***
Всю математику Дазай боролся с отчаянным желанием положить голову на парту и уснуть. Он даже не сразу заметил, что Чуя пришел с опозданием — судя по почти отсутствующей реакции Куникиды-сенсея, опоздал Накахара впервые. Ацуши еще несколько минут после его прихода пытался привлечь внимание растрепанного одноклассника, но Чуя ловко его игнорировал. «Он, случайно, не брат моего брата?», — уныло подумал Дазай, с трудом разлепляя уставшие глаза. Какой изверг ставит математику первым уроком? Из кабинета Дазай выскользнул еще до того, как Куникида договорил. Учитель отпустил ему вслед нелестное прилагательное (вполголоса и в рамках приличия, конечно же), но Осаму волновали лишь часы открытия столовой — он не намерен идти на следующий урок, пока наконец-таки нормально не поест. Взгляд зацепился за устремившегося к мужскому туалету заспанного Чую, но следовать за ним Дазай не решился. Во-первых, он был слишком голоден, а во-вторых, Накахаре действительно не помешало бы умыться холодной водой. Он вообще спал сегодня? Поймав себя на чересчур долгих размышлениях о рыжем гноме, Дазай поморщился. Персона он, конечно, интересная, но не настолько, чтобы только о нем и думать. Осаму поспешил к столовой, бегло оглядев коридор: куда успел пропасть Акутагава? И Ацуши вместе с ним. Какой у них следующий урок? Живот снова заурчал. Когда Дазай был уже почти у столовой, завибрировал его мобильник, помещенный в задний карман брюк. «Подождут», — раздраженно подумал Осаму после первой, второй и третьей вибрации. Почувствовав более настойчивый сигнал, словно кто-то позвонил и сразу сбросил, Дазай вытащил телефон. Это была Гин, причем ответ от приемного брата ей потребовался незамедлительно. Сообщение от: Гин-чан. 9:23 Дазай. 9:24 Дазай, брату плохо. 9:24 Он снова кашляет кровью. 9:25 Где тебя носит? 9:27 Мы около библиотеки. Резко остановившись, Осаму услышал сдавленный ойк за спиной и ругань в свой адрес (видимо, кто-то чуть в него не врезался). Акутагаве стало плохо? С утра же вроде бы не кашлял, во всяком случае, не больше обычного. Дазай полностью забыл о том, куда шел, разворачиваясь и быстро шагая к библиотеке. Раз Рюноскэ призвал на помощь сестру, дело плохо — обычно парень скорее слюной подавится, чем признает, что ему нехорошо. А раз Гин позвонила Дазаю, дело очень и очень плохо — Осаму знал, что девушка обращалась за помощью едва ли не реже родного брата. Акутагава болел столько, сколько Дазай его знал. Он не любил распространяться на эту тему, но из подслушанных разговоров Мори и знакомых ему врачей Дазай разведал, что приемный брат болел плевритом. Проявилась болезнь, по коротким комментариям Гин и самого Рюноскэ, еще в детстве — жили Акутагавы не в самой благоприятной обстановке. Конечно, Мори, как примерный отец, сделал все возможное, чтобы вылечить усыновленного мальчика, но из-за существенного поражения легких симптомы периодически проявлялись. А порой проявлялись они так сильно, что Дазаю казалось, будто Акутагава никогда и не лечился. Свернув, Осаму сразу заметил названых брата и сестру. Они стояли чуть поодаль от двери в библиотеку, ближе к высокому окну. Акутагава держался за стену, согнувшись почти в половину своего роста и второй рукой прижимая носовой платок ко рту. Выглядел он очень плохо: лоб блестел от пота, а около губ, на идеально чистой белой ткани, виднелась темная вязкая кровь. Гин держала брата за плечи — её лицо побледнело от страха, почти слившись цветом с маской. — Вы почему не в медпункте? — прошипел Дазай, приблизившись. Рюноскэ поднял на него усталый взгляд и чуть поморщился. На язвительную реплику сил явно не хватало: юноша осторожно дышал, чтобы не спровоцировать очередной приступ. - Ацуши. — ответила Гин. Её бледная ладонь медленно поглаживала брата по спине. — Ацуши что? — действительно, Накаджимы поблизости нет. Даже удивительно. — Ацуши… - выдавил Акутагава. Он немного выпрямился, стирая кровь с сухих губ. Почему ему так плохо? Он не принимает таблетки? — Не должен знать. — Он не в курсе? — Дазай удивленно вскинул брови. Он-то думал, что Рюноскэ рассказал все Ацуши — больше Накаджимы никто не знал столько информации об их «семье», причем не из-за Осаму. — Я… не хочу… - голос Рюноскэ сорвался на хрип, и его спина выгнулась. Сухой кашель прорезал горло Акутагавы, заставив его зажмуриться. — Он не хочет, чтобы Ацуши-кун знал. — объяснила Гин, хотя Дазай уже понял. Взгляд его устремился за стеклянную дверь библиотеки. Разглядеть Накаджиму было нетрудно: он стоял у стола библиотекаря с «Вишневым садом» Чехова и жизнерадостно беседовал со старым библиотекарем. У Дазая были мысли насчет причин, по которым его названый братец не хотел говорить Ацуши о своем недолеченном плеврите, но подтверждать свои догадки юноша не стал — не до того было. Он вздохнул. — Гин, веди его в медпункт. — Рюноскэ дернулся, чтобы возразить, но Осаму прервал его легким движением ладони. — Я дождусь Ацуши и скажу ему, что плохо стало Гин, а Акутагава пошел с младшей сестрицей к медсестре. Девушка кивнула и, удобнее взвалив на себя брата и не выявив напряжения, потащила больного к лестнице. Повернув вспотевшую голову, Акутагава задержал взгляд на Дазае. Тот заметил, что на вороньих глазах выступили слезы от надрывного кашля. — Спасибо, Дазай-сан. — Осаму почти не сдерживал улыбку. Рюноскэ называл его в уважительной форме в шутку — это пошло еще с детства, когда Дазай издевался над новоявленным братом в силу сложного возраста. Обидчивый Акутагава всегда воспринимал все буквально, подолгу обижался — один раз они поспорили о чем-то, о чем могут поспорить задира и его маленькая жертва, и Дазай выиграл. Рюноскэ пришлось год называть его исключительно Дазай-саном, а с тех пор, когда младшему нужно было доказать свою признательность старшему брату или попросить о чем-то, Акутагава намеренно добавлял эту отсылку к их детским соперническим годам. В четырнадцать лет Дазай и Гин пытался задеть, но однажды девушка чуть не вспорола ему горло кухонным ножом, а после на секунду сняла маску, чтобы продемонстрировать ангельскую улыбку маленькой девочки, и больше Осаму её не трогал. Ацуши вышел из библиотеки до того, как Дазай успел собраться с мыслями, но собирать там было особенно нечего — план действий юноша продумал, когда еще Гин и Акутагава стояли перед ним. Махнув напоследок библиотекарю и едва не врезавшись в дверь в своей неуклюжей манере, Накаджима ступил в коридор и остановился — глаза удивленно округлились при виде Дазая, но губы уже растянулись в улыбке, а рука перешла от прощального махания к приветственному. — Дазай-кун! — Ацуши прижимал «Вишневый сад» к сердцу, словно это была его любимая пьеса. — Я думал, ты ушел в столовую. А где Акутагава-кун? — Он ушел в медпункт. — ответил Дазай, спокойно улыбаясь. — Гин-чан стало плохо, и она попросила Акутагаву её проводить. — Гин-чан?! — Ацуши действительно испугался, хотя с сестрой Акутагавы был знаком очень отдаленно. — Что с ней? Что-то серьезное? — Нет, вовсе нет… — Давай пойдем к ним в медпункт! — решительно заявил Ацуши, уже уходя к лестнице и на ходу пихая «Вишневый сад» в сумку. — Ты меня ждал, чтобы туда пойти, да? Дазай чуть язык не прикусил. Как Накаджима вообще пришел к такому выводу? Но и рьяно переубеждать его нельзя — все-таки Гин его сестра тоже, пусть и не родная, и, если Дазай категорически откажется проведать её, даже у такого простачка, как Ацуши-кун, возникнут подозрения. — Да, конечно. — активно согласился Осаму, шагая вперед даже решительнее Ацуши. Тот поспешил за ним, чуть сдвинув светлые брови к переносице. Дазай начал вертеть ситуацию в голове, обдумывая её. Увидев Ацуши в единственном месте, где ему не стоит быть, Акутагава счастлив точно не будет — старший братец сделает ровно то, чего все трое пытались избежать. — А что случилось с Гин-чан? — обеспокоенно спросил Ацуши, пока они спускались на первый этаж. Дазай сдвинул темные брови друг к другу, чтобы изобразить серьезную озабоченность ситуацией. — У неё жуткие рези в желудке. — быстро ответил Дазай, хотя мысли его ушли уже далеко вперед, в кабинет медсестры. Накаджима болезненно поморщился, словно живот прихватило у него, а не у Гин. Якобы у Гин. Медпункт состоял из трех кабинетов, сообщенных коридорчиком, на стенах которого висели разнообразные постеры с призывами серьезно относиться к гигиене и ежедневно делать зарядку. Едва они зашли, Ацуши начал озираться в поисках Акутагавы — если бы он ждал сестру, он бы сидел на синей кушетке напротив, и, очевидно, кушетка была пустая. — А где Акутагава-кун? — наивно спросил Накаджима, будто Дазай должен был знать. Он-то знает, но вот Ацуши мог и додуматься, что Осаму братца своего не отслеживает. — Он наверняка зашел вместе с Гин в кабинет. — беззаботно отозвался Дазай. — С Гин-чан? — Ацуши немного нахмурился. Черт, он начинает что-то подозревать. Наверное, это действительно странно, что Рюноскэ поперся внутрь вместе с шестнадцатилетней сестрой. — Что я могу сказать. — развел руками Дазай. — Акутагава-кун очень заботливый брат. Ацуши, поверив, кивнул и уже почти уселся на кушетку для ожидающих, как из-за угла вышла Гин. Собранная, спокойная и абсолютно здоровая Гин. При виде Ацуши она едва не споткнулась, мгновенно бросая острый взгляд на Дазая. Дазай снова развел руками, теперь уже в бессилии — ну что за цирк! — Гин-чан! — радостно окликнул её Ацуши. — Тебе уже лучше? — Мне? — на короткое мгновение Акутагава растерялась, но, увидев, как Дазай за спиной Ацуши активно показывает на свой живот, кивнула. — Да, Цудзимура-сенсей дала мне таблетку от гастрита. — У тебя гастрит? — удивленно отозвался Ацуши. — Мне так жаль, Гин-чан. Очень неприятное заболевание… — Ага… ну да. — согласилась Гин. Дазай понял, что девушка начала злиться, и, с большой вероятностью, на него, но ничего поделать с этим не мог. Как теперь спросить у неё про состояние Акутагавы, чтобы Ацуши не понял? — А где Акутагава-кун? — в сотый раз спросил Ацуши. — Я пойду схожу за ним. — Гин начала сдавать назад, при этом активно жестикулируя. Черт, тут и тупица поймет, что она врет. — Брат… остался в кабинете, чтобы… — Спросить про прививку. — Дазай резко вышел из-за спины Накаджимы, натянув на лицо спокойную улыбку. К чему нервы — гастрит-то вылечен. — Какую прививку? — не понял Ацуши. — Ну, нам же скоро будут делать прививку. — наугад сказал Осаму. Его в школе-то не было с начала учебного года, он не знал ничего про график ежегодных прививок. — Да, Хироцу-сенсей говорил, помнишь? — к счастью, подхватила Гин. Ацуши замолчал. Он не помнил, потому что Хироцу-сенсей ничего подобного не говорил, но счел это провалом в собственной памяти. — Так вот, я пойду за ним… — Гин шагнула назад. Ну уж нет. — Давай лучше я. — очаровательно улыбнулся Осаму. — Мне тоже надо спросить про прививку. — Я спрошу за тебя, Дазай-кун. — отрезала Акутагава. Дазай поджал губы и выразительно посмотрел на приемную сестру: ей что, жалко, что ли? Или не хочет оставаться с Ацуши наедине? — Ребята. — прервал их перепалку Накаджима. — Это не Гин-чан было плохо, да? Раскусил. Да, Ацуши был порой неправдоподобно наивным, но глупым он не был никогда, и со стороны Дазая было опасно забывать об этом. Гин опустила голову, чтобы избежать взгляда Накаджимы. — В смысле? — Дазай так умело изобразил удивление, что даже сам Ацуши засомневался в своем выводе. — У тебя нет гастрита, так ведь? — громче спросил Ацуши, проигнорировав реплику Дазая. Гин подняла взгляд. Сначала посмотрев на Дазая, она вздохнула и медленно кивнула. Выражение её лица было непонятно за маской, но в глазах застыла печаль. — Нет, Ацуши-кун. — Что с Акутагавой-куном? — резко спросил Ацуши. Между его бровями пролегла глубокая складка, а пальцы вцепились в ремень сумки. Волнуется. Даже мило. Отвечать Дазаю, к счастью или к сожалению, не пришлось — из кабинета вышел Ширасэ-сан. Ширасэ был студентом медицинского училища и работал ассистентом Цудзимуры-сенсей, в основном занимаясь бумажной работой и мелкими поручениями. — Ему лучше пойти домой. — сообщил студент, скользнув удивленным взглядом по объявившимся Ацуши и Дазаю и обратившись к Гин. — А еще лучше вызвать скорую. Судя по тому, как он выделил слово «лучше», Акутагавы отказались ехать в больницу. Дазай не был удивлен. Ацуши переводил взгляд с Гин на Ширасэ, выбирая, какой вопрос задать первым. — Я его отведу. — прервал неловкую паузу Дазай. — Ничего подобного. — резко прервала его Гин. — Ты посещаемость свою видел? Дазай разочарованно цыкнул. Он ненавидел, когда Акутагавы вели себя, как его родители — оба младше него, в конце концов! — Я сейчас его отведу. — сообщила Гин Ширасэ. Тот бросил нервный взгляд на Ацуши, который продолжал на него пялиться, и кивнул. — И Цудзимура-сан просит позвонить вашему отцу. — Не надо ему звонить. — от резко прозвучавшего скрежета голоса Акутагавы все едва не подпрыгнули на месте. Рюноскэ, шагая медленно и держа руку ближе к стене, чтобы ухватиться за неё, вышел из кабинета. Он был гораздо бледнее обычного, словно кожа посерела, а верхние пуговицы на школьной рубашке расстегнуты, но, по крайней мере, крови на губах не было, и юноша был способен внятно говорить и прямо стоять. — Тебя разве Цудзимура-сан выпускала?! — взвился Ширасэ. Акутагава посмотрел на него убийственным взглядом и уже приготовился выплюнуть что-то гадкое в адрес интерна, но вдруг заметил Ацуши. — Что он здесь делает? — прорычал Рюноскэ, забыв про Ширасэ и обернувшись к Дазаю. — Он пришел со мной, потому что отмазка с животом Гин не сработала. — отозвался Дазай. Какая сейчас уже разница? — Я же сказал, что ему нельзя знать. — серьезно разозленный Акутагава шагнул к приемному брату, но Гин схватила его за рукав. Дазай нахмурился: догадки насчет того, почему Акутагава не хотел, чтобы Ацуши знал о его болезни, постепенно сформировались в определенный ответ. — Что происходит?! — выкрикнул Ацуши. Ширасэ молча ушел обратно в кабинет, здраво приняв решение не участвовать в перепалке. Гин явно хотела поступить так же. — Просто скажи ему. — на выдохе произнес Дазай. Акутагава резко повернулся к нему, бросая острый, как пика, взгляд. — Я же просил. — интонация у Рюноскэ была разочарованная, даже обиженная, но Осаму ничего не мог ему предложить — тем более, теперь. — Он бы все равно узнал. — тихо, надеясь, что Ацуши не услышит, ответил Дазай. Он решил пропустить объяснения причины, почему Накаджима все же пришел с ним. Историю грандиозного провала можно и отложить. — Не стоило мне идти с тобой, Дазай-кун. — резко, почти истерично, вставил Ацуши. Гин, давно опустившая голову и потерявшая все желание участвовать в разговоре, покачала головой. Акутагава напрягся — это было незаметно, но ясно для Дазая. — Ацуши, подожди… - начал Осаму, но Накаджима, внезапно, его перебил. — Скоро начнется английский, не хочу опоздать. — Ацуши смотрел исключительно на Дазая, будто Акутагав рядом не было. — Скорейшего выздоровления, Акутагава-кун. Неестественно выпрямившись, паренек развернулся и пошел прочь от медпункта. Походка его была нервной, скачущей, а через пару метров Накаджима и вовсе сорвался на бег. Гин осуждающе цокнула языком. — Не думаю, что это хорошо. — первым высказался Дазай. Акутагава, вздрогнув то ли от резкого осознания какого-то факта, который Дазаю уже был известен, то ли от накатившей злости, бросился на Осаму и схватил его за воротник школьной формы. — Ты только все портишь. — прошипел Рюноскэ, потянув приемного брата на себя. Ткань формы натянулась, и Дазай схватил запястье Акутагавы, чтобы тот не порвал ему одежду. Черные беспомощные глаза встретились с холодным взглядом карих. — Твой Робин Гуд увязался за мной, чтобы помочь Гин-чан с её гастритом. — спокойным тоном отозвался Осаму. Положение было неудобное, да и врезавшаяся в затылок ткань пиджака мешала, но смысла драться с Акутагавой не было. — Что я должен был сделать? — Когда тебе надо, ты из любой задницы выкрутишься… — Дазай-кун прав. — вдруг произнесла Гин, шагая к ним. Она оставалась бесстрастной, но Дазай знал, как неуютно ей от беспокойства брата. Не зря при первой встрече Осаму подумал, что Мори привел в дом близнецов — Рюноскэ и Гин действительно чувствовали друг друга, как если бы были в одной утробе. — Гин… - губы Акутагавы дрогнули в обиде, а бледные пальцы разжались, оставляя пиджак Дазая непростительно мятым. — Тебе стоило сказать Ацуши. Ты все ему рассказываешь. — в воздухе осталось непроизнесенное «Так в чем сейчас проблема?», но и Дазай, и Гин и так знали. Акутагава нахмурился и отступил от Дазая, пряча взгляд внизу. Осаму поправил пиджак и рубашку. Прогудел школьный звонок. — Пойдем домой. — мягко добавила Гин, беря брата под руку. Он кивнул, словно внезапно обессилев и потеряв всю мотивацию разговаривать. — Я сделаю тебе теплый ячменный чай. — Да, идите. — поддакнул Дазай, хотя мысли его уже окучивали кабинет английского, а разум сконцентрировался на поиске желания видеть мистера Фицджеральда. — Я могу объясниться с Ацуши-куном. — Нет. — в один голос выпалили оба, угрюмо посмотрев на приемного брата. Дазай поднял согнутые руки вверх, принимая поражение. — Ладно, ладно. — он специально вложил в голос тонкую обиду, но едва ли Акутагавы заметили. — Мое дело — предложить. — Увидимся дома. — напоследок закатив подуставшие глаза, ответила Гин. Акутагава ничего не сказал, но заставил себя выпрямиться, чтобы не выглядеть слабым рядом с младшей сестрой. — Увидимся. Дазай решительно направился к кабинету английского языка, но, не дойдя пару метров, хрустнул подошвами в сторону другого коридора. Через окно в двери кабинета виднелась рыжая голова рядом с неестественно прямой спиной и неровной челкой. Чуя и Ацуши о чем-то увлеченно беседовали, не обращая внимание на распинающегося Фицджеральда. Интересно, Накаджима спросил у Накахары, откуда они с Дазаем знакомы? Или ему сейчас не до этого? Сам Осаму вчера мастерски избежал всех вопросов. Чуя едва ли так ловок. Наверняка сидит и тараторит о том, какой Дазай придурок… Хотя, самого Осаму эта мысль, конечно, не задевает. Его не слишком заботило, как о нем высказывается Чуя — рыжий черт достоин уважения хотя бы потому, что перечислил все обзывательства Дазаю в лицо, а не рассыпал за его спиной. Усмехнувшись от почему-то возникшего воспоминания, как они оба полетели на пол вместе с табуреткой и петлей, Осаму дошел до лестницы и поднялся на третий этаж. На английский смысла идти не было — к тому же, высокомерный американец заставит давить лыбу и объясняться с опозданием, а Дазай был не в ресурсе этим заниматься. Хотелось присесть, расслабиться… Хрипловатый кашель впереди дернул Осаму назад, в тень. Мимо него прошел Хироцу-сенсей — учитель элегантно откашлялся в кулак, обтянутый белой перчаткой. Хироцу был самым пожилым преподавателем в школе — не считая древнего библиотекаря, имя которого Дазай даже не стремился запомнить — и одним из самых уважаемых, причем не из страха, а из глубокого восхищения этим человеком. Дазаю даже, отчего-то, не хотелось шутить над его старомодной одеждой и блестящим моноклем. Проследив, как Хироцу-сенсей спустился на первый этаж, юноша вышел на свет и резко остановился. Он вспомнил, с чем еще у него всегда ассоциировался пожилой учитель. Лишь бы он только кабинет не закрыл на свой вычурный тонкий ключ… Быстро скользнув к заветной двери, Дазай довольно ухмыльнулся: дверь не только не была заперта, но и не закрыта — внутри нараспашку было открыто окно, избавляющее помещение от июньского зноя. Оглянувшись, Осаму вошел в кабинет. Он не обременял себя рассматриванием обители Хироцу — и так бывает тут три раза в неделю — и сразу ухватился взглядом за желаемый кожаный портфель, стоящий на подоконнике. Дазай много раз брал вещи, которые ему точно не разрешалось брать, поэтому знал, как важно не сдвинуть ни один близлежащий объект. Обойдя отставленный к шкафу стул, Осаму аккуратно открыл портфель — замок громко клацнул, но в коридоре было неслышно — и посмотрел внутрь. Книги, кошелек, какой-то овальный предмет, завернутый в шуршащий коричневый пакет, портсигар. Выудив последнее, Дазай открыл его и нахмурился — одна сигарета. Нечего и говорить, что Хироцу-сенсей не заметит: из ума учитель не выжил и не выживет еще лет двадцать как минимум. Осаму разочарованно закрыл портсигар и поместил его на ребро, аккурат между складкой в пакете и стенкой портфеля. Почему зажигалка не лежит рядом с сигаретами? Неужели Хироцу-сенсей в кармане её носит — зачем, на работе ведь не курит. Повинуясь скорее интуиции, чем логическим выводам, Дазай закрыл портфель и открыл ближайший ящик письменного стола. Хорошая работа, Дазай. Внутри, на стопке сборников, лежала черная коробочка и газовая зажигалка сверху. Интересно, что за коробочка? Сдвинув зажигалку и открыв её, Осаму едва не присвистнул — сигары. Толщиной с большой палец, длинные и старомодные. За время его отсутствия Хироцу-сенсей решил отказаться от прогресса и в области табачных изделий? Заинтересовавшись, ведь сигары Дазай никогда не курил, юноша быстро достал одну и опустил под стол, чтобы зажечь. Для появления огонька на конце понадобилось больше времени, чем если бы Осаму курил простые никотиновые палочки, и Дазай начал нервно поглядывать на дверь — кто знает, когда Хироцу-сенсей решит вернуться. Почувствовав долгожданный запах табака, юноша быстро положил зажигалку на место и вышел из кабинета. Коридор был пуст. «Вот это удача», — удивленно, но радостно подумал Осаму и шмыгнул в ближайшую мужскую уборную. Глубоко затянуться он смог, только усевшись на закрытый унитаз в дальней, предварительно защелкнутой, кабинке. Дазай немного пригнулся, выдыхая дым в свои колени, чтобы детекторы на потолке не сработали — маловероятно, но все же возможно, их точность Осаму не проверял. Юноша расслабился: настоящая идиллия. Через пару уроков можно будет и из школы свалить, прогуляться по набережной, съесть рамен в дешевой забегаловке. Вот только на следующем уроке, когда у класса должна была быть физкультура, подоконник мужского туалета оккупировал изредка бормочущий себе под нос даты некто. И некто оказался не только с хорошим обонянием и сомнительным понятием вежливости, но и с рыжими космами и злобными ярко-синими глазами.***
— Чуя-кун, пойдем в столовую! — канючил Дазай. Чуя ничего не ответил, лишь раздраженно цыкнул и отвернулся. Он, вообще-то, и сам собирался посетить школьный кафетерий — с утра даже забыл взять с собой что-то из дома — но не соглашаться же с Дазаем, еще чего! — Ну пожалуйста! — судя по мученическому выражению лица одноклассника, он был так же голоден, как и Накахара. Чуя гордо задрал подбородок и даже не обернулся к вышагивающему рядом Дазаю, игнорируя тот факт, что они идут в столовую, просто длинным путем, и надеясь, что собственный живот не заурчит в самый неподходящий момент. Урок заканчивался через пять минут. Проведя в уборной еще немного времени, чтобы выйти и оказаться в столовой спустя пару минут после конца урока, Накахара спокойно ушел из обители прогульщиков. У него не было никакого желания выслушивать историю про то, как Дазай выкрал безжалостно утопленную Чуей сигару из стола Хироцу-сенсея (Накахара знал, что учитель курит, но всегда думал, что простые сигареты), и Чуя абсолютно точно не хотел, чтобы этот психованный переросток пошел с ним. Но вот и он — шагает рядом с Дазаем, словно они друзья, и почти с усмешкой вспоминает театральную постановку одноклассника у раковин. — Ты можешь идти куда хочешь. — наконец отозвался Чуя. — Мне вообще без разницы. — Но, Чуя-кун, я очень проголодался, а идти одному скучно! — Не мои проблемы. И я тебе говорил не называть меня по имени. — Но мы одноклассники. — И что? Я же называю тебя по фамилии. — Ты не знаешь, как меня зовут. Накахара открыл рот, чтобы обозвать Дазая пиздуном, но лишь клацнул зубами, поняв, что тот прав. — И, вообще-то… - задумчиво продолжил Дазай. — Ты больше предпочитаешь обзывать меня психом и придурком, Чуя-кун. Что, между прочим, очень обидно! — На правду не… — Но ты же обижаешься, когда тебя называют коротышкой. — Ты у меня сейчас допрыгаешься! — гаркнул Чуя, сделав резкий выпад вперед. Он не собирался бить Дазая — слишком устал и голоден — но одноклассник предусмотрительно отступил, как и задумывалось. — Что и требовалось доказать. — победно пропел Дазай. Накахара почувствовал, что начинает распаляться, поэтому взял курс на удаление себя от внешнего раздражителя: показав Дазаю средний палец, он зашагал быстрее. Конечно, не потому, что увидел дверь столовой. Дазай догнал его в два шага — чертов конь — и вдруг радостно подпрыгнул. — Мы пришли в столовую! — Чуя хмыкнул. Звонок прозвенел совсем недавно, поэтому кафетерий не был привычно загружен — лишь пара дежурных околачивались у пункта выдачи подносов с обедом. — Тебе медаль за наблюдательность выдать? — отозвался Накахара, на секунду даже задавшись вопросом, зачем он вообще реагирует на фразы надоедливого Дазая. Мысли переключились на поднос и запах жареного мяса с рисом — на голодный желудок и болтливый одноклассник сойдет. «Не на вкус», — мысленно добавил Чуя, — «Этот слишком костлявый». В следующие семь минут не прозвучало ни одной остроты — оба юноши подхватили подносы и, усевшись за дальний стол у окна, принялись за еду. Чуя не особенно обрадовался тому, что Дазай сел напротив него, но подразумевал, что так и будет. Они пришли вместе, было бы странно, если бы сели за разные столы, тем более, будучи из одного класса. И рис со сладкими водорослями волновал его больше. После проглоченной миски риса и почти доеденной говядины Накахаре даже подумалось, что Дазай его не так уж и раздражает, когда молчит. Когда молчит, смотрит только в собственную еду и не подает никаких признаков того, что развалился напротив. Да и, если тщательно подумать, если бы не этот псих, то Чую бы засекла Ямадзава-сенсей во время прогула. Благодарить придурка Чуя, естественно, не станет — еще чего. — Дазай-кун! — вот же блять. Нет, не смотри вправо, смотри перед собой…- Чу… Чуя-кун! К ним подошел Ацуши, широким жестом утерев пот со лба. Неровно остриженная челка прилипла к голове паренька, а воротник формы был не до конца застегнут — видимо, Накаджима очень спешил, переодеваясь из спортивного. Чуе даже не нужно было поднимать взгляд, чтобы видеть удивление Ацуши: он бы и сам на его месте удивился, что Накахаре хватило самообладания спокойно сидеть и обедать за одним столом с психически неуравновешенным самоубийцей. — Привет, Ацуши-кун. — спокойно обернулся Дазай, едва прожевав рис. — Как прошла физкультура? — Нор… нормально. — Накаджима остановился возле их стола, ошарашенно смотря на Чую. — Что не так, Ацуши? — невозмутимо, не копируя ничью интонацию, сказал Накахара. — Я сел с этим отребьем, чтобы столы не занимать. — А, поэтому? — лицо Дазая изумленно вытянулось, хотя Чуя мог поклясться, что он ожидал подобной реплики от оппонента. — Не потому, что мы вместе… — Вместе мы ничего не… — А в туалете? — Да заткнись ты, псина тупорылая! — рявкнул Чуя. Наоми Танизаки за соседним столом обернулась, но, увидев Накахару, равнодушно вернулась к обеду. — Это стечение обстоятельств! — Я пойду возьму поесть. — пискнул Ацуши. — Прекрати пиздеть. — прошипел Чуя, когда Накаджима отошел. — Зачем ты это делаешь вообще? — Ну не знаю. — скучающим тоном произнес Дазай, хитро посмотрев на Чую. Казалось, он даже потерял интерес к заветному обеду. — Может, я проверяю, насколько по-гейски это звучит. Чуя тупо моргнул. Если еще совсем недавно у него появились мысли, что он начинает понимать Дазая хотя бы с той стороны, с которой он был самопровозглашенным шутом и беззаботным дятлом, то сейчас Чуя вообще потерял суть разговора. Причем тут гейство? Он же не… Стоп. — Ты не гей. — непонимающе нахмурившись, утвердил Чуя. — Я не сказал, что я гей. — удивился Дазай. Ну да, вообще-то, не говорил. — Зачем тогда… — Что обсуждаете? — Ацуши плюхнулся за стол, каким-то образом умудрившись оказаться напротив и Дазая, и Чуи одновременно. Он спокойно улыбнулся, беря пластиковый стаканчик со сладким черным чаем. — Чуя спросил, гей ли я. — невинно ответил Дазай. Что, блять?! — Я не спрашивал! — едва не выкрикнул Накахара. — Это было утверждение, но если ты настолько отсталый в развитии, что этого не понял, то тебе бы стоило ходить хоть на какие-то уроки. — Отсталый в развитии я, а полторашка ты, получается? — Я сейчас возьму эти сраные палочки и проткну тебе глаза, ты, безмозглый… — Значит, вы… теперь друзья? — осторожно спросил Ацуши. — Мы не друзья! — выпалили они с Дазаем одновременно. Чуя, сам того не ожидая, удивился. Если они так согласны насчет этого, зачем Дазай вертится вокруг него? Или… он не вертится, и Накахара просто преувеличил? Или Дазай специально это выкрикнул, судя по насмешливому взгляду? Хотя какая разница вообще — они же не друзья. — Сколько можно. — скрыл неуверенность в шипении Накахара и подцепил последний кусочек говядины. — И где вообще твой дружок, Акутагава? Ацуши не ответил. Все же посмотрев на него, Чуя заметил, что парень как-то ссутулился и отвел взгляд. Накахара решил, что не будет удостаивать Дазая и взглядом, но через секунду все же, повинуясь любопытству, посмотрел — одноклассник изучал оконную раму. — Акутагава-кун… пошел… домой. — промямлил Ацуши и уткнулся в еду. А это что еще за фокусы? Наверное, Чую это волновать не должно, но… — Зачем? — логично было бы подумать, что Акутагава ушел провожать больную сестру, но тогда Накаджима бы так не запинался. Да и уже на английском поведение Ацуши отличалось от будничного. — Ну… У Гин-чан гастрит. — щеки Ацуши порозовели. Вот это да, кто-то еще хуже Чуи во лжи. — Разве с гастритом не забирают на скорой? — не удержался Накахара. Притихший Дазай прыснул. Ацуши вдруг резко вскочил — Чуя ожидал, что тот начнет злиться, но парень лишь нервно улыбнулся. — Я забыл взять мандарин. — выпалил он, глядя исключительно в стол. — Вам взять? — Нет. — отказался Чуя. Какой еще, к черту, мандарин? Дазай мотнул головой — Накаджима даже на него не посмотрел, убежав за несчастным фруктом. Очевидно, с Акутагавой что-то случилось. Поссорились они с Ацуши или произошло что-то хуже — неизвестно, но Чуя точно знал, что Дазай в курсе случившегося. Накахара посмотрел на своего главного внешнего раздражителя, который, очень вовремя, решил проигнорировать присутствие Чуи. Нет, он не будет спрашивать. Во-первых, не так уж ему и интересно, во-вторых, Ацуши может и сам рассказать, в-третьих, еще чего. Чуя заставил себя вернуться к еде. — У Гин нет гастрита. — сообщил Дазай. — И дураку понятно, что нет. — мгновенно отозвался Чуя. Разглядев полуулыбку Дазая, Накахара почувствовал горечь поражения на языке. — Что у них произошло? — Акутагава не сказал Ацуши одну крайне важную вещь. — легко поделился Дазай. Видимо, такого понятия, как хранение секретов, в его тупой башке не существовало. — Про то, чем он болеет? — спустя короткую паузу, взятую на раздумья, спросил Чуя. Дазай отвел взгляд от оконной рамы и посмотрел на Чую так внезапно, что Накахара нахмурился — вот же вылупился, как в ужастике. — Ты следишь за моим братом, Чуя-кун? — уголки губ немного приподнялись в улыбке: шутит. Не шутил бы, Накахара бросил бы в него упаковку от сока. — По-моему, в его случае все очевидно. — вообще-то, нет. Акутагава мастерски скрывал все проявления слабины. Кашлял он исключительно в салфетку или носовой платок, обязательно упоминая страшную простуду или неправильно вставший в горле кусок инжира, иногда сжимал губы до белого и элегантно удалялся в уборную. После того, как подняться по лестнице, около тридцати секунд задумчиво молчал, а на физкультуре часто ловил взгляды тренера и старался по минимуму вести беседы с болтливым Ацуши. Чуя был наблюдательным и окруженным медицинскими книжками с детства, поэтому заметил, но никогда не поднимал тему загадочной болезни Рюноскэ при нем или Ацуши. Было понятно, что Акутагава скрывал её от большинства одноклассников, и Накахара считал, что Накаджима просто хранит чужой секрет. Он не знал, чем конкретно болел Акутагава, но болезнь явно была хроническая — и он не говорил Ацуши? — Ну, не для Ацуши-куна… - с неожиданной серьезностью произнес Дазай. Чуя не ответил. День был странным, но богатым на выводы. Оказывается, Ацуши умеет быть не беззаботным, а Дазай серьезным.***
Последний урок — химия — окончательно вымотал Чую, поэтому Накахара лениво попрощался с Ацуши-куном, у которого были дополнительные занятия, и вышел из школы. Он даже удивился, когда почувствовал прикосновение прохладного ветра, но обрадовался: наконец-то жара спала. У юноши было много дел, завтра Куникида-сенсей обещал устроить проверочную работу, да и ужин нужно было приготовить, но ехать на автобусе в такой вечер казалось кощунством — Чуя так и не дошел до остановки, свернув на узкую аллею. «До прихода Коё еще три часа», — рассчитывал Чуя, немного приподняв взгляд, как он часто делал, когда задумывался. — «Что я, за два часа с лишним еду не приготовлю? Да и домашку можно будет ночью доделать» — Чуя-кун! — Накахара даже не успел среагировать, когда длинная ручища упала на его плечо и едва не придушила в сгибе локтя. Вот тебе и тайм-менеджмент. — Отвали. — Чуя выставил локоть назад, уткнув его Дазаю в ребро. Тот ойкнул и отпустил Накахару, но не отошел. — Ты так быстро ушел после урока. — одноклассник, улыбаясь во весь широченный рот, опередил Чую на два шага и повернулся спиной к дороге, чтобы смотреть на собеседника. — Спешишь куда? — Да. — буркнул Накахара. Дазая уже не так хотелось побить, но Чуя все же надеялся прогуляться в одиночестве. — Дай угадаю: подальше от меня? — Вообще-то, домой. — хмыкнул Чуя. — Но раз ты такой проницательный… — Ммм? — Свали нахуй. Накахара попытался обогнать Дазая, но тот быстро среагировал и лишь поравнялся с одноклассником, не переставая лыбиться. Удивительно — обычно все, кого Чуя оскорблял или посылал, в конце концов понимали намек, но этот будто непробиваемый. «Или непроходимо тупой», — подумал Чуя и усмехнулся. — Кстати, про тебя тренер спрашивал… — Что?! — Накахара резко повернулся. Неужели Ацуши забыл про отмазку? Черт, если скажут сестре… — Ага. — Дазай кивнул. Он серьезен или надел серьезность? — Сказал, что не досчитался одного коротышку на уроке. — Если ты прикалываешься… - процедил Чуя и схватил Дазая за плечо, резко дергая вниз. Одноклассник поморщился, опасливо посмотрев на смятую ткань формы. — Я не прикалываюсь! — возмущенно воскликнул Дазай. — Он спросил, ставить ли тебе пропуск, но я сказал, что ты был. — Вот как. — Чуя не поверил ни единому слову, но плечо Дазая отпустил. — Тебя же самого не было, какого хрена тренер именно у тебя поинтересовался? — Тренер уже третий год не может отличить меня от По-куна, так что для него я был. — самодовольно ответил Дазай. Чуя нахмурился: не особенно они с Эдгаром По и были похожи. Разве что ростом и телосложением. И прической немного. И количеством пропусков. — И нахуя ты это сделал? — недоверчиво спросил Чуя. Дазай удивился, даже по-настоящему, если Накахара правильно понимал, что значит настоящее удивление. — Что сделал? — уточнил одноклассник. — Не спалил тебя перед тренером? — Учителя любят крыс. — По-твоему, я — крыса? — казалось, Дазай был оскорблен. — По-моему, ты бы сделал то, что было выгодно для тебя. — Ты очень плохого мнения обо мне, Чуя-кун. — Я никакого мнения о тебе. — Чуя начал раздражаться. — Я тебя не знаю, придурок. — Я думал, мы друзья! Чуя едва не встал посреди дороги от шока. Так он все же шутил в столовой? Для этого психа их общение — дружба? Накахара даже не определился, хочет ли он Дазая убить или просто покалечить, а тот думает, что они приятели? — И какого хрена мы должны быть друзьями, скумбрия бинтованная? — Почему ты не можешь просто принять мою помощь? — Дазай остановился. Его взгляд был спокоен, и Чуе захотелось расплющить его челюсть. — Я выгородил тебя перед тренером, потому что захотел, а не потому, что мне это выгодно. — Я не… — Почему нет, Чуя? — голос Дазая стал ледяным. — Да что тебе надо от меня?! — рявкнул Чуя. Нет, серьезно, чего этот придурок добивается? — В этом-то и дело, Чуя-кун. — Дазай умиротворенно улыбнулся, будто секундой ранее не довел Чую до начала гневной тирады. — Ничего. Накахара сжал кулаки, отчего чуть отросшие ногти впились в белую кожу, но лишь клацнул зубами, так ничего и не сказав. Если подумать разумно, Дазай ничего и не сделал — даже не скрысил на него, если вся эта история не пиздеж, конечно. Да и в туалете, если бы не он, Чуя мог бы попасться на глаза Ямадзаве-сенсей. Может, сумасшедший и преследует какие-то корыстные цели, но пока что ничего плохого не случилось. Чуя вздохнул и медленно разжал кулаки. — Ладно. — безразлично буркнул он, разворачиваясь и продолжая путь по аллее. Накахара понадеялся, что Дазай обидится и не пойдет за ним, но, естественно, этого не произошло — через мгновение мумия уже вышагивала рядом. — Спасибо. — Что-что? — Ой, иди нахуй, ты все прекрасно услышал. — Дазай засмеялся. Чуя хотел рыкнуть, что ничего смешного нет, и вообще, хватит ходить за ним и насмехаться, но почему-то промолчал. С аллеи они вышли на набережную. Накахара невольно вспомнил, как увидел Дазая, прогуливающегося по перилам и смотрящего вниз с таким сомнением, что стало жутко. Юноша, исподлобья, чтобы придурок не заметил, посмотрел на одноклассника — тот рассматривал корабли, лениво двигающиеся по воде вдали. Если взглянуть на Дазая — не считая бинтов — он же совершенно нормально выглядит. Как и все сидит на уроках и прогуливает физкультуру, как и все уплетает рис в столовой, как и все смеется над словами одноклассников, как и все помогает товарищам по несчастью. Но ведь с ним что-то не так. Человек, с которым все так, не будет пытаться перетянуть гортань веревкой, всадить лезвие в запястье и задохнуться под толщей студеной воды. С ним все в порядке, но Чуя ведь знает, что с ним ничего не в порядке. И, что самое удивительное, продолжает идти с ним по набережной. Словно они с Дазаем – жесть какая — друзья. На точке, на которой Накахара обычно сворачивал, чтобы пойти домой, Дазай остановился даже раньше ушедшего в размышления Чуи. — Чуя-кун. — Чуя оставил все попытки его поправить и решил, что пусть хотя бы по имени называет, а не коротышкой. — Можно вопрос? — Как будто если я скажу нет, ты не спросишь. — съязвил Чуя, хотя сам напрягся. — Зачем ты спрашивал, нужна ли мне моя жизнь? Чуя застыл. Ну и что за тупой вопрос? Непонятно разве, что он спрашивал, чтобы ответ узнать? Накахара нахмурился. Наверное, Дазай имеет в виду, что Чуе должно было быть все равно. Но ведь Чуе на самом деле плевать, это просто академический интерес. — Потому что я не понимаю, как можно не хотеть жить. — честно ответил Чуя, посмотрев Дазаю прямо в глаза. Они ничего не выражали, лишь спокойный карий цвет и средних размеров зрачок. — Кто-то борется за свою жизнь или отчаянно желает вернуть чью-то, а ты просто отказываешься от своей? Дазай мог оскорбиться, ядовито выпалить, что Чуя без понятия, о чем говорит, но отчего-то Накахара знал, что юноша так не среагирует. На лице Дазая показалась усталая полуулыбка, он медленно, даже понимающе кивнул. — Понятно. — он прищурился. — Твои родители погибли недавно, так ведь? Чуя поёжился. Обязательно было об этом говорить? Но, как бы он этого ни ожидал, всплеска ярости не последовало — Накахара лишь передернул плечами. — Причем здесь это? — Если бы я мог отдать свою жизнь кому-то, кто в этом нуждается, я бы отдал. Чуя сжал челюсти. Дазай только что озвучил то, о чем он сам думал последние сутки, если не больше — так почему это прозвучало так омерзительно из его уст? — Подавись своей жизнью, Дазай. — просто ответил Чуя, смотря прямо в устало улыбающееся лицо. — Ты страшная язва, Чуя-кун. — А ты пустоголовый придурок. — Надеюсь, ты завтра придешь в школу. — С чего бы? — удивился Чуя. — Куникида-сенсей обещал проверочную, так что я сяду с тобой. — невинно хлопнул глазами Дазай. Чуя закатил глаза: спорить бесполезно — правда ведь сядет — но пусть даже не надеется, что Накахара даст ему списать, еще чего. — Идиот. — цыкнув, юноша развернулся и собрался все же дойти до дома. — И еще. — окликнул его Дазай, не успел Чуя и трех шагов сделать. Накахара мог не оборачиваться, но почему-то остановился и прислушался. — Меня зовут Осаму. — Тупое у тебя имя. — бросил через плечо Чуя и уверенно зашагал вперед. Расслышав смех Дазая, он не удержался и усмехнулся себе под нос. Имя у Дазая тупое, под стать хозяину, но, оказывается, он может и не быть таким раздражающим отморозком. Если постарается. И если у Чуи хорошее настроение. А прямо сейчас оно, как удивительно бы это ни было, неплохое.