джинни, прости, но мне нужно поговорить с Гермионой. Я поэтому и пришёл, — он перевёл взгляд на подругу и добавил: — Это срочно. Ей даже не нужно было гадать, о чём будет этот срочный разговор. — Можешь оставить нас? — Гарри посмотрел на свою девушку пронизывающе и умоляюще. — Она в курсе, мы только что всё обсуждали, — Грейнджер подала голос, наблюдая за смешанными эмоциями на лице друга. — Хорошо, — он кивнул и, сев на соседний от Джинни стул, впился в неё глазами. Там было написано только одно: Предательница. — Это правда? — Да, каждое слово, — Гермиона не осознавала, откуда в ней такое спокойствие. Возможно, просто такой своеобразный период или стресс съели огромное количество её нервных клеток — она не знала, но была рада подобному состоянию. Поттер закрыл глаза в полном разочаровании. В нём осталось только раздражение, непонимание, смятение и ненависть к врагу. — Когда это?.. — На шестом курсе. Благодаря тебе, — она не хотела задевать его за больное, но слова сегодня очень плохо слушались её, и получилось, что Гермиона окончательно могла потерять всех своих друзей. — Хочешь сказать, что это из-за меня ты прыгнула в койку Малфоя? — шокированно и зло крикнул Поттер. — Гарри, — Джинни шёпотом постаралась успокоить его, но она осталась проигнорированной. — Нет, Гарри, не из-за тебя, но твоя одержимость меня толкнула к нему. Я не обвиняю тебя и не перекладываю ответственность за свои поступки, но пойми, ты во многом поспособствовал нашим отношениям. Гермиона старалась, честно старалась не злиться и не давать гневу вырваться наружу, но внутри всё клокотало от желания сначала наорать на всех, а потом разреветься от одиночества, потому что только с Драко она могла быть собой и только с ним чувствовала себя защищённой. Без него она как рыба, выброшенная на берег. Возможно, такая зависимость от человека ненормальна, но всё бы обстояло по-другому, не будь это взаимным. Гермиона знала, что каждая её эмоция, каждое переплетение чувств существовали и у Малфоя. Он был таким же, как и она. Делающим всё по максимуму. У них не получалось иначе. В этом и состояла проблема. — Как… это просто бред, Гермиона! Ты чокнулась! — крикнул Гарри, вскакивая со стула. — Ты вообще говоришь неадекватные вещи! Может, тебе кажется, что ты влюбилась, но он просто заморочил тебе голову… — Я не просто люблю его, Гарри, он моя семья. В кухне повисла оглушительная тишина. Ни Джинни, ни Поттер не шевелились. Они замерли как истуканы, совершенно не двигаясь, даже не дыша. Гермиона могла бы пожалеть, решив произнести эти роковые слова, но, видимо, долгое враньё истощило её запасы энергии, и теперь правда самостоятельно вырывалась из неё. Она толком не контролировала данный процесс, всё происходило без её участия. В глазах Гарри было только одно — принятие. Он наконец поверил. Осознал и закрылся. Всё читалось во взгляде. Поттер никогда не умел врать, и окклюменция не была его сильной стороной, поэтому Грейнджер всё это увидела, даже не приглядываясь. Всё лежало на ладони. Джинни молчала, но, кажется, она тоже поняла, что прежней Гермионы нет. Они приняли данный факт во внимание, но не понимали её чувства. Они не собирались давать ей шанс. Не зря говорят, что глаза — зеркало души. В них действительно видно всё. И Грейнджер слишком хорошо научилась определять по разноцветным омутам многие вещи, которые люди не всегда решаются сказать. Гарри не смог это произнести. Предательница. Кричали его глаза. Но он промолчал и этим спас свою совесть. Гермиона знала, что Гарри не простил бы себе, если бы сказал про неё такое. Но думать ему никто не запрещал. Это совсем другое. Грейнджер была нужна последняя помощь друга. Потом она испарится из его жизни. Она смотрела на него и видела понимание. Он прекрасно знал, что означает её взгляд, но только покачал головой. — Нет, Гермиона, нет, — Гарри опустил подбородок, боясь того, что навсегда разрушит их дружбу. Но их дружба была давно разрушена. Сначала медленно, как покинутый дом, потом всё быстрее, и, в конце концов, порастая мхом и травой, загнивая. Вот что случилось с Золотым трио. Жизнь раскидала их по разным углам. По разным виденьям этого мира. По разности представлений: что добро, а что зло. По разным людям. Это не было сверхъестественным явлением. Это было обычным жизненным испытанием. Некоторые друзья остаются с тобой навсегда, некоторые покидают тебя. Видимо, в настоящих времени и реальности их связь была обречена распасться навечно. — Гарри, прошу тебя, пожалуйста, — Гермиона умоляла его только об одном, но у Поттера ничего не укладывалось в голове. — Я всё гадал, почему ты так изменилась. Защищала Пожирателей, Малфоя, — он хмыкнул, зарываясь в волосы. — Оказалось, ответ лежал на поверхности, а я просто слепой идиот. — Гарри, пожалуйста. — Нет. — Гарри… — Нет, Гермиона! И не проси, — он крикнул, сумасшедшим взглядом смотря на девушку. — Гарри, дай мне хотя бы попрощаться с ним. Я знаю, что у тебя есть допуск. Пожалуйста, я больше никогда и ни о чём тебя не попрошу. Прошу тебя, дай мне увидеть его в последний раз, — одинокая слеза скатилась по щеке, словно в подтверждение её мольбы. Поттер смотрел на мокрый след, и в его глазах мелькала целая гора сомнений, но, увидев боль Гермионы, он решил в последний раз побыть её другом. Потому что ему придётся её отпустить. Он никогда не сможет понять и принять то, что узнал сегодня. Никогда. Но она столько всего для него сделала, что Гарри был обязан отплатить ей хоть чем-то. — Ладно, — с поражением выдохнул Поттер, отводя взгляд, боясь, что Гермиона увидит на его лице сплошное разочарование. Которое чувствовалось в каждом вздохе и которое Грейнджер прекрасно ощутила и без попыток Гарри его скрыть. Она знала все его мысли, читала их в каждом движении, и поэтому спокойно приняла эту боль, готовившись к ней с самого начала. Но, несмотря на свою проснувшуюся печаль, она была счастлива, что хоть один раз сможет посмотреть в серые штормовые глаза. Даже если в последний.

***

Драко вели по бесконечным затхлым коридорам Азкабана и постоянно толкали в спину, но он, сжав зубы, терпел, потому что Кингсли весьма прозрачно намекнул, что Малфой должен быть паинькой. Ради Грейнджер. Он напоминал себе это каждую секунду последней недели, чтобы не сойти с ума. Не сказать, что подобные мантры сильно помогали. Тоска по девушке была невыносимой, но знание, что она в безопасности, давало призрачную надежду, что Гермиона счастлива. Хоть немного. В противном случае… было тяжело думать. Конечно, Драко понимал, что сейчас ни о каком счастье Грейнджер не думает, она ломает голову, как помочь ему. Но Малфой свято верил, что однажды она сможет его отпустить и начать всё с чистого листа. Сама мысль, что Гермиона может быть с кем-то другим, бесила-злила невероятно, но, если это даст ей хоть крупицу счастья, он потерпит. И будет терпеть на протяжении всех часов, которые ему остались. Суда, как и говорил Кингсли, не было. Его просто оставили всё в той же камере Азкабана и не трогали сутки, а вот потом началась дискотека. Драко никогда за свою жизнь не видел столько министерских клерков, но, видимо, напоследок его всё же решили удивить. Несколько дней подряд к нему заходили авроры, чиновники, какая-то министерская мелочь, все, кому не лень. И на следующие сутки Малфоя оставили в покое. До сегодняшнего дня. Драко ещё ни разу не выводили куда-то из камеры, поэтому мысли, преследовавшие его, были отнюдь не радужные. Авроры остановились возле ничем не примечательной двери и показали Малфою стоять на месте. Сами они практически беззвучно удалились. Драко ничего не понимал и просто стоял, как идиот, ожидая с моря погоды. Он оглянулся вокруг, ища, за что можно зацепиться взглядом, но помещения в Азкабане были как бетонные коробки, в одной из которых тебя однажды похоронят, даже не сообщив сразу родственникам. Засов повернулся, и кто-то изнутри медленно толкнул дверь. Драко сделал шаг назад, чтобы его не прибило, и поднял взгляд. Тут же проклиная эту девчонку. Грейнджер смотрела на него уже, мать вашу, мокрыми глазами и заламывала пальцы. Честное слово, Малфой даже не обратил внимания на Поттера, который недовольно буравил его взглядом. Всё, что его волновало, это Гермиона. Он так скучал по ней. Слов не подобрать. Чувств не описать. Только одно желание — быть рядом с этой невыносимой занозой. — Гарри? — девушка, почти физически чувствуя боль от разрыва взглядов с Драко, посмотрела на друга с мольбой. Снова. Поттер яростно зыркнул на Малфоя, выходя за порог, придерживая дверь. — Гарри, пожалуйста. — Я не оставлю тебя с ним наедине, — прошипел Поттер, толкая Драко в спину, чтобы он окончательно зашёл в комнату. Малфой едва сдержал желание оторвать херову герою руку. — Гарри, он не причинит мне вреда, — Гермиона, чувствуя, что задыхается, умоляюще просила друга дать им пять минут наедине, но он был упёртым бараном и просто отвернулся, не смотря на неё. — Пять минут, Гермиона, время пошло, — колко, так, что бьёт в самое сердце. Грейнджер не стала думать о поведении друга и читать ему нотации. Она подлетела к Драко, сжимая его в объятиях и целуя с нежностью, болью и тоской. Малфой зарылся рукой в волосы девушки, радуясь, что на нём не было наручников. Он положил одну ладонь на её ключицу, останавливаясь на шее и легко сжимая её. Губы Грейнджер были солёными и потрескавшимися, вероятно, от того, что она много нервничала в последнее время, но ему было всё равно, главное, что это её губы. Что это она рядом с ним. Гермиона оторвалась от него, проводя ладонями по щекам, чувствуя длинную щетину. — Ты в порядке? — вопрос абсолютно дурацкий, но он единственный пришёл в голову. Драко хмыкнул и с трепетом поцеловал её в лоб, прислоняясь своим к её после этого. — Я как огурчик, Грейнджер. — Почему ты не пришёл? Я бы… ушла с тобой. Пусть я бы сопротивлялась, но ты мог не слушать меня, и мы были бы вместе, — она всхлипнула, разбивая ему сердце. — Ты бы возненавидела меня, — Драко провёл большими пальцами по её щекам, собирая соль. — Да какая разница! Лучше бы… — Гермиона спрятала лицо у него на груди, вздрагивая всем телом. Она так злилась на себя. Если бы не её чёртово благородство, они были бы вместе. Этого прощания не существовало. Всё было по-настоящему хорошо. Это она виновата. Драко здесь из-за неё. — Прости меня, — девушка покачала головой, трясясь, как при лихорадке. — Грейнджер, тебе не за что просить прощения, прекрати, — строго сказал Малфой, перебирая пряди её волос и вдыхая напоследок запах кокоса. Любимый. Единственный. Только его. Пока только его. Драко закрыл глаза, понимая, что времени не остаётся и ему необходимо сказать важную и правильную вещь. Он не должен быть эгоистом, это может стоить жизни Гермионе. — Гермиона, посмотри на меня, — шёпотом попросил Малфой, выводя у неё за ухом узоры. Девушка поняла, что что-то не так. Драко называл её по имени очень редко, и подобное всегда несло за собой какой-то подтекст. Она боялась представить, что он может сказать ей. Гермиона посмотрела в грозовые тучи напротив и осознала, что планировали произнести эти невыносимые губы, которые так любили ухмыляться и говорить колкости. — Ты должна жить дальше… — Замолчи, — она помотала головой, как маленький ребёнок, не желающий слышать правду от родителей. — Грейнджер, у меня пожизненное заключение в Азкабане, никто меня не отпустит, — Драко контролировал свой голос, но на последнем слове он дрогнул, выдавая его с потрохами. — Заткнись, Малфой. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы начала новую жизнь, ту, которую по-настоящему хотела. Хочу, чтобы всё, о чём ты мне рассказывала, — сбылось. Сделай это ради меня, пожалуйста, — Драко расклеился и, закрыв глаза, поцеловал девушку, противореча своим словам. Слабак. Гермиона всхлипнула ему в губы, притягивая его лицо ближе к себе. Она не могла представить, как будет жить без него. Несколько дней. Неделя. Месяц. Полгода. Всё можно потерпеть. Но всю жизнь она не выдержит, не сможет. Чаще всего наркоманы срываются и снова уходят в отрыв, вот и Грейнджер сломается и по собственному желанию сядет в соседнюю камеру, лишь бы быть с Малфоем. Разорвав поцелуй, он покачал головой, борясь со своей эгоистичностью. Драко не должен давать ей надежду или ещё что-то. Это жестоко, и она такого точно не заслужила. — Грейнджер… — Я беременна, Драко. Просто оглушила. Гарри шокированно посмотрел на девушку, медленно опуская взгляд. Он не мог поверить. Такое никак не укладывалось в голове. Поттер видел своими глазами, как у него внутри всё переворачивается от столь неожиданного известия. Малфой потерял малейшее ощущение реальности. Он замер с открытым ртом, переваривая эту новость. Он будет отцом. Грейнджер беременна. Он будет отцом. До него так долго доходили слова девушки, что казалось, он сошёл с ума прямо на этом месте. — Что?.. — Я узнала об этом только вчера. Срок — два месяца, — с улыбкой сказала Гермиона, надавливая на подбородок Драко, чтобы он закрыл рот. — Я стану отцом? — радость и счастье стали расцветать в груди, и он забыл обо всём на свете. — Ты будешь отцом. Замечательным, самым лучшим, — она улыбалась сквозь слёзы, чувствуя себя наконец-то живой. Малфой рассмеялся, ощущая себя королём этого грёбанного мира. Он подхватил Грейнджер на руки, судорожно обнимая. Поставив девушку на землю, Драко робко коснулся её живота и оставил там руку, боясь, что может причинить ему боль. У них с Грейнджер будет ребёнок. Боже, он самый счастливый ублюдок на свете. Он станет отцом, если родится мальчик. Он станет папой, если родится девочка. У Драко перед глазами закрутились картинки, как он проводит время со своим ребёнком. Неважно, кто это будет. Их малыш будет самым счастливым, самым желанным, самым любимым. Грейнджер станет потрясающей матерью. Она загрызёт любого, кто посмеет обидеть их маленькое чудо. Всё не могло быть настолько прекрасным. И Драко выкинуло из сказочных фантазий, когда он вспомнил, что они находятся в Азкабане. Что он приговорён на пожизненный срок. Малфой даже не увидит своего ребёнка. Никогда. Он посмотрел в шоколадные глаза и понял, на что Грейнджер обречена. Она никогда не сможет забыть про него. Она станет матерью-одиночкой, но не по собственной прихоти, и это ещё хуже. Гермиона привязана к нему навсегда. Драко почувствовал, как счастье, которое разлилось по груди тёплым молоком, испаряется из него. Улетает безвозвратно, покидая его навечно. Он даже не сможет сказать своему сыну или дочери, что он не хотел бросать их. Малфой ощутил всепоглощающую злость. На себя. На весь мир. Если бы он сбежал тогда, если бы не стал слушать Гермиону, то всё сложилось по-другому. Они стали бы настоящей семьёй. Такой, какой мечтали. — Грейнджер, — простонал Драко с огромным отчаяньем. Она видела все его мысли. Всё отражалось в глазах, но, в отличие от Малфоя, Гермиона не была настолько убита. Она была счастлива, что у неё останется частичка Драко. Девушка и не планировала начинать новую жизнь без него. Ей не хотелось жить без него. — Я так облажался, — шёпот, разрывающий лёгкие, потому что дышать становиться невыносимо. — Мы оба, — она всхлипнула, проклиная свою чёртову эмоциональность. — Ну зато мы знаем причину твоих постоянных рыданий, — Драко ухмыльнулся, убирая выпавшую кудрявую прядку за ухо. — Это точно. Я рада, что это гормоны, а не моё обычное состояние, — Гермиона хмыкнула, боясь убрать руки с его плеч. — Две минуты, — голос Гарри прозвучал как приговор. Девушка с надеждой и тоской посмотрела на него. — Гарри, пожалуйста, дай ещё немного времени, — голосовые связки стали практически рваться от того напряжения, что сковывало внутри. — Нет, две минуты, — твëрдо ответил Поттер, даже не поднимая взгляд на подругу. Скорее всего, уже бывшую. Драко понял, что затягивать больше нельзя. Ему нужно сказать многое, и двух минут, если Грейнджер не будет слушать его, может не хватить. — Гермиона, послушай меня, —Малфой взял её лицо в ладони, когда она хотела что-то ещё сказать Поттеру. — Всё моё имущество переписано на тебя. Мэнор также принадлежит тебе. Все заграничные дома моей семьи — твои. Ты слышишь? — Ты… когда ты успел? Зачем? — её удивление балансировало на грани обморока. Она вообще постоянно чувствовала желание упасть и больше не открывать глаза. — Давно, но это не столь важно. Я был единственным, кто остался от Малфоев, и хотел, чтобы если кому-то и досталось моё имущество, то только тебе. Но тут… получилось, будто я чувствовал, — Драко улыбнулся, переводя короткий взгляд на её пока ещё плоский живот. — На днях тебе должны прийти документы из Гринготтса, там потребуется только твоя подпись, и ты станешь официальным и полноправным владельцем банковской ячейки моей семьи. — Драко, прекрати, это несмешно. Мне ничего не нужно… — Может быть, тебе — нет, но ребёнку я хочу хоть что-то от себя оставить. Если бы всё сложилось иначе, я бы послушал тебя, но сейчас даже не собираюсь делать это, — строго и упрямо сказал Малфой. — Меня не будет с вами рядом, пускай хоть наследие моей паршивой семейки принесёт пользу. Может, наш ребёнок захочет стать звездой квиддича, а ты не сможешь оплачивать его тренировки. Так дело не пойдёт, Малфои всегда получают всё, что хотят. Гермиона закусила нижнюю губу, сама не понимая, плачет она или улыбается. — Время, — Гарри вернул её с небес на землю, и Гермиона по-настоящему запаниковала. Дыхание участилось, и слёзы непроизвольно и безостановочно потекли по щекам. — Так, спокойно, Грейнджер, — Драко увидел её мечущийся взгляд и постарался передать ей ощущение умиротворенности, проклиная идиота Поттера. — Гермиона, всё хорошо. — Ты сам говорил, что эти слова — наглое враньё! — она крикнула, цепляясь за его предплечья, боясь отпустить. — Я передумал, — он улыбнулся, но девушка увидела боль и ломку в его глазах и ещё сильнее ощутила удавку на шее. — Я прошу, позаботься о нём и о себе, хорошо? — Я не хочу делать это без тебя, — она напоминала ополоумевшую, но было плевать. — Грейнджер, — Драко прикрыл глаза, целуя её в лоб, — я люблю вас. Гарри не выдержал и подошёл к девушке, беря её за локоть и выводя из камеры. Гермиона вырывалась и пыталась его ударить, но он понимал, что их прощание не закончится никогда. Пять минут затянулись на пятнадцать, и оставаться дольше попросту небезопасно. — Гарри, пожалуйста, дай мне ещё немного времени! — Нет, нужно уходить, — Поттер с трудом вывел девушку из камеры и захлопнул за собой дверь, отрывая Драко от семьи. Малфой остановился у двери, слыша крики и плач Грейнджер. Сев на пол и прислонившись спиной к двери, он слушал ругань бывших друзей и сдерживался, чтобы не снести дверь с петель и забрать то, что принадлежит ему. Но он не мог себе этого позволить. Его семья будет в опасности из-за него. Такого больше Драко не хотел. — Гарри, пожалуйста, ещё одну минуту, — Гермиона не узнавала себя, она вела себя, как истеричка, но паника и страх больше никогда не увидеть Малфоя отключили её мозги и здравый смысл. — Я сказал нет, Гермиона, — рявкнул Поттер, не выдерживая. — Хватит. Эти отношения всё равно ни к чему бы не привели, мне жаль, что ты забеременела, но всё поправимо… Гермиона ударила его по лицу так сильно, что очки слетели с переносицы и упали на пол. — Заткнись, не смей даже произносить это, — прохрипела девушка поломанным голосом. — Ты не в себе, — твёрдо сказал Гарри, чувствуя, как щека пылает болью. — Может, потому что единственный близкий мне человек никогда больше не сможет увидеть меня, — выпалила Грейнджер, видя ужас-ненависть-боль в зелёных омутах. — Единственный близкий? — он приподнял брови, осознавая всю реальность краха их дружбы. Гермиона сглотнула, совершенно не жалея о своих словах. Может быть, это беременность так влияла на неё, но она говорила правду. Гарри давно перестал быть ей близким человеком. Он всё ещё был ей дорог, как будет и всегда, но между ними пропала связь, на которой строилась их дружба. Этой связью был Рон. А теперь его нет. Как и нет общих пересечений, которые ещё не так давно связывали их воедино. Гермиона изменилась. Изменился Гарри. И пути разошлись. И только сейчас он окончательно это понял. Гарри смотрел, как Гермиона удаляется к выходу, и осознавал, что его лучшей подруги больше нет. И он отпустил её. Навсегда.

***

Драко сидел, упираясь локтями в согнутые колени, закрыв глаза. Он понимал, что никогда не сможет увидеть Грейнджер с их ребёнком на руках. Он даже не сможет дать ему имя или помочь в первый раз вылечить разбитую коленку. Он пропустит всю его жизнь. Малфой провёл рукой по волосам, понимая, что его сын или дочь будет ненавидеть его. Потому что Драко не будет рядом. Только из-за собственной глупости. Только из-за желания отомстить. Он не хотел жить в таком мире. Оставалось надеяться, что Грейнджер создаст для их ребёнка новый и, самое главное, безопасный мир, в котором ему будет комфортно. Драко знал, что она сможет. Грейнджер сможет всё. Он ухмыльнулся, зная, что для неё всё только начинается, а для него — заканчивается. В этой истории не могло быть другого финала. Она обречена быть той, которая разбивает сердца.