***
— Я так давно не ел китайскую еду, — признается довольный и слегка уставший Эштон, вытягивающий руки вверх и потягивающийся. Калум аккуратно тычет в оголившийся участок его живота, заставляя старшего ахнуть и согнуться пополам, рассмеявшись, — Не честно! Я был не готов! — Эй, Люк, ну, что ты? Ты не отлипаешь от телефона, — Калум обвивает рукой плечо Люка, который, прикусив губу, тычет по клавиатуре телефона и прижимает его к уху, — Что случилось? — Я не видел Майкла уже две недели, — мрачно отзывается Люк и закусывает ноготь на указательном пальце, — Он не берет трубку и не отвечает на сообщения… Неужели он… — На кого и имеет смысл злиться, так это на меня, — напоминает Калум, — Я тогда вспылил в кафе, но извиняться не буду, потому что даже если я высказался очень грубо, то я сказал правду. Если он обижается на тебя типа автоматически, то он ведет себя как девчонка. Это тупо. — А вдруг с ним что-то случилось? — предполагает обеспокоенно Хеммингс, а затем облизывает сухие дрожащие губы. — Не накручивай, — просит Эштон, — Я уверен, с ним все в порядке. Тем более, ты же сам говорил, что у него часто ломаются телефоны — может, он разбил очередной? — Тогда почему он не появляется в колледже? — еще тише говорит русоволосый, — Мог бы сказать хотя бы или написать с чужого телефона, что он в порядке, просто у него телефон сломан, а я не могу нигде его найти… — Абонент не отвечает. Оставьте сообщение после сигнала, — доносится из трубки. — Майкл, привет. Я знаю, я, наверное, уже тысячу раз тебе позвонил, но я волнуюсь за тебя! Перезвони мне, пожалуйста, как сможешь, или зайди к нам в общежитие, пожалуйста, мне нужно знать, что ты в порядке, — Люк поджимает губы и жмет на сброс вызова, роняя голову и обнимая самого себя. Он растирает глаза тыльными сторонами ладоней и сбито вздыхает, готовый расплакаться, — Боже, да почему я так переживаю за этого идиота? — Потому что ты его любишь, — Калум жмет плечами, — Переживать за любимых нормально. — Как я могу его любить, если не знаю его настоящего? Сиерра говорила, что то, что я знаю о Майкле — хорошо если десять процентов от того, кем он на самом деле является. Как я могу его любить? Это тупо, — Люк ежится, и его голос ломается под гнетом горечи, подступающей к горлу, — Это невозможно тупо. — Так бывает, — утешает его Эштон, укладывая руку на плечо, — Любить человека можно, зная лишь его имя. — Нельзя, — отпирается Люк, — Это очень глупо. — Можно, — настаивает Ирвин, — Ты просто никогда не влюблялся по-настоящему. Любить можно как угодно, даже если не знаешь всего о человеке, а если вечно переживать, что он что-то тебе не договаривает, то так и до паранойи не далеко. — Почему он? Почему не кто-нибудь… Нормальный? Я в жизни не встречался ни с кем, и первый же человек, с которым я встречаюсь, ведет себя как полный козел, — Люк еле сдерживается, чтобы не всхлипнуть, — Какого хрена? — Любовь зла — полюбишь и козла, — хмыкает Калум, — Не волнуйся насчет этого — он вырастет, образумится и поймет, что делает тебе больно тем, что умалчивает обо всем. — Разве он не понимает этого? — разозленно восклицает Люк. — А ты давал ему понять это? — Эштон вскидывает брови, — Понимаю, Майкла сложно затащить на полноценный серьезный разговор, но ты когда-нибудь говорил ему? Люк замолкает и косит взгляд на Эштона, который выжидающе смотрит на него в ответ. — В любом случае, будь готов к тому, что он не раскроет тебе всех карт, — продолжает старший, — Майкл был таким же скрытным и в школе, но нас не ебало, что он там делает за воротами школы — если он что-то рассказывал — отлично, если нет, то ладно — беззаботная дружба. У всех есть свои секреты. — От меня тоже? — удивляется Калум, — Что ты от меня скрываешь? — О, от тебя у меня больше всего секретов, сладенький, — усмехается Эштон. — Начинается, — с усмешкой цокает Калум и легонько толкает Эштона в плечо за спиной Люка. Хеммингс резко останавливается и останавливает друзей, перегородив им дорогу руками. — Что случилось? — интересуется Калум невозмутимо, и Люк тут же шикает на него. — Слышите? — шепчет русоволосый и щурится, вслушиваясь в тишину переулка, — Песики. — Да ебать их в рот, — жалуется Эштон, — Я слишком объелся, чтобы с кем-то сражаться сейчас. Давайте сделаем вид, что это чьи-то злые расстроенные дети воют в окна. — А потом на похоронах будем делать вид, что умерли не мы, — язвит в ответ Люк, — Приготовьтесь. — Я не слышу рычания, я слышу электрический треск, — перебивает его Калум, — Может, Электрисити где-то рядом бегает? — Ага, прогуляться решил, — цедит Люк и настороженно оглядывается по сторонам, — Встаньте за мной, ребята, я вас защищу. — Люк, ты серьезно? — хмыкает Эштон и косится на младшего через плечо. Люк хмурит брови и стискивает руки в кулаках, растерянно бегая взглядом по лицу Эштона. Да, Люк, точно, ты что забыл? Ты не сможешь никого защитить. Себя сначала научись защищать, а потом уже других лезь защищать, супергерой хренов. — В прошлый раз обошлись без плана и в этот раз обойдемся, — хмыкает Калум. Люк обеспокоенно оглядывает его и уже хочет предложить им уйти, пока не поздно, но Калум опаляет мощным потоком ярко-лаймового пламени выступ одной из двух пятиэтажек, между которыми они застряли. Черт бы его побрал, этого Калума! — Калум, я… Мы могли смыться! — нервничает Люк и хватается за одежду друзей, скручивая ткань под пальцами. — Смыться мы всегда успеем, — утешает его Эштон и улыбается. С крыши спрыгивает несколько озлобленно рычащих существ, руки которых искрятся розово-рыжими вспышками и знакомо потрескивают. — Что за… — Калум хмурится, — Они умеют управлять электричеством?.. — Всегда могли, просто до этого нам, наверное, попадались слабенькие экземпляры, а сейчас… Уровень по-сложнее, — Эштон напрягается, — Может, они не собираются пуляться электричеством? Четкий выстрел — четкое попадание. В любой другой ситуации Эштон бы одарил стрелявшего уважением и усыпал комплиментами, но не сейчас, когда сгусток электроэнергии прилетает прямиком в Люка. Будь Люк сантиметров, например, на пятнадцать пониже, то тогда стрелок бы вдобавок к награде «Четкий выстрел» получил бы награду «Хэдшот». — О, Боже! Люк! — Эштон испуганно дергается и бросается к упавшему навзничь Хеммингсу, — Люк, ты как? Ты в порядке? — Значит так, да? — Калум разминает шею и обдает одно из существ потоком огня, заставляя оставшихся четырех рефлекторно отпрыгнуть и зарычать, — Да, ребята, это неприятно, а вы что думали? Люку тоже неприятно было электричеством в плечо получить, знаете ли. Калум прожигает двум из прыгнувших на него грудную клетку насквозь, выставив руки вперед, а затем делает несколько шагов назад, когда оставшиеся два грозно рычат и, встав на четвереньки, карабкаются по полопавшемуся асфальту к нему. — Вот дерьмо, — замечает Калум расстроенно, прикусывая губу и думая, как бы ему избавиться от оставшихся двух. Он пытается повторить трюк с прожиганием насквозь, но существа уворачиваются, запрыгивая на стены и стреляя в Калума короткими электрическими разрядами. Худ делает два резких шага назад, уклоняясь, и понимает, что дальше идти некуда — сзади Эштон и лежащий без сознания Люк. — Идеи? — интересуется он, осторожно кидая быстрый взгляд на бойфренда через плечо. Эштон кивает и примораживает одно из существ к стене, пока второе резко прыгает на Калума. Темноволосый опаляет пламенем его морду, заставляя «песика» болезненно взвыть и упасть замертво, а затем он поворачивается к пойманному в ледяную ловушку существу у спаливает всего его, оставляя лишь его ноги, вмерзшие в лед, нетронутыми. — Это был тотальный и полный пиздец, — подытоживает Калум, тяжело дыша и оглядывая слегка почерневшие ладони. Он вытирает руки о свои джинсы — какая разница, черного на черном все равно не будет видно — и разворачивается назад, опускаясь на корточки, — Как Люк? Живой? — Без сознания, — сообщает Эштон и прикладывает ухо к его груди, — Я бы предложил отнести его домой, но он очень плохо дышит, Кэл, я слышу только хрипы, — он поднимает голову на Калума и закусывает губу, — Вызови скорую. Я переживаю. — С ним все будет хорошо, — обещает Худ, уже прикладывая телефон к уху. Он проводит по плечу Люка, и тот вздрагивает, закашливаясь. Калум считает его пульс, взяв младшего за запястье, а затем смотрит на Эштона исподлобья, — Пульс есть. Это самое главное… — Девять один один, что у вас случилось? — Люк Роберт Хеммингс. Удар электричеством, — молниеносно отвечает Калум и, прижав телефон к уху плечом, берет за руку Эштона и сжимает ее. — Он дышит? — интересуется оператор, что-то печатая. — Очень плохо. Он без сознания, — Калум проводит ладонью по лбу Люка и сдерживает нервный вздох. — Где вы находитесь? — доносится из трубки. — На перекрестке Мелина-лейн и Кэмпбелл-стрит, между девяносто четвертым и сто седьмым домами. — Скорая будет через три минуты. Оставайтесь на месте. — Хорошо, спасибо, — Калум сбрасывает и пялится на дрожащего Эштона, — Эй, Эш, он будет в порядке, ладно? Все будет хорошо. — Мы не смогли защитить его, Кэл, — Ирвин пристыженно и растроенно смотрит на Люка, — Мы ужасные? — Никто не смог бы этого предотвратить, — успокаивает его темноволосый, — Он поймет. — Майкл бы смог, — вдруг говорит Эштон, — Он бы смог его защитить. — Наверное, — понуренно соглашается Калум и вздыхает.***
— Что… Что за хрень, — Люк щурится на яркий белый свет и жмурит глаза, хватаясь за голову. — Люк! Живой! — восклицает Эштон и, соскочив со стула, стоящего поодаль, набрасывается на Люка с крепкими объятиями. — Вроде бы, — кивает Люк после того, как нервно вздрагивает от резкого движения друга, но затем осторожно обнимает его в ответ, — Я, эм… Что случилось? Я что… В больнице? — Мы гуляли, и на нас напали собачки Роберта, — Калум встает со стула и подходит к Люку вслед за Ирвином, — Оказалось, они умеют стрелять электричеством. Вот, в тебя и пульнули. — Припоминаю что-то такое, — Люк хмурится, отчаянно пытаясь вспомнить события… Вчерашнего вечера? — Сколько я тут провалялся? — Три дня, дорогой, — Эштон заботливо проводит ладонью по лбу младшего и откидывает назад его челку, — Ты был без сознания. — У-у-ужа-а-с, — протягивает Люк с кокетливой манерой, присущей Эштону, и заставляя этим его самого рассмеяться, а Калума — хмыкнуть, — Повезло… — Это правда, молодой человек! Вам ужасно повезло! — в палату заходит врач и одаривает парней милой улыбкой, — Вы, я бы даже сказала, редкий экземпляр! Вас ударило током от трехсот до четырехсот ватт, а вы выжили, и даже без особых осложнений! — Как так… Вышло? — удивляется Люк. — А это у вас нужно спросить! — парирует она, — Мы, конечно, можем предположить, что вы выжили потому, что ток не прошел через сердце, но вдруг это было чудо? — она посмеивается и заглядывает в медицинскую карту, — Итак, судя по экспертизам в первый день, из последствий у вас была потеря сознания, соответственно, а также судороги в левой ноге. Если через месяц не прекратятся, то, скорее всего, останется на всю жизнь. Потеря памяти? — Да, есть немного, — признается Люк и чешет голову, — Вспоминаю все потихоньку, но, э… В общем… Да. — Итак, потеря памяти и, как я вижу, затрудненная речь, — женщина отмечает что-то в медицинской карте. — Про речь не пишите, он всегда так говорит, — отмахивается Эштон, — Это в порядке вещей. — Что ж, хорошо, — врач кивает, — Если жалоб больше нет, то к обеду сможем выписать, — она смотрит на Калума и кивает ему, — Вы звонили в скорую? Пройдемте, я выпишу вам справку на мистера Хеммингса. — Конечно, — Калум кивает и, пообещав друзьям скоро вернуться, удаляется из палаты вместе с врачом. — Да, кстати, я видел, что у тебя остался крутой шрам на плече! — сообщает Эштон Люку, когда они остаются в палате одни. Он слегка оттягивает больничную одежду с плеча младшего, оголяя поврежденную кожу, — Завидую. Выглядит реально очень круто. Как будто тебя Тор по плечу похлопал! — Эш, — Люк почти до конца вспоминает тот вечер. Он осторожно поднимает взгляд на старшего и косится на него так жалко и трогательно, что Эштон бы попросил прощения за что угодно, даже не зная, за что, — Тогда, в переулке, ты сказал мне… Как думаешь, я бы смог вас защитить? Или.? — О, Боже, Люк, прости за это, — Эштон мычит и бьет себя по губам, — Я опять не слежу за языком, мне надо думать, прежде чем говорить, прости, пожалуйста, дорогой. — Нет, Эштон, скажи, ты… Правда так думаешь? — настаивает Люк, — Скажи мне правду, пожалуйста. — Нет, сокровище, я так не думаю, — серьезно отвечает старший, — Я сказал глупость. Не верь мне. Это неправда. Ты в состоянии постоять и за себя, и за других. Я уверен, ты настоящий супергерой, Люк, и однажды, ты спасешь целый Сидней. — Не ври, — просит Хеммингс жалобно. — Я не врю, это чистая правда. Я правда так считаю, — Эштон беред обе чужих руки в свои, — Я клянусь, я никогда не считал тебя слабым или беспомощным. Возможно, тебе может так казаться, но мы с Калумом просто хотим заботиться о тебе, понимаешь? Я никогда не считал тебя слабым, Люк, и ты тоже о себе так не думай. — Эштон, я расстроился не из-за того, что ты это сказал, а из-за того, что это правда, — перебивает его русоволосый, — Тогда, когда на нас с Калумом напали в переулке… Я струсил, Эш. Я мог помочь Калуму, мог защитить нас обоих, но я струсил. — Ты струсил один раз. Это нельзя сравнивать со слабостью. Ты не слабый, Люк, ты большой молодец, — уверяет его Ирвин, — Ты сильно вырос с момента приезда и, я уверен, будешь расти и дальше. В один день ты просто сможешь перебороть свой страх и защитишь всех, кого любишь, я обещаю, так и будет. — А если не переборю? — испуганно спрашивает Люк, — Что если я трус по жизни? — Но ты ведь знаешь, что это ложь, верно? — Эштон улыбается и заглядывает в чужие глаза, — Я верю в тебя. И Калум верит. И Майкл тоже. — Майкл не говорит со мной уже почти две с половиной недели, — напоминает понуренно Люк, а затем поднимает голову и смотрит на вошедшего в палату Калума. — Так, если что, сделаем вид, что я твой старший брат, — сообщает Калум и усмехается, плюхаясь на кровать к Люку к нему в ноги, — О чем вы тут болтали? Эштон уже рассказал тебе нашу гениальную теорию? — Какую гениальную теорию? — восклицает Люк удивленно и пялится на Эштона, — Эштон Флэтчер Ирвин, вы ничего не хотите мне сказать? — Не говори со мной так серьезно, это меня заводит, — хнычет Ирвин и бьет Люка по бедру, отчего тот непроизвольно дергает ногой, но, на удивление другой, — Оу, да, врач говорил, что у тебя могут быть суддороги или типа того. По-моему это прикольно! Главное, чтобы тебя не вштырило, когда будешь по какой-нибудь лестнице идти. — Очень смешно, — фыркает Люк, — А что насчет идеи? — Эти песики умеют управлять электричеством, — начинает объяснять Калум со вздохом, поняв, что его бойфренд — болтушка, и может вечно уходить от темы, — Что мы похожего видели в городе, связанного с электричеством? — Электрисити, — шокированно отзывается Люк и запускает пальцы в волосы, — Дерьмо… — Что если Электрисити тоже был подопытным Роберта? — продолжает Эштон, — Может, если нам порыть под Роберта поглубже, то мы узнаем не только о нем самом, но и об Эле? Не может же быть, что Электрисити так упорно борется с ним только потому, что они типа «злодей». У него должна быть какая-то более весомая причина, чтобы так рисковать собой ради поимки одного мерзавца, потому что, будем честны, — он отягощенно охает, — Таких «злодеев» не то, что во всей Австралии, в одном только Сиднее за глаза, но Электрисити взялся именно за Роберта. — Да, это странно, — соглашается Люк и задумчиво мычит, — Как только я выпишусь, то поеду во вторую психиатрическую лечебницу, в которой лежал Роберт. — Нет-нет-нет, приятель, тебе нужно отлеживаться и отдыхать, — возражает Калум, — Не каждый выживает после удара трехстами ватт, и если мы после этого будем гонять тебя по нашим супергеройским поручениям, то это будет уже вообще край наглости, так что лежи отдыхай. — Ни за что! — протестует Хеммингс, — Я все понимаю, но меня же ударило током, а не молотком по голове! Я не инвалид, а то, что мне дадут освобождение на две недели как раз даст мне формы сделать все наши супергеройские дела, так что, — он смотрит на друзей, — Не волнуйтесь за меня, ладно? Я в порядке, честно, а через пару дней буду вообще как новенький! — Уговорил, — соглашается Эштон, — Но если тебе вдруг станет хуже, то обязательно говори. Обещаешь? — Обещаю, — кивает Люк. — А то нам сказали, что ток влияет на сердечные всякие дела, с этим, знаешь ли, шутить нельзя, — серьезно сообщает Эштон, — А триста или четыреста ватт это тоже, не розетку потрогать. — Да понял я, понял, — клянется младший и уверенно оглядывается по сторонам, — Вызволяйте меня из этой темницы. Я жутко голодный. — Я уже подписал все твои документы, дружище, и мы с Эштоном принесли тебе одежду, — темноволосый укладывает на колени Люка стопку с одеждой, а рядом с кроватью ставит его ботинки. Люк тут же хватает телефон со стопки одежды и, разблокировав его, проверяет все социальные сети и звонки. — Майкл не звонил? — уточняет он. — Не-а, — Эштон мотает головой, — И не писал. — Вы не видели его в колледже? — не унимается он, — Или в кампусе? — Мы были тут, с тобой, — напоминает Эштон, — Но завтра, когда пойдем в колледж, можем поискать его между парами. — Пожалуйста, — Люк осматривает свои вещи и валится обратно на кровать, проводя руками по лицу, — Надеюсь, он в порядке. — Лучше бы о себе так беспокоился, — вздыхает Калум и закатывает глаза. — Но, Калум, он мой парень, как я могу о нем не беспокоиться, когда он две недели не берет трубку? — возмущается Люк, хмуря брови и смотря на Калума возмущенно. — Я уверен, с ним все в порядке, — утешает его Эштон, — Но парней у тебя может быть много, а ты сам у себя один, так что лучше побеспокойся так о себе. — Да я жить без него не могу, как я могу за него не волноваться? — злится Люк. — Любовь, Люк, это не когда ты без кого-то не можешь жить, а когда ты можешь, но хочешь именно с этим человеком, — объясняет Калум и отходит к выходу из палаты, — Подумай над этим, а я — покурить. Собирайся, одевайся, я скоро вернусь, и поедем в общежитие. Люк поджимает губы и пялится на Эштона, который смотрит на него в ответ и пожимает плечами. — Наверное, он прав, — бросает Ирвин в ответ беспечно.***
» — А ничего, что мы возьмем ордер твоего отчима? — сконфуженно спрашивал Люк, разглядывая полицейский значок, который всучил ему Эштон. — Да не парься, он никогда его с собой не носит, он не заметит пропажи, — отмахивался Эштон, хлопая Люка по плечу».
И, уже стоя перед входом в лечебницу, названной в честь Святой Марии, Люк начинает волноваться. Кошмар, отправить человека с явными психическими отклонениями в больницу, еще и при церкви… Это наверняка большой стресс. Впрочем, это все неважно, сейчас Люк должен думать лишь о том, чтобы его пропустили в больницу и дали доступ к архиву по этому полицейскому пропуску. Люк не очень любил ходить по церквям, но сейчас, поднимаясь по ступеням ко входу, он вспоминает все известные ему молитвы. Войдя в больницу и подойдя к ресепшену, он неловко кашляет, привлекая внимание юной медсестры, не замечающей его из-за монитора компьютера перед ней. — Эм, — Люк прочищает горло и потерянно разглядывает иконку на обратной стороне монитора. Он разворачивает книжку с удостоверением, загораживая пальцем фотографию Эштоновского отчима, — Мне нужно посмотреть личные вещи Роберта Сигры. Девушка вздыхает и пялится на Люка укоризненно — черт, лишь бы сработало. Люк ведь вообще врать не умеет, хотя, с таким умением читать и знать людей, как у него, давно можно было бы стать величайшим лжецом в мире, однако, к сожалению, все три призовых места уже заняты Майклом, Эштоном и Калумом. Про последних двух он вообще молчит, потому что если со временем вскрылось то, что Майкл — тот еще враль, то Люк даже думать не хочет, где два его соседа так мастерски и без последующих угрызений совести научились врать, потому что врут они, признаться честно, просто потрясающе, не отличить от правды. Кажется, если бы они убили десять человек, то на допросе прошли бы детектор лжи и даже не шелохнулись бы, пока врали. — Да, конечно, — девушка кивает и встает из-за стола, выходя из ресепшена, — Я отведу вас. Все архивы у нас хранятся в подвале. — Спасибо, — проглотив страх и волнение, выдает Люк. Получилось! Ура! Но только вот если тебя поймают, то ты можешь сесть на два года, умник! Вот взбредет же тебе такое в голову… Потом в тюрьме будешь вспоминать свои сладкие беззаботные деньки. Люк плетется следом за медсестрой, которая ловко маневрирует между врачами и больными в коридоре, направляясь к лифту. — А почему вы без формы? — вдруг спрашивает она и смотрит на Люка — не пристально, а просто в ожидании ответа, но Хеммингсу кажется, что его прожигают насквозь. — Ну, у меня, вроде как, выходной, — врет Люк и опускает взгляд на свои ноги, — Так сказать, проявляю инициативу. — Роберт что-то натворил? — интересуется она, — Почему полиция заинтересовалась его делом? Тем более, спустя два месяца после того, как его выписали отсюда. — А, эм, — Люк теребит манжеты джинсовки, — Да так, всплыло одно дело пятилетней давности с ним. Хотим проверить, может, он писал что-то об этом или, может, как-то связывался с соучастниками. К нему приходили родственники? — У него нет родственников, — отзывается медсестра, — Но к нему приходил его знакомый, насколько я помню. — Майкл Клиффорд? — спрашивает Люк и наконец смотрит на девушку в ответ. — Да, да, он, — она кивает, — Не знаю, кем он приходился Роберту, но именно он отправил его сюда на лечение. Он часто приходил к нему. Раз или два в неделю. Потрясающе, блять! Умеет же Майкл скрывать — каждый день узнаешь о нем что-то новое и невероятное. Лифт останавливается и двери открываются — перед ним подвал с высокими стеллажами и шкафами, словно в библиотеке. Медсестра выходит из лифта и направляется к одному из них, помеченному определенным годом, а Люк идет за ней, вздрагивая, пихая руки в карманы и оглядываясь. — Почему архивы всегда в подвалах и в них всегда холодно и темно? Словно какой-то ужастик, — неловко усмехается Люк, разглядывая нагроможденные друг на друга коробки по сторонам. — При обычной температуре чернила быстрее плывут, а свет способтсвует быстрому выцветанию, — объясняет девушка и останавливается напротив одного из шкафов, — Вам нужны вот те три верхние полки с пометкой «С». Справитесь? — он улыбается, — А то, понимаете, я местный хоббит, а стремянку искать… Еще полчаса. — Да, конечно, я справлюсь, спасибо, — Люк кивает и наблюдает за тем, как девушка удаляется обратно за ресепшен, петляя между стеллажами, — Итак, «С». Хеммингс задирает голову и читает пометки на каждой из коробок, а их на одной только полке штук десять. Он находит нужную и, привстав на носочки тянется к ней, стягивая ее и прижимая к себе — коробка на удивление оказалась очень легкой, основной вес от нее, наверное, забирает сама коробка, а не то, что в ней. Люк ставит ее на ближаший столик и, приподняв крышку, заглядывает внутрь — пара тетрадей посещения и два маленьких, но толстых блокнотика. Он хмурится и вытаскивает первый, внимательно оглядывая его со всех сторон. Открыв первую страничку, он видит дату и запись — почти два месяца назад. Черт, он открыл не той стороной! Он пролистывает блокнот: листы заполнены таблицей, состоящей из столбцов с датой, именем и последствиями. Слишком очевидно и просто, но, похоже, Роберт записывал сюда в сжатом варианте свои эксперименты — у такого, как он, наверняка должна быть тетрадь или документ на компьютере c подробным описанием экспериментов, но этим Люк займется позже и с помощью Джека. Люк находит записи о Кристал, Сиерре, Натали и КейКей. Рядом со всеми поставлены плюсики, но у всех четырех, судя по записям, были ужасные последствия в виде постоянных мигрений, галлюцинаций, рвоты и частой потери сознания — похоже, им действительно было плохо первое время, как и говорила Сиерра. Хорошо, что Майкл вытащил их оттуда, кто знает, что Роберт мог еще придумать? Майкл… Черт, да! Майкл! Точно! О нем точно должны быть записи! здесь точно нет, но вот в тетрадях посещения… Может, Роберт что-то писал там? Люк тянется, чтобы положить блокнот обратно в коробку и случайно сбивает ее рукой со стола. Он глубоко вздыхает и присаживается на корточки, начиная собирать раскрывшиеся тетради и блокноты. Он поднимает маленькую книжечку — копию той, которую он только-только пролистал — первая страница и, похоже, самая первая запись судя по дате.«25.06.2016. Майкл Клиффорд. Небольшая агрессия, кратковременная ретроградная амнезия, +++».
Люк шокировано распахивает глаза и перечитывает эту строку раз двадцать, промаргивается и перечитывает еще десять, желая убедиться, что его глаза его не подводят. Майкл был подопытным Роберта? Так вот почему они так близки, Майкл — его первый подопытный. Теперь все начинает понемногу проясняться — вот откуда у Майкла телепортация, над ним ставили эксперименты. Но почему тогда он, черт его подери, не говорил об этом? Почему бы просто не сказать «Хей, Люк, я знаю Роберта, потому что он экспериментировал надо мной! Вот тебе ответ на вопрос откуда я его знаю и откуда у меня телепортация! Люблю тебя!» Ладно, можно было даже без «люблю тебя» в конце! В чем его проблема? Люк считает про себя до ста и пытается успокоиться: нет, это эгоистично с его стороны думать вот так. Может, у Майкла травма, и поэтому он не хочет говорить об этом? Что ж, хорошо, если Майкл вообще когда-нибудь еще появится в его поле зрения, то он мягко намекнет ему на это. Тусклая лампа над Люк моргает, и он осматривается по сторонам — по всему подвалу лампы включаются и выключаются, а между одним из стеллажей слышится шорох. Может, просто какой-то другой человек или врач копается в архивах? Не переживай, Люк, это не первый звук, который ты слышишь в своей жизни, просто забей. Люк бросает недоверчивый взгляд через плечо, а затем видит милисекундную вспышку света и щурится — так, а вот это уже явно не нормально. Он проскальзывает между шкафами и подбирается к месту вспышки. Выглянув из-за него он задерживает дыхание и видит… Ничего?.. — Что за бред, — выругивается Люк и, глубоко вздохнув, возвращается к коробке, накрывая ее крышкой и убирая обратно на полку. Он в последний раз, на всякий случай, оборачивается и повторно обводит глазами архив. Пожав плечами, он пихает руки в карманы и направляется к лифту.