Don't stop!

Проходит неделя, две, а затем месяц. Люк ходит чернее всех туч, которые почти весь месяц заставляют Сидней забыть о солнце и прогулках — если не льет ливень, то моросит, и так весь чертов месяц, пока Люк грустно валяется в общежитии по выходным и еле заставляет себя ходить на пары по будням. В свободное от учебы время он затыкает уши наушниками и просто изрисовывает по пять страниц блокнота в день, изо всех сил стараясь выпасть из реальности. Это был четверг, когда Люк, забившийся на кресле в коридоре учебного корпуса, сидел и рисовал в наушниках. Он старался изо всех сил занять все свое время лишь бы… Нет, не лишь бы не думать о Майкле, а лишь бы не думать о той ситуации. — Эй, парень, пора действовать, — из очередного погружения в себя его выводит Калум, хлопающий его по щеке. Эштон и Калум прекрасно понимали, из-за чего Люк ведет себя так, и также прекрасно понимали, что сделать ничего не могли. Они пытались развеселить соседа, отвлечь его от гнетущих мыслей, но выдернуть его из всего этого было почти непосильной задачей, да и сами они не смогут помирить их с Майклом, потому что это мог сделать только сам Люк, а они могли лишь смотивировать его на действия. — А? — Люк заторможенно выдергивает наушники из ушей, поднимая на друзей незаинтересованный взгляд. — Время действовать, — повторяет Эштон, также склонившийся над Хеммингсом, — Пора возвращать себе Майкла Гордона Клиффорда. Ты за этот месяц хоть какую-нибудь инициативу проявил? Хоть что-нибудь сделал, чтобы с ним поговорить? — Как я с ним поговорю? Он меня избегает, — оправдывается Люк, — Как только видит меня, сразу же убегает. — Значит тебе нужно словить его, — настаивает Калум. — Ты месяц сидишь полностью никакой. Мы ждали пока ты начнешь что-нибудь делать и как-нибудь решать свои проблемы, а ты за месяц, за тридцать один ебучий день, не сделал вообще ничего. Может, у вас там в Нью-Йорке все проблемы решаются сами собой, но в Сиднее взрослые люди берут и решают свои проблемы сами, — Эштон вырывает из его рук блокнот и захлопывает его, натягивая поперек резинку, не дающую ему раскрыться. — Тебе нужен пинок под твою красивую задницу? — интересуется Калум саркастично. Люк отрицательно мотает головой, — Тогда какого хуя ты ни черта не делаешь? Мы же видим, что ты страдаешь, как принцесса в башне, так почему ты ничего не делаешь? Тебе настолько на себя похуй или что? — Если тебе похуй, то нам — нет, — Эштон рывком поднимает Люка с коричневого вельветого кресла за руки, — Мы — твои друзья, и нам на тебя не все равно, а поэтому ты прямо сейчас пойдешь, найдешь Майкла чертового Клиффорда и по-мужски с ним разберешься. Вы обсудите все, а он объяснит тебе все настолько ясно и вкрадчиво, чтобы этого грустного выражения на твоем лице больше не было до следующей сессии. — Если вы не разберетесь сами, то начнем разбираться мы, а мы с Эштоном шутки не шутим, — предупреждает Калум, — Мы вас по рукам и ногам свяжем, напихаем резиновых членов в ваши скандальные задницы и не развяжем, пока вы не уладите все свои междуусобчики, — он кладет руку на плечо Люка и угрожающе сжимает его кожу через ткань атласной рубашки, — И тогда просить пощады и умолять будет уже бесполезно. Так что давай, иди, если не хочешь, чтобы вашими отношениями занялись мы. — А члены-то зачем? — испуганно спрашивает Люк, перебрасывая ремень бордового планшета через плечо. — Для профилактики, — объясняет Калум и толкает Люка в спину, — Чего встал? Давай, ноги в руки и пошел! — Как я узнаю где Майкл? — спрашивает Люк, оборачиваясь. — Ну-у, Люк, кто из нас телепат? Найди его как-нибудь, — снисходительно просит его темноволосый. — Курит за корпусом, — подсказывает Эштон и сильнее толкает Люка, так, что тот спотыкается, чуть ли не падая на пол, — Координаты есть, цель есть, вперед! Люк выдыхает и быстрым шагом направляется к выходу из учебного здания. Он и представить не мог, насколько сильно Эштон и Калум могли его смотивировать, но наравне с сильным желанием помириться, еще было желание не оказаться в ситуации, в которой они с Майклом будут связаны вместе, да и еще с дилдо в задницах. Эта ситуация даже в теории выглядела так, что Люк назвал бы «тотальным стыдом и полным проебом». Он выходит из здания и сворачивает, направляясь к заднему двору: конечно, он переживал. Хотя, нет, он не просто переживал, он трясся от волнения и даже думал, что от страха может свалиться в обморок, но все равно упорно шел. Люк выглядывает из-за угла и понимает, что прямо в метре от него стоит Майкл и беспечно курит, уткнувшись взглядом в экран своего телефона. Вот он, так близко, казалось бы, только руки протяни — и он твой, Майкл выглядит таким неописуемо красивым, даже со своими выцветшими красными волосами и отросшими каштановыми корнями, с глубокими синими синяками под глазами, он выглядит так прекрасно и непостижимо. Люк боится этого, боится протянуть руки и поговорить, ведь Майкл может испариться опять, но только в этот раз навсегда. Он не может вечно бояться. Он чертов… Чертов Люк Роберт Хеммингс, какого хрена? — Майкл! — отзывает его он, и, когда видит испуг в чужих глазах, хватает красноволосого за руку, а затем — секунда — и они оказываются за забором колледжа, еще секунда — они вновь на заднем дворе, но в противоположном его конце. — Вот черт, — выругивается Майкл, понимая, что прямо сейчас дал Люку плюс два повода к разговору, для которого поводов и так была тысяча. — Нам нужно поговорить, — настойчиво говорит ему Люк и смотрит в глаза. — Люк, нет, — перебивает Майкл, — Нам не нужно. — Нужно, Майкл, нужно, — отрезает русоволосый, хватая его за второе предплечье. — Отпусти меня, — просит Майкл, отбрасывая сигарету. — Нет, ты опять телепортируешься. Я не отпущу тебя, пока ты мне все не объяснишь, — твердо заявляет Люк и хмурится, — Калум сказал, что если мы не разберемся, то он свяжет нас, напихает резиновых членов в задницы и не развяжет, пока мы не поговорим. Мне будет намного комфортней, если мы поговорим будучи одетыми, не связанными и без резиновых членов в заднице. — Люк, что я должен тебе объяснить? — сдается Майкл, — Да, я умею телепортироваться. Не знаю, может ты меня ненавидишь, потому что я странный, ебнутый и все такое, но я использовал телепорт потому, что не хотел, чтобы нас сбила та ебаная фура, ясно? — Стой-стой-стой, почему я должен тебя ненавидеть? — переспрашивает Люк, — По твоему, я должен ненавидеть тебя за то, что ты спас мне жизнь? — он злится, — Майкл, ты нормальный? Майкл поджимает губы и пялится на русоволосого выжидающе, будто ждет, что младший сам ответит на свой же вопрос. — Какого черта ты избегал меня? Да, ты можешь скрыться от кого угодно, но ты думал, что можешь просто взять и исчезнуть от меня, и ничего не произойдет? Ты шутишь? — шипит на него Люк, — Скажи мне, что это очень тупая шутка, иначе я не понимаю. Как ты мог подумать, что я буду тебя ненавидеть? Как, Майкл, блять, как? — Я-я, — губы Майкла дрожат, но он все-равно продолжает разглядывать озлобленное лицо Люка напротив, — Прости. — И все? — удивляется Люк, — За месяц тотального игнора и избегания ты говоришь «прости»? Майкл, ты, блять, серьезно? — Прости меня, Люк. Я знаю, что поступил не очень хорошо, — продолжает оправдываться Майкл, — Я хотел как лучше, а получилось как всегда. Я думал, что ты начнешь ненавидеть меня из-за этого, поэтому решил избегать тебя. Прости меня, прости, это так тупо, — Майкл роняет голову и запускает руки в свои сухие волосы, — Это было ужасно тупо. Прости меня. Прости, ладно? — Я прощу тебя, Майкл, просто… Не исчезай вот так, ладно? — просит его Люк и вздыхает, — Прости за этот наезд, просто ты по-другому бы ничего мне не сказал. Я знаю тебя. — Ничего, я понимаю, — Майкл чешет затылок и поднимает взгляд на Люка, — Так ты… Э… Не удивлен? — Чем? Телепортацией? — уточняет Люк, — Скорее впечатлен, — он неловко топчется на одном месте и протягивает длинную «э-э», — Так, я должен спросить тебя еще раз. На всякий случай. Та ночь, тот переулок. Ты был там, верно? — Был, — Майкл капитулирует, — Я тренировал телепорт. Я все еще могу телепортироваться только на короткие расстояния. Мне понадобилось много сил и тренировок, чтобы телепортировать хотя бы на километр, — красноволосый смотрит на него пораженно, — Неужели тебя правда это не удивляет? — Майкл, — начинает Люк, — Мы были с ребятами в том переулке. А потом проснулись в своих кроватях под утро. Ты ничего не хочешь объяснить? — Я вас телепортировал, — Клиффорд пожимает плечами, — Рядом коротило фонарь. Боялся, что если оставить вас, то на вас могут попасть искры, — он хмурится, — А что? — Я телепат, Майкл. После того вечера я начал слышать мысли. У Калума появилась супер-скорость, а у Эштона — супер-сила, — поясняет Люк, пока Майкл удивленно хлопает глазами, — Они сказали мне шпионить за тобой, потому что я видел тебя в том переулке в тот вечер. Я подумал, что ты можешь помочь нам разобраться со всеми этими… Штуками. — Гениально, — усмехается Майкл, а по загривку Люка пробегается холодок. Кто бы знал, как было тяжело жить без этой улыбки на протяжении месяца, — Что ж, теперь я хотя бы понял, почему вы читали тогда те книги в библиотеке. Но чем я-то могу помочь? — Хотя бы научиться управлять этим всем? — предлагает Хеммингс, — Калум перманентно врезается в стены раз по пять на дню только потому, что не может ходить по дому медленнее восьмисот пятидесяти километров в час. — Пиздец, — красноречиво комментирует Майкл, — Ну, я могу попробовать как-нибудь помочь. — Отлично, тогда давай ты как-нибудь зайдешь к нам и… Знаешь, вообще-то, было бы неплохо, если бы ты зашел сейчас. Просто показаться Эштону и Калуму, чтобы они поняли, что мы помирились, — просит его Люк. — Я мог бы попробовать объяснить для начала тебе, как работает вся эта тема с суперсилой, — Майкл убирает телефон в карман, — Я могу потаскать тебя по Сиднею, чтобы мы могли потестить твои силы. Что насчет левитации? — Было бы круто, — вздыхает Люк, — Но не думаю, что умею. — Значит, надо будет проверить, — Клиффорд кивает вперед, — Мы идем? — Ага, — Люк улыбается, — Надеюсь, Калум поверит нам. — Тебе настолько не нравится идея со связыванием? — хочет спросить Майкл, но вслух лишь хмыкает. — Мне не нравится, во-первых потому, что для меня связывание все еще выглядит как насильственный способ удержания, а не кинк, а во-вторых мне не нравится, что в этой идее фигурируют резиновые члены, и не как что-то отдельное, они фигурируют в моей заднице, — объясняет Люк, заставляя Майкла засмеяться. — Все настолько плохо? — уточняет красноволосый, подталкивая младшего в предплечье. — А, ну, еще мне немного неловко, что мы были бы голыми. И связанными. Друг с другом. Понимаешь? Вся эта ситуация даже в теории не приводит меня в восторг, так что не думаю, что стоит пытаться делать что-то подобное на практике, — Люк жмет плечами, — Но это послужило хорошей мотивацией, чтобы заставить меня пойти и поговорить с тобой. — Да уж, — усмехается Майкл, — Я бы под такими угрозами все что угодно сделал. Они смеются всю дорогу, и Люк ни разу не отвлекся от разговора — что вообще может его отвлечь от диалога с Майклом, с которым он не болтал целый месяц? Он полностью отключает голову, забывает все, о чем думал до разговора, он, кажется, даже забыл таблицу умножения, но сейчас это не важно, сейчас важно то, как Майкл визгливо смеется из-за глупых шуток Люка. Когда он показывает ему шрам на лбу под челкой, рассказывает, как прокалывал бровь в пятнадцать лет с подачки Калума, как ходил с ним в тату-салон, в котором не били тату до совершеннолетия, и они сделали себе поддельные документы ради пера на ключице Калума и надписи «До луны» на внутренней стороне предплечья у него самого. Когда они доходят до общежития, Люк останавливает Майкла около входа в здание и ждет, пока тот досмеется. — Калум и Эштон, они, э… В общем, они почему-то думают, что я втюрился тебя, — неловко сообщает Люк, — Эштон скочет на кровати целыми днями и говорит про то, что мы с тобой «тили-тили тесто, жених и невеста». Просто не обращай внимания на их дурацкие шуточки, ладно? — А ты втюрился в меня? — уточняет Майкл, ухмыляясь. — Они просто два дурачка, игнорируй их, — отмахивается Люк. — Ага, я понял, но я тебе нравлюсь? — настойчиво продолжает красноволосый. — Да, как я и сказал, идиоты, — самозабвенно повторяет Хеммингс, то ли не слыша, то ли нарочно игнорируя Майкла. Они входят в общежитие, а затем также молча поднимаются на лифте. Уже стоя у двери, Люк аккуратно стучит, но за дверью лишь негромкие шорохи, никакого ответа. — Люк, ты тут живешь, почему ты стучишься? — непонимающе интересуется Майкл. — Потому что, Майкл, я живу с двумя геями, — напоминает Люк, — Я последний месяц проводил дома все свое свободное и не свободное время, а это значит месяц без секса. Они взорвутся от спермотоксикоза, если не нагонят все за месяц. Дверь резко распахивается, и за ней возникает Эштон — красный, растрепанный и тяжело дышащий. Он пялится на Майкла, а затем переводит взгляд на Хеммингса. — Люк, — начинает он, пытаясь отдышаться, — Пять минут. Подожди пять минут, ладно? Очень срочные дела. Люк смотрит на красноволосого взглядом а-ля «это то, о чем я тебе говорил», когда дверь хлопает перед его носом. — Я так понимаю, срочными делами он завуалированно назвал член Калума, — предполагает Майкл, опираясь на стену рядом. — Так точно, — Люк кивает, вставая рядом с Майклом и скатываясь по стене, — Что ж, пусть развлекаются. Я мешал их личной жизни целых тридцать дней. — Почему они не сьедут ебаться в собственную квартиру? — недоумевающе спрашивает Майкл, — Или почему ты не съедешь? — У них нет денег, а я просто умру со скуки, — поясняет Люк, — Пусть лучше так, чем я сгнию в съемной квартире. — Не хочешь сходить поужинать, пока твои кролики заканчивают ритуал содомского вида детозачатия? — предлагает Майкл, опуская взгляд на младшего, — Эштон видел, что мы не поубивали друг друга, так может пошли поужинаем, погуляем, а там уже и дело к ночи, и мы сможем попрактиковаться? — Хорошая идея, — соглашается Люк, вставая с пола и отряхиваясь, — Тем более, я думаю, пятью минутами дело не ограничится. Они все это знали. И Калум с Эштоном тоже. Эштон просто отмазался, хоть и сам понимал, что пяти минут им не хватит. Хотя до конца он это понял минут через десять. Хотя в этот момент стало очевидно, что так быстро они не успеют ничего сделать. Они и так торопились до прихода Люка, а раз Люк теперь здесь, ему не срочно, и он может подождать, то можно не волноваться. Эштон ложится на спину и обвивает руками шею Калума, запуская пальцы в темные склоченные волосы на его затылке, терзая зубами собственные губы. — Малыш, медленнее, — тихо просит он, — Пожалуйста. — А ты и правда стал тише, — замечает Калум и целует чужую шею, заставляя старшего откинуть голову. — Люк же за дверью, — напоминает Эштон раздраженно, — Конечно, я тише. — Да ладно тебе, — отмахивается Калум, — Ты только из-за него затих? — Калум, он может нас услышать, — Эштон вздыхает сквозь зубы. — Брось. Он телепат, а не устройство для прослушивания сквозь стены, — Калум толкается быстрее, заставляя Эштона вскрикнуть и жалобно простонать. — Калум, я же просил, — умоляет он темноволосого, — Я не смогу быть тише, если ты… Продолжишь в том же духе, — предупреждает его светловолосый, — Калум, я… — Да, детка, давай, ты же этого месяц ждал, верно? Давай, сделай это, — Калум затягивает его в поцелуй, цепляя зубами его губы и оттягивая их на себя. Эштон сильно тянет волосы младшего в сторону, мычит в губы жалобно и зовет его по имени просяще, почти скулит, прижимаясь к нему всем телом. Темноволосый издаёт глухой стон, зарываясь носом в волосы на его виске. — Эштон, черт, — цедит Калум, кусая кожу на его шее и тяжело дыша, — Черт тебя дери. — Ты бы позволил черту меня отодрать? — уточняет Эштон, поднимая голову с подушки и смотря на Калума с абсолютно глупой улыбкой. — Дурачок, — усмехается в ответ Калум, отдышавшись, и тянется к старшему за поцелуем, — Люблю тебя. Он валится рядом с Эштоном и трет уголки глаз, удовлетворенно вздыхая, пока русоволосый стягивает с тумбочки, стоящей у изголовья кровати, телефон. — Люк звонил, — сообщает он, пролистывая сообщения, — И написал. Сказал, что они с Майклом идут погулять, раз мы задерживаемся, — Эштон вздыхает, — Прям так и написал курсивом, представляешь? Шутник хренов. — Почему мы не слышали? — удивляется Калум, хмурясь. — Потому что теперь я ставлю телефон на беззвучный каждый раз, — объясняет старший, — Иначе нас опять будут отвлекать, ты же знаешь. Эштон забирается на бедра младшего и проводит руками по его оголенному торсу, наклоняясь к его лицу и нежно целуя его. — Еще? — спрашивает Калум тихо, вклиниваясь между чужими поцелуями. — Ага, — Эштон закусывает губу и смотрит в чужие глаза, — Раз Люк все равно ушел, то почему бы не наверстать хотя бы немного от пропущенного месяца? Калум загадочно вскидывает брови, обвивая одной рукой талию Эштона, а второй поправляя подушку под своей головой. — Хочешь оседлать меня? — уточняет он, самодовольно улыбаясь. — Хочу, — отвечает Эштон с преддыханием и прикрывает глаза, довольно простанывая, когда Калум притягивает его к себе, — Калум, стой, погоди, — он пытается оторваться от него, хмурясь, — Калум, что-то горит. — Твоя задница? — Да нет, я серьезно! — Что? О чем ты? — Калум кривится и оглядывается, а затем замечает, что подушка под его рукой дымится, — Ебаный в рот! Калум отдергивает руку и отскакивает от подушки, пока Эштон падает с кровати, приземляясь прямо на копчик и болезненно вскрикивая громкое «ай!». — Боже, детка, прости, — извиняется Калум, протягивая ему руки и возвращая обратно на кровать. Эштон натягивает на себя одни из своих Американ Апарелл и пялится то на подушку, то на Калума в ожидании ответа, — Это что только что было? — Не знаю? Надеялся, что ты мне ответишь, — признается Эштон, хмурясь, — Она просто задымилась? — Типа того, — подтверждает темноволосый неуверенно. Он стягивает с изголовья свои джинсы, натягивая их, продолжая пялиться на подпалину на белой подушке. Они с Эштоном мимолетно переглядываются, а затем Калум протягивает руку вперед, осторожно тыча пальцем в черное пятно на подушке, укладывает ладонь поверх и скручивает ткань в руке. Секунда — и подушка под рукой Калума вспыхивает. — Блять! — взвизгивает Калум, отскакивая назад прямо на Эштона, — Ты, блять, это видел? — Да, но до последнего надеялся, что у меня галлюцинации, — отзывается старший неуверенно, — Ты только что поджег подушку, я правильно понял? — он резко дергает руку Калума на себя, рассматривая ее: лишь незначительные черные разводы, — Это какой-то фокус. — Точно. Это какой-то сраный цирк, — соглашается Калум шокированно. — И что нам теперь делать с этим? — интересуется Эштон, кивая на обугливающуюся подушку. — Ну, она все равно испорчена, так что предлагаю жечь ее дальше, — Калум сбрасывает ее на пол, чтобы следом не зажглась кровать, а затем стаскивает с тумбы бутылку с водой и, открутив крышку, плещет на подушку, заставляя ее задымиться и потухнуть. — Теперь она не загорится, — понуренно сообщает Эштон, переворачиваясь на бок на кровати. — Загорится, — уверяет его Калум, как будто он и не таки вещи поджигал. Он присаживается на корточки в полуметре от подушки и гипнотизирует ее взглядом около минуты, будто ожидая того, что она загорится сама. Он тянется к ней и напрягает руку, сжимает ее в кулак и даже тараторит «загорись, загорись, загорись» на протяжении минут двух, но подушка, по боку которой расползается мокрое пятно от воды, все также неизменно лежит. — Ты сжал ее, когда она загорелась, — вспоминает Эштон. Он пододвигается к изголовью кровати и тянется рукой к подушке, еле доставая ее пальцами, — Я хотел показать, но ты понял, о чем я, да? — от прикосновений его пальцев подушка хрустит и покрывается ледяной коркой, заставляя Эштона отскочить на середину кровати и завизжать от страха, — Блять! Ты это видел? — Вот же ж пиздец, — откликается Калум, ошарашенно пялясь на подушку. Он подкрадывается к ней, будто боясь, что та его укусит или плюнет в него кислотой, а затем дотрагивается до ткани и скручивает ее под пальцами. Белое полотно вспыхивает, и Калум зачарованно наблюдает за тем, как огонь медленно ползет к инею и топит его, охватывая большую часть подушки лаймово-желтым пламенем. — Пиздец, — повторяет он, отрывая руку, но не отрывая взгляда от огня, играющего на белой ткани. — Обалдеть, — соглашается Эштон, — А теперь туши эту хуйню, если не хочешь устроить пожар. — Ты туши, — предлагает Калум, кивая на подушку. — Да ты чего? Я же обожгусь, — отнекивается Эштон испуганно. — Я не буду тушить, — настаивает темноволосый, скрещивая руки на груди. Он встает с пола и отходит в сторону, не прекращая выжидающе пялиться на своего парня, — Ну, давай. — Если я сожгу себе руку, то это будет твоя вина, — предупреждает его старший абсолютно самоуверенно и протягивает руку к подушке, валяющейся на полу. Под его ладонью огонь оседает, обволакивает, но не обжигает, и Эштон довольно улыбается — все, что связано с Калумом, любит его, даже его суперспособности. Он прижимает ладонь к поверхности, и та сразу заледеневает. Ледяная корка быстро замораживает, покрывая пол под подушкой и ножку кровати, почти добираясь до изголовья, в то время как Эштон быстро одергивает руку. — Что мы собираемся делать с этим? — спрашивает сконфуженно Эштон. — Предлагаю продолжить, — Калум жмет плечами. — Жечь подушку? — уточняет светловолосый и бросает мимолетный взгляд на подгорело-замороженное нечто, валяющееся на полу. — Трахаться, — смеется младший. — А, ты про это, — Эштон понимающе кивает и карабкается к Калуму, садясь напротив него, — Ты предлагаешь просто продолжить трахаться, зная, что ты можешь поджигать вещи, а я — замораживать? — А что тебя смущает? Боишься, что я спалю тебя, пока буду трахать? — Калум самодовольно лыбится. — Вообще-то, знаешь, да. Я переживаю за свою задницу, — объясняет он, пока темноволосый улыбается и целует его шею, усаживая на свои бедра. — Тогда я тоже должен переживать за свой член. Смотри не заморозь его, он и тебе, и мне еще пригодится, — бросает ему Калум. — Все, замолчи и трахни меня, — выругивается Эштон и, сжав лицо Калума в пальцах, утягивает его в поцелуй.

***

— Итак, куда мы отправимся? — интересуется Люк беспечно, потягивая коктейль из пластикового стаканчика. Они гуляли по всему Сиднею уже около двух или трех часов, еще час провели в кафе, и теперь на улице темно — то, чего ждал Майкл, чтобы отправиться на их курс по левитации. — На здание Центрального бассейна, — подумав, отзывается Майкл. — «На»? Не «в»? — уточняет Люк. — Не-а, — Майкл мотает головой, — Нам нужно как раз-таки на. Он хватает Люка за запястье — пуф! — и они уже стоят на стеклянной крыше Центрального бассейна. Люк вскрикивает и хватается за футболку Майкла, боясь упасть. — Я тут резко понял, что у меня боязнь высоты, — тараторит Люк, скручивая в руках чужую серую футболку, — Телепортни меня домой, а? — Не сегодня, — усмехается Майкл и наклоняет Люка вперед, показывая вид на проезжую часть внизу, — Как думаешь, разобьемся, если прыгнем? — Сто процентов, — отзывается Люк моментально и смотртит на Майкла испуганно, — Майк, ты ведь не собираешься.? — Я — нет, а вот ты — да, — Майкл хватает руку Люка и, смотря в глаза до смерти напуганному и непонимающему Люку, целует его руку в своей и сталкивает с крыши, ныряя с нее вслед за ним. Люк не успевает закричать или помолиться, ведь понимает, что стоит ногами на чем-то твердом. Он открывает глаза и осматривается, понимая, что стоит на краю крыши колледжа. — Майкл, ты, блять, нормальный? — испуганно взревает Люк, поворачиваясь к Майклу, стоящему в метре от него, — Мы могли разбиться! — Не-а, не могли, — красноволосый мотает головой. — Ух-х, как я зол, Майкл, — признается Люк, сжимая руки в кулаки, — Ух, как я зол на тебя. — Давай, вмажь мне, — предлагает Клиффорд, маня младшего к себе. — У тебя фетиш на это или что? — спрашивает светловолосый недоумевающе. — Нет, просто ты же хочешь мне врезать. Давай, сделай это, — Майкл кивает, разводя руками. — Я сильно ударю, Майкл, — предупреждает его Люк. — Давай. Со всей силы бей, — предлагает Майкл, выжидающе пялясь на однокурсника. Люк замахивается, и Майкл хватает его за руку, повторно сталкивая с крыши. Они вновь перемещаются — в этот раз крыша какой-то кафешки на окраине. У Люка кружится голова, но первое, что он пытается сделать — это обматерить красноволосого. — Майкл, блять, — он выдыхает и нервно смеется, — Я за свою жизнь еще не был за один час настолько близко к смерти. — Боишься, что я не телепортнусь вовремя? — уточняет тот, отряхиваясь от воображаемой пыли, — Лети сам. — Сейчас, блять! Я крылья дома забыл! — озлобленно вскрикивает Люк, — Забыл с утра надеть! — Люк, не истери, — умоляет его раздраженно Майкл, — Просто ответь. — Я боюсь сдохнуть, — объясняет Люк, обвивая себя руками. — Как же ты тогда собрался мир спасать? — Чего? — переспрашивает младший. — Ну, вы же там с Калумом и Эштоном придумали какой-то невероятный план, чтобы быть супергероями и спасать Сидней от злодеев. Так как ты собрался это делать, если боишься умереть? — Бояться умереть странно? — спрашивает Люк непонимающе. — Именно, Люк, это странно. И страшно. Майкл запрыгивает на край крыши и делает несколько шагов, пытаясь удержать баланс. — Представляешь, жить всю жизнь в страхе? В страхе, что тебя собьет машина, что ты поскользнешься где-нибудь и расшибешь себе голову, что где-нибудь тебе на голову упадет кирпич? Жить в страхе — это не жизнь, это выживание. — Ты только что пренебрег всеми законами самосохранения, — хмыкает Люк, — Это глупо. — Представь, я прыгну сейчас, а где-то в трехстах километрах на восток поезд не сойдет с рельс, и выживет сотня людей. Если я испугаюсь, то из-за моего страха умрет сотня. Сотня людей, понимаешь, Люк? Сотня. Просто из-за того, что я струсил, — Майкл перескакивает с ноги на ногу. Он останавливается и выжидающе смотрит на Люка, а затем делает шаг в сторону, соскакивая с крыши и тут же появляясь рядом с Люком, — Просто бояться спрыгнуть — это не глупо, а вот бояться спрыгнуть, зная, что от тебя что-то или кто-то зависит — глупо. Я хочу, чтобы ты это понял. Люк смотрит на него, поджимая губы. Его сердце колотится от страха, от волнения, но он протягивает Майклу руку и кивает. — Давай прыгнем, — говорит он, — Давай прыгнем с самой высокой точки города. — Давай, — шепчет Майкл с предыханием и, взяв младшего за руку, смотрит на него с восхищением. Они оказываются на крыше одного из небоскребов, и Люк смотрит на красноволосого все еще с толикой опаски, но стараясь расслабиться. — Мы на крыше Шифли, девятое по высоте здание в Австралии, если тебе вдруг интересно, — сообщает ему Майкл, видя, как Люк, все еще крепко держась за его руку, подступает к краю и пялится на тротуары и проезжую часть, — К сожалению, я все еще не настолько силен, чтобы перемещаться в другие города, но когда я научусь, мы с тобой прыгнем с Кьювана в Голд-Касте. Он триста двадцать метров. — Обещаешь? — уточняет Люк, обнадеженно смотря Майклу в глаза, повернувшись к нему. — Клянусь, — кивает Майкл и подступает к краю, — Готов? — Держи меня крепко, — просит Люк, переплетая свои пальцы с чужими, — Крепче всего на свете, ладно? — Крепче всего на свете, — обещает Майкл и целует его руку, — Прыгай — я прыгну следом. Люку страшно. Когда он смотрит вниз, он мысленно считает, сколько здесь этажей, сколько им лететь. Когда он смотрит вниз, он прекрасно осознает, что если Майкл просчитается хоть на одну долю секунды — они разобьются. Сильные люди тоже боятся. Но они отличаются от слабых тем, что могут перебороть свой страх — так сказал Калум, и Люк напоминает себе об этом, делая шаг вперед и прыгая с крыши небоскреба. Майкл прыгает следом, ни на секунду не выпуская руку Люка из своей. Секунда с яркой вспышкой света — они находятся на крыше оперного театра. Прямо у самого моря. — Майкл, — завораженно, но все еще ошарашенно отзывает его он, — Майкл, это было… — Да, я знаю, — красноволосый кивает ему и улыбается, — Я же говорил, что не подведу. Спасибо, что доверился мне. — Спасибо, — бросает ему Люк и смотрит под ноги, а затем на Майкла, стоящего в четверти метра от него, которого освещает золотая крыша, отражающая свет. — Прыгнем? — старший кивает на черную морскую гладь, на которой виднеется величественное отражение театра. — Прыгнем, — соглашается Люк со счастливой улыбкой и ныряет с крыши, разбежавшись. Он помнит, что почти коснулся пальцами черной воды, когда они с Майклом оказались на крыше одного из корпусов их общежития. — Майкл, ты, — начинает Люк, но понимает, что забыл абсолютно все существующие слова и звуки, которые знал, — Ты, Майкл, ты… — Можешь ничего не говорить, — отвечает ему красноволосый. — Да, ты, ты… Ты такой… Такой, — на выдохе говорит ему младший, все еще не отпуская его руки. — Я знаю, — Майкл кивает, — Я знаю, Люк, я знаю. Так мы будем учить тебя летать, или с тебя на сегодня хватит? — Что насчет завтра? — осторожно предлагает Хеммингс, — Иначе я умру где-нибудь в полете. Мне нужно переварить все это и… Выспаться. И, вообще… Да, выспаться. — Хорошо, — Майкл усмехается. А Люк с бешено стучащим сердцем понимает, что у него в голове образовалась четкая взаимосвязь между Майклом и адреналином. Он ловит себя на мысли, что теперь не может думать об одном, не думая о втором. Плохо это или хорошо? Он пока не знает. Домой он заявляется через пятнадцать минут. Он почти за коленях заползает в комнату и прижимается к стене спиной. У него белое лицо и напуганные глаза, а еще его трясет, и он тяжело дышит. — О, Боже, Люк! Ты не представляешь, что тут без тебя случилось! — Эштон вскакивает на кровати и тычет пальцем в обоженно-замороженное нечто, раньше бывшее подушкой. — Нет, это вы не представляете, что со мной случилось, — хрипит Люк шокированно, — Меня Майкл поцеловал. — Чего? — переспрашивает Калум, поднимаясь на кровати. — Меня Майкл поцеловал, — повторяет тот и, сглотнув, валится в обморок.