Я стар, я суперстар!

      Гарри задумчиво шевелил лопаткой, переворачивая скворчащий на сковороде бекон. По его безучастному виду совершенно нельзя было подумать о страстях, кипящих внутри него.       Петунья… Тисовая… Чертов чулан и дохлое мальчишечье тело…       Лопатка в руках дрожала, масло со сковороды противно щипалось, оставляя на руках мелкие красные ожоги.       За что?! Как?! Чем он так прогневил богов, что вместо заслуженного посмертия получил это?! Вернуться в самое начало… Так далеко, что кажется, это было и не с ним. Хотелось истерически смеяться, прыгать и бросаться куриными яйцами в Петунью. Но Гарри погасил этот порыв. Хотя, может, и зря.       Отточенная годами реакция не подвела и в новом/старом теле. Петунья еще только замахивалась, открыв рот, а Гарри уже машинально подался влево, прикрывая голову. Рука скользнула за палочкой к ножнам, коих, естественно, в привычном месте не оказалось. Но вот с координацией все было не так хорошо. Небольшая танкетка, на которой стоял Гарри, от резкого движения выскользнула у него из-под ног.       — Мальчишка! Ты что, решил сжечь бе… — Петунья отшатнулась, но тут же, нахмурившись, склонилась над сидящим на полу Поттером.       Отобрав у него лопатку, она продолжила готовить завтрак, негромко бурча.       — Бездельник! И почему мы только тебя кормим! Совершенно невозможно ничего поручить… Иди собирайся в школу, негодник. И без своих фокусов! Марш!       Гарри показалось, что ворчит она как-то не зло, а скорее, по привычке. Да и вообще Петуния отличалась от той, какой он её помнил. Безутешная вдова на промозглом кладбище. Почтенная старушка в окружении внуков, превращающих чайные чашки в крыс. Сейчас она была еще молода. Сколько ей… Тридцать пять? Выглядит отлично — прическа, макияж. Классическая английская внешность, но в то же время неуловимо прослеживаются те же черты лица, что и у Лили Поттер.       Гарри, потирая отбитую об пол пятую точку, неторопливо поднялся с кряхтением. Да, хоть суставы и не болят, зато руки и ноги так и норовят разбежаться в разные стороны. Поэтому двигаться он старался медленно, чтобы поспеть за всеми конечностями. Чулан манил его своей тишиной, обещая даровать время на раздумья.       Нужна палочка… Нужно в Лондон… В Министерство…       Но… Зачем?       Гарри обхватил себя за голову и застонал. Всё пропало. Всё! Его дети, его внуки, правнуки, друзья. Его достижения, годы тяжелой работы, взлеты и падения. Его жизнь. Зная, что рано или поздно болезнь и старческая немочь прикончат его, Гарри никогда не боялся этого. Глупо бояться смерти. В плохие дни он даже жаждал её, мечтал вновь оказаться на призрачном вокзале, как когда-то. Джинни наверняка встретила бы его там. И Джеймс… Рон… Кингсли, Молли, Артур, Сириус, Римус и Тонкс. Родители…       Он прожил хорошую жизнь. Его семья… И тем горше осознавать было сейчас, что всё, чем он гордился, пропало. Рухнуло. Не случилось…       Когда-то давно, еще в бытность Гарри стажером в Аврорате, после одной из операций к нему приклеилась кличка Волкодав. Приклеилась, да так и прошла через года, обрастая в кулуарах байками и легендами. А на кровати в темном чулане, свернувшись в клубок и тихо поскуливая, лежал мальчик Гарри. Лежал и прощался со всем, чего не было, со всем, чего уже не будет, со всем, чему не суждено уже случиться.       — Поганец! Если ты немедленно не будешь готов, пойдешь в школу пешком! — насмешливо пророкотал из-за двери мужской голос.       Гарри осторожно присел на кровати и вытер ладошками тонкие дорожки от слез на щеках.       — Дядюшка Вернон… Что-то вы слишком жизнерадостный сегодня… Ну ничего, ничего. Мы это исправим… — пробормотал он вполголоса.       На душе стало немного легче. Комок в горле, от которого, казалось, невозможно было дышать еще минуту назад, медленно отступал.