Покаяние

      Не спалось. Головная боль подозрительно притихла, но медленно сводила с ума. От этого вокруг всё подёрнулось туманной плёнкой, и приходилось присматриваться, чтобы увидеть очертания предметов в спальне. Лёжа на спине, Лили бездумно глядела на высокий балдахин кровати. Все мысли, бывавшие в ней ранее, исчезли. Они тянулись, шли кругом, а потом совсем пропали, уступая место звенящей пустоте. Демонесса думала о разговоре с Вальтером, о нотациях Мими, миссис Бланк, что отчитывала её с Вальтером как нашкодивших чертят… о матери. Она решила в этот раз не спускаться к Виктории, не становиться её ночным кошмаром, а хорошо выспаться и с трезвым рассудком постараться не натворить непоправимых дел, связанных с их общим секретом. Но уснуть не получалось. Мягкость постели не переносила в царство сна, подушки казались неудобными. К тому же душно и горько было на душе.       Линет полежала ещё немного и, ногами столкнув с себя одеяло, села на кровати. Взгляд упал на новые холсты, скромно стоявшие у письменного стола.       Рисование. Оно всегда успокаивало и дарило ей такое чувство увлеченности и погружения, что не описать словами всё волшебство и восторг, который она испытывала, когда водила карандашом по бумаге и скользила кистью, пачкала краской руки, лицо и смотрела на результат своего труда. Во время процесса выплёскивались все эмоции и чувства, переполнявшие её, будь то радость, волнение, нежность и любовь или злость, переживания, печаль и вина. От общего настроя, определённого лада души зависело то, какое именно изображение получится. Сейчас хотелось порисовать без наброска, дать жизнь на холсте полям асфоделей, что росли вокруг Диса — второго крупнейшего города после столицы Ада.       Все краски она перетащила в мастерскую несколькими ночами ранее. Туда идти далековато и рискованно, но душа требует, загоревшись идей и ни на секунду не погасая. Она обулась, взяла один из новых холстов и, накинув на длинную сорочку лёгкий халат, серебряным пламенем, полившимся из пальцев, зажгла несколько маленьких шаров света. Чаще всего Лили ходила со свечой, но раз она настоятельно решила принять силу в себе, то сняла кольцо, оставив на прикроватной тумбе, и без него воспользовалась силами.       Прежний мысленный путь вёл только в мастерскую, но возникло острое желание войти в разрушенный тронный зал, где они на днях собирались в прямом смысле испытать удачу. Там она никогда не бывала, даже не смотрела на внутреннее, похороненное под пылью прошлого, убранство сквозь щель приоткрытой двери. Интерес смешивался со страхом. Хотелось посмотреть, но в тот же момент останавливало предчувствие, исходившее из задворок души.       Всё шло наилучшим образом. Шары не лопались, разлетаясь искрами, светились ровным бирюзовым цветом, переливались белыми разводами и следовали за каждым её шагом. Магия не дрожала внутри, выходила узким, но глубоким потоком и поддерживала свечение сфер. Вдох-выдох. У неё получится решительно и верно действовать без ограничителя, и третьего взрыва она не допустит.       Уверенные шаги практически не были слышны в каменном коридоре замка. Как раз происходила смена караула, многие посты оказались пусты. Добраться до тяжёлых металлических дверей не составило особого труда, а вот чтобы открыть их, пришлось попотеть и, стиснув зубы, хорошенько толкнуть.       Повеяло непривычным в Аду холодом, когда жилая часть дворца осталась позади. Пахло прошлым и разрушением. Пахло болью и старой кровью. Пахло страхом и смертью надежды. Столько энергетик существ смешалось, что находясь тут слишком долго, начинаешь теряться, бродить, забыв, где выход. Время не стирало со стен воспоминания. Это место помнило всё вплоть до каждого раздирающего крика отчаяния и каждой неповинной жертвы заговора.       Здесь навсегда замерла или оборвалась чья-то жизнь. Здесь навсегда остались затерянные в тишине голоса тех, кто даже не думал так рано уйти.       Линет подошла к тронному залу. Замерзшие пальцы уверенно потянулись к ручке, но… так и не коснулись её. Они нерешительно застыли в воздухе. Странное чувство отозвалось в принцессе. Сердце вдруг застучало глубоко и быстро, будто в волнении или в предвкушении перед чем-то долгожданным, особенным. Светящиеся сферы потускнели, а потом ярко-ярко загорелись, и случилось долгожданное. Внутри разлилось необузданное и неизведанное море. Это её наполнение. Её сила — личное море, что будет топить и выталкивать на поверхность, даря чистый воздух.       Каждый ощущал силу по-своему. Кто-то открывал небольшую чашу обычных и причудливых форм, кубки, пиалы и бокалы. Кому-то удостоилось почувствовать бездонный или мелкий колодец. Одни видели внутри себя журчащий ручей, спокойное озеро или бурную реку. Другие познавали глубины ям и оврагов, опускались на самое дно океанов или бороздили просторы морей, как это сейчас делала Лили.       Море раскрылось для неё с самого неожиданно ракурса — откуда-то сбоку и вело себя спокойно, но начинало показывать характер, ходить рябью, наваливаясь на берега, которых не было видно за горизонтом. Испуг от неожиданности открытия холодным потом прошёлся по позвоночнику. Рябь усилилась. Образовались волны. Они лениво покачивались и вдруг резко взмыли вверх, а потом рухнули вниз.       Произошёл внутренний перепад сил. Пока сравнительно небольшой, но пугающий для существа, что ещё изведал то прекрасное и великолепное наполнение себя. Страх сковал горло девушки грубой когтистой рукой. Дышать стало затруднительно.       Что если она сейчас потеряет контроль и снесёт всё к чертям? Опять проиграет самой себе и навсегда окажется в ловушке собственных способностей? От этих мыслей внутри неё прокатилась новая волна. Резко вверх, резко вниз. Выше и выше.       Стояла задача успокоиться, сделать колебания силы плавными, тихими. Прямо сейчас, в эту же минуту.       — Тише… тише… — зашептали её побледневшие губы, а море продолжало яростно плескаться.       Нужно прекратить думать о плохом. Нужно переключиться. Но на что? О чём ей поразмышлять в голове? Что вспомнить? Что всегда успокаивало? Лили напряглась, нахмурила брови. Лицо исказила гримаса боли и отчаяния. Ничего. К ней ничего не приходило. А волны бездонного и безбрежного моря стали подниматься выше и сокрушительно падать, разбиваясь брызгами и пеной.       Лили отдала бы в эти минуты всё на свете, лишь бы в голову пришло хоть что-то, даже самое крохотное и жалкое воспоминание, и там не перестала звенеть пустота. И вот еле слышно зазвучала узнаваемая с первых же нот Адская Симфония, которую традиционно исполняли на всех торжествах. А с ней у Линет связано особое воспоминание.       — Что ты хотел мне сказать? — спрашивала она у Протея, опираясь спиной на ограждение балкона.       Они сбежали ото всех и от всего. Крепко держась за руки, переглядываясь и смеясь. Это было их первое взрослое мероприятие, первый бал, когда троицу вскоре после начала не отправили по комнатам, а разрешили остаться до конца. Однако, скука скучная танцевать, пить, есть и вести нудные светские беседы.       — Я…       Демон замолчал, вся смелость куда-то исчезла, былая решимость осталась за стеклянными дверьми балкона. Он хотел сказать Лили нечто важное, живущее в его сердце долго и предназначенное только ей.       Она взяла его ладонь, сжала её.       — Я подожду сколько угодно. Столько, сколько тебе потребуется, чтобы собраться с мыслями.       — Спасибо.       Протей улыбнулся. Слегка, одним уголком губ. Линет заворожённо засмотрелась на его кроткую улыбку, щёки, подернутые неярким румянцем от смущения.       Он оглядел её с головы до ног, в очередной раз не переставая восхищаться. В этом голубом непышном платье с вышитыми белыми цветами она вскружила ему голову ещё до того, как они переступили порог зала. Ещё тогда, когда они шли сюда, он не мог оторвать взгляда от её наряда, голой спины, острых лопаток и плеч, утончённых руки и длинных волос, собранных в высокую причёску. И в тот момент демон решил, что настала пора признаний, давно ждущих освобождения. Другого случая может и не быть. Но стеснение сковало, останавливало. Протей только и мог, что неотрывно смотреть на Линет и чувствовать тепло её нежных рук.       — Ты сегодня красива, — он попытался отвлечься и перевести тему.       Лили захлопала ресницами, надув не накрашенные губы и воображая наигранную обиду и досаду.       — Только сегодня?       Осознание, что он ляпнул глупость, позволило ему вырваться из оцепенения её чарующей красоты.       — Что ты… нет. Лили, нет. Я не это имел в виду.       — Тогда что?       — Ты красива всегда, только сегодня особенно.       — Подмазываешься?       — Нет.       Демонесса наклонила голову на бок и пристально, недоверчиво посмотрела.       — Не верю.       Протей быстро сдался, шумно выдыхая, и спрятал ладонь, лишённую её тепла, в передний карман брюк.       — А что, если да?       — Тогда… — она переложила его руку себе на талию, намекая, подталкивая к задуманному, — спасибо.       Его пальцы схватились за ткань платья, намереваясь не соскользнуть ниже. Он не был против такого касания, но оно вызвало ещё больше румянца на щеках.       — Мы с тобой дружим с самого детства, хорошо знаем друг друга, понимаем с полуслова. И недавно я понял, что та детская дружба прошла.       — Совсем?       — Да.       — И что теперь вместо неё?       Протей замолчал. Она его наверняка отвергнет, посмеётся как над шуткой и упорхнёт танцевать с Вальтером. Не стоит даже пытаться. Или стоит?..       Линет ждала. Ждала уже давно и не переставала ждать прямо сейчас. Нужно быть слепой и тупой, чтобы не понять, что тот мальчик вырос и совсем не по-детски смотрит на неё, думает о большем, чем просто поцелуй в щёку при встрече и крепкие объятия при прощании.       — Ты такой скромный, иногда до невозможности бесит, — прошептала она и потянула его к себе, ухватившись за галстук. — Целуй меня. Немедленно.       В Протее не промелькнуло ни малейшей тени удивления от столько приказного тона и поведения Линет, и он подался вперёд, смело коснулся её губ своими губами. Лили выпустила галстук из рук и обняла парня за шею.       — Целуй ещё. И ещё. Сколько хочешь, целуй, — так же тихо говорила демонесса в миллиметрах от него и пыталась сдержаться, не накинуться на демона со всей пылкостью разгорающихся чувств.       Протей снова сблизился с ней. Их невинный поцелуй был таковым совсем немного, пока он привыкал к новым ощущениям, и пока до осознания доходило, что они сейчас вдвоём под покрывалом ночи, в собственном мире, сжавшемся до площади этого балкончика, неизбежно рушат дружбу одним дыханием на двоих и поцелуями, казалось, длящимися тягучую, долгую вечность.       Лили была полностью расслаблена и поистине наслаждалась нарочито нежным и трогательным слиянием губ, перехватывала инициативу, слегка кусалась и сама вела его по пути к удовольствию от процесса. Она знала, что у него это впервые, знала, что когда-нибудь он признается ей в чувствах, и будет вот так волнующе, до невообразимости хорошо.       Протей же боялся, как бы их никто не хватился, не побрёл искать и не распахнул эту чёртову дверь. Сейчас она только для него. Он в её власти и ни в чьей больше.       — Я хотел сказать, что теперь погибаю каждый раз, когда вижу тебя и понимаю, что меня настигло то, от чего я хотел всегда убежать.       — Паршивая сука — любовь?       — Верно.       Демон вынул ладонь из кармана и положил её на голую женскую спину, стиснул талию крепче, прижав к себе тело девушки теснее. Она лишь улыбнулась, коснулась его губ, ехидно лизнула, оттянула нижнюю губу и стала прокладывать тропинку поцелуев от подбородка по линии нижней челюсти.       — И сколько же ты молчал? — шептала ему на ухо Лили, мимолётно отвлекаясь и чувствуя, что пробудила в нём не только нежные чувства, но и кое-что погорячее — желание большего.       — С тринадцати лет я сохну по тебе, — ответил Протей, и его рука со спины скользнула ниже… намного ниже, туда, куда её направила сама Линет, прерывая отрывистые касания уже в районе шеи демона.       — Как много для человека, как мало для демона.       — Мало, но невыносимо. Ох, Лили…       Она заставляла забыть все слова, путала в голове мысли и разрешала акцентировать внимание только на её ласках. И Протей пытался этому противостоять, отчаянно проигрывая. Он хотел сказать многое, но донёс до девушки лишь крохотную часть. Линет оторвалась мужской шеи, оставляя еле заметную бордовую отметину, поправила в этом месте ворот белой, идеально выглаженной рубашки и подняла на него взгляд, чувствуя, что ему нужно выговориться, сказать нечто важное.       — Я не хотел рушить то, что строилось годами, не хотел воспринимать тебя как то, что неимоверно хочу. Обещал себе не думать о тебе. Однако, не смог. Я влюбился в тебя. Я люблю тебя.       — И хоть я не так давно грежу тобой, но, думаю, моя любовь к тебе не меньше, чем твоя ко мне.       — Тогда мы…       — Мы можем просто попробовать. Ты уже взрослый мальчик и я не маленькая девочка.       — Лилит оторвёт мне голову.       — Не только голову и не только Лилит.       — Да, это так успокаивает.       Линет обняла Протея, прижалась щекой к его груди.       — Я не отдам тебя на съедение бабушке, Вальтеру и Мими.       Вместо ответа Протей уткнулся носом в её волосы, боясь, что если он отпустит Лили сегодня хоть на секунду, она исчезнет, навсегда уйдёт, и эта сказка развеется. Потому его руки, сильные и крепкие, вцепились стальной и в то же время нежной хваткой. Не отпустит. Ни за что и никогда. При любых событиях, обстоятельствах и отношениях между ними.       Им обоим было неизвестно, сколько они тогда простояли на балконе, ненасытно и взахлёб целуясь под Адскую Симфонию, разливающуюся во дворце и возвышающуюся под самый потолок. Она громко и величественно играла в зале, а к ним доносилась тихой, приглушённой песнею народа. Звучала на фоне, звучала в сердцах и смешивалась с сокровенным шёпотом, со звуками томных, иногда ленивых, быстрых и до ревности ненасытных поцелуев. И теперь, каждый раз слыша это гениальное музыкальное произведение, Лили ассоциировала его не с тем, для чего оно сочинялось, а с ними, с особенным вечером, когда было столько надежд, столько планов и мечтаний, от которых сейчас ветром времени волочился лишь серый, хрупкий пепел.       Это воспоминание помогло, придало ровности и размеренности дыханию. На внутреннем море утих зарождающийся шторм, волны снизились и превратились в чарующую водную гладь. Она полностью контролировала поток силы, его ширину и напор. От осознания того, что у неё получается, радость пригрелась в груди.       — Молодец… умница… — хвалила она себя и не верила в происходящее, давя истерический смех.       Её больше не распирало изнутри. Головная боль не заставляла биться о стену и не нарастала. О сдерживающем кольце забылось. Оно больше не нужно. И она не надеялась на это, не говорила себе: «Наверное, скорее всего», а просто чувствовала уверенность в том, что никогда этот магический предмет более не будет иметь власти над ней.       Хорошо отдышавшись и успокоившись, Линет двинулась вперёд, так и не войдя в тронный зал. Ей хотелось в мастерскую, туда она спешила прежде всего, а помещение, где некогда проводились пышные празднества, в мыслях оказалось мимолётным, в него хотелось лишь заглянуть.        Она магией зажгла свечи, когда вошла внутрь, и ей же приоткрыла окно, впуская немного адского тепла в царство холодного забвения. Сферы полопались по одному её приказу. Новое ощущение свободы будоражило, подпитывало цветение и лёгкость души. Лили положила холст на стол и села на диван, стоящий рядом. Прикрыв глаза и уперевшись затылком в стену, демонесса приняла происходящие в себе. Это было прекрасно. Силы её слушались, убаюканные и зачарованные они смиренно ждали, когда ими воспользуются.       Но эти ощущения постепенно угасли и привели к воспоминанию, помогшему предотвратить взрыв. Линет сильно закусила губу, до крови и металлического вкуса на языке. Ей дорого то время. Дороги те они, которые были тогда. И ничего невозможно вернуть. Ни той ночи, ни тех поцелуев, лишивших всякого рассудка, ни тех свежих, страстных чувств и ни той пылкой любви. Всё угасло, превратилось в жалкие отголоски и печальное сожаление. Она хотела любви. Сейчас же. А ещё нежности, его объятий, сильного плеча рядом, а не закрытости, отчуждения.       По щеке прокатилась одинокая слеза. Лили скучала по Протею, по их прежним отношениям, когда они задыхались от любви, тайно зажимаясь где только угодно, считали минуты до встречи и бесили Вальтера своим влюблённым воркованием.       К сожалению, ей не забыть бешеного, озверевшего взгляда Вальтера, когда он, наматывая круги по залу и исследуя коридоры, искал их и нашёл на балконе. Столько боли было в его глазах и молчании. Демон не хотел видеть, как Протей владел девушкой, что поселилась в сердце и мыслях и никак не хотела оттуда уходить, как бы он её не прогонял. На его месте был другой. Не его ладони покоились на её талии, сжимали ягодицу. Не он трогал. Не он целовал. Не он шептал ей слова о любви. Это убивало.       Сначала оцепенение, отсутствие веры в происходящее, потом злость от несдержанного обещания и мимолётная тоска. Объяснения не принимались вопреки здравому смыслу. Вальтер уважал выбор Линет, но не смирился и решил всё кулаками и дракой. Сдержанный Протей не поддавался дикому порыву друга и только защищался, сдерживал и успокаивал.       Этих двоих, катающихся по полу уже за пределами балкона, растаскивала королевская стража и выгнала из зала до конца торжества. Линет оставалось отвести их к себе, молча обрабатывать им ссадины и суровым взглядом предупреждать новую склоку. Увы, кулаки у Вальтера чесались и снова полетели в физиономию Протея.       Тогда она узнала кое-что интересное. Эти придурки, опозорившиеся на всё светское общество Ада, в подростковом периоде во время игры шаловливых и гадских гормонов дали друг другу обещание, чуть ли не клятву, что никогда не посмотрят на неё как на предмет воздыхания и никогда не разрушат дружбу отношениями.       Всплыло кое-что ещё. Теперь настала очередь Протея начищать ударами красивое лицо Вальтера. Именно он первым нарушил обещание. Линет чувствовала себя полной безмозглой дурой и сгорала от стыда. Она не задумывалась, что её самый первый поцелуй с Вальтером сейчас выйдет боком и ухудшит и до того сложную ситуацию. Это было давно, в четырнадцать лет. Хотелось узнать, что это такое, попробовать и больше ничего. Вальтер никогда не позиционировал себя для серьёзных отношений, с шуткой отнёсся к невинному сближению. Да и какая в то время любовь? Любопытство, и только.       От Протея они, конечно же, этот факт обоюдно скрыли. Вальтера на удивление мучила совесть. Потом Лили переключилось на одного смазливого ангела, и парни успокоились, хоть каждый по-своему по ней вздыхал. Но со временем Протей осмелел и «обнаглел», а Вальтер не забыл той податливой мягкости губ и скрытой влюблённости. Оба хотели сделать первый шаг именно сейчас, но одному было суждено опоздать.       — Обязательно, что в дружбе между мальчиком и девочкой кто-нибудь да влюбится?       — Похоже на то, — ответил ей Вальтер и вытер кровь с рассечённого виска.       Они сидели на полу в спальне Лили. Теперь она их растаскивала. Угомонившись, перебираться на диван или кровать не стали. Демонесса вклинилась между ними.       — Что будем делать? Тупой и неуместный вопрос, знаю.       — Думать, — тихо сказал Протей.       — Разорвать тебя на две части и дело с концом.       Вальтер усмехнулся и тяжело поднялся. Он послал Лили с Протеем в самые чертоги Ада и ушёл, хлопнув дверью. Втроём они не общались долго. Такой паузы в дружбе у них ещё не было. А потом в жизни обиженного и преданного демона появилась Александрина. Рана зажила, покрывшись коркой. Остался лишь напоминающий шрам.       Линет стёрла с лица вторую слезу и поняла, что прежнего настроя творить у неё не осталось. Он преобразился, потерял былую лёгкость, но она всё же села напротив мольберта с установленным холстом, взяла в руки кисти и открыла зачарованную краску, что стоила баснословных денег и продавалась в одном уютном магазинчике, расположенном недалеко от центра Цитадели. Один тюбик такой краски мог верно служить столетиями, не кончаясь и не теряя яркости цвета и текстуры. Особая магия работала отлично, и каждый раз после применения тюбик был полон доверху. Мими преподнесла ей такой подарок в прошлом году на День Независимости, иначе бы сама Лили даже не подумала так неразумно тратить деньги на краску, что доставала редко, по настроению.       Она намешала нужный цвет — светло-серый — и осторожно мазнула им белому пространству на холсте, потом ещё раз, уже выше предыдущего растянутого и продолговатого пятна. В ход пошёл тёмный оттенок, наметились тени. Появились черты мрачных небес, хмуро висящих за Дисом над цветущими полями. Вдалеке показались молчаливые холмы, поросшие тополями и густыми высокими травами.       Линет помнила, как в детстве ей запрещали соваться в эти места, когда она приезжала вместе с Лилит загородную резиденцию, где давно жила Мими с мужем Астаротом, и родился Протей. Запретными оказались и страшные и пугающие берега реки Стикс, по ядовитым и мутным водам которой переправляли в Ад души грешников после Суда. Но маленькую девочку особенно привлекали ветвистые бело-жёлтые асфодели с тонкими острыми лепестками и нераскрытыми полосатыми бутончиками. Она хотела их собирать охапками и тащить в свою уютную комнатку на втором этаже. Её не останавливал ни сводящий с ума ропот и шёпот душ, ни полусвет и полумрак, обитавший там, ни истоптанные тропы, ведущие неизвестно куда. Лилит быстро пресекла попытки даже потрогать чарующие цветы с тонким медовым ароматом. Поэтому приходилось глядеть на эту спорную красоту через окно, обидчиво вздыхая и мечтая хотя бы об одном прикосновение к тем растениям.       За воспоминаниями картинка на холсте стала появляться быстрее, складывалась воедино. Или она так погрузилась в процесс, что не замечала неизменного течения времени? За часами Линет не следила, водила кистью и внимательно вырисовывала детали, те самые интересные лепестки.       Сила покорно ждала, однако не молчала. Демонесса слышала её отголоски. Чувства поутихли. Теперь безмятежность и покой царили в душе. Лили решила перестать ворошить прошлое и тревожить себя мыслями. Она подумает о Протее и утерянном потом, только не сейчас, когда получала истинное моральное и эстетическое наслаждения.       Окинув получившееся придирчивым взглядом, Линет поднялась с места, размяла затёкшие плечи и спину, оглядела забрызганную тёмными и светлыми каплями одежду. Да, это дело требовало своих жертв, но то, что получалось в итоге, стоило того. Сегодняшней ночью она не понесёт работу к себе, оставит здесь, чтобы краска подсохла.       Девушка вышла из мастерской почти на рассвете, ещё дорабатывала детали и доводила изображённые луга до совершенства. Возникшее любопытство, когда она тихо прикрывала дверь, потянуло её сначала посмотреть дальше по коридору, а потом немного пройтись и ещё шаг, ещё, до самого конца. Ни в одну из мелькающих по бокам комнат не тянуло зайти так сильно, как наверх, туда, куда вела тяжёлая и широкая винтовая лестница. Наверняка, стоя на последней ступени, она в награду получит умопомрачительный вид на столицу Преисподние, куда вела широкая винтовая лестница.       Перед ней встал сложный выбор: либо идти в башню, либо отправляться в комнату. И нужно решаться сейчас, ни минутой позже, ни минутой раньше. Задрав голову, демонесса посмотрела в темноту вышины и, помешкав совсем немного, шагнула в манящую неизвестность. Сердце забилось быстрее, предвкушая.