О принцах и их рыцарях

Аудун бесшумно закрыл за собой дверь и постоял, привыкая к запаху библиотеки. Здесь как будто проходила черта, отделявшая её от всего остального мира. Вот был порог – и за ним оставалось великое ничто. А здесь оставались книги. Их многочисленные тексты и истории, кажется, клубились в воздухе. Асгард пропадал, скрытый живущими здесь мирами. То, что Локи мог чувствовать эту черту, было одной из причин согласия колдуна на его обучение. Впервые за долгое время Аудун хотел спать. Он посмотрел на стопку записей, которые держал в руках, и задумался, с каким выражением лица поприветствовать смертного. Какое настроение продемонстрировать предпочтительнее? Сначала он нахмурился, потом улыбнулся, потом закрыл глаза, потому что у него раскалывалась голова. Бывали дни, когда рядом с Одином не хотелось даже играть в отгадывание его мотивов. Хотелось просто скорее уйти. Давящая атмосфера, окружавшая владыку Асгарда, отравляла. В такие моменты колдун стремился к обществу своего ученика. Тот обладал своей собственной отравляющей атмосферой, и её яд казался избавлением от воспоминаний об очередном тяжёлом разговоре с Всеотцом. Юноша был ловким, саркастичным, острым, и самое главное, сколько бы темноты – того самого «чего-то», что заставляло многих вздрагивать, когда они ловили взгляд принца – ни находилось в нём, она была… полна живого любопытства, бодрящей иронии, она была подвижная и расцветающая магической зеленью. И совсем непохожая на темноту Всеотца. Прикасаясь к ней, можно было снова дышать свободно. Однажды наступил момент, когда Локи почувствовал что-то. Он безошибочно угадывал причину и следствие, и сначала Аудун почти возненавидел его внимательный взгляд. Спустя же некоторое время научился ценить чужое молчаливое понимание. Итак, смертный. Придворный маг не смог подавить вздох. «Да, что ж, в жизни есть такие этапы, которые следует просто пережить, - серьёзно сказал он себе. – Бывает, что в разгаре великая война с Ётунхеймом, и ты стоишь без оружия против десятка врагов, бывает, что Локи пролил яд на твою книгу об истории Мидгарда, а бывает, что нужно встретиться с Тони Старком». Не то чтобы он не хотел с ним встречаться. Старк был ему симпатичен. И всё же было бы неплохо перенести неизбежное на денёк. Возможно, сегодня колдун не был готов больше ни к чему, ни к ётунам, ни к испорченным книгам, ни к Старку. Вытянув вперёд губы, после поджав их, после растянув в усмешке и наконец решив оставить всё, как есть, Аудун двинулся вперёд. Старка он обнаружил на полу у одного из окон. В нос ударил острый запах иных измерений и секса. И темноты. Ах, ну конечно. Бросив в его сторону беглый взгляд, он двинулся дальше, мимо стеллажей, к столу, на который можно было бы положить бумаги. «Дети, учили ли вас предохраняться?» - хотел бы иронично спросить колдун, но сейчас было не самое подходящее время. Благо, если смертный не потерял сознание и сможет встать. Однако же… однако. Они устанавливали тактильный контакт? Остановившись у одного из стеллажей, Аудун погладил ладонью зияющую в дереве дрожащую чёрную щель, и оставшийся после встряски пространства разлом в бездну затянулся. Установка тактильного контакта. В Асгарде подобные техники считали недопустимыми, то говоря, что они опасны, то утверждая, что невозможны. Во времена своего первого брака придворный маг экспериментировал в этой сфере и сполна познал прелесть их «опасно» и «невозможно». Его супруга, одна из светлых альвов, с удовольствием нарушила десятки магических законов, и если бы не погибла от его руки пятнадцать лет спустя (весьма недолгосрочный союз), они вместе могли бы написать парочку исследований подобных практик. А может, и нет. У них всегда был несколько разный подход. Конечно, Локи решил попробовать нечто настолько опасное и обещающее запретную близость. Конечно, Старк пошёл за ним, как щенок. Колдун положил бумаги и, задержав на них ладонь, сдержанно улыбнулся. Он и не ожидал от Старка другого. Смелость принять такую близость совершенно противоречила его желанию охранять свою независимость и свободу, и… боги девяти миров, как же хороша была эта попирающая все правила, полная любопытства лихая дерзость. - Работа не стоит на месте, не правда ли? Я вижу, ты не терял без меня время, - с насмешкой бросил Аудун через плечо и начал раскладывать бумаги рядами. «Надеюсь, он всё же прочитал всё, что я ему оставил». __ …Он снова был маленьким ребёнком; парк развлечений был таким огромным, что казался целым миром – ярким, громким, цветным и необхватным. Он был совершенно один и – он катался на карусели. Карусель вращалась всё быстрее и быстрее, и мир смазывался перед глазами, превращаясь в одно огромное пестрое пятно; у него кружилась голова и болел живот, и хотелось плакать и сойти на землю, но она всё вращалась и вращалась и вращалась… А потом в какой-то момент вдруг всё резко замерло, а он по инерции полетел вперёд, и когда он закрыл глаза, ему показалось, что он падает в пропасть. Во сне время идёт иначе. За несколько минут во сне может пройти несколько часов или даже дней – Тони казалось, что прошла целая вечность в безумном дне из далёкого прошлого, настолько далёкого, что он даже не был уверен, было ли с ним это когда-нибудь на самом деле, когда он очнулся от удара. Мир по-прежнему кружился перед глазами, и он чувствовал, как к горлу подступает тошнота; первое, что пришло ему в голову – перевернуться на бок, чтобы не захлебнуться, если его вырвет, знание откуда-то из глубины подсознания, и Тони попытался последовать этому совету – но не смог почувствовать тело. Это показалось ему настолько естественным, что он даже не запаниковал – скорее, отнёсся к этому философски. /Всегда знал, что в один прекрасный момент я эволюционирую в форму жизни, которая существует в виде чистой энергии./ Потом он услышал шаги и шорох бумаги. А потом тело всё-таки отозвалось, начав со вспышки острой боли в районе затылка. Тони вымученно застонал, закусив губу, и сжал голову между ладоней – так, словно мог таким образом удержать её от раскалывания; возвращавшийся неравномерными толчками на свои места мир по-прежнему не имел особого смысла, он не понимал, где находится, в какой точке времени и пространства, и строго говоря, даже не был до конца уверен в том, кто он сам – воспоминания путались, на поверхность всплывали какие-то странные вещи из детства, а что-то важное, что-то, что /должно/ было быть на первом месте, ускользало из мыслей. Снова шаги. Снова шорох. Голова взрывалась болью снова и снова. Он снова застонал и с трудом перевернулся на бок, подтягивая колени к груди, спиной к источнику шума. Шаги. Бормотание. Где, чёрт побери… Цветные пятна перед глазами исчезли так же неожиданно, как появились – его вдруг накрыло липкой, душной и жаркой волной темноты, и Тони замер, боясь пошевелиться. Темнота лизнула его в щёку – влекущая, пульсирующая, угрожающая и обманчиво приветливая, любопытная, бережная, словно со старым знакомым, словно… Он вздрогнул и со свистом втянул в себя воздух, поперхнувшись приторно-сладким запахом из темноты. Несколько судорожных вздохов, и она неохотно отступила, а ему в ноздри ударил запах пыли и старой бумаги. /Локи/. Тони не знал точно, чьё это имя, но оно пришло вместе с Темнотой, и оно же её прогнало – оно же прочно засело у него в голове, хуже самой навязчивой мелодии; оно было в библиотечной пыли, оно было в каждом его воспоминании и в том, как они беспорядочно сменяли друг друга, оно было – /Локи/. Единственным, что держало его в здравом рассудке. Он медленно выдохнул и позволил себе обмякнуть на полу, принимая даже головную боль как должное, позволяя ей расставить всё по местам. *** - Это… - /Мидгардец/? Под тяжёлым взглядом Аудуна смертный перевернулся на другой бок и застонал. Дети восхищённо вздохнули. Для потерявшихся между мирами и для испытывавших на себе негативные последствия морока время сжималось в единую точку, а иногда в круг, по которому их мотало от начала к концу. Скоро будет полчаса, как Старк оказался найден у этого окна. Скорее всего, для него происходящее стало мучительно долгой минутой. Секундой? Когда закончил раскладывать бумаги, колдун пришёл сюда с книгой и стулом. Сел в метре от Старка, положил ногу на ногу, позволил себе расслабиться и приятно провести время. Сначала листал страницы. После наблюдал. О человеке можно многое узнать, если внимательно смотреть; особенно если он потерялся в темноте. Эти полчаса прошли под заголовком очень личного и откровенного рассказа смертного о себе. Тот, кто достаточно опытен, чтобы видеть, слышать и /читать/ подобные рассказы в движениях, вскриках или отголосках бессознательных мыслей человека, должен мудро использовать своё умение. В конце концов… казалось несколько нечестным изучать Старка, когда тот не мог препятствовать. И когда даже не осознавал себя. У Аудуна не было проблем с этим. Расслабленно сцепив пальцы в замок, он наклонил голову к плечу и снова окинул человека взглядом. А потом пришли дети. - Тише, - бросил он, не поднимая глаз от чужой встрёпанной макушки. Два мальчишки и одна юная леди послушно вытянулись и замерли. Изумительно. Выводок самых благородных семейств Асгарда, каждый достаточно романтичен, чтобы отправиться в /публичную библиотеку/ для поиска приключений. Прибыли как по расписанию, не так ли? В самый неподходящий момент. Какое-то время все трое разглядывали застывшую на полу фигуру, а после осторожно приблизились к придворному магу. - Почему тише? – прошептала девочка. Потому что громкие звуки проникали сквозь остаточную пелену морока, но извращались и причиняли боль всё ещё слишком широко раскрытому сознанию. - Потому что мы в библиотеке, - спокойно прошептал Аудун в ответ. Старк вздрогнул. - Он заснул, - продолжила, очевидно, самая смелая из всей компании асинья. - Он не ас! – ошеломлённо улыбнулся её друг, высокий, с пшеничными волосами. Кажется, его звали Альв. – Посмотри на одежду. Закрыв книгу, придворный маг устало провёл ладонью по её корешку. Он приготовился прогнать детей, но больше они ничего не говорили, только стояли и пристально разглядывали свою находку. Аудун разглядывал вместе с ними. У ментального контакта, возведённого на тактильный уровень, есть фаза остаточного явления. Это отрезок времени после произошедшего, когда организм пытается восстановиться, а психика переживает состояние, которое можно было бы назвать… посттравматическим. Энергетический резерв истощён, получены некоторые магические травмы, растянуты некоторые узлы сознания. А ещё можно протянуть ментальный контакт сквозь миры в бездну – и повредить те узлы, которые отвечают за связь с реальностью. Тогда единственное, чем можно помочь пострадавшему – не изменять его положение в пространстве, чтобы ему было, за что цепляться в ускользающей Вселенной. Аудун видел клубившуюся над головой смертного темноту, всю в разорванных слоях реальности, тесно сплетённую с такими же разлохмаченными волокнами разума самого Старка. И в этой темноте настойчивой голубоватой зеленью пульсировало имя. Наверное, личные ассоциации придворного мага наделили эту пульсацию цветом? - /Мидгардец/! – наконец понял Альв. Молчание вдруг стало таким звенящим и поражённым, что Аудун усмехнулся. - Ему неудобно. - Мы не можем его перемещать, - тихо сказал он в ответ на замечание девочки. В самом деле, человека нельзя дёргать, поднимать или изменять его положение в пространстве, когда фаза остаточного явления ещё не прошла. Более неполезные действия придумать трудно. Он должен прийти в себя сам. - Мидгардец, - шёпотом повторил Альв, который, кажется, не мог спокойно пережить подобное соприкосновение с иным миром. Как угодно – но только не спокойно. Аудун снова повернулся к Старку. - Хочешь до него дотронуться? – О, смертный бы не оценил, что из него делают воплощённую сказку о Мидгарде, олицетворение всех незнакомых иномирных чудес. Хотя, может, ему бы пришёлся по вкусу трепет во взгляде мальчика. - Да, - еле слышно подтвердил тот и закивал. - Ну конечно. – Аудун посмотрел ему в глаза, и мальчик застыл, скованный силой его взгляда. – Очень осторожно, Альв. Ему больно. Не делай ему ещё больнее. Тот, кто слышал подобные интонации в голосе придворного мага, предпочитал позорное бегство неподчинению. Особенно если это был ребёнок. - Это правда мидгардец? - Правда. - А почему… - Не задавай лишних вопросов, Альв. - Правда можно его потрогать? - Да. - И вы бы тоже хотели? Это было сочувствие победителя, который смотрел на того, кому не дали призовое шоколадное печенье. Кто бы не хотел подойти поближе к смертному? /Дотронуться/. Смертные никогда не бывают в Асгарде, про них только читают или рассказывают. Два друга Альва притихли рядом – слишком опасались, чтобы разделить этот триумф и тоже попросить. Но придворный маг-то точно не боялся ничего, так почему не брал столь лакомый кусочек со столь приветливо накрытого стола? Прищурив уставшие после напряжённого дня глаза, Аудун подумал, что есть два способа трактовать заданный мальчишкой вопрос. И он не знал, какой ему больше нравится. Первый был по-детски милым, второй – и забавным, и грустным, и полным какой-то беспомощной насмешки. Конечно, всё не так просто. Тони Старк даже сейчас находился во власти своей связи с Локи. Она больше ничего не передавала, но после ментального /тактильного/ контакта с принцем смертный воспримет любое прикосновение из внешнего мира, как продолжение произошедшего, как что-то, что имеет отношение к Локи. Этот призрак принца даже сейчас замер над сжавшимся на полу человеком, даже сейчас он присутствовал рядом с ним. Локи бы тоже хотел прикоснуться к Старку, и он имел с ним связь. И он, находясь в бездне, всё ещё что-то шептал своему смертному по изношенному, неспособному передавать чёткие слова каналу. Кто бы ни дотронулся до Тони Старка /здесь/, это всё равно был бы /Локи/. Старк просто не сможет воспринять прикосновение иначе. Аудун не был готов к таким двусмысленным ролевым играм. Но лёгкое прикосновение извне могло наконец немного привести человека в чувство. - Да, я бы не отказался, - ответил колдун. – Иди. Тогда мальчик приблизился к Старку, наклонился, вытянул руку вперёд и самыми кончиками пальцев провёл по его волосам. __ Дети ушли очень быстро, даже стремительно. Дольше задерживаться под слишком спокойным и слишком пристальным взглядом колдуна они не посмели. Да и впечатлений им хватит… надолго. Аудун отложил книгу в сторону. - Старк, - негромко позвал он. После встал и, подойдя к нему на расстояние в несколько шагов, опустился на одно колено. В руках у него оказался стакан воды – простая бытовая магия, теперь как нельзя более уместна. Пришло время пробуждения. «Твои фанаты ушли, можешь больше не притворяться мёртвым». «Остался только я, твой любимый придворный маг. Мхм, да уж, есть все резоны притворяться мёртвым дальше». «Я знаю, это больно, однако нужно прийти в себя; мидгардцы склонны к простудам при самом небольшом переохлаждении. Слышал, это впечатляющая болезнь». - Старк, - повторил он, не шевелясь и не пытаясь прикоснуться. – Пора вернуть Локи из бездны. Имя принца вполне могло привлечь блуждавшее где-то в темноте и иных мирах внимание мидгардца. __ Когда-то давно, может быть, в прошлой жизни, может, в начале этой, Тони Старк понял, что есть вещи, которые понять невозможно. Их можно было только принять как факт. Как только он об этом узнал, он стал делать всё, чтобы в его жизни таких вещей не было. И всё же они нашли его. В другом мире, в другом физическом пространстве, но нашли – он лежал на полу и тщетно пытался понять, кто он и где. Он знал своё имя. Он слышал обрывки своих – а может, и чьих-то ещё – мыслей; другой мир, библиотека, запах моторного масла, стягивающая боль в груди и – /Локи/. Потом появились голоса. Он слышал – /знал/, что это значит, вокруг него о чём-то говорили, но смысл сказанного, как бы он ни пытался, ускользал от него, утекал сквозь пальцы и не задерживался в мыслях, отдаваясь только испуганным эхом в голове, которая на каждый звук отдавалась новой волной боли. Тони рвано вздохнул и позволил себе провалиться глубже. Боль была старой знакомой; она поприветствовала его, как давнего друга, и взглянула на него яркими зелёными глазами из темноты, бережно принимаясь распутывать клубок перемешавшихся мыслей. Она показывала ему, как старые фотографии из альбома, воспоминание за воспоминанием: разбитые коленки, падение с нижней ветки дерева, первый ожог на руках от взорвавшейся схемы… за этими воспоминаниями неохотно, но послушно, тянулись другие, выстраиваясь по порядку. В каком-то смысле он заново переживал свою жизнь в ускоренном режиме. Взрыв. Лихорадка и сжигающая изнутри боль от металлической конструкции в его теле. Отравление палладием. /Локи/. Мир вдруг снова перевернулся, и он опять оказался в комнате – в спальне – и ощутил жаркое дыхание на своей щеке, прикосновения прохладных пальцев и взрывающуюся за веками боль грубо выворачиваемого наизнанку сознания; ещё один переворот – он глухо застонал, сильнее сжимаясь на полу, проглатывая вновь подступающую к горлу тошноту и крепче зажмуривая глаза – и он лежал в тёплой воде, а над ним склонился, обеспокоенный, виноватый, с завивающимися от влажности длинными волосами – Локи. Тони слабо улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить его по лицу. – Я вспомнил, – сообщил он, кончиками пальцев собирая с гладкой кожи капли воды. – Идиот, – хмуро ответил ему Локи, шлёпнув его по руке. – Меня здесь даже нет. – Конечно, нет, – легко согласился Тони и откинул голову на бортик бассейна, устало прикрывая глаза. – Ты – не ты, ты – моё воспоминание. Но я всё равно чертовски рад тебя видеть. Ему не нужно было открывать глаза, чтобы знать, что картина снова подёрнулась рябью. Следующие воспоминания сменяли друг друга быстрее, и боль, раскалённым обручем стискивавшая голову, стала понемногу отступать. Он почувствовал, как кто-то коснулся его волос – легко, почти невесомо, и на мгновение лицо Локи – не то, которое он только что видел, а другое, с неаккуратно обстриженными волосами, искажённое и взволнованное – снова отчётливо проступило в окружавшей его темноте, и тонкие губы сложились в скупую улыбку. «Идиот», снова услышал он, и с лёгкой улыбкой подумал, что неважно, говорил ли Локи это на самом деле или это было плодом его воображения. Прикосновение – слишком лёгкое, но всё же отчётливое – протянулось между ними, как мост, и неожиданно уже знакомые руки зарылись ему в волосы, и от длинных пальцев ручейками спустилась к вискам блаженная прохлада, успокаивающая и уносящая с собой остатки боли. Потом всё исчезло, и стало тихо. Гулко. В тишине библиотеки он услышал умирающее эхо обращённых к нему слов и чужое дыхание, и глубоко вздохнул, медленно, осторожно разгибаясь и переворачиваясь на спину. Было муторно; его по-прежнему тошнило, а голова казалась отлитой из свинца и полой внутри, но по крайней мере он снова помнил себя. Тони приоткрыл один глаз и чуть повернулся в сторону присевшего возле него на корточки придворного мага, скривившись. Снова вздохнул и протёр глаза ладонями. – Мало того, что постелили мне явно чересчур жестко для почётного гостя, так ещё и не дают как следует поспать, – хрипло проворчал он и попытался сесть – покачнулся, но поймал равновесие, уцепившись за подоконник. – И давно ты на меня пялишься? __ Аудун выслушал смертного со спокойным лицом. Что-то внутри него взорвалось восторженным одобрением и приязнью. «Задирист и саркастичен. Как обычно. Едва ли бездна оказывает на него хоть какое-то влияние». Попытавшись сесть, Старк буквально повис на подоконнике – тогда колдун воспользовался моментом и наклонился вперёд. - Теперь ты никогда не узнаешь, - сказал он, понизив голос, словно большую и непристойную тайну. А потом оскалился. Сонливость ушла. Очевидно, бурное и полное живости присутствие мидгардца бодрило лучше любых алхимических стимуляторов. Не пытаясь помочь ему, придворный маг поставил стакан рядом с ним на пол и встал. Следовало ли ему быть дипломатичным? «Жёсткие полы? Наверное, сломались». «Ты не первый почётный гость, который жалуется на наши полы. Возможно, мы в Асгарде и вправду их несколько переоцениваем». Или оставить такую дипломатию Локи. Они сполна насладятся ею в обществе друг друга при его успешном возвращении. - Если ты хочешь снова проводить время на мягкой постели в покоях принца, придётся поработать. Без принца делать там тебе нечего, не так ли? – поднял он бровь и двинулся к оставленным на столе бумагам. «Разве что вдыхать запах его одежды и плакать. О, я бы хотел посмотреть, как Старк делает это». Он бросил взгляд на стоящий неподалёку и обращённый к Старку стул. Подхватил с него книгу. Потребовался десяток секунд, чтобы он вернулся из-за рядов стеллажей со своими чертежами. После он прошёл мимо Старка и положил их на подоконник. Снова опустился рядом. Не пытаясь помочь ему – даже не пытаясь дотронуться. Он только прикрыл глаза и потянул носом воздух, после внимательно оглядел шею смертного, прислушался. Какая-то мысль отразилась на его лице, но он быстро справился с ней. Посмотрев Старку в глаза, он тихо сказал: - Когда ты открываешь кому-то своё сознание, помни о дыхании здесь, в материальном мире. – Он пристально оглядел его лицо. – Держись за что-то. Для начала подойдёт острый и яркий запах. Библиотечная пыль… близко, но недостаточно для начала. У нас есть благовония. Колдун сдержанно нахмурился, рассматривая красные жилки в чужих глазах. В конце концов, он ведь не мог сказать ему никогда больше не повторять пережитый опыт? Он даже не мог приказывать или просить не повторять его до возвращения принца. Возможно, им было необходимо это. Смертный, выглядящий побитым, с полопавшимися сосудами и тенями под глазами, проделал хорошую работу: он не погиб во время первой тактильной ментальной сессии. Но в следующий раз она должна была пройти лучше. - Будь осторожен с ментальным сексом, - тихо сказал Аудун, удерживая его взгляд. – Тебе нужен яркий запах. Возможно, он смотрел несколько дольше, чем требовалось. Что ж… пусть запомнит это. На секунду стиснув зубы, он снова встал на ноги и кивнул в сторону чертежей Радужного Моста. - Вернём тебе принца.