Я стар, я суперстар!

      Гарри хрустел кислым зеленым яблоком, которое вручил ему учитель, прежде чем убежать разнимать драку. Да, неудобно получилось. Распинался перед евреем о том, какой вкусный бывает бекон. Нетолерантно, однако. Гарри передернуло от этого слова. Мир двадцать первого века возвел понятие толерантности в Абсолют. И довел до абсурда. Ничего нельзя уже было называть своими именами. Не избежало это и магов, хоть и задело по касательной. Славьтесь, древние традиции! К примеру, закон о запрете пергамента и переходе на обычную бумагу был принят, дай Мерлин памяти, только в шестидесятых годах. Магглы к тому времени уже и бумагу запретили, перейдя на какой-то сверхтонкий пластик.       Яблоко кончилось слишком быстро, и Гарри снова заскучал. Интересно, кто это там устроил драку, если он — любимая боксерская груша Дадли — сейчас был здесь? Или это не Дадли? Плохо, ведь тогда к концу урока он всенепременно пожелает «наказать» Поттера за утреннее происшествие. Взгляд Гарри упал на валяющуюся на чужой парте тетрадь. Аккуратно вырвав из её середины листок и высунув от усердия язык, Гарри методично выводил на бумаге: «Дадли Дурсль — горилла в парике». Естественно, он не собирался палиться, поэтому писал медленно, старательно копируя почерк владельца тетради. Секрет идеальной подделки почерка был прост: стоило лишь перевернуть тетрадь вверх ногами и повторить отдельные буквы, словно не пишешь, а рисуешь. Этот навык он освоил еще в бытность заместителя начальника Аврората по борьбе с организованной преступностью. Бегать к злющему и вечно нервному начальству с кучей бумажек на подпись — не лучшее решение. Куда как проще было научиться её прекрасно подделывать.       Дописав, Гарри бросил записку на пол между рядами парт и поторопился выйти из класса в поисках уборной. Живот как-то слишком негативно отреагировал на треклятое яблоко. Может, стоило его помыть перед тем, как есть?       В класс он вернулся после звонка, опоздав на пару минут. Извинившись перед хмурящимся учителем, Гарри прошел к своей парте, отмечая усмешки на лицах детей. Дадли сидел весь красный, видно было, что он еле сдерживает себя, чтобы не вскочить и начать размахивать руками. С удивлением Гарри отметил, что за партой, с которой он позаимствовал тетрадь, сидит вовсе не блондинистый дружок Дадли, как он думал, а совершенно незнакомый мальчишка. Он хмурился и нервно тер пальцы, поглядывая в сторону Большого Дэ.        Пожав плечами, Гарри спокойно сел на место. Не его проблемы. Абсолютно точно не его.       Наконец уроки закончились. Не дожидаясь развязки школьного конфликта, Гарри быстро подхватил свои вещи и на всех парах выскочил из класса. Свобода! Никакой тебе больше сегодня элементарной математики и бесчеловечной географии.       Ноги сами принесли его в городской парк и после недолгих сомнений Гарри уселся на качели. Вперед — назад. Вперед — назад. Вперед — назад. Вспомнилось, как он решил сделать подарок для Чарли — самодельные качели. Тем более и дерево подходящее недалеко от дома имелось. Немного трансфигурации, немного чар… Вместе с Чарли пришла беременная Аннет.       — Гарри, ты уверен, что это надежно? В смысле… Это доска и две веревки… Даже чар амортизации нет, и защиты от падения…       — Эх вы, молодежь. Просидели все детство в комнатах элитных дворцов… Личный слуга, личный дворецкий, личный задовытиральщик. Ни тебе развлечений, ни игр нормальных…       — Задовыдиральщик?! Задовыдиральщик! — запрыгал вокруг них непоседливый Чарли.       — Спасибо за новое слово, дедушка, — закатила глаза Аннет.       Гарри досадливо поморщился. Но расправив плечи, решил своим примером показать, что бояться тут совершенно нечего. Он сел на качели и начал уверенно раскачиваться. Поясница немного скрипела, но доказать свою правоту для Гарри было гораздо важнее, чем беречь больную спину.       — Видишь, — прокричал он, нарастив максимально доступную безопасную амплитуду, — ничего страшного! Я зачаровал веревки на повышенную прочность. Они даже тебя выдержат, меня и Колина одновременно!       Крак! Крак!       Пролетев по воздуху больше пяти метров, Гарри приземлился на задницу прямо посередине центральной клумбы. Прибывшие на экстренный вызов колдомедики больше десяти минут потратили на то, чтобы разжать его пальцы, судорожно вцепившиеся в веревки, прикрепленные к огромному отломанному суку.       Урчание в животе сложно было контролировать и Гарри нехотя слез с качелей и неторопливо поплелся в сторону дома Дурслей. На улицах было немного людей. Мамашки с колясками, степенно вышагивающие старушки в шляпках, изредка попадались компании школьников. Все здоровались друг с другом, перекидывались дежурными фразами о погоде. Дети оживленно что-то обсуждали, молодые мамочки делились с друг другом достижениями своих спиногрызов.       Гарри шел и с дебильной улыбкой разглядывал всех вокруг. Нормальные магглы! Ух… Сколько лет он не встречал таких нормальных магглов! В его прошлом/будущем при попадании на улицы Лондона, Гарри постоянно ощущал себя неуютно. Огромная толпа людей, в одинаковых черных очках и серых масках, скрывающих большую часть лица. Они казались ему толпой злобных гомункулов, спешащих уничтожить мир. Совсем не то, что эти милые и открытые, дружелюбные люди. Гарри и не заметил, как сам стал здороваться со всеми встреченными прохожими.       — Добрый день, мисс. Прекрасная погода, не правда ли?       — Мое почтение, мадам. Чудесная шляпка!       — Да что вы говорите?! У моего друга тоже были проблемы с митральным клапаном, так вот он…       — Не знаю, так ли крут ваш Фредди Крюгер, но вот против Лорда Волдеморта он точно не потянул бы…       В итоге Гарри вернулся домой сильно позже дозволенного. Об этом явно свидетельствовала вена, пульсирующая на лбу у открывшей ему дверь Петунии.       — Мальчишка?! Где ты был?! — яростно воскликнула она прямо с порога.       «Упс», — подумал Гарри и сделал то, что первое пришло ему в голову.       Петунья с ужасом смотрела, как треклятый мальчишка оседает на придверный коврик. Растерянно оглядев пустую улицу, она заметила, как шевельнулись шторы на окнах у соседей напротив.       «Только не эти сплетники Миллеры», — подумала Петунья и, проявив сверх героические усилия, втянула притворяющегося впечатлительной барышней Поттера в дом.