Ничего святого

      Камилла поставила на стол свою тарелку и села рядом с Гюнтером, пододвигая ближе стул. Она не заметила, как стала обедать со спецотрядом даже в дни, когда у них не было совместных тренировок. Раньше она сидела одна или, в редких случаях, с Зоэ, но та нечасто обедала в нужное время и в общей столовой. Никого из своего отряда Уокер не увидела, так что рефлекторно села к знакомым лицам.       — О чем трепещите? — она отломала кусочек хлеба и макнула в суп, закидывая в рот.       — Да вот думаем, когда состоится следующая экспедиция, — Петра откинулась на спинку стула, — уже второй месяц молчат. Как-то подозрительно.       — Капитан говорил, что Эрвину запрещают проводить экспедиции в непредсказуемую погоду, — Оруо фыркнул, — но это глупо! Титаны же менее активны в холодное время!       — Чего не скажешь о людях, — Эрд толкнул его в бок. — Забыл, что случилось два месяца назад? А все из-за холода! Скажи, Камилла? — девушка чуть хлопнула глазами, ведь не слушала их.       — Да, — через несколько секунд кивнула она, — в зимней форме толком не повоюешь, и даже она не защитит от обморожения, если что-то пойдет не так… Но, — Уокер пожала плечами, — командор сказал, что вскоре может состояться следующая экспедиция. Морозы в этом году надолго не задержались… И Ханджи все с ума сходит, хочет поймать титана для изучения.       — После всех наших тренировок ни один титан не устоит! — самодовольно процедил Оруо, скрестив на груди руки.       — Камилла, — Рал водила ложкой в тарелке с супом, — как нога капитана? Вы с ним снова тренируетесь?       Камилла медленно проглотила еду, салфеткой вытирая губы. Петра не спешила поднимать на девушку глаза, и голос её звучал немного расстроено.       — Ну, швы он ведь снял уже месяц назад, так что в порядке, — осторожно протянула Камилла, — но он бы все равно не слушал меня, после того, как официально вышел с больничного, — Петра чуть покосила взгляд, — и да… Тренируемся. Не так много, но он разрабатывает ногу после долгого отдыха… А почему ты спрашиваешь вдруг у меня? Выглядишь, словно что-то недоговариваешь, — девушка чуть улыбнулась.       — Просто, если капитан что-то и рассказывает, то только вам! — голос Рал на мгновение дрогнул, и она подняла глаза, но тут же стыдливо покосилась в бок. — Вы много времени вместе проводите.       — В мои обязанности входит следить за самочувствием каждого из вас, Петра. Нога Леви серьезно пострадала, и я должна следить, чтобы он не перенапрягался.       — Но ведь вне тренировок вы не обязаны с ним находиться! Я постоянно, как не приду в кабинет к капитану, вы тоже там! — Рал свела брови. — Так еще и на «ты» обращаетесь!       Камилла глубоко вдохнула, громко положив на стол ложку.       — Так, стоп! — она свела брови. От звонкого удара Оруо, Эрд и Гюнтер чуть дернулись, но влезать в перепалку не спешили. Петра вздрогнула и, поняв, что переборщила, стыдливо опустила глаза. — Хватит себе там надумывать то, чего нет, Петра. Я не собираюсь перед тобой оправдываться, потому что элементарно не понимаю причины твоих наездов. Есть такие понятия, как «дружба» и «доверие», и если я помогаю Аккерману, так это потому что Эрвин скидывает на него немало писанины. С такими претензиями ты еще скажи, что я Смиту не только медицинский осмотр устраиваю.       Рал не могла поднять глаз, в отличие от остальных членов спецотряда. Они удивленно уставились на Камиллу, напрочь позабыв о еде. У самой же девушки тоже пропал аппетит. Она вздохнула и, взяв поднос в руки, встала с места. Ситуация не из приятных, и все же если она останется, то вспылит еще больше. На пути к месту сдачи подносов, она улавливала краем уха перешептывания и мысленно подметила, что скоро по разведкорпусу снова будут ходить интересные слухи.       А все, блять, почему? Потому что Уокер переписывает ведомости и отчеты Аккермана? Она даже представить не могла, как у человека, настолько помешанного на порядке, может быть такой неразборчивый почерк. И как она вообще стала той, кто эти отчеты, с горем пополам, за него переписывает?       — Что это за слово? — стал самым частозадаваемым вопросом в кабинете Аккермана с момента, как с другой стороны стола часто сидела Уокер.       И Леви, на секунду уставившись в листик, отвечал:       — Не легче писать печатными, чтобы Эрвин тебя переписывать все не заставлял? — недовольно повела носом. — Хотя, конечно же! Зачем, если этим занимаюсь я?       — Тебя никто не заставляет, — отстраненно произносит мужчина, не отрывая взгляд от документов перед собой.       И правда. Она же сама приходит с двумя чашками чая, сама садится и берет в руки ручку. Аккерману даже нравится. Он точно знает, что часа в четыре она медленно откроет дверь и с полуулыбкой поздоровается, пройдет к его столу, сядет с обратной стороны. Она всегда снимает куртку разведки и вешает на спинку стула, оставаясь в водолазке, потом закидывает ногу на ногу, убирает волосы в хвост и начинает переписывать отчеты. После смерти двоих с её отряда, Камилла отказалась брать кого-то еще. С бумажками девушка справлялась быстрее обычного, да и Ханджи не перекидывала на неё много работы.       Леви однажды спросил, в такой привычной для него манере:       — Неужто заняться больше нечем? — он просматривал аккуратно выведенные буквы, которые Эрвин уж точно разберет.       — Не люблю сидеть без дела, — девушка пожала плечами, откинувшись на спинку стула.       — Написание отчетов — твое единственное хобби? — Аккерман чуть вскинул бровь, фыркая.       — Я к своему, как ты сказал, хобби, притрагиваться не могу, — она закатила глаза. Сейчас казалось, что в этом нет ничего особенного, но несколько месяцев назад девушка и подумать не могла, что сможет кому-то спокойно открывать подробности своего прошлого. — Я рисовала, но после падения Сигансины не могу кисти в руках держать.       Леви помнил, что девушка даже рассказывала, как продала несколько картин. Она говорила об этом так легко, что он поднял глаза, оглядев Камиллу на признаки вранья. Но девушка не скрывала свои эмоции за взглядом, в котором читалось сожаление. Она хотела бы снова рисовать, но то, что получается на холсте, всегда является результатом твоих внутренних переживаний. Она помнила свои яркие и приятные глазу картины, но сейчас в палитре вряд ли бы было место какому-то цвету, кроме оттенков серого и черного.       Леви прошелся взглядом по очертаниям плеч, ключиц, из-за плотно прилегающей ткани, и груди. Для Камиллы водолазки всегда были самой удобной одеждой вне тренировочного корпуса, а еще она чертовски не любила эти ужасно неудобные бюстгальтеры с впивающимися в кожу косточками, так что на тренировках отдавала предпочтению специальному спортивному топу, а вот вне стен зала носила бралетт, очертания которого также отлично были различимы на теле под тонкой тканью кофты.       Уокер, блять, вела себя беспечно. Она ужасно умело делала вид, что все в порядке, когда в воздух становился тяжелее. Иногда это выходило случайно: кто-то из них скажет какую-то двусмысленную фразу, или один непроизвольно перейдет черту позволительной близости. Чаще это делала Камилла, обходя стол Леви и нависая над документами, или когда тянулась через весь стол за укатившейся ручкой, оказываясь довольно близко. Аккерман мог бы помочь, но не делал этого, а потом с некоторым негодованием улавливал, как из приятной тишины она стала чуть напряженной. Это было даже забавно, особенно когда на следующий день Камилла, как мазохистка, также приходила в его кабинет, также снимала куртку и делала вид, что все как обычно, ожидая момента, когда тишина потяжелеет. И они оба знали, что это случится, но Камилла убеждала себя, что она должна переписать отчеты Леви и помочь ему, а Аккерман — что в этот раз никто из них не даст повода. Они вели странную игру, из которой никто выходить не хотел, но и наслаждения которая не приносила. Скорее нервировала.       А еще Аккерман стал замечать, что Камилла чертовски любезна со всеми, кроме него. Она с таким трепетом осматривает травмы Эрда и Гюнтера, даже с Ханджи, когда видит ту на горизонте, она прям чертовски мила, и Леви лишь усмехался, глядя, как девушка любезничает с Эрвином, осматривая его. Он бы подумал, что она нарочно фальшивит, но Уокер иначе не могла. Иногда ей казалось, что эта маска настолько ей прижилась, что таковой больше и не является. К Смиту она всегда обращалась уважительно, хотя за это долгое время в разведке они стали если не друзьями, то неплохими знакомыми.       Капитан чуть сжал зубы, но не подал виду, когда Камилла прикоснулась тонкими пальцами к оголенным плечам главнокомандующего. Он, не скрывая, пожаловался на боль, и Уокер сразу принялась за дело. Леви, блять, казалось, что он здесь лишний. Какого хера вообще забыл тут? Зачем пришел? Смит расслабленно простонал, когда Камилла надавила на болевые точки на плечах.       — Не напрягайтесь, — какого хуя он вообще за этим наблюдает?       Эрвин послушно расслабился, а потом на мгновение приоткрыл глаза. Леви пришел с Камиллой, но девушка осталась на осмотр, а вот почему капитан тут, он не понимал.       — Леви, тебе что-то еще надо? — прокряхтел Смит.       — Нет, — Аккерман качнул головой и, взяв в охапку документы, вышел из кабинета. Так и появляются слухи.       Леви чуть размял шею и пошел к себе. Ему хотелось спать, но сон стал какой-то непозволительной роскошью. Особенно в последнее время, когда в обрывках сновидений перед ним представала обнаженная фигура постоянно крутящейся рядом девушки. Как он оставляет губами мокрые следы на узких плечах и улавливает щекочущие слух стоны. Они повторялись каждую ночь, казалось, с каждым днем заходя дальше, а прошлой ночью он тянул вверх по бедрам легкую ткань сорочки, оголяя ноги, прижимаясь торсом к женской спине.       Леви хорошо бы было снять напряжение, да вот не опустился он еще настолько низко, чтобы идти в бордель. Это место у него ассоциировалось только с работой матери, а потому отвращение вызывала лишь одна идея, что он появится в месте, так противоречащим его чувствам к ней.       Камилла проводила взглядом Аккермана и надавила на плечи Смита. Это же её работа, так почему только что было настолько неловко?       — Что это было? — как бы озвучивая её мысли, задал вопрос Эрвин.       — Что было что? — веселее отозвалась Камилла, убирая руки с шеи мужчины. Он подтянул рубашку и, застегнув пуговицы, чуть покосился на девушку.       — Леви, конечно, не сахар, но чем ты ему так насолила, что даже я это напряжение почувствовал?       Ох, если бы она знала. Точнее даже, если бы она перестала отрицать очевидное. Но не скажешь ведь главнокомандующему, что у них с Аккерманом постоянно накаленная атмосфера, в особенности последний месяц. Камилла ведь не может игнорировать пристальный и пожирающий взгляд капитана каждый раз, когда они остаются наедине, хотя вроде бы и договорились, что будут делать вид, что ничего не случилось. Немая договоренность. Она же все силы прикладывает, чтобы вести себя обычно, но минимальное изменение в его настроении сразу отражается и на Уокер.       Было бы проще, перестань девушка так часто заглядывать в его кабинет. Петра ведь полностью была права: у неё нет причин этого делать. Но мозг временами отключается, и она приходит в себя, лишь когда видит лицо Аккермана, сидящего в нескольких метрах от неё. Какой-то изощренный способ мазохизма, находиться рядом с человеком, к которому тебя тянет, но дотянуться ты не хочешь, потому что единственные оставшиеся крупицы разума то и дело повторяют, что не стоит этого делать. Камилла себя знала и не хотела все портить. Она была уверена на все сто процентов, что в этот раз все будет просто, и она, зайдя в кабинет, не почувствует ничего. Ни в себе, ни от него. Но в какой-то момент все всегда идет наперекосяк, и даже физическая активность и их с Аккерманом регулярные тренировки все только ухудшают. Ей бы хорошо забыться на какое-то время.       Она даже мечтает, чтобы в один момент Леви сказал что-нибудь холодное и отстраненное, чтобы его слова, любые, остались обидой внутри неё. Но, кажется, все происходит в точности наоборот, и какие-то случайные, но продолжительные касания ногой под столом становились причиной её напряжения и забавы Аккермана. Как же она желала, чтобы в один момент все произошло наоборот. Чтобы не она, а Леви почувствовал себя неловко, и она даже, сквозь ту пелену бессознательности, наклонялась к нему через весь стол за ручкой. Она наделась, что он хотя бы бровью поведет, но хуже становилось только ей.       А хрен что-то исправишь теперь. Да, Ками, блять, хотелось близости. Ей хотелось близости с тем, кто её понимал, кто не ждал бы от Уокер чего-то, что она не могла бы дать. Это не была влюбленность, но её с каждым днем, словно веревками, все больше и больше притягивали. Камиллу останавливала лишь мысль, что близость с кем-либо к хорошему не приведет. Она обложила себя стенами со всех сторон, не позволяя выйти и не впуская никого извне. Только вот Аккерман удачно сделал подкоп, и с каждым днем пробирался все дальше и дальше.       Леви не то, чтобы целенаправленно шел к этому, но неосознанно позволял себе еще больше дразнить её. Они никогда не были ближе позволенной Уокер дистанции, но их демоны каким-то образом притягивали друг друга, а вместе с тем и свою физическую оболочку. И как бы тяжело противиться не было, он понимал, что в какой-то момент придется этому демону поддаться.       Стук в дверь в половину первого ночи оторвал Леви от книги, над содержанием которой он и так не мог сосредоточиться. Мужчина встал с кровати и, почесав переносицу, повернул ручку.       Волосы Камиллы спадали на плечи, доходя почти до талии. В её глазах словно была озадаченность и неуверенность, но и понимание, что отступить уже никак нельзя. Леви не был готов увидеть её, но по тяжелому дыханию Уокер уловил ускорившееся сердцебиение.       Камилла сглотнула, словно собираясь с духом, и сделала шаг вперед, прижимаясь к холодным губам и притягиваясь к мужчине, обнимая его руками за шею и плечи.       Леви знал, что в один день придется сдаться.       Но она сдалась раньше.