* * *
Плаваю и дурачусь минут двадцать, позабыв обо всём. Сверху разглядываю кораллы, гоняюсь за рыбками, бью по воде руками — во все стороны летят брызги. Так приятно чувствовать себя маленьким и беззаботным. Каким я был дураком, что хотел повзрослеть! Вернуться бы лет на семь назад, к папе и Шону, пойти с ними на рыбалку или в поход, покататься на лыжах. Живя несколько лет у тёплого моря, ловлю себя на мысли, что соскучился по снегу. Оказаться бы сейчас с Шоном в том заброшенном домике в лесу. Было очень холодно, я тогда простудился, у нас кончалась еда, но это было такое классное время — только я, старший брат и Грибочек. Мы лепили бы снеговиков, играли в снежки, а вечером кидали бы кубики, захватывая корабли друг друга. Я готов всегда проигрывать Шону и есть равиоли круглый год, лишь бы повторить те дни... Чувствую, как кто-то подходит ко мне сзади, обхватывая руками торс. — Финн! — восклицаю я, накрывая его ладони своими. — Привет, Даниэль, — говорит он своим неторопливым голосом, дыша мне в ухо. — Я так соскучился по тебе, парень. — Прости, я был очень занят. Очень-очень. Мне правда жаль, что я на полгода потерялся, но если бы он знал, чем я занимаюсь... — Верю, родной. Но ты мог хотя бы позвонить или, ну типа, оставить сообщение. Повернувшись, встречаюсь с ним взглядом. Понимаю чувства Шона. Не сказать, что Финнеган МакНамара смазливый, но он прекрасен особой красотой — Джоконда бы обзавидовалась. Голубые глаза вмещают в себе целое небо. Таинственная улыбка почти никогда не сходит с его губ, и в те моменты, когда её не видно, она угадывается в лёгком прищуре, открытом взгляде и даже повороте головы. Лицо всегда спокойное, безмятежное, на нём никогда не бывает странных комичных выражений, а плохие эмоции проявляются только по особым поводам. Внешне он мало изменился, будучи на несколько лет старше Шона, только вокруг глаз появилась сеточка морщин. Каштановые дреды, татуировки на лице и теле, тоннели в ушах и септум в носу, за который мне всегда хотелось подёргать. У него светлый тип кожи, так что за годы, проведённые на берегу океана, он практически не загорел. — Мог бы, но ты же знаешь, я не люблю телефоны и соцсети. — Прости, братишка, вылетело из головы, — Финн понимает, он всегда понимает меня. В соцсетях и телефонах много людей и у них ко мне только один вопрос, на который нет ответа:«ПОЧЕМУ ТЫ ПОЗВОЛИЛ ШОНУ УМЕРЕТЬ?»
Никто никогда не задавал его, но это сквозило в каждом слове, в каждом смайле, поэтому я давно забил на общение. Возможно, это всего лишь самовнушение, потому что я каждый день спрашиваю себя о том же самом. Между мной и Финном этот вопрос тоже стоит, и даже более остро, но забыть о парне с дредами выше моих сил — он ниточка, связывающая меня с Шоном: он любил моего брата, целовал его в губы, а брат говорил, что испытывает странные, трепетные чувства к Финну, у них просто не хватило времени их проверить. Я тоже являюсь для Финна единственным человеком, напоминающим о Шоне. Мы оба радуемся и мучаемся одновременно, видя друг друга. По крайней мере, мучаюсь я. По этой причине несколько лет назад я не позволил ему остаться со мной, не смотря на то, что он предлагал мне свою помощь и поддержку, даже упорствовал, не в силах оставить меня одного снова. Мы могли бы сейчас жить вместе, если бы не наше общее горе. Кто-то утверждает, что оно объединяет, но оно объединяет лишь в скорби, гневе, мести... и ни в чём хорошем. Финн целует меня в лоб. — Да ты совсем холодный! Выходим. Я тоже чувствую, что замёрз, думая о лыжах и снеговиках, о горе и скорби. Мог бы повысить температуру тела, но мне нравится видеть беспокойство Финна, который тащит меня за руку из воды. Он всегда относился ко мне, как старший брат, Шон даже ревновал из-за этого. Он тянет меня по лестнице наверх. Солнце ещё высоко и я начинаю быстро согреваться. Вокруг нас толпятся новые знакомые, они приветствуют меня, называют свои имена. Из домиков показываются люди с заспанными лицами — не все уходили в посёлок, кто-то просто спал, пережидая полуденную жару. Голые только мы с Финном и Роберт с Мартой, поэтому мне немного неловко. — Какой красавчик, я бы с ним подружилась, — слышится женский голос. — Отбой, ребята! — говорит Финн, поднимая руки и обращаясь ко всем сразу. — Ему только шестнадцать, не смущайте моего младшего. — Вот я в его годы... — начинает какой-то мужчина, но Финн в этот момент поворачивается ко мне, беря за плечи: — Понимаешь, чувак, тут все голышом ходят. Сейчас разденутся. Мы в одежде только выходим в посёлок. — Окей-окей, — говорю я, потягивая пиво. — В прошлый раз все были одетые. Украдкой разглядываю его тело. На груди надпись SPACE TURD /КОСМИЧЕСКИЙ ГОВНЮК/, на правом соске татуировка какашки (Финн парень с юмором), а вот ниже пояса… Никогда раньше не видел его полностью обнажённым. Шон, братец, если он настолько активный, как я думаю, тебе придётся туго. Особенно первые разы. — Роберт с Мартой всех... эээ... развратили, — говорит Финн, со всех сторон раздаются смешки. — Они нудисты, натуристы или как называется эта хрень, поэтому нам тоже пришлось раздеться. Такие дела, чувак. — Да, — кивает Роберт, улыбаясь до ушей. — Если ты отдыхаешь рядом с нудистами, то смущаются вовсе не они. — Нам надоело, что они ходят раздетые, а мы паримся, — говорит смуглый короткостриженный парень с лёгким акцентом. Быстро сняв плавки, он идёт к лестнице в воду. Поравнявшись с Финном, будто случайно проводит рукой по его паху. Они обмениваются взглядами, Финн усмехается, подмигнув ему. — Ты покрасил волосы, чувак? — он уже осматривает мою белобрысую шевелюру. — От тебя и раньше было взгляд не отвести, а теперь просто невозможно. — Решил попробовать что-то новое, — пожимаю плечами я. — Кто мне запретит? Финн усмехается, в его голубых глазах появляется грусть — он знает, что в моей жизни не осталось людей, способных на это... Народ постепенно раздевается, многие заходят в воду, чтобы освежиться и смыть с себя дорожную пыль. Замечаю, что слишком взрослых в этот раз не видать, самым старшим немного за тридцать. Насколько я знал, только у Финна своё бунгало, остальные снимают жильё, поэтому у него каждый сезон новые знакомства. Некоторые приезжают сюда постоянно, место обалденное — бухта в океане, солнце, пальмы, песок, хорошая компания — одним словом, сбывшаяся мечта Финна. Но счастлив ли он на самом деле? Мы остаёмся вдвоём на его площадке. Он приносит несколько банок пива, чипсы и закуску из морепродуктов. На фоне тихо бренчит колонка. Мы занимаем соседние лежаки в тени и просто любуемся океаном, передавая друг другу косяк. Замечаю, что травка не то чтобы очень. — Чувак, совсем забыл, ты хавать не хочешь? — спрашивает он. — Могу отварить кукурузу или пасту. — Нет, спасибо, хватит этого, — говорю я, хрустя чипсами. — Кстати, мне сказали, ты работаешь? — Правильно сказали, — кивает он, — в пляжном прокате. Знаешь, дружище, я тут охреневаю от безделья, а жить за твой счёт как-то не в кайф. — Мы уже говорили об этом, — напоминаю я. — Это не мои деньги. Лучше пусть они пойдут на твою мечту, чем ублюдкам из наркомафии. — Да знаю, просто не привык ничего не делать, сидя на одном месте. — Скучаешь по жизни хобо? — Есть немного. Это была не самая лучшая жизнь, но движухи тогда было больше и… ну… адреналина что ли. — Ты же всегда хотел иметь домик на пляже! — Да, ты прав, но в домике на пляже нужен кто-то, с кем можно жить. Вот был бы со мной Шон. Или даже ты сам… А, да что говорить, ты понимаешь, о чём я. — Конечно, — киваю я. — А деньги у тебя остались? — Дело не в деньгах, чувак, — говорит он, мотнув дредами. — Здесь их и тратить-то негде. — Ты счастлив? Внезапно он начинает кашлять, поперхнувшись дымом. — Йо, братишка, мне давно такой допрос не устраивали, — смеётся он сквозь спазмы. — Сегодня я очень счастлив. — А вчера не был? — Не так, как сегодня, когда тебя увидел. Но, откровенно говоря, буду рад, если ты начнёшь приезжать чаще, — говорит он и добавляет мечтательно: — Собрать бы наших ребят здесь... — Да, — соглашаюсь я, — они могли бы к тебе приехать. — Сюда дорого добираться, а баблосы на деревьях не растут. То есть растут, вместе с шишками, но не настолько много. Вспоминаю нашу работу на плантации, когда каждый день с утра до вечера мы ножницами обрезали шишки, стирая пальцы в кровь. Можно было неплохо заработать для хобо, но на полноценную жизнь в Коста-Рике не хватит. И Финн скучает здесь один, несмотря ни на что. — Ты мог бы к ним сам съездить. — А я ездил, — говорит он, — этой весной. — Нихера себе! — удивляюсь я. — Похоже, я всё пропустил. — Чувак, ты конкретно выпал из жизни. Кэс, Пенни и Ханна передают тебе привет. — Как у них дела? — Всё путём, — усмехается Финн. — Трава есть, жратва есть, гитара тоже под рукой. — Надо всех собрать здесь, мне это ничего не стоит, — предлагаю я. — Ты свяжись с ними, узнай, когда они смогут. — Не знаю, братишка, ты и так очень много сделал. До сих пор не представляю, как буду… Он скрывает неловкость затяжкой. — Как будешь расплачиваться? Он кивает. Уважаю Финна за его открытость: он не держит в себе важных вопросов и невысказанных претензий. Если что-то нужно прояснить, он проясняет здесь и сейчас. В общем, парень без камня за пазухой. Я ещё не встречал никого, кто был бы похож на него. — Финн, почему тебе нужно со мной расплачиваться, будто я не могу сделать что-то хорошее просто так? Мы же с тобой семья. — Да, родной, мы семья, самая клёвая. Просто, видишь ли, я с детства привык совсем к другим подаркам. Из-за собственного бати Финн подростком вместе с братьями попал в тюрьму. — За два года мог бы и привыкнуть, — фыркаю я. — Кстати, о подарках. Тянусь к рюкзаку. Достаю оттуда большой перетянутый скотчем свёрток. — Это тебе, — протягиваю ему, — лучшая контрабанда, что мог раздобыть, и надолго хватит. — Это круто, чувак, спасибо. Местная не так хороша. — Я заметил, выкинь её. Но это ещё не всё. Пока он прячет пакет внутри домика, достаю из рюкзака второй свёрток, поменьше. Передаю ему. Он разворачивает книгу в твёрдом переплёте, с ослепительно белыми страницами. — Святое дерьмо, это же книга! — его голубые глаза загораются. — Ты не поверишь, тут с книгами на английском полный отстой, одна пляжная туфта. «Лестница в небо», Джон Бойн, — читает он, садясь. — Спасибо, братишка, люблю тебя! — Я тоже люблю тебя, чувак. Надеюсь, она тебе понравится. — Буду с неё сдувать пылинки, а на ночь прятать под подушку, — улыбается он. Вытягиваюсь на лежаке и тут начинает происходить какая-то странная херня. Наблюдаю себя будто со стороны. — Фииииинн, — тяну я, глядя на него. — А если я попрошу тебя расплатиться? Он вопросительно смотрит на меня. Я не отвожу взгляд. — Милый, ты вгоняешь меня в краску, — говорит он после некоторой паузы. — Зависит от того, что ты попросишь. — Ну, только то, что ты можешь предложить, — я начинаю демонстративно трогать себя за член. — Только учти, в задницу не даю. — Ты совсем, как я, — он смотрит на меня, потом на воду. Я чувствую, что внутри него происходит какая-то борьба. — Пошли, Даниэль, — он встаёт, откладывая книгу, и направляется внутрь домика. — Не отставай, всё будет окей. Встаю и иду за ним. Что я делаю? Как такое вообще могло прийти в мою развратную голову? Если Шон узнает, он меня убьёт! А с другой стороны, когда старший проснётся, я уже ничего не смогу с Финном... Внутри просторно и светло, на полу циновки, везде лёгкая плетёная мебель — стол, кресла, корзинки по углам, на полке перед большим зеркалом стоят деревянные фигурки разной степени готовности и понятности. Наверное, Финн сам до конца не знает, что именно навырезал. Здесь же расположена двуспальная кровать со сбитой простынёй, шкаф для одежды, небольшая встроенная кухня, с другой стороны дверь в душевую с биотуалетом. На стенах висят плакаты с абстракциями и собственные рисунки Финна, мишень для метания ножей, разные сувениры, брелоки и пара кроссовок, связанная шнурками. Повсюду валяются вещи, дешёвые потрёпанные книжки в мягких обложках, банданы, очки и ещё множество всяких безделушек — в общем, царит привычный бардак, в котором разобраться может только сам хозяин. Финн закрывает переднюю и заднюю двери на защёлку, сдвигает занавески, чтобы нас не было видно снаружи. Повернувшись, привлекает меня к себе и целует в губы. Уверенно, нежно и настойчиво, как может целовать только взрослый мужчина, который знает, что его поцелуй будет доведён до конца, что ему ничто не может помешать. Хотя мы одного роста, я буквально оказываюсь в крепких надёжных руках, как когда-то в руках папы или Шона, чувствую себя маленьким и защищённым, не знающим бед и размышлений о завтрашнем дне, убеждённым в том, что у меня будет еда и тёплая постель, игрушки и сказки на ночь... Финн непривычно хозяйничает у меня во рту. Обычно я сам занимаюсь этим, но сейчас мне нравится. Чувствую его тёплые мягкие губы и вкус нежного, но настойчивого языка. Мой член наливается, в бедро упёрлось что-то большое. Однако я будто не на своём месте. — Расслабься, сладкий, — подмигивает Финн, садясь передо мной на кровать. — Я сделаю то, что умею лучше всего. Не волнуйся ни о чём. Одной рукой он обхватывает мою ягодицу, а другой надрачивает мой член, постепенно оттягивая кожицу назад. Я чувствую его дыхание, он почти прикасается губами к головке... когда я внезапно замечаю у зеркала небольшой идеально вырезанный бюст старшего брата. Он в капюшоне, с пластырем на глазнице, здоровый глаз смотрит прямо на меня. С такой любовью! Как я его раньше не заметил? Финна что-то отбрасывает прочь, он падает спиной на кровать, а я бегу к задней двери. — Нет, — кричу я, — так не должно быть! Выскакиваю наружу и прыгаю в воду. Мне совершенно неважно, видел ли меня кто-нибудь. Я чуть не переступил черту, уже занёс ногу, почти перевалился. Что там закинуть грабителей в стратосферу или вылечить рак, самое сложное — справиться с собой! Насмотрелся на голожопых и ударило в голову. Спасибо, Шон, что не позволил предать тебя... в очередной раз. Я выныриваю, проводя руками по волосам, и иду к лестнице. Возбуждение прошло. Поднимаюсь наверх, Финн лежит на своём месте, глядя на меня, а его одноглазый змей уменьшается на глазах. — Милый, ты как? — в его взгляде сквозит недоумение. — Скажи, где я накосячил? — Нет, ты как всегда супер, Финн, — отвечаю я, занимая свой лежак. — Мы не можем это делать, мы же названные братья. И ты мне ничего не должен. Он понимающе кивает. — Прости меня, — говорю я, — не знаю, что на меня нашло, просто… — Просто? — Просто принеси нормальную травку. Он уходит внутрь и через некоторые время возвращается, раскуривая самокрутку и протягивая мне. — Забористая хреновина, знаешь ли, — он вновь располагается на лежаке, отхлёбывая пиво. — Так что «просто», Даниэль? Мне важно это знать. — Просто я всегда немного завидовал Шону, — выпускаю дым из ноздрей. — Ваша любовь была такой невинной, такой чистой. У меня ничего подобного не было. И сегодня я почему-то решил, что мог бы… — задумываюсь на секунду, — прикоснуться к ней. — И как, прикоснулся? — Да, и мне этого достаточно. — Шон давно умер, братишка, — говорит он через некоторые время, глядя на океан. — Как бы мы ни скорбели о нём и ни хотели всё исправить, назад ничего не вернуть. — Ты не знаешь, о чём говоришь. Я не собираюсь возвращать прошлое, я смотрю в будущее. Он кивает, хотя даже не представляет, что скрыто за моими словами на самом деле. — Помнишь, когда я приехал к тебе в Пуэрто-Лобос и увидел могилу Шона... — у Финна появляется дрожь в голосе. — За свою сраную жизнь я не видел зрелища более стрёмного. В сравнении с ним всё, что мы пережили, всё, что лично я пережил — предательство отца, тюрьму, разное дерьмо по самую шею — всё это перестало иметь значение. В тот момент я как бы… — он ненадолго замолчал, подыскивая подходящее слово, — разорвался на части... Одна часть хотела сбежать подальше, а другая — остаться с Шоном. Те же чувства испытывал и я, только Финн теперь здесь, а я остался там, рядом с могилой. И что бы мы ни говорили друг другу, где бы мы ни были, боль никуда не делась — мы были оба разорваны на части. Он хотел меня успокоить, но лишь разбередил нашу рану. Он отворачивает голову, пытаясь скрыть лицо, но я успеваю заметить, что по нему текут слёзы. Перебираюсь к Финну, беру его за плечи, прижимаю к себе. Он утыкается мне в ключицу, его тело сотрясает дрожь. Я никогда раньше не видел, чтобы вечно весёлый и невозмутимый Финн плакал. Мне казалось, что его ничто не может выбить из колеи, даже на могиле Шона он не проронил ни слезинки, хотя был бледен как смерть и почти не разговаривал в тот день. Видимо, с годами горе Финна не поблёкло, а только приумножилось, и он больше не мог удерживать его внутри. — Успокойся, дружище, — говорю я. — А то мы сейчас вместе разревёмся. — Даниэль, я знал его так мало, всего несколько месяцев, — произносит он, громко вдыхая. — Когда увидел вас тогда на рождественской ярмарке… это была любовь с первого взгляда. Понимаешь, чувак, я втюрился в него, как грёбаная школьница, сразу и навсегда. Не перебиваю, лишь успокаивающе поглаживаю его по спине, зарывшись лицом в дреды и вдыхая запах Финна — аромат речных брызг и зелёных лугов. Наверное, так пахнет Монтана, откуда Финн родом. — А когда мы встретились в Аркате, я не поверил глазам, чуть не умер от счастья, — продолжает он. — Со мной раньше никогда такой херни не было. Я взрослый парень, а он подросток, не могу объяснить этого. Мы будто половинки друг друга, как инь и ян, солнце и луна, свет и тень. Он — моё солнце и мой свет, мы разные, но без него я неполный и теперь навсегда останусь таким… Он опять сотрясается в моих руках, я приникаю к его лбу, с трудом сдерживая слёзы. Только бы не разреветься! А ещё думал, что их во мне не осталось... Наконец, постепенно успокоившись, Финн отстраняется. — Спасибо, братишка, что выслушал, — говорит он. — Для меня это очень важно. — Для меня тоже, бро. Сижу рядом с ним, он зажигает потухший косяк, молча затягиваемся, всё понятно без слов. Наконец, оставляю лежак Финна, перебираясь на своё место. Он берёт книгу и начинает читать, я откидываю голову, накатывает сонливость...* * *
— Привет, ребята, не помешал? Вздрагиваю, просыпаясь. Подсознательно удостоверяюсь в наличии невидимого барьера, висящего в паре миллиметров над моей кожей. Вижу того смуглого парня, который переглядывался с Финном. Ему не больше двадцати, с лица не сходит улыбка. — Рики, милый, разве ты можешь помешать? — улыбается в ответ Финн, глядя на обнажённого парня, лицо его смягчается. В этот момент я понимаю, почему. Рики довольно сильно напоминает Шона внешне. Такой же смуглый, кареглазый, с короткой стрижкой, каким я увидел брата в Неваде. Но и отличия немалые — он накачанный, высокий, выше нас с Финном на полголовы, голос у него тоже нетипично высокий, а взгляд весёлый и беззаботный. Лайт-версия Шона, и это к лучшему для него — Рики не пережил того, что пережили мы с братом, судьба была благосклонна к нему. Хотя член у него совсем крошечный, лишь слегка выступающий на выбритом лобке. Особенно это бросается в глаза на фоне развитой мускулатуры. Многие бы комплексовали, а этого парня, похоже, размер ничуть не смущает. — Финн, я почувствовал ваш дым и пришёл на запах, как Рокки на сыр, — говорит он. — Как Рики на косяк, — усмехается Финн, отложив книгу. — Угостить? — Если Даниэль не против, — парень смотрит на меня. А он галантен. Слова произносит как-то странно, будто через нос, хотя акцент почти не портит его английский. — Конечно, не против, — широко зеваю, но Финн уже скрылся в бунгало. — Прости, что разбудил, — говорит Рики. — Ничего, — отмахиваюсь я. — Ты сам откуда? — Из Лиссабона, — он хитро улыбается. — Мало кто знает, где это. — Пфф, — фыркаю я. — Это даже дети знают. Португалия. — Ого! — удивляется он. — Да ну, тебе Финн рассказал? Пожимаю плечами. Он спрашивает: — Ты бывал в Португалии? — Нет, я вообще в Европе пока не бывал. Но могу завтра побывать, если хочешь. Он смеётся. Забавно, он думает, что я шучу. Спрашиваю: — Ты сюда один приехал? — Нет, с другом. Но у нас свободные отношения, — зачем-то уточняет он. — А это кто? Он показывает на мою грудь. — Мой отец, — отвечаю я, — его убили. — Ой, прости, — улыбка гаснет на его лице и он становится похож на Шона ещё больше. — Я не знал, прими мои соболезнования. — Ничего, — отмахиваюсь я, — уже много лет прошло. — Финн сказал, что тебе шестнадцать, я не ослышался? — спрашивает он. — Нет, всё правильно. — А девчонки у тебя были? — заговорщицки шепчет он, бросая взгляд на вход в бунгало. Настало время интересных вопросов. Киваю. — А парни? Он в упор смотрит на мой член, вольготно раскинувшийся на чёрной подростковой поросли. Значит, мне не показалось, как он трогал Финна. Из бунгало как раз выходит Финн. — Что притихли, ребята? — спрашивает он, располагаясь на лежаке и передавая косяк Рики. Тот затягивается. — Да, вот, — говорю, — Рики спрашивал, были ли у меня парни. Португалец закашлялся, удивлённо посмотрев на меня. Не ожидал, что я его сдам. Меня бесит, что он вызывает у Финна такую трепетную реакцию, напоминая Шона. Это нечестно ни по отношению к моему брату, ни по отношению к самому Финну. — Рики, милый, — объясняет Финн, — ты отличный парень, но наш Даниэль отдаёт предпочтение только... — Не было у меня парней, — перебиваю я и смотрю в упор на Рики своим самым волчьим взглядом, демонстративно играя с членом. — Хочешь быть первым педиком, кого я трахну? Финн замирает на полуслове, его рот превращается в букву «о», а брови ползут вверх. Рики либо сейчас сбежит, поджав хвост, либо упадёт на спину, поджав лапы. Шон ничего из этого не сделал бы, а врезал бы по морде. Он когда-то неплохо успел навалять нашему соседу Бретту за хамство, я даже залюбовался — не ожидал от брата, что он справится с парнем гораздо крепче него. Жаль, что всё закончилось хреново... Рики, врежь мне! Клянусь, я ничего тебе не сделаю, даже попрошу прощения... Но он заливается краской и будто загипнотизированный садится на корточки, протягивая руки к моему члену. — Эй, чуваки, простите, что отвлекаю, — слишком ровным голосом говорит Финн, показывая на бунгало. — Тут недалеко есть кровать. Молча встаю и иду внутрь. Мне даже не нужно его звать, Рики идёт следом, как собачонка. Указываю на постель, он садится, мой расслабленный член качается перед его лицом. Он берёт в рот и начинает сосать. Я постепенно возбуждаюсь, начинаю двигать ягодицами, засовывая глубже. Смотрю на бюст брата у зеркала, подмигиваю ему. Гляди, Шон, мне сосёт твоя жалкая копия! Надеюсь, Финн тоже поймёт разницу. — Фиииинн, — зову я. Он заглядывает в дверной проём. — У тебя есть гондон? Я не хочу подцепить от него какую-нибудь дрянь... На самом деле мне не нужна защита, я не боюсь никакой заразы... Рики продолжает отсасывать, заглатывая почти целиком и делая вид, что ничего не слышал, хотя я почувствовал, как ёкнуло его сердце, а лицо покрылось румянцем. Финн заходит и, не говоря ни слова, достаёт из ящика резинку и смазку. — «Большой размер», — читаю я. Кто бы сомневался. — Не хочешь присоединиться? — Прости, чувак, — говорит Финн, — лучше почитаю. Выходит наружу. Обиделся. На самом деле мне неловко, я ещё никогда не трахал парня и не знаю, что делать. Но с девчонками несколько раз занимался анальным сексом, по идее особой разницы быть не должно. Вынимаю член изо рта Рики, натягиваю резинку. В самый раз по мне. Парень на кровати встаёт на колени и поворачивается ко мне. Смазываю себе, смазываю ему. У него всё гладко выбрито, мне даже приятно касаться пальцами, растягивая ему анус. Стараюсь не смотреть на отвисшую мошонку, широкие плечи и коротко стриженный затылок. А если не отводить глаз от задницы и талии, ну вылитая девчонка! Аккуратно пытаюсь войти в него, когда он вдруг подаётся назад, полностью насаживается, издав полный удовольствия стон. Постоянно забываю, что Рики — особенный парень, а значит, лучше меня знает, как нужно. Начинаю его трахать, он подмахивает, стонет, гладит мои бёдра руками, прижимает плотнее к себе. Ещё ни с одной девчонкой у меня не получалось войти до конца в зад, приходилось сдерживаться, а этого долблю со всей дури, он лишь пытается ещё сильнее налезть на мой член. Да, Рики — очень глубокий парень... Через некоторое время предлагает поменять позу, соглашаюсь. Он ложится на спину, задрав ноги и демонстрируя бордовой провал. Напряжённо торчит его членик размером с пластиковую зажигалку. Понимаю, что с такими предпочтениями он особо и не нужен. Вновь вхожу в парня, оказавшись сверху. Смотрю прямо в глаза на покрасневшем лице. Наши лица разделяют считанные сантиметры. — Ты... такой... красивый... — шепчет он, пытаясь дотянуться до моих губ своими, но я брезгливо отворачиваюсь, продолжая усиленно работать бёдрами. Краем глаза замечаю его обиженный взгляд. Окей-окей, кое-что могу тебе дать. Беру его за подбородок и раздвигаю губы пальцами. Он ловит их ртом, обсасывая каждый, пока все четыре не оказываются внутри него. Когда в его глазах появляются слёзы, вынимаю обслюнявленную ладонь и, наклонив голову, резко плюю в открытый рот. Он пробует мою слюну на вкус, затем сам высовывает язык, требуя ещё. Собираю во рту всё, что можно, и жирно сплёвываю, он рассасывает, закатив глаза от удовольствия. Да уж, ты нихрена не похож на Шона! Долго трахаю, мы оба мокрые от пота, иногда радую его длинной липкой слюной. Опять ставлю на колени, больно шлёпаю по розовеющей заднице, он вскрикивает, но не отстраняется. Из открытого ануса вытекает густая прозрачная смазка. Цепляю её на член и засовываю обратно. Совершаю длинную серию ритмичных толчков, когда, наконец, чувствую, что приближается финал. Выхожу из него, стягивая резинку, и тяну парня к себе. Он подставляет лицо, открыв рот. Громко и обильно кончаю, залив его спермой, бью членом по щекам, он облизывает со стонами и причмокиванием. Плюнул бы на него ещё, да во рту пересохло. В целом неплохо, с парнями тоже можно иметь дело. Не хватает разве что женской груди, которую мне нравится мять и слегка покусывать. Иду в океан, не глядя на Финна, — у лежаков прекрасно слышно всё, что происходит в бунгало. Ополаскиваюсь минут пять, справляю малую нужду прямо в воде. Почему не додумался поссать на Рики? Этот поросёнок похрюкивал бы от счастья. Возвращаюсь к Финну. — Мне скоро опять на работу, родной, сиеста заканчивается, — говорит он, не отрывая глаз от книги и приложив к губам салфетку. Ох, Финн, нахрена тебе это? Делаю вид, что ничего не замечаю. — Кстати, Рики ушёл, — сообщает он. Очень хочу пить. Делаю несколько больших глотков пива, располагаясь на лежаке. — Фиииинн, — тяну я, прикрыв отрыжку ладонью. — Ты обиделся на меня? — Знаешь, чувак, — наконец он поднимает на меня взгляд, — назвать это обидой не совсем... — Я его не заставлял. Предложил, он согласился, — не люблю оправдываться, поэтому перехожу в наступление: — И вообще, ты бросил меня одного с парнем, а я, между прочим, без опыта в этом деле. — И как ощущения? — Думаю, неплохо для новичка. — Мне показалось, он остался доволен, — произносит Финн, пряча салфетку. — Весь сиял, когда вытирал твою кончу с лица. — Тогда я не понимаю, в чём дело? Чем ты так расстроен? Но я прекрасно знаю, что он скажет. — Ты отбил у меня парня, — грустно усмехается Финн, подтверждая мою догадку. — А самый прикол в том, что тебе на это потребовалось несколько минут. Похоже, я старею. Встаю с лежанки и присаживаюсь рядом с ним. Он не понимающе смотрит на меня. Беру его за плечи. — Ох, Финн, прости меня, всё как-то спонтанно получилось. Не нужен мне твой Рики, если он тебе так нравится. Но, знаешь что? — Что, родной? — Может быть, ты не заметил, — смотрю в его голубые глаза, — этот парень похож на Шона. Мне стало так обидно за брата, я захотел показать тебе, что это совсем не Шон. — Оу, чувак, это… Но я продолжаю: — Если бы он был каким-то другим, мне было бы пофиг. Я отдаю себе отчёт, что ты взрослый чел, у тебя куча девчонок и парней на любой вкус, но сегодня получилось вот так. Прости меня. Финн привстал на лежаке, отложив книгу и обняв меня. — Родной мой, теперь я понимаю, что тебя так расстроило. Не беспокойся, Шона нам с тобой никто не заменит. Он поцеловал меня в лоб. Кажется, простил... — Ты как вообще, надолго приехал? — Только на сегодня. — Ты охренел?! — восклицает он. — Проделал такой путь всего на один день? В прошлый раз я гостил здесь почти три недели, иногда летая навестить могилу Шона и посмотреть, не разграблен ли дом. Я летал ещё довольно медленно, моё отсутствие могло продолжаться несколько часов. Как раз тогда я и нашёл мёртвую Хлойку на берегу. А ведь я даже не попрощался с Финном, просто занялся котёнком, потом Шоном, забыв обо всём. Не очень хорошо получилось тогда, по-дурацки получается сейчас. Я — настоящий друг... — Разве ты не мечтаешь, чтобы я свалил поскорее? — грустно усмехаюсь я. — Конечно, нет! Оставайся со мной хотя бы на неделю. — Прости, не могу, у меня дома кошка, — говорю я, но на душе светлеет. А ещё у меня Шон, но тебе о нём знать пока рано. — Кошка это круто, ты не рассказывал про неё! — он улыбнулся на мгновение. — Слушай, а она может подождать дня три? Или хотя бы два? Мотаю головой. Но нельзя оставлять его вот так, безо всякого утешения. Решаю немного открыться перед ним: — Дело не только в кошке. В последнее время я очень занят, бро, готовлю большой сюрприз, просто огромный. — Это должен быть охеренно огромный сюрприз, чувак, если ради него ты пропадаешь на полгода. Он того стоит? — Он того стоит, Финн, — киваю несколько раз. — Он стоит гораздо большего. Ты поймёшь, когда увидишь, поверь мне. — Я уже верю и не стану тебя задерживать, — вздыхает он. — Главное, чтобы у меня всё получилось, — сжимаю ему руку. — А знаешь что? Он смотрит на меня вопросительно. — Если ты веришь хоть в какого-то бога, помолись за меня. — Мой родной Даниэль, я сегодня не усну. Чем бы ты ни занимался, желаю тебе удачи, помолюсь всем богам, каких вспомню. — Спасибо, Финн. Обещаю, что больше надолго не пропаду. — Чувак, ловлю на слове, — он усмехается, направляя на меня оба указательных пальца. Встаю и начинаю одеваться. Финн не сводит с меня глаз. — Ты так и носишь фенечку Шона, — говорит он, рассматривая красно-синий браслет на моей руке, затем спохватывается: — Слушай, у тебя же день рождения был в апреле, а я не поздравил. — Ничего, я сам виноват. — Нет, подожди, — он вскакивает и уходит внутрь, но быстро возвращается. — С днём рождения, братишка, хочу подарить тебе кое-что. Он берёт меня за руку и рядом с фенечкой Шона повязывает ещё одну — бело-зелёную. — Спасибо, Финн, ты такой клёвый! А что она означает? — Много чего: удачу, надежду, свет, жизнь. Они тебе пригодятся в твоём деле. — Будто ты знаешь, чувак, что я собираюсь делать, — улыбаюсь я. — Поверь, они никогда не бывают лишними, — говорит он предельно серьёзно. — Ты прав — в том, что я задумал, они лишними точно не будут. Прощаюсь со всеми, пока Финн собирается. Некоторые огорчены моим скорым отъездом, особенно Роберт. Обещаю надолго не пропадать, но с ним мы уже вряд ли увидимся. Рики стоит в одиночестве и смотрит на меня, боясь подойти. Я сам подхожу и беру его за руку. — Прости, чувак, — говорю тихо, — я вёл себя, как полный придурок. — Да всё нормально, ты такой брутальный, — улыбается он. — Буду вспоминать твои «поцелуи». — Я тоже никогда не забуду, — усмехаюсь я. — Ты мой первый парень. — Завидую тому счастливчику, кого ты будешь трахать постоянно. Спускаемся с Финном по мосткам на песчаный берег и идём в сторону посёлка. Он предлагает проводить меня до автобуса, идущего в город, уверенный, что именно так я и приехал. По-другому сюда просто невозможно попасть, разве что приплыть на яхте. Но я веду его в джунгли. — Поиграем в ножички? — предлагаю я, останавливаясь рядом с толстым деревом. — Окей, чувак, погоди минуту, — он достаёт складной нож и быстро вырезает мишень на коре. Проигрываю с разгромным счётом, но всё-таки не в сухую. — Что случилось? — удивляется он. — Ты сегодня перекурил? — Сегодня я играл честно, Финн. Такие дела. — Оу, чувак, даже не знаю, что сказать, — теряется он. — Наверное… ну... спасибо. Мы заходим дальше в джунгли. Интересно, о чём он думает? Обо всех продутых мне играх, о том, как практически при нём я трахнул его парня, или о чём-то ещё? Я дал ему сегодня много пищи для размышлений. — Даниэль, мы не туда идём, посёлок вон там, — говорит он, указывая в другую сторону. — Знаю, просто хочу кое-что тебе показать. На первой солнечной поляне останавливаюсь и обнимаю его. — До свидания, Финн. Целую его в щёку и делаю несколько шагов назад. — Куда ты, чувак? — он непонимающе смотрит на меня. — Нам ещё далеко идти. Медленно поднимаюсь в воздух. Улыбаюсь, зависая на высоте трёх метров. Я раньше не говорил ему, что умею летать. — Святое дерьмо! — восклицает он, задрав голову. — Братишка, это полный отпад! — Не опоздай на работу, бро! Махнув ему рукой, я взмываю ввысь.