В объятьях холода

      Спустя ещё немного времени Тим смог самостоятельно передвигаться. Теперь он иногда выходил побродить во двор, когда Юнаса не было дома, потому что тот сразу же загонял его обратно, опасаясь что рана снова разойдётся.       — Почему ты живешь один? — поинтересовался он однажды, наблюдая, как Юнас таскает воду в небольшую землянку, крыша которой чуть высилась над землёй.       — Не люблю отвечать на глупые вопросы, — бросил охотник, утирая пот со лба, но тут же улыбнулся и снова побрёл к реке.       Это, естественно, не остановило Тима и вскоре он всё-таки выпытал, чем же таким занят Юнас. Сегодня ему предстояло испытать на себе все прелести бани по-чёрному. В замке его отца мытьё организовывалось немного по-другому: слуги наполняли большую бадью тёплой водой и, собственно, всё. Купание проходило в холодных жилых комнатах и доставляло кучу неудобств. Поэтому — проще было купаться в озере или реке, пока позволяла погода, к тому же там можно было вдоволь наглядеться на деревенских девиц. Уже ближе к вечеру баня была готова, и мужчины скидывали грязную одежду прямо на землю у её входа. Воспользовавшись случаем, Юнас ещё раз осмотрела рану Тима и удовлетворенно хмыкнул. От мелких синяков и ссадин не осталось и следа, лишь кое-где ещё желтели округлые пятна.       — Идём, голову осторожнее, потолок низкий.       «И чёрный» — подумал Тим, разглядывая необычное крошечное помещение с большим очагом посреди. Все стены были покрыты копотью, а от круглых камней в центре шёл сильный жар. Глаза начало щипать, но вскоре они привыкли к полумраку и перестали слезиться. Юнас указал ему на деревянное подобие скамейки. Пот уже вовсю выступал по телу Тима, а после того, как охотник плеснул на камни кипяток, то соленые капли превратились в ручьи.       — Сейчас из тебя все болезни выйдут, — пообещал Юнас, подкидывая в огонь какие то травы, тут же распространившие по бане мятный, маслянистый запах.       — Я думал, что татуировки сейчас уже никто не носит, в обществе праведников такого не увидишь, — Тим провёл пальцами по руке Юнаса, покрытой темными узорами.       — Все мужчины в нашем роду носили такие, это дань нашим предкам, наши победы и достижения, да и просто красиво, — охотник нервно засмеялся. — Как понять, кто есть кто, если все голые? А тут — всё как на ладони.       — Это ты верно сказал, никогда не знаешь, где таится враг… — у Тима вдруг закружилась голова. — Кажется, мне пора…       Юнас начал поливать его почти горячей водой, усиленно натирая тело сложенной тряпицей:       — Сейчас, ещё немножко, — он подхватил Тима подмышку и повёл в дом, нужно было поскорее его уложить. Юнас ругал себя, что не досмотрел за своим подопечным. — Вот так, засыпай, а я скоро вернусь.       Ночь пахла дымом, сыростью и свежей листвой. Охотник стоял возле бани, пытаясь перевести дыхание от резкого перепада температур. Пар валил от его широких плеч, тоже покрытых замысловатыми узорами. Юнас провёл ладонями по груди и животу, сгоняя остатки влаги, мокрые волосы уже начали холодить спину и он решил, что пора идти в дом.       Мужчина постарался как можно тише завернуться в свою медвежью шкуру у очага и уснуть, но услышал голос Тима:       — Почему ты не ложишься на кровать? Тут достаточно места даже для троих.       — Я планировал это сделать тогда, когда ты перестанешь гадить под себя, — выдал Юнас первое, что пришло в голову. От нескольких недель сна на полу его спина начала постоянно болеть, и это совсем не радовало.       — Вообще-то, я давно уже этим не занимаюсь, так что иди сюда, а то я чувствую себя не очень.       Юнас забрался на другую сторону кровати и благодарно потянулся, похоже, что сегодня ему наконец-то удастся выспаться. От этих мыслей ему стало так тепло и хорошо, он прикрыл глаза и даже не заметил, что Тим всё это время лежал и наблюдал за ним.

***

      — Да не хочу я больше лежать, надоело! — протестующе заявил Тим, когда Юнас в очередной раз пытался загнать его в дом. Сам охотник сидел рядом с изгородью и потрошил только что пойманную рыбу. — Дай я помогу, а то сейчас как ливанёт!       Тучи бродили по небу с самого утра, обещая затяжной дождь. Ветер тоже начинал усиливаться, шумя в молоденьких кронах и посвистывая между скалами. Ещё во время рыбалки Юнас почуял, что грядёт буря. Почти вся рыба ушла поглубже на дно, а вода потемнела.       — А ты хоть справишься? — ухмыляясь поинтересовался он у Тима.       — Я что, по твоему, совсем безрукий? Я хоть и вырос в замке, но работы никогда не гнушался, — чуть обиженно заявил тот, подергивая усами. — Кстати, ты совсем не интересовался кто я и откуда. Почему?       — Потому что об этом должен рассказать ты сам, когда придёт время, — Юнас протянул Тиму самую крупную рыбину и нож. — Если у тебя есть родня и дом, значит, рано или поздно, ты захочешь к ним вернуться, — с ноткой горечи добавил он.       — Ты прав, у меня есть дом, мать, сестра и брат. И они, наверняка, считают меня мёртвым, — и Тим поведал о том, что с ним произошло.       После того, как он узнал о смерти отца, то решил вернуться в замок, чтобы попрощаться со старым ярлом и поддержать родных женщин. Уладив все дела на службе, он с небольшим отрядом отправился в дорогу, но посередине пути на них напали и перебили почти всех, его конь пал, а сам воин чудом успел укрыться в лесу. Но вскоре силы его оставили, а боль от раны стала невыносимой. Он шёл очень долго, пока не услышал шум реки и, выйдя на берег, потерял сознание.       Выслушав рассказ, Юнас покачал головой и, указав остриём ножа на крестик на груди Тима, спросил:       — Как думаешь, это он тебя спас?       — Может быть, но я знаю наверняка только то, что именно ты не дал мне умереть.       За стенами вовсю бушевала непогода. Иногда порывы ветра были такими сильными, что казалось сорвут крышу с дома Юнаса. Мужчины ужинали свежесваренной ухой, сдобренной диким луком и пряными травами. Тим охнул, когда горячий крепкий бульон заструился по его подбородку:       — Пища богов! Благословенна рука, что поймала сию рыбу и приготовила эту дивную трапезу.       — Здесь ещё никогда не звучали столь возвышенные слова, — хмыкнул Юнас, выуживая из миски кусочек побольше. — Спасибо матери-природе, она то никогда не оставит нас голодать. Надо подкинуть поленьев в очаг, а то становится слишком сыро.       — А ты сыграешь мне потом? Ведь ещё весь вечер впереди, — поинтересовался Тим, подвигая лавку ближе к огню.       — Помнится, в прошлый раз ты хотел умереть, лишь бы этого не слышать, — напомнил Юнас, но всё же достал кантеле, завёрнутый в плотную льняную ткань.       — Да это же я в горячке говорил, и вообще! — начал оправдываться Тим. — Если хочешь, я могу спеть, загладить вину, так сказать.       — И о чём же будет твоя песня? — Юнас уселся рядом с ним поудобнее, положив кантеле себе на колени, начал легонько касаться струн кончиками пальцев.       — О любви, конечно!       Мелодия была почти осязаема. Легкой дымкой она поднималась от инструмента, становясь все плотнее, окутывала мужчин и заполняла собой всё пространство, заглушая бурю. Тим слушал, покачивая головой и, глядя охотнику прямо в глаза, начал петь. Сначала совсем тихо, но после того, как на губах Юнаса появилась одобрительная улыбка, его голос стал звучать увереннее. Бредя в тиши при свете дня Сквозь пламя адского огня Мне отыскать бы лишь тебя, Манящая звезда моя. И низко я тогда склонюсь, Узря твой свет слепящий. И ни на миг не усомнюсь Во всём происходящем. Открою я сердце на встречу судьбе. В объятиях ветра отдамся тебе. При свете твоём искуплю я грехи. Будем только вдвоём, всем назло, вопреки.       — Ты очень красиво поёшь, намного лучше меня, — Юнас стал просто перебирать струны, задумавшись.       — Я люблю музыку, особенно такую красивую. Я ещё никогда прежде не слышал такой искусной игры! — Тим незаметно придвинулся к охотнику чуть ближе, достаточно, чтобы не мешать, но при этом чувствовать тепло, исходившее от него.       — Ну что, наверное, пора уже и спать? — Юнас широко зевнул. За игрой и песнями они уже потеряли счёт времени.       Вместо того, чтобы идти в постель, Тим вдруг подвинулся вплотную к охотнику, обвивая одной рукой его талию. Когда тот с удивлением повернулся, то увидел горящий взгляд на усатом лице, а спустя пару мгновений оно оказалось совсем близко. Тим бесцеремонно начал целовать оторопевшего Юнаса, который только успел подхватить кантеле, начавший сползать по его коленям. Тишину нарушало лишь тяжёлое дыхание. Даже буря, казалось, наконец унялась. Охотник отложил инструмент, не переставая смотреть на Тима. Отбросив все сомнения, он запустил руки в его волосы, притягивая к себе. Растительность на их лицах нещадно кололась и лезла куда не следует, но совершенно не отвлекала мужчин. Жар теперь исходил отнюдь не от пылающих поленьев в очаге, рассыпавшихся алыми искрами обращаясь в едкий дым.       — Я мечтал увидеть тебя снова без одежды с того самого дня, — восторженно прошептал Тим, разглядывая широкоплечее подтянутое тело охотника. Кончиками пальцев он начал исследовать его более детально, вызывая мурашки на гладкой коже. Юнас перекинул ногу через скамью, чуть подаваясь назад и опираясь руками на грубо отёсанное дерево. Когда он почувствовал влажные губы Тима на своём животе, то не смог сдержать стон, запрокидывая голову. Тот лишь ухмыльнулся и крепко сжал его бёдра, скользя всё ниже, намереваясь добраться до самого интересного места. Тим так умело управлялся с его членом, что охотник даже не мог собраться с мыслями, он просто отдался этому не сравнимому ни с чем ощущению. Никогда ранее ему не приходилось испытывать что-то подобное. Контраст напора и нежности, горячих мягких губ и крепких искусных пальцев сводил мужчину с ума. Спустя некоторое время, Юнас не выдержал, испытав долгий и бурный оргазм. Он потянул Тима на себя и поцеловал так глубоко, что мог почувствовать чуть пряный вкус, оставшийся внутри его рта. Охотник сжал трепещущий член любовника в руке и начал двигаться, наслаждаясь глухими стонами. Тим тоже не продержался долго, изливаясь на ладони Юнаса, уткнувшись лбом в его плечо.       — Ну вот теперь можно и поспать! — отдышавшись проговорил он, широко улыбаясь и забираясь в постель совершенно обнаженным.       Охотник вдруг почувствовал непреодолимую усталость во всем теле, а вот сознание его полыхало, сердце стучало чуть спокойнее, чем некоторое время назад, но все же слишком быстро. На ватных ногах он добрел до кровати и повалился в объятья Тима.