В объятьях холода

      — Почему ты сидишь здесь? Аудумла всё равно далеко не уйдёт, она слишком умна, — Юнас уселся рядом с Тимом, который примостился на траве, оперевшись спиной на огромный круглый валун.       Мужчина промолчал. Казалось, будто бы он наблюдает за мирно пасущейся козой, но глаза его смотрели куда-то сквозь, а морщины на лбу выдавали состояние крайней задумчивости и смятения. Когда он всё-таки отбросил травинку, которую жевал и открыл рот, чтобы заговорить, Юнас уже знал, о чём пойдёт речь.       — Сегодня ночью мне снилась мать. Она так сильно плакала и тянула ко мне руки, но не могла вымолвить и слова. Я не сумел к ней приблизиться, а потом всё вокруг поглотила тьма, — Тим сглотнул. — Это был очень нехороший сон. И нет мне теперь покоя! — он взглянул в серьёзные голубые глаза. — Моё сердце разрывается, я совершенно не знаю что делать! У меня достаточно сил, чтобы пуститься в путешествие, но от одной мысли о расставании с тобой мне становится дурно. Не могу так!       Юнас потянулся к нему и крепко прижал к себе. Он чувствовал, как дрожь пробегает по телу Тима, и стал гладить его по волосам и спине, стараясь успокоить.       — У тебя никогда не будет никого ближе матери. Ты должен ехать к ней в любом случае, ведь она же не знает, что ты жив. А обо мне не печалься. Если будет на то твоя воля, то ты вернёшься, а я буду ждать здесь. Подобно этому камню я не двинусь с места, пока снова не сожму тебя в объятьях.       Тим поднял раскрасневшиеся глаза и, чтобы не разрыдаться, стал целовать Юнаса. Так же горячо, как делал это уже не единожды. Это помогло немного отвлечься от тяжелых мыслей и на мгновение забыть о предстоящей разлуке. Охотник ласковым движением убрал с его лица сбившиеся пряди, любуясь солнечными бликами, игравшими в каштановых волосах. Он сосредоточенно смотрел на Тима, стараясь запомнить каждую морщинку на его высоком лбу, каждое тёмное пятнышко в его зеленоватых глазах, каждый миг, проведённый вместе.       — У меня припасено немного золота на крайний случай. Завтра мы пойдём в поселение и выменяем его на доброго коня и сбрую, — и, опережая возражения, добавил, — это не обсуждается. Об одежде и припасах тоже не беспокойся, я всё подготовлю… — он не успел договорить, потому что Тим, странно мотнув головой, уткнулся ему в грудь.       — Я перед тобой в неоплатном долгу! Смогу ли я хоть как-то его возместить?       — Конечно сможешь! Спой мне ещё раз ту песню… и обещай, что будешь осторожен.

***

      — Господь милосердный! Глаза старика обманывают меня или разум мой затмило какое-то колдовство? — лицо Ульфа исказилось от смеси эмоций, и он оперся старческой рукой на крепостную стену. Перед ним высился всадник на пегой лошади. Одежда его ничем не выдавала высокого происхождения, но статную фигуру было не скрыть. Его уставшее лицо озарилось широкой улыбкой.       Тим спешился и обнял трясущегося старика. Такое состояние Ульфа не на шутку обеспокоило его, а ответы на вопросы оказались безрадостными и неожиданными. Мужчина слушал, и чело его покрывала мрачная тень. Оказалось, что мать уже неделю лежит в горячке, хлопоты о замужестве сестры улажены, а благородный ярл Хенрик собирается передать вотчину в лоно рыцарского ордена.       — Мы были уверены, что ты погиб, — слёзы катились по морщинистым щекам, покрытым старческими пятнами. — На тебя одна надежда, Тим. Может, хоть у тебя получится его вразумить! Не знаю, что произошло, но он просто одержим этой идеей похода…       Ярость затмила взор Тима, а стучащая в висках кровь заглушила причитания Ульфа. Неприятные мысли посетили его голову. Не помня себя, он вскочил на коня и пустился галопом к отчему дому. Обитатели замка оборачивались на проносившегося мимо них молодого мужчину, отшатывались и начинали шептаться. Тим распахнул дверь и ворвался в спальню матери. Сейчас она напоминала келью или даже склеп. Всё помещение было пропитано запахом церковных масел, а воздух был таким тяжелым, что дыхание сразу сбилось. Пара каких-то женщин в чёрных одеждах стояли над постелью и бубнили молитвы. Полумрак освещали несколько свечей, только усугублявшие духоту и смрад. Никаких признаков, что проводилось хоть какое-то лечение, не было.       — Вон отсюда, живо! — рявкнул Тим, распахивая окно и впуская свежие дуновения в этот склеп. От осознания происходящего его голова закружилась, а рана в боку заныла самым отвратительным образом, заставляя чуть согнуться. Словно раненный зверь, он начал метаться по комнате, рыча и сдерживая желание крушить всё на своём пути.       Монахини ретировались, окидывая мужчину недовольными взглядами. Одна из них очень нехотя закрывала собой дверь, видимо, желая подсмотреть или подслушать, но Тим лишил её этой возможности. Сам он медленно приблизился к кровати, опускаясь на колени и беря материнскую руку в свою. Она была маленькая и горячая, но такая же мягкая, как и многие годы назад. Когда женщина очнулась, то с трудом повернула голову и открыла опухшие глаза. На мгновение в них мелькнул страх, тут же сменившийся умиротворением.       — Мальчик мой, как же ты похож на своего отца… Я знала, знала, что ты жив… — были её последние слова.       Мир пошатнулся, выбивая почву из-под ног молодого мужчины. Чудовищное бессилие и отчаяние наполнили его и теперь сочились солью из глаз. Чувство вины начало выжигать душу изнутри. Из оцепенения Тима вывело появление сестры, которая села на пол рядом с ним и приобняла его одной рукой. Она была не в силах сказать и слово, да и не было нужды. Неизбежное горе давило на них и терзало сердца, не позволяя даже мгновению радости от встречи смягчить этот момент. Почти все свечи в комнате погасли от ветра, врывавшегося в распахнутое окно. Летний день был в самом разгаре. Шум, доносившийся снаружи, напоминал о том, что жизнь продолжается. Для большинства людей ничего не изменилось, но только не для этих двоих, что сейчас ощутили себя маленькими детьми, которые остались сиротами на растерзание ужасам, таившимся за каждым углом.       — Ты выходишь замуж? — Тим скрипнул зубами, стараясь сдержать негодование.       — Да, так решил Хенрик, — прошептала Аста, но увидев злость на лице брата, она спешно добавила: — Но я не противлюсь его воле, теперь здесь меня ничего не держит. И ты прими это.       — Мне нужно поговорить с ним и кое-что выяснить, — Тим решительно поднялся, он не мог больше находиться в этой комнате.       — Не перечь ему, прошу тебя! И будь осторожен. Мне кажется, с ним что-то не так, — Аста нехотя отпустила руку брата, провожая его взглядом.