Покаяние

      Трудно и гадко самой себе признаться, но Линет хотела прервать только начавшиеся встречи с матерью, уйти навсегда в тот мир, где ей самое место, закрыться в одной из комнат мрачного дворца и забыть всё как страшный сон. Ведь неважно, насколько могуча и влиятельна её династия, насколько выгодно положение в мире бессмертных, и сколько связей в высших кругах демонесса имела. Последствия таких визитов могли нести в себе серьёзную угрозу для её репутации и авторитета. Она точно знала: Лилит бы не допустила того, чтобы внучку лишили жизни из-за наивности и глупости, из-за зова кровных уз, которые обладали неизмеримой, прочной силой и могли выступать в виде весомого аргумента, если бы случился суд. Но неслыханный позор обрушился бы на Лили и смывался с неё годами, как до сих пор Денницы отмывают кровь со своего имени и выстраивают иные отношения с подданными после правления Виктории.       Это был первый порыв мыслей, однако второй не заставил себя долго ждать, наступил следом же. Он, уже более благородный, серьёзный и под стать характеру и нутру Линет, заключался в том, чтобы повязать себя с матерью обещанием: не оставлять её до самого конца скоротечной людской жизни, быть к ней ближе, помогая принимать прошлое и случившееся, прощать и отпускать всех тех, кто когда-то убил её изнутри.       Какому порыву поддаться, Лили пока точно не знала, металась от одного к другому. На хрупкие плечи упал и давил выбор, но, кажется, демонесса уже скинула его с себя одной верной мыслью: она сильная, справится. Она не убежит от единственной возможности, что ей предоставила судьба. И безразличны для неё последствия.       К удивлению самой Линет, её руки больше не тряслись, всё так же крепко обнимали того, кто был этой возможностью, когда-то безвозвратно потерянной опорой и началом, давшим ей жизнь. Глаза нестерпимо жгло, но слёзы высохли и не лились нескончаемым потоком. Крылья, с самого рождения сломанные, повреждённые, однако натренированные и способные сейчас выдерживать колоссальные нагрузки, не шелохнулись, тесно и крепко кутали в своих объятиях её новую, необузданную Вселенную.       — Спасибо, — слишком тихо прошептала Вики, когда ком в горле исчез и позволил ей говорить.       — Это меньшее, чем я тебе могу помочь.       Лили пару минут назад говорила матери о любви, не подозревая, как глубоко Виктория поняла и приняла эти слова в отличие от неё. В этом «меньшем» заключалась огромная сила, о которой юная душа совсем не догадывалась. Для демонессы наступит осознание и просветление потом, когда она сама в этом разберётся и отойдёт от ступора. Вики слегка отстранилась, но лишь для того, чтобы ласково взять лицо дочери в свои ладони.       — Даже неглубокая влюблённость может лечить. А что творит любовь, ты не представишь никогда, потому что это невозможно. Она порождает настоящие чудеса… Я однажды касалась их и говорю тебе «спасибо» за твою любовь, за новые чудеса для меня. И не нужно это приуменьшать, прятать в себе, бояться, слышишь?       Линет закивала. Женщина слегка улыбнулась в ответ и медленно вдохнула, прощая всё то, что вспомнилось и ранило. Это убивало её каждый раз, но она была безмерно благодарна и тем колючим розам с шипами, и мужу, научившему не сдаваться, даже если горе топило в собственных слезах и заставляло в них захлебнуться.       — Мы можем продолжить начатое. Пойдём.       Вики взяла демонессу за руку и пока не могла предугадать, что ей подарит вторая встреча с дочерью, какое воспоминание всплывёт в душе перед тем, как она снова окунётся в прошлое. Но бывшая Непризнанная знала точно: её страдания были не зря, и если они научат Лили чему-то важному и ценному, она лишь порадуется, проглатывая очередной ком в горле и сдерживая напор чувств.

***

      « — Пойдём, — прошептал Люцифер, чуть оперевшись коленом и рукой на край постели и склонившись над ухом Вики. — Я знаю, ты не спишь.       Его мягкий, отрывистый поцелуй упал ей на щёку, потом на плечо. Пальцы еле осязаемо гладили бок, спускались к бедру.       — Куда?       После заданного вопроса Вики ещё больше сжалась клубочком под одеялом, ловя каждое подаренное им прикосновение, впитывая в себя знакомое тепло и долгожданную ласку.       — В сад.       Он убрал тёмный локон с её лица, заправил его за ухо, вновь стал касаться губами кожи и колоться густой щетиной. Она открыла глаза, сразу же осматривая комнату и стараясь понять: вечер ли сейчас, ночь, а может, наступило утро.       Всё время Вики провалялась на простынях, не имея сил встать из-за ноющей, постепенно нарастающей боли внизу живота. Похоже, маленький чертёнок уже рвался познать этот мир, полный жестокости и прекрасного, однако оставил на неопределённый срок свои упрямые попытки, потому его мама впервые за сутки смогла вздохнуть свободно и радостно удивилась открытию — стало легче.       Демонесса неуклюже, тяжело приподнялась. Демон помог её сесть.       — Прости, что не смог провести этот день с тобой.       Люцифер опустился на корточки, погладил её по округлому, заметно выпирающему животу, расправляя складки шёлковой ночной рубашки.       — Я был на границе. Пришлось лично проверить состояние войск и их готовность. На всякий случай. Ничего серьёзного. И когда возвращался, вспомнил, что сегодня самая длинная ночь в году. Адское небо оказалось на редкость светлым. Ты же так любишь это время. И мы могли бы побыть вместе, а не просто завалиться спать.       Вики согласилась. Люци улыбнулся и оставил горячий поцелуй возле её пупка, желая почувствовать под ладонью шевеление или пинок крохотной ноги дочери. Ставшая слишком сентиментальной, плаксивой из-за своего положения, она чуть ли не разрыдалась при виде того, как вечно серьёзный Люцифер с грозным взглядом и с таким же грозным видом становился непозволительно нежным, мягким и чутким. Только Вики и никто более не мог видеть его таким. Только для неё, только для их не родившегося ребёнка он становился тем, кем всегда являлся в душе, но вынужденно это скрывал.       — Лили спит. Не шевелится, — произнёс король Ада, на время забыв о своём титуле и став заботливым отцом и мужем.       Она усмехнулась. Но это усмешка была совсем не радостной, вымученной.       — Дикие танцы закончились около получаса назад. Она уперлась мне крылом под рёбра и затихла.       — Чувствую.       Его внушительная ладонь по сравнению с её миниатюрной женской ладошкой дотронулась до того места на животе, где кожа натянулась, и виднелся бугорок. Расправленное крыло сильно давило внутри и тем самым заставило Вики волноваться.       — Не волнуйся. Ей там уже стало тесно. Отвоёвывает пространство, как может. Люцифер ещё немного позволил себе слабости, припадая к животу супруги губами, а затем ухом. Вики никогда бы раньше не подумала, что он может быть таким, но со временем привыкла и воспринимала ту грубость и колкость из прошлого нечто ему не свойственным и не принадлежащим.       Потом они вышли во двор.       Все цветники, сады и аллеи находились за замком и были островком тончайшей, хрупкой красоты, явно не относящейся к Царству грехов и наказаний. Сказочные просторы на первый взгляд больше предназначались для Небес и прятались от жары за высокими заборами и куполами, где климат и условия специально поддерживались. Однако, это была истинно-адская красота. Да, и в Преисподней есть место прекрасному.       Как сказал Люцифер, небо редко выглядело светлым, без ярко-красного или тёмного зарева. Тогда виднелись звёзды во всём своём величие и очарование. Вики могла часами наблюдать за ними и ждала, когда вновь повторится подобное явление, совсем не ведая, какую силу и зло оно хранило в себе. Светила, кажущиеся издалека маленькими, были вовсе не теми, которые она видела на Земле или на Небесах. Это особенные редкие звёзды Ада, что слишком сильно напоминали ей о доме и влюбляли в себя потрясающими видами. Люци приметил это сразу же, как только она стала сбегать ночами из замка и зачарованно смотрела ввысь. Больше Вики не пропустила ни одной звёздной ночи. Эта не была исключением.       — Сколько уже видела эти звёзд, не перестаю удивляться, — сказала демонесса, устроившись на резной каменной лавке и задрав голову.       — Последний раз это было пятьдесят лет назад.       Демон развалился рядом, притянул её к себе и тоже устремил взгляд на тёмно-синее полотно неба.       — Тогда чуть не пали врата в Тюрьме.       — Совпадение. Не верь в пустые легенды. Появление звёзд не может знаменовать что-то ужасное.       — Я так же говорила про чайки, когда только умерла, но…       — Всё будет хорошо. Через пятьдесят лет, сто, двести. Дела идут отлично, у нас скоро родится долгожданный ребёнок, я люблю тебя. И это самое главное. Мы заслужили покой.       Ей всё равно не было спокойно на душе, но она натянула улыбку и прошептала ему в ответ те заветные три слова, которые теперь они говорили легко, свободно и которых не стыдились, ведь любовь давно не считалась слабостью».       Тогда Люцифер вёл Вики к звёздам, сиявшим над головами демонов слишком редко. Сейчас она одна ведёт их дочь посмотреть на эту блестящую каждую ночь прелесть. Только глядя в небо, они будут мечтать не в дивном адском саду, а на Земле. Вся ирония её жизни заключалась в этом моменте. Как будто звучала насмешка над тем, что она и Люцифер не заслужили счастья и вечность в придачу и, ничего не подозревая, надеялись на лучшее перед самым худшим.       В самую длинную ночь, под сочившийся из окон свет всегда кровавой Луны и звёзд родилась Линет. Девочка за несколько часов до этого проткнула свою мать острым наконечником и повредила ей внутренности вывернутым, слишком развитым для такого срока крылом. Она медленно умирала сама и убивала Викторию, вызвав кровотечение в её теле. А затем наступила целая череда несчастий, вплоть до изгнания королевы из Ада. И как же Вики хотелось закричать, завопить от того, что она когда-то предугадала эти события, почувствовала их, но не решилась отнять у Люцифера веру в лучшее, говоря ему о своих опасениях. Да и что они могли исправить?       — Я знаю, насколько прекрасны звёзды на Небесах, но посмотри на эти. Мне они особенно близки, — прошептала женщина, когда открыла стеклянную дверь на балкон и завела сюда дочь.       — Согласна, не такие умопомрачительные, но… в них есть что-то особенное, своё неповторимое.       Лили подошла к краю, взялась руками за деревянное ограждение, выкрашенное белой матовой краской, и поразилась, насколько глубокая тишина обитала вокруг. Город шумел и светился огнями где-то далеко.       — Садись.       Вики придвинула к себе плетёные кресла и поставила их друг напротив друга, чтобы было удобно разговаривать, и Линет видела продолжение истории в её глазах. Демонесса не сразу оторвалась от разглядывания открывшихся просторов и совершенно новых звёзд. Она никогда не бывала на Земле ночью, это был второй раз, но вчера они находились внутри дома.       — Я не люблю Небеса и чаще всего не остаюсь в школе дольше положенного. Но ради этих сверкающих точек за окном я пару раз ночевала в общежитие и сбегала из Ада. Между прочим, с каждым годом всё труднее такое провернуть.       Линет села в кресло, подогнув ноги под себя и помучившись с размещением крыльев. В мире бессмертных, например, стулья или другая мебель была сделана с учётом особенностей ангелов и демонов.       — Сильно следят?       — Да. У меня возле спальни по четыре караульных стоят, когда раньше хватало одного или двух. И в последнее время усиленная охрана во всём замке. Но я не отчаиваюсь. С ними можно договориться за определённую плату. Главное — не попасться на глаза Лилит или существам, что у неё на службе. И в школе за мной ходят телохранители, правда, держатся на расстояние. Это уже из-за моей прихоти. Очень неуютно, когда за тобой вплотную следуют два амбала.       — Подкупаешь охрану? Недурно, — усмехнулась Вики.       — Приходится. Потому что быть всегда взаперти и под присмотром душно. Будто весь воздух перекрывают. Сейчас Лилит делает большой упор на моём умении постоять за себя. Махаться оружием я умею, а вот держать всегда ментальные щиты закрытыми забываю. Кто хочет в мою голову, тот и лезет.       — Это очень важно. Если бы я не умела держать в руках оружие и не развивала внутреннюю силу, была бы давно мертва. И все эти навыки и умения пригодились мне не на войне. Даже в замке, который ты, безусловно, считаешь домом, есть большая опасность.       — Я понимаю.       — Я, когда только начала служить королевскому двору, спала с ножом под подушкой. Он мне не пригодился, но кто-то несколько месяцев подряд ошивался возле моей двери ночами. Но об этом потом. Можно начинать с того момента, где мы остановились.       Вики задумалась, перебирая воспоминания. Лили сидела к ней настолько близко, насколько это было возможно, и приготовилась не только слушать, но и смотреть в глазах матери кино её жизни. Уже забылись вопросы, на которые она хотела получить ответы. Её захватил другой интерес — приоткрыть для себя занавесу некоторых тайн своего двора и своей семьи. И просто как маленькая девочка, что недополучила любви и внимания матери, Линет желала быть к этой женщине ближе, узнать её получше.       — Я сегодня думала: рассказывать ли мне тебе об этом… о любовных отношениях с Мальбонте. Но потом я поняла, что с ним связан очень важный этап моей жизни, становление меня той, которую несколько лет назад позорно казнили, и которая отобрала у тебя возможность на материнскую любовь. И на фоне всего этого происходили некоторые события в истории Ада и Небес, что могло бы быть тебе весьма интересно.       — Рассказывай, что тебе угодно. Я выслушаю всё.       — Спасибо. Я ценю это… Итак, — Вики шумно вздохнула и, будто что-то поняв или осмыслив у себя в голове, нерешительно начала свой рассказ: — Я захотела стать сильной, биться за своё и за то, что мне особенно дорого. И я, как мне казалось, отпустила ситуацию с твоим отцом. А между тем война набирала обороты, меня послали в лагерь Мальбонте, чтобы помешать его планам. Однако его шансы на победу возросли, потому что к нему присоединилась я…       В её глазах яркой чередой замелькали картинки. Она выбирала нужное среди хаоса, откидывала то, что лучше вновь не переживать, и группировала воспоминания по известным только ей характеристикам. И вот в зрачках и в радужке, чарующей своей бездонной голубизной, остановился один момент, который Виктория посчитала важным. Лили уже не видела матери, очертания мигающих звёзд, неба, ночи вокруг. Будто сама она оказалась в том времени и наблюдала за всем со стороны, своими глазами. Вот её мать, вот Мальбонте, лагерь и решение, которое изменило ход истории. Они говорили о предстоящем сражении и конце войны, и пробегало между ними что-то интимное, до дрожи трепетное и многообещающие.       — Он говорил, что мы подходим друг к другу из-за одной силы, текущей в наших жилах. Ему не хватало сил для победы, со мной это было бы проще и… приятней. Вместе мы могли сотворить многое. Я верила ему, доверяла тогда и была согласна абсолютно на всё. То ли дело было в том, что Мальбонте сильно привлёк меня к себе. То ли я им хотела залатать душевные раны, которые старательно и долго наносил мне Люци.       Линет вдруг выныривала из видений и тогда отчётливо понимала, что ей показывают не киноленту, а рассказывают словами. И вот опять, спустя пару предложений, она вновь там, в полуразрушенной комнате и реплики их так живы и слышны рядом, что фантастически и удивительно.       — Если ты на моей стороне, это не значит, что тебе нужно делать ужасные вещи, — уверенно говорил Мальбонте. Ни один мускул не дрогнул на его лице.       — Но их будешь делать ты, — отвечала её мать с подавленным видом, будто переживала, что его действия как-то отразятся на ней.       — Я. Не ты.       — Но я стану соучастником, если нахожусь на твоей стороне.       Вики неожиданно замолчала. Картинка словно застыла. Женщина горько усмехнулась.       — Я иногда думала, что нахваталась жестокости у него. Насмотрелась на казни, когда он истязал неугодных в Аду, тех, кто не признавал его власть. Я говорила, что он будет делать ужасные вещи, и он их делал. А потом сама же и совершала подобное. Как иронично, мои слова мне же и аукнулись. Только я тогда не стала соучастницей, а действовала в одиночку и сама же несла тяжесть наказания и последствий. Но это было после него. Сейчас о нём. О нас.       Вновь в зрачках Виктории показалась та комната, замелькали кадры. Она сказала, что не планировала быть на стороне чудовища, монстра и тем более влюбляться после того, как обожглась с Люцифером, но война и время сами расставили фигуры на шахматной доске. Вики не только слишком поспешно изменила своё мнение насчёт стороны и видения нового мира бессмертных, но и поддалась безудержной страсти, которая подкупала и которой хотелось обладать.       Перед актом слияния их тел и сил — что она совсем не хотела вытаскивать из закутков воспоминаний и тем более показывать дочери — её уши впервые ласкал его искренний, беззаботный смех. Какая-то странная и непонятная радость в глазах Мальбонте заставила глупую Непризнанную поверить: в этом мужчине она найдёт опору, гарантию на лучшее будущее.       — «Я много чего умею», — процитировала его слова Виктория. — Он так ответил на моё: «Я не знала, что ты умеешь смеяться». А умел он действительно многое. Захватывать власть, быть авторитетом, ублажать меня в постели до потери здравого рассудка, истязать словами, поступками, вновь трепетно «любить», зализывая мои раны, что появились из-за него же. И всё по кругу, повторяющемуся из раза в раз.       Вики поддалась Мальбонте, наслушалась ласковых речей и забылась в омуте страсти, думая, что сберегла сердце от Люцифера, отдав его чудовищу, которого все так боялись. И она была уверена: он сохранит её сердце живым и целым.       — Я боялась, что тот день станет для нас последним. Он твёрдо уверял меня в обратном. Мечты о скорейшем счастливом будущем не заставили себя долго ждать, затуманили разум. Я шла бороться за Мальбонте, за его идеи и за нас, намеренно игнорируя внутренний голос, который велел мне остановиться, прислушаться к настоящей себе. А дальше было сражение, хаос вокруг и кардинальные перемены в мире. Общими усилиями нам удалось свергнуть Шепфа. И самое интересное не в итоге, а в самом ходе сражения. Тебе не стоит видеть этот ужас. Ещё многое увидишь за свою бессмертную жизнь и многого натерпишься… Оно было не первым для меня. Во время первого я убила некоторых, защищаясь. Это как раз было возрождение Мальбонте. Я рассказывала тебе об этом кратко. Вчера.       Линет кивнула.       — Но я упустила очень важный факт. Даже боюсь предполагать, знаешь ли ты об этом, сохранили ли это в истории. Я убила Сатану.       Вики сказала об этом легко и больше ожидала увидеть удивление в глазах дочери, чем неизменность настроения Лили.       — Я знаю. В истории тебя не сохранили, как убийцу владыки Ада, но мне рассказали, — Лили не стала уточнять, кто именно.       — Хорошо, и ты меня…       — Не осуждаю.       Женщина посчитала важным объясниться.       — У твоего деда и отца были весьма натянутые отношения. И если сказать просто: он отказался от сына, поставил свои принципы выше его жизни. Тут же нависла угроза и над моей матерью, которую я только недавно увидела в живую, не получив никакой ласки и никаких ответов на вопросы. Я порывисто решила спасти её, Люцифера… Это просто глупо, что какая-то Непризнанная убила самого Сатану. Но мне передалась часть силы Мальбонте от ритуала. Я не знала об этой силе и была готова, по сути, умереть там. Сатана и Непризнанная. Один его удар, и я превратилась бы в лужу крови. Я всегда действовала необдуманно и в тоже время решительно. Тогда это казалось безумием. И я сама, не поняв как, убила его. И вот что странно, иронично: впоследствии я отказалась и от Люцифера, и от матери, которых спасла ценою своей жизни. Хоть и необдуманно.       — Потом ты приняла эту силу, обуздала?       — Да. Но про это тоже чуть позже. Я хотела сказать, вспомнив сражение, что тогда убила впервые, ещё до Сатаны. И это… было противоестественно. Меня рвало несколько дней от воспоминаний о крови. Я видела ночами перед собой трупы и плакала, понимая, что я их лишила жизни. А через несколько лет я поражалась, как теперь хладнокровно и равнодушно расправлялась с врагами. Здесь очень тонкая грань, когда понимаешь, в какое чудовище превращаешься. И на втором, главном сражении на кон были поставлены друзья, учителя, знакомые… мама. Я растерялась в одних моментах, брала себя в руки в другие. Ещё неопытная, глупая, даже оружие толком держать не умела, что говорить о силе, которую я долго не принимала, а в тот момент тем более. Амбиций выше крыши, думала: всё так легко, всё мне подвластно. И я встретилась там с Люцифером. Мне кажется, это было неизбежным и возможно новым толчком к тому, чтобы я прислушалась к себе…       Лили отчётливо увидела отца. Стоит признаться, он вызывал в ней больший трепет и интерес, чем мать, внушал беспричинный страх и так сурово, предупреждающе смотрел на неё с внушительного холста на стене в общей гостиной замка. Чужой, неизвестный и величественный демон был изображён там. Она лишний раз даже боялась заходить в богато обставленную комнату и глядеть на него, чтобы не ощущать на себе взгляд алых глаз и не чувствовать холод за спиной, будто его дух, естество всё ещё здесь и внимательно наблюдало за ней.       Линет почему-то решила, что не заслужила даже и капли отцовской любви и не была им любима, когда тот ещё был жив. И как бы она сейчас надорвала свою душу за ошибочные мысли, если бы только Вики не оставила при себе далёкое воспоминание о самой длинной ночи в году, а показала эту драгоценность вместо тысячи ей падений. Наверное, Лили больше всего ждала в истории матери момента, когда появилась на свет она и своим пронзительным криком нарушила тишину замка. Ведь слишком заманчиво посмотреть на то, как к ней на самом деле относились родители, кем они были для неё тогда, не сейчас, когда карты начали раскрываться.       И сейчас эти мысли исчезли, в памяти Виктории возник живой и молодой Люцифер, который всё понял по одному лишь её взгляду и не стал брать на себя роль судьи, ведь кто он теперь для неё такой? Абсолютно никто.       Он только сказал:       — Надеюсь, ты нашла то, что искала.       А затем последовала свойственная ему усмешка, за колкостью и весёлостью которой он всегда скрывал истинные чувства.       Вики ничего не ответила, долго смотрела ему прямо в глаза, устремляя всё своё внимание на алые зеницы, пока вокруг шёл ожесточённый бой, были слышны крики, стоны, мольбы, и решалась судьба тысячи жизней.       Она на несколько секунд задумалась: верно ли её решение? Это то, что ей действительно нужно? И вот опять послышался грохот и лязг оружия, а Люци скрылся в пучине сражения. Дымка мыслей развеялась, возвратив Непризнанную в суровую реальность.       — И больше я старалась вообще не сталкиваться с Люцифером. Всё так стремительно закрутилось и изменилось в мире. Он отдалился от всех знакомых, переживая свою личную трагедию, исчез на время из этого мира. А я продолжила обучение, стараясь забыть недавние события словно страшный сон, но проучилась в школе ангелов и демонов не столько времени, сколько положено, потому что у меня появились другие обязанности.       В голубых глазах Виктории нереально красивое место. Её выпуск из школы.       — Мы будем править, — говорил Мальбонте. — Вместе.       Теперь уже бывшая Непризнанная, что казалась такой маленькой и хрупкой на фоне этого существа, уткнулась ему в широкую и могучую грудь и еле слышно сказала:       — Обещай, что войны больше не будет.       — Обещаю, что сделаю всё возможное.       Он ласково погладил её по голове и поцеловал в макушку.       И как после увиденной нежности и чуткости можно поверить в то, что он изломал Вики? Линет на мгновенье показалось: Мальбонте не только обещает, но и выполняет свои обещания, в будущем защитит её мать от всего на свете и будет любить глубоко, преданно, чтобы та ни разу в жизни не пожалела о своём выборе.       — Но война была в моём сердце и зародилась между нами… Скажу честно, поначалу у нас всё было прекрасно. Меня так никогда не любили до этого. Мальбонте проявлял заботу, уделял мне достаточно внимания, если учитывать его занятость в те годы, баловал меня нарядами, драгоценностями…       Вики усмехнулась.       — Я была точно красивая кукла рядом с ним. Как же легко подкупить подарками глупую женщину! И мне нравилось всё это. Нравилось наряжаться по десять раз на дню, купаться во внимании, чувствовать себя так, будто бы он порвёт весь мир за меня, убьёт каждого, кто осмелится лишь подумать обо мне или посмотрит не так. А потом это стало пыткой.       Картинки замелькали перед Лили.       — Стой! — грозно крикнул Мальбонте.       — Поговорим, когда успокоишься! — в ответ так же громко рявкнула Вики и подобрала пышный подол роскошного платья.       Они шли по широкому коридору, погружённому в лёгкий мрак. На фоне звучала тихая живая музыка, сотни голосов сливались в гул. Наверное, бал или светское мероприятие проходило в стенах здания. Она была впереди на несколько шагов от него и уже поворачивала за угол. Он следовал позади, как разъярённый бык тяжело дышал, и смотрел так, словно сейчас испепелит её взглядом.       — Я сказал: стой! Стой! — Мальбонте грубо развернул её к себе, ухватив за плечо, и пригвоздил к стене.       — А я сказала: поговорим, когда ты остынешь! Пусти, — сквозь зубы прошипела девушка последнее слово.       Она попыталась скинуть с себя его руку, но хватка была стальной, грубой.       — Что ты себе позволяешь? На моих же глазах флиртовать с другими, танцевать со всеми мужчинами как последняя шлюха, разрешать трогать себя.       — Я держусь делового тона и не подаю ответные знаки внимания представителям противоположного пола. Танцую, потому что меня приглашают, и потому что я хочу танцевать, а не стоять с грозной миной на лице. Меня не лапают. Я не даю тебе повода для ревности, заметь. Но ты надумываешь себе того, чего не было. Уймись и дай мне вернуться в зал.       Но Мальбонте ничего и слушать не желал.       — Нет. Ты больше туда не зайдешь, иди в спальню и не высовывайся!       — Не указывай мне!       Он хорошенько тряхнул её и завалил себе на плечо. На молочной коже распустились красные пятна от пальцев.       — Пусти! Пусти! Пусти! — чуть ли не плача от обиды и боли вопила Вики и колотила его по спине.       Сейчас она неосознанно коснулась того места, за которое ухватился Мальбонте. Синяк давно прошёл, но невидимая рана осталась.       — Маль тогда свалил меня на постель и, пока я барахталась в многослойной ткани платья, запер дверь снаружи, ушёл. Вот просто. Хотя я иной раз думала о худшем, что он возьмёт меня силой, без моего согласия. Он очень сильно меня ревновал, что я боялась шелохнуться и сказать лишнее слово, заявлял на меня права как собственник, но не был насильником. Сказка постепенно исчезла. А, может, и не было её. Это самый первый такой момент, когда ему буквально сорвало крышу. У него очень плохо обстоят дела с контролем, но я не представляла насколько, и слишком поздно поняла, что совсем не знала Мальбонте, а он меня. Мы как-то не задумывались об этом, первое время находясь в постели ночи напролёт. На разговоры, на изучения не только тел друг друга у нас времени было ничтожно мало. Но мы всё равно начали раскрываться во всей красе и оба страдали. Крик и ссоры звучали слишком часто в Цитадели, ставшей для нас резиденцией, личным замком. Всё это слишком мучило, истощало моральные силы.       Вики замолчала, сковырнув старый заживший шрам в душе, а потом продолжила:       — Я думала, что нужна ему такая, какая есть. Но оказалось, он любил меня удобной. Когда я слушалась его, не перечила, не касалась власти и разрешала нашим силам слиться. Впрочем, без меня Мальбонте намного слабее. Это был его самый страшный кошмар.       В зрачках женщины вспыхнула старая Цитадель, один из её огромных и пустых залов.       — Мальбонте, я уйду… Уйду, слышишь? Если ты не захочешь услышать меня… — говорила Вики дрожащим голосом и со стеклянными глазами. Слёзы вот-вот должны потечь по её бледным щекам.       Он молчал, в упор глядя на неё.       — Ты топишь меня своей «заботой», контролем и ревностью, связываешь мне руки, полностью беря на себя все полномочия. Ты говорил, что мы будет одним целым, править вместе и ни от кого не прятаться. Но я сижу в этой чёртовой Цитадели круглые сутки, выполняя самую малую часть своих обязанностей, и остальное время как тень слоняюсь по коридорам, потому что тебя вечно нет. Ты в Аду решаешь дела, а меня запираешь здесь. Я даже выйти не могу отсюда, потому что охрана расположена на каждом углу и не пропускает меня по твоему приказу!       — Сейчас сложная ситуация, пойми. Я не могу подвергать тебя такой опасности.       — Но я имею власть, полноправно претендую на неё. Это моя обязанность подвергать себя опасности ради этого мира. Я сама сделала такой выбор.       Мальбонте долго посмотрел на неё и вдруг рассмеялся.       — Ты не уйдёшь, Вики. Ты не сможешь.       — Что ты сказал?..       — Ты не уйдёшь от меня.       У неё затряслись руки, лицо скривилось, выражая глубочайшую боль. Она не имела больше сил продолжать это.       Лили подалась вперёд, уперевшись локтями в колени и посмотрев матери в глаза.       — Ты любила его, — не вопрос. Прямое утверждение.       — Да, — ответила Вики, не задумавшись. — Это была больная любовь. Она изранила меня, изменила. Но всё же любовь.       Женщина не отвела взгляда под напором демонессы. Сейчас на неё смотрел Люцифер. Именно с такого ракурса Лили чудовищно его напоминала. Но если она ухмыльнётся, то Вики увидит себя.       — Даже если я плохо теперь отношусь к Мальбонте, то это не значит, что я его не любила когда-то. Любила. Но исправить монстра я не смогла, точнее даже не попыталась. И сейчас это неважно. Я свободна от того, что он мне привил, но больше никогда не буду прежней Вики Уокер, которой была до встречи с ним, до войны и всех событий. Я перестала видеть мир красочной картинкой, поняла, что нужно уметь постоять за себя как при физическом насилии, так и моральном, что свобода важнее чина и богатств. Во мне появилось семя мщения. Я захотела дать ему по заслугам. И всё же я в некоторой степени благодарна. Он убил меня, но подарил бессмертие. Он «отрезал» мне крылья, но тем самым сделал сильнее.       Вики вытянула руки вперёд. Раны в виде глубоких лунок от её ногтей остались на коже и виднелись красными, вздутыми полосами. Это угнетало, напоминало о слабости и ещё глубже заставляло женщину погружаться в себя, поднимать со дна души то, что давно забылось и уже не болело. Она немного заробела, однако взяла дочь за ладони, крепко их сжала.       — Никогда. Никогда не разрешай никому и ничему забирать у тебя свободу. Бейся о прутья роскошной клетки, рассекай грудь, рвись из чьих-то тисков ценою собственной жизни, но до конца борись за неё. Грань очень тонка, и сразу понять, что на тебя оказывают влияние, не всегда удаётся. Я не хочу, чтобы ты испытала подобное. Не повтори ошибок.       Линет выдала это, словно опередив мать на один шаг, догадавшись, к чему она ведёт:       — После этих отношений ты никому не позволяла удерживать себя. Но Ад стал для тебя клеткой.       Вики отпустила её. Лили выпрямилась и откинулась на спинку кресла, не отводя взгляда с матери.       — Я долго не могла себе в этом признаться, однако в унизительной казне я нашла освобождение от всего Высшего мира в целом, не только от Ада. Мой дом всегда был здесь, тут и остался. Там же всё напоминало о моих ошибках. Расплата настигла меня. Сейчас я свободна. Но какой ценой?       — Если бы ты не оступилась, никто ничего не узнал о твоих делах, то ты бы всё равно нашла освобождение?       — Если бы жизнь так не повернулась, то меня спустя какое-то время нашли бы мёртвой от удушья или с перерезанными венами. А может, я убила бы себя в припадке «Проклятым Андрасом». Я не знаю, что именно выбрала для освобождения, но это бы произошло в любом случае.       У Виктории заледенело всё внутри при упоминании неповторимого оружия, что когда-то кромсало её тело, перерубало крылья и отрезало нить жизни от одной маленькой, детской души. Этот утерянный на столетия меч оказался в арсенале Люцифера после некоторых трагических событий и сейчас под девятью печатями хранился в одной из тайных комнат королевского дворца.       — Больнее знать о возможном существовании матери, чем видеть надгробие с её именем. Я уже привязана к тебе, с первого созерцания твоего забытого лика. И мне будет непросто, когда твой Земной путь закончится, — сказала Лили.       — Мы все когда-нибудь умрём. Существа, освобождённые от биологической смерти и наделённые силой, тоже подвластны определённому ритму, круговороту жизни. Ты поймёшь, когда устанешь, что смерть — это не плохо, это освобождение измаявшейся души. И тогда тебе не будет жаль этой души и больно от её ухода.       — Правда?       — Я думаю, да. Мне было сложно от того, что Люцифер оставил меня. Но я понимала: так лучше для него. Последние годы были мукой. Усталость от жизни накапливалась. И… ты стала его новым желанием жить. Только что-то свыше, то, что нам никогда не будет известно, распорядилось иначе и не дало ему времени. Люци был намного старше меня, пережил ещё больше, настрадался, но я от жизни в то время не устала, а искала исцеление, освобождение от лап прошлого и атмосферы, которая многое напоминала. Даже если бы меня не казнили, я бы наложила на себя руки. Может быть не сразу, спустя столетия, когда бы ты уже выросла, но я всё равно убежала бы из этого мира.       — На Земле у тебя нет такого ощущения?       — Нет… Здесь я чувствую себя по-другому, дышится легче. Но с освобождением во мне начала накапливаться та усталость, что для бессмертного становится концом. И меня что-то держит в этом мире. Возможно, моё покаяние, которое ещё не произошло, прощение всех тех, кто медленно убивал меня, незаконченные дела. А возможно, это ты. У нас не было никакой надежды на появление детей. Мы уже и не думали об этом. Но я неожиданно забеременела. И ты стала самым дорогим сокровищем Ада.       Это был тихий ужас в душе, когда Вики поняла, почему не влезает в платье, специально сшитое за пару месяцев до дня, который она с Люцифером ждала каждый год. Ужас сменился на леденящий страх. Страх не превратился в радость. И только сердце громко колотилось, пока она, застыв на месте и смотря на себя в зеркало, держала руку на животе. Не просто так же спустя несколько столетий в ней вновь развивается маленькая жизнь? Не тогда, когда они сильно хотели ребёнка, когда были готовы и делали для этого всё возможное, а сейчас, в период новых смут при дворе и угроз.       — Мы готовили грандиозные балы на каждую нашу годовщину. Немыслимо устраивать подобные празднества так часто. Но Люцифер был инициатором, хотел, чтобы все видели из года в год, как он по-прежнему горячо и сильно любит меня, что наш союз крепок не смотря ни на что. Я выложила ему всё как есть, сразу же.       — Как он отреагировал? — Линет нерешительно, тихо задала вопрос, словно чего-то опасаясь.       — Был обескуражен. Видела бы ты его испуганное, удивлённое лицо. За ночь внушительные королевские запасы глифта опустели, катавасия продолжалась пару дней, а Люцифера я не могла оторвать от себя. Просто везде он следовал за мной и спрашивал, как я себя чувствую и чего хочу.       Вики еле скрывала улыбку. Сначала Люцифер пришёл в ступор и в полнейшем молчании вёл её в зал. Однако по тому, как демон нежно сжимал ей руку, как дрожали его грубые мозолистые пальцы, и он слишком часто, волнительно поправлял ворот рубахи, она всё поняла — будущий папаша не в себе от радости.       — Он хотел. Он ждал. И отнёсся к этому событию очень серьёзно. Правда потом пустился во все тяжкие и принимал активное участие в той самой катавасии. Не было смысла скрывать от адского народа такую новость.       Женщина обняла себя за плечи, вся сжалась.       — Это было прекрасное время перед тем, как он умер. Я рада, что твоё зарождение и появление на свет скрасило его последние годы.       — Сколько мне тогда было? — спросила Лили, чувствуя жгучий приступ слёз. Изо всех сил не хотелось плакать.       — Около трёх.       — Как его убили?       Виктория не торопилась отвечать, а когда открыла рот, чтобы всё-таки сказать об этом, демонесса зашептала «нет», поспешно потирая глаза. Она не готова. Нет. Не нужно. Пусть в истории матери он всё ещё будет жив, и она узнает о его смерти в отведённый для этого период.       — Лучше продолжи рассказ. Скажи, что было дальше, как ты освободилась. Но не это.       Её уже израненное с детства сердце что-то сжало в тиски. Сжало без возможности и права отпустить, спокойно продохнуть грудью.       Только сейчас Лили окончательно поняла, как тяжело она воспринимала рассказ матери, вживаясь в него, пропуская в своё сознание картинки того, что знать было нельзя. Маленький кусочек чего-то живого в ней откалывался каждый раз, когда она смотрела в родные голубые глаза.