В объятьях холода

      Холодная грязь летела из-под копыт взмыленной лошади. Пена капала с чёрной морды животного, жуткий хрип вырывался из напряженной глотки. Ветер свистел в ушах наездника, но громче всего звучали его собственные мысли. Он уже давно не был дома и, скорее всего, так бы и не решился туда вернуться, будь его отец жив. «Теперь всё будет по-другому, никто не посмеет перечить моей воле. А если рискнёт — узнает, насколько страшен мой гнев» — думал Хенрик вглядываясь в огни факелов, освещавших приближающуюся укреплённую стену. Само собой стража не признала в молодом рыцаре своего нового господина, поэтому ему пришлось гарцевать у ворот, ожидая, пока прибудет управляющий, назначенный после смерти старого ярла Харальда.       Крепкая каменная стена окружала сотни мелких домов и замок, расположившийся в центре. Темной скалой он возвышался над прочими строениями и внушал смутное беспокойство. Обычно шумные улицы опустели и притихли, готовясь ко сну.       Встреча с наместником была тёплой, ведь именно Ульф поддерживал Хенрика в самые тёмные годы его юношества. Возможно, он был ему даже ближе отца.       — От твоего брата нет вестей? — поинтересовался управляющий, когда они пробирались по узким улицам к замку.       — Нет, — Хенрик поджал губы. — Я почти уверен, что он мёртв. Из его отряда уцелела только пара человек, и они утверждают, что своими глазами видели, что Тим пал.       — Его мать совсем не находит себе места, такое горе! Сначала — муж, теперь ещё и сын, — Ульф покачал головой, пропуская молодого рыцаря вперёд, к дверному проему.       — Уверен, что я смогу ей помочь в её скорби, — он посмотрел сверху вниз на недоумевающего старика. — Она должна принять постриг и провести остаток дней в молчании и молитвах о своей грешной душе.       Ульф оторопел от таких слов и вцепился в рукав Хенрика, ловя на себе испепеляющий взгляд из-под густых бровей.       — Ты не можешь так поступить, она ведь почти заменила тебе мать…       — Не смей даже говорить об этом! Тебе прекрасно известно, что это ложь, — Хенрик вырвал руку из скрюченных пальцев старика и зашагал прочь.       Своей родной матери рыцарь не помнил, но ненавидел всей душой. Она была обычной финской девушкой, которой не посчастливилось попасться на глаза его отцу в одном из походов. Когда же она, наконец, разрешилась от бремени, да ещё и мальчиком, всё ещё бездетный к тому времени ярл Харальд забрал сына и вскоре вернулся на родину, не особо заботясь о судьбе его матери. Как только подросший мальчик стал задавать вопросы, то слышал на них один и тот же ответ: «Чёртова язычница сгинула в лесах, бросив дитя на произвол судьбы, оставив ему лишь бесовскую метку». Бесовской метки — тёмного родимого пятна, похожего на половинку круга, в верхней части живота — Хенрик стыдился и всячески старался скрыть. Однажды, он даже пытался срезать его ножом, но не смог из-за невыносимой боли. С годами все становилось только хуже. С появлением у отца новой молодой жены, а позже — другого любимого сына, жизнь Хенрика превратилась в ежедневные страдания. Ярл Харальд всячески подчёркивал его неполноценность по сравнению с законнорождённым ребёнком, а мачеха просто предпочитала не обращать на него внимания.       — А как же Аста? Что будет с твоей сестрой? — взмолился ему вслед Ульф.       — Она уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж, можешь обрадовать её этой вестью, если хочешь. А теперь ступай и собери всех в большом зале, поприветствовать нового ярла.       Ожидаемо, заплаканные глаза мачехи и сестры не тронули сердце Хенрика. Он смотрел на это, словно на очередное шутовское представление, да ещё и мало убедительное к тому же. Когда-то он так же отчаянно нуждался в участии, но был отвергнут и осмеян. Теперь, настал его черёд смеяться. Конечно, в глубине души он понимал, что совсем юная Аста не заслуживает такого отношения, но выйти замуж в нелегкое время — было для неё лучшим исходом. Тем более, у самого Хенрика совершенно не было времени заботиться о ее благополучии. Этим он успокаивал свою совесть.       Когда Хенрик толкнул дверь отцовской комнаты, его уверенность в себе пошатнулась. Он со всё ещё детской робостью ожидал услышать его зычный глас и увидеть строгое усатое лицо. Рыцарь несмело шагал по каменному полу пытаясь собрать остатки мужества. Одежда и добро старого ярла Харальда покоилось в больших кованых сундуках. Доспехи и круглый щит стояли в самом светлом углу, напоминая о былой воинской славе. Длинный полутораручный меч с навершием в виде головы медведя висел над кроватью, ставшей смертным одром для ярла. Хенрик повалился на ложе и уставился в потолок. В груди его клокотали рыдания неясной природы. Несмотря ни на что, он любил отца и уважал, но при всём этом, его смерть принесла с собой некоторое подобие освобождения. Молодой мужчина стал дышать глубже, медленнее и только сейчас почуял вонь, исходившую от него. Конский пот вперемешку с его собственным, дым и ещё что-то, еле уловимое. Ему нужно смыть с себя всё это, переродиться и, наконец, расправить крылья.