кофейная цедра

Конечно, Дазай проебался. Он не был из тех, кто любил отрицать очевидные вещи, даже несмотря на то, что сказать самому себе, что он ошибся, было неприятно. Нет, о том, что не сказал Чуе про Одасаку и его роль во всем происходящем, Дазай не жалел. Ему не хотелось ни еще раз проговаривать это, ни выслушивать сжатый ответ Накахары об этом — ни, тем более, пугать Чую еще раз из-за того, что Мори может ему навредить. Дазай проебался в тот момент, когда пьяный потянулся к губам Чуи, а потом и тогда, когда как самый настоящий трус сделал вид, что ничего не произошло. На одну секунду Осаму захотелось рвануть вперед и схватить Чую за подрагивающее плечо, но вместе с рваным выдохом юноша понял, что не знает, что сказать Накахаре, поэтому просто остановился. С минуту посмотрев ему вслед, Дазай развернулся и зашагал прямо — с такой уверенностью, будто ему было, куда идти. Сердце билось в груди, точно живое, а губы кололо, будто Чуя дал ему по лицу. Наверное, если бы Дазай и впрямь решился побежать за ним, то Чуя точно разбил бы ему ебало. И ведь Накахара имел на это полное право, ведь они должны были вместе распутывать это дело, а Дазай, как последний мудак, утаил важную информацию. Он сделал бы так же сотню раз — но ни одного раза из этой сотни не отпустил бы Чую. Как удобно было списать все произошедшее на то, что оба были пьяны, вот только Дазай пьян не был: да, легкая заторможенность в движениях и подернутый пленкой тумана взгляд имелись, но он контролировал каждое свое движение и слово. И Дазай принимал решение коснуться губ Чуи в абсолютно здравом уме — он поддался порыву, потому что Накахара выглядел слишком привлекательным с растрепанными рыжими космами, быстро подымающейся от ярости грудью и горящими синими глазами, из-за которых сапфиры нервно курят в сторонке. Осаму захотелось смять секунду назад обхватывающие фильтр сигареты губы как раз из-за того, что желал этого именно в тот момент… Не только в тот момент. Дазай, как-никак, не врет самому себе. Это был не первый раз, когда он ловил себя на мысли, что при виде Чуи что-то внутри него работает не так. Привыкший к черствой пустоте и основанных на самобичевании эмоциях, Осаму поначалу принял неясные ему чувства за благодарность за то, что Чуя остается с ним, или внезапный порыв к дружбе, который у него не возникал со времен общения с Одасаку. Дазай заметил, насколько Накахара красив еще в первую их встречу — конечно, после того, как испугался не менее испуганного лица, пока Чуя стягивал веревку с его шеи. Осаму думал, что его собственная бисексуальность и очевидная привлекательность Чуи значат для него примерно ничего ­— вообще-то, сначала Накахара его раздражал, да и не горел он желанием общаться с суицидальным придурком. Дазай отчаянно убеждал себя, что дружба с Чуей ощущается так же, как и дружба с Одасаку. Потом они целовались на балконе, Накахара вжимал его в перегородку, а Дазай молился на отсутствие стояка — молитвы не помогли. Он рассчитывал на то, что Чуя отстранится. Отшатнется, сморщится, обзовёт Дазая пидором — у Дазая даже была острота на это, способ искусно перевести поцелуй в шутку, но Накахара разъебал его расчеты и взял инициативу на себя. Слаженный распорядок действий Дазая оказался послан далеко и надолго, а Дазай понял, что Чуя действительно все это время привлекал его не как человек — совсем не как Одасаку, совсем не как любой его приятель. Накахара привлекал его даже больше, чем любая девушка, с которой Дазай проводил время и в процессе делил постель — а это уже говорило о многом, например, о причине, почему грудь Осаму так сдавливало, когда Чуя улыбался или смеялся, или почему он так отчаянно пытался защитить его перед Достоевским, Мори, Гоголем, кем угодно. Дазай остановился, когда из-за резких шагов и неправильного дыхания у него начала кружиться голова. Юноша не мог понять, какова была температура воздуха, потому что ему было ужасно жарко, но ладони ощущались ледяными. Осаму приложил холодные руки к шее и медленно выдохнул. Он был честен с собой, когда думал, что не поступил неправильно. Да, он сделал то, что хотел, и да, ему хотелось бы поцеловать Чую еще раз или еще два — но Чуе это не было нужно. Чуина жизнь с самого начала была бы гораздо лучше без Дазая. Дазай чуть не убил себя у него на глазах, а с этого момента вся мирная жизнь Накахары вместе с восстановлением после гибели родителей разлетелась, как разбитая бутылка. Поцелуй Осаму лишь смутил его и добавил трудностей в и так несладкую жизнь. Дазай думал о благополучии Чуи, но не только об этом: то, что Накахара ответил на поцелуй, усложнило все и для него. Накахара не будет с ним вечность, он уйдет, как и все, не выдержав Дазая, а если к этому времени Осаму привяжется к нему? Привяжется к жизни из-за него? Он не собирался задерживаться здесь настолько, чтобы подобное произошло. Однозначно, Осаму ранил Чую своей ложью, но это сделает Накахару только сильнее. Дазай может держаться и подальше от него, наблюдая издалека, так, чтобы Достоевский не тронул его еще раз. Учитель русского, как они и догадывались, оказался тем еще пиздаболом, но, во всяком случае, Дазай был прав хотя бы насчет Сигмы. Наверное, он был дружен с Ёсано или Коё, либо же парень просто единственный ментально стабильный человек из всего серпентария. Дазай хмыкнул: на секунду его кольнула злость (и совсем не ревность), ведь Чуя сразу поверил словам Сигмы, хотя его проверял на правдивость. Дазай глубоко вдохнул и двинулся дальше по аллее, уже медленнее, чтобы голова вновь не закружилась. Юноша вдруг осознал, что он почти впервые почувствовал что-то отчетливое к другому человеку — вышло в итоге что-то хорошее? Для него самого? Для окружающих? В точности, как и с Одасаку, в котором Дазай увидел старшего брата, надежного человека, на которого стоит равняться. Когда Дазай свернул с аллеи, он понял, что находится рядом со своим домом. Ноги сами собой развернулись в противоположную сторону, а лицо искривилось в отвращении, но потом разум осознал, что Осаму некуда пойти. Он бы позвонил Чуе и напросился к нему домой, зная, что тот не откажет, вот только все мысли, крутящиеся в голове минуту назад, противоречили этой идее — как противоречило и желание остаться с чистым, не набитым лицом. Можно было бы прогуляться, но в конечном итоге все равно пришлось бы идти домой, к тому же, за время молчаливой прогулки мысли о поступках Дазая съели бы его мозг, как паразитирующие черви. «Интересно, как отреагирует Ацуши-кун, если я завалюсь в его дом с просьбой поспать там?», — подумал Осаму, естественно, в шутку. Приемный отец Ацуши внушал страх, хотя сам Накаджима утверждал, что он крайне добрый и заботливый человек, да и оставаться наедине с Ацуши Дазай не слишком любил — паренек считал Осаму мудрым человеком, который может дать совет насчет всего на свете, а Дазай, тем временем, не мог разобраться с каким-либо своим чувством. Вздохнув и попытавшись стойко отложить панику насчет осознания, что Мори уже пришел с работы, Дазай развернулся и направился домой. Если он сразу заведет разговор с кем-то из Акутагав или сошлется на неаттестацию по математике и уйдет в комнату, то Мори точно ничего не сделает. К тому же, он наверняка устал — от всех своих работ. «Интересно, они уже поужинали?», — задумался Дазай, когда живот заурчал. Одна его часть надеялась, что да, ведь тогда меньше шансов, что он пересечется с опекуном, но вот вторая часть была всеми руками за теплую еду. Когда Осаму приблизился к дому, он пообещал себе отложить мысли о Чуе: при Мори не было времени на сторонние думы. Сердце Дазая вновь ускорило темп, но теперь лишь в противном страхе. Внутри было непривычно тихо. Даже когда у них оказался никем не приглашенный Достоевский не было настолько тихо. Осаму на всякий случай кинул взгляд на ровные ряды обуви на коврике: лишь знакомые ему ботинки, кроссовки и строгие туфли. Дазай остановился, прислушиваясь. Что-то случилось? Мори еще нет дома? Может, дома вообще пусто? Нет, ботинки всех домочадцев стояли у входа — дом полон. Тогда что происходит? Одна мысль, что отец не в духе и мог все это время срываться на Акутагавах, уколола кадык Дазая. Разувшись и немного высунувшись из коридора, он заметил, что свет в гостиной горит. Подойдя еще ближе, юноша расслышал легкое откашливание, безусловно принадлежащее Мори. Похоже, он был один, а Рюноскэ и Гин сидели в своих комнатах. «Вот и правильно», — подумал Дазай перед тем, как выпрямился и с гордым видом вышел из прихожей. — Дазай-кун. — естественно, Мори сразу услышал старшего сына. Скорее всего, он понял, что тот дома, когда Дазай бесшумно прикрыл входную дверь и задержал дыхание. Дазай чуть повернул голову, заметив, что Мори сидит на диване в домашней одежде. — Да? — отозвался Осаму, повернувшись спиной к опекуну. Лучше он пойдет на кухню, может, тогда Мори хотя бы даст ему поужинать в спокойствии. — Подойди сюда. — почти мягко попросил Мори. Дазай застыл на пороге кухни, пальцами уже потянувшись к свету. Он нервно сглотнул, удивившись тону опекуна. — Можно я поем сначала? — умоляющим тоном попросил Осаму. — Голодный, как собака… — Нет. — прервал его Мори. Дазай почувствовал, как кровь поледенела. — Подойди сюда, сейчас. Дазай изобразил раздраженный вздох из-за того, что ему не дали и кусочка хлеба урвать, хотя сам уже забыл про голод. Юноша развернулся и пошел к Мори, лихорадочно соображая, где провинился. Неаттестация по математике? Нет, Мори никогда не волновала их учеба — главное, чтобы из школы не вылетели, а так учитесь, как хотите. Беседа с Достоевским? Но ведь тогда, когда они вместе ехали в больницу, Мори делал вид, что поверил в отмазку Достоевского насчет русского языка. Что изменилось сейчас? — Да? — повторил Дазай, теперь уже войдя в гостиную. Мори сидел на диване с немного отстраненным взглядом. Когда Осаму заметил перед ним небольшой чемодан, он нахмурился: куда отец собрался на ночь глядя, еще и с таким количеством вещей? — Я собрал те вещи, которые посчитал нужным. — отозвался Мори. Подняв взгляд, он посмотрел Дазаю в глаза. Сначала Осаму увидел в них сожаление и удивился, а потом тонкие губы отца приподнялись в улыбке, и удивление прошло. — Можешь доложить что-то. — В смысле? — не понял Дазай, хотя у него уже появилась мысль, что чемодан вовсе не для Мори. — Я собрал твои вещи, Дазай. — повторил Мори и встал. Дазай остался на месте, когда его колени едва не подогнулись. — Куда? — спросил Осаму. Он уже точно знал, куда. — В поездку. — Мори улыбнулся широкой, искренней улыбкой, совсем по-отцовски. *** Если бы Чую во время пыток попросили назвать адрес Ёсано или описать путь до её дома, Чуя бы никого не сдал — просто не смог бы. До дома психотерапевта он шел, практически не контролируя себя из-за бури нежеланных чувств. Хотелось еще раз обдумать ситуацию с Дазаем и через секунду попросить прохожего дать себе подзатыльник за то, что он вообще снова об этом думает. Хотелось напиться и одновременно поклясться не пить алкоголь никогда в этой жизни, чтобы не появлялись воспоминания о гребанных губах ебаного Дазая Осаму. Ёсано открыла дверь сразу, едва Чуя позвонил в звонок, словно сидела на коврике под дверью, как бы комично это ни звучало. Её лицо было бледное, как у Дазая, а взгляд искрился волнением. Накахара успел отметить, что почти не узнал девушку в простом домашнем платье, до того, как Ёсано внезапно подалась вперед и обняла Чую, чуть сжав его плечи ладонями. Чуя со стыдом понял, что вот-вот разрыдается. — Чуя-кун, ты в порядке? — спросила Ёсано, отпуская его, чтобы Чуя зашел в квартиру и поспешно закрыл дверь на несколько замков. — Выглядишь так, будто взрыв бомбы увидел. «Почти», — подумал Чуя. Едва он зашел и снял одну кроссовку, в коридор вышла Коё. Сестра была в своей привычной пижаме персикового оттенка — она заметно похудела и двигалась медленно, осторожно, но на щеки уже вернулся румянец. В карих глазах девушки появились слезы, когда она увидела младшего брата, и Чуя, в попытке остановить собственные слезы, подошел к сестре и аккуратно обнял её, чтобы не потревожить сломанную руку. Едва в нос ударили знакомые сердцу духи Коё, безжалостно смешанные с запахом больницы, Накахара все же почувствовал, как слезы катятся по лицу. — Сестрица, прости меня. — выдавил юноша в пижаму. Ладони Коё вцепились в его спину, оглаживая лопатки — Чуе показалось, что сестра нервно рассмеялась или всхлипнула, а, может, все вместе. — Чуя, ты чего? — Озаки немного отстранилась и строго посмотрела брату в глаза. Чуя хотел повторить свои извинения, но Коё вдруг, совсем как в детстве, потрепала его по волосам и улыбнулась. — Это мне нужно извиняться. — Прекрати, я все понимаю… — Мне нужно было тебе сказать. — перебила его сестра, виновато качая головой. Мягкие рыжие волосы покоились на плечах, как и всегда, идеально причесанные. — Может, тогда ты бы не оказался в такой опасности… — Я понимаю, почему ты не сказала. — перебил её в ответ Чуя. — И я тебе врал. Я знаю, что не должен был… — Чуя. — Коё вновь обняла его и прижала к себе, словно проверяя, не рассыплется ли он. — Не надо. Главное, что ты сейчас здесь. — Если кому-то и надо извиняться, — раздался сдавленный голос Ёсано. Когда Чуя отстранился от сестры и повернулся, он увидел, что Ёсано нервно покусывала нижнюю губу. «Неужели она думает, что виновата во всем этом?». — То мне. — Ёсано… — начала Коё, но психотерапевт остановила её движением ладони. — Мало того, что я втянула тебя, так еще и твой брат оказался в опасности. — Ёсано перевела взгляд с пытающейся что-то вставить Коё и посмотрела на Чую. — Чуя-кун, прости меня… — Да перестаньте вы уже. — не дал ей договорить Накахара. — Не вы преследовали меня, к тому же, я и сам на рожон полез… Чуя едва не покраснел от стыда, когда вспомнил, как пытался вытянуть информацию из Гоголя. Мало того, что узнал только ложные сведения, так еще и чуть не лишился носа. Вдруг, сине-фиолетовые глаза Ёсано расширились — Чуя сначала испугался, а потом заметил, что девушка всего лишь увидела запекшуюся кровь на штанах Сигмы: видимо, пока он бежал до квартиры Ёсано, рана вновь открылась. Вот черт, теперь я как подстреленная пташка в их глазах. — Ты ранен? — Ёсано подошла ближе и присмотрелась к пятну, а Коё ахнула, тоже заметив рану. — Чуя, почему сразу не сказал?! — в ужасе спросила сестра. Развернувшись, она побежала в ванную, но Ёсано резко остановила её, схватив за локоть здоровой руки. — Куда ты помчалась? — пригвоздила её хозяйка квартиры. — Тебе вообще постельный режим прописан. — Желателен. — возразила Коё, но вырываться не стала. — Идите на кухню. — Ёсано вздохнула. — Сейчас я схожу за аптечкой. «Дебил», — мысленно обругал себя Чуя. — «Из-за тебя все волнуются». Коё взяла брата за плечо и повела на кухню, усадив на ближайший к двери стул, словно Накахара не смог бы дальше идти. Чуя отметил, что квартира у Ёсано просторная, с двумя или даже тремя комнатами. Кухня была меньше, чем дома у Коё, но все равно казалась уютной: покрытые светло-сиреневой плиткой стены, черные прозрачные занавески на окнах, овальный стеклянный стол. Когда Чуя сел, Коё потянулась к его ране. — Чьи это брюки? — удивилась она, заметив, во что одет её брат. Чуя сразу отодвинулся от Озаки. — Сядь, сестрица. — попросил её Накахара. Он бы не выдержал, если бы его сестра, сбежавшая из больницы с несколькими переломами, еще и будет заботиться о нем. — Это просто царапина. А брюки мне… одолжили. — Какая царапина? — Коё села скорее от шока, чем от просьбы Чуи. — В тебя что, стреляли? Кто это сделал?! — Коё, только не беспокойся… — О, ками-сама, моего брата чуть не убили… — Тебя чуть не убили? — воскликнула Ёсано, едва переступив порог кухни. В её руках была аптечка, а на ладонях медицинские перчатки. Чуя задался вопросом, умеет ли Ёсано лечить физические раны, ведь она — специалистка по психике, но решил вслух не спрашивать. Девушка вынула загнанную к стене табуретку и беспардонно поставила раненую ногу Чуи на неё. От неожиданности Накахара не приготовился к жгучей боли в ране и поморщился. — Очень болит? — спросила Коё, поспешно отодвинувшись, чтобы дать Ёсано пройти. Чуя немного спустил брюки Сигмы, обнажив рану. Он ожидал худшего, но крови было намного меньше, чем тогда, у Сигмы, поэтому Накахара даже с облегчением выдохнул. — Терпимо. — ответил он сестре и ободряюще улыбнулся. Ёсано, с неодобрением посмотрев на рану, принялась её обрабатывать. Перекись жгла уже не так сильно, поэтому Чуя стойко не кусал щеки, чтобы сдержать крик. — Тебя пытались похитить, не так ли? — подала Ёсано голос лишь тогда, когда крепко забинтовала рану Чуи и начала складывать все обратно в аптечку. — Кто это был? — Очи Фукучи. — мрачно отозвался Чуя. Одно воспоминание об этом мужчине вызывало у него сшибащий все вокруг порыв ярости — юноша глубоко вдохнул. — Он же Камуи. Один из «Крыс мертвого дома». Пальцы Ёсано застыли на аптечке, а карие глаза Коё округлились настолько, что чуть ли не сравнялись размером с кислыми яблоками. Чуя едва не усмехнулся: естественно, они не ожидали, что он будет настолько осведомлен обо всем. На секунду Накахара почувствовал гордость, но, подумав, как ему дались все эти сведения, юноша сник и откинулся на спинку стула. — Так. — Ёсано нахмурилась, вставая и откладывая аптечку. — Что ты конкретно знаешь обо всем происходящем? Коё выжидающе посмотрела на брата, но тот с сомнением взглянул на Ёсано. Как-никак, впервые в курс дела его ввела именно она, причем с оговоркой, что до Коё информация об их разговоре не дойдет. Ёсано сразу поняла, из-за чего Чуя замолчал, и отмахнулась от него. — Не волнуйся, я уже рассказала твоей сестре о нашем разговоре. — Из-за которого я до сих пор на кого-то зла. — вставила Коё. Судя по её угрюмому взгляду в сторону психотерапевта, зла она была не на своего брата, а на неё. Чуя ожидал, что Ёсано вновь отмахнется или закатит глаза в раздражении, но та вдруг виновато потупила взгляд и села на третий стул, коснувшись пальцами колена Коё. Появившиеся в голове Накахары мысли решили отложить сами себя на потом. — От Фукучи меня спас Сигма. — решил сгладить паузу Чуя. — Он представился вашим другом. — Ого. — Ёсано удивилась, но не тому, что Сигма назвался её другом. — Не ожидала от него такого смелого поступка. — То есть он не соврал? — уточнил Накахара на всякий случай. — Вы правда друзья? — Я бы не сказала, что дружить с преступником это самое мудрое решение, которое я принимала. — со вздохом отозвалась Ёсано, облокачиваясь на стул. — Но, как минимум, Сигма на нашей стороне. Чуя тихо выдохнул. У него все еще оставались сомнения по поводу достоверности слов Сигмы, но Ёсано он точно верил — а кивающей Коё и подавно. Юноша устроился на стуле поудобнее, чтобы не тревожить свежие бинты на бедре. — Он сказал, что хочет мне помочь. — продолжил Чуя. Брови Ёсано взметнулись вверх: она была поистине поражена действиями своего приятеля. Коё же напротив понимающе кивнула. — Но никакой новой информации он почти не сказал. Большинство я узнал от Достоевского… — Ты разговаривал с Федором Достоевским?! — почти вскричала Коё. Чуя не удивился бы, если при положительном ответе сестра ударила бы его по лицу, не сдерживаясь. — Нет. — поспешно разубедил её Накахара. — Дазай заключил сделку с ним. — Ах, так вот, чем вы занимались. — Коё раздраженно сощурилась. — Пока я лежала в больнице, вы заключали сделки с преступниками… — Это был Дазай, я вообще тут ни при чем! — возмутился Чуя. Он же ведь узнал о беседе Дазая с Достоевским лишь после неё — а про Одасаку вообще от Сигмы. При мысли об этом сердце Накахары потянула вниз тошнотворная обида. — Подожди, Достоевский все рассказал Дазаю? — уточнила Ёсано, пока Коё молча возмущалась, о чем говорило её порозовевшее лицо. — Ну, я уверен, что не все начисто выложил. — проговорил Чуя. — Но Достоевский точно рассказал про проект, про свою организацию наемников и про то, что вы с Коё выкрали формулы у Мори. — А что он потребовал взамен? — мгновенно спросила Ёсано. Коё тоже заинтересовалась, переставая злиться. — Дазай сказал, что его молчание. — ответил Чуя. Внезапно он осознал, почему Камуи мог напасть на него. Дазай нарушил сделку с Достоевским и рассказал об их договоре Чуе. «Теперь понятно, с чего вдруг Достоевский послал за мной своего бугая», — мрачно подумал Накахара. — Дазай сказал? — уцепилась за выражение Ёсано. — Ты ему не веришь? Чуе захотелось рассмеяться. Еще пару дней назад Дазай был чуть ли не единственным человеком, которому Чуя верил, но сейчас юноша не мог бы ответить положительно даже с натяжкой. Да, Дазай ни разу ему не навредил и, в принципе, все это время помогал, но как можно доверять тому, кто постоянно врет? Врет, дает ложную надежду, наебывает и снова врет. — Я просто передаю его слова. — Накахара пожал плечами, уходя от ответа. Ёсано отстраненно кивнула, и юноша так и не понял, уловила ли она его сомнения или нет. — Сигма сказал что-то еще? — задала она следующий вопрос. — Или просто сказал, что хотел помочь? — Ну, он меня подлатал и дал брюки… — А я-то думаю, где я эти штаны видела… — прыснула Коё. Ёсано, несмотря на серьезное настроение, улыбнулась краями губ. — Сигма сказал лишь некоторые детали из того, что я не знаю. — сообщил Чуя. Про Одасаку он даже заикаться не стал, решив, что бесстрастно объяснить не сможет, да и неважно это для Ёсано и Коё. Вряд ли они вообще знают Оду, максимум, знакомы с его именем и причиной смерти. — По типу названия проекта Мори, то, что Коё одна выкрала формулы… — Черт. — с внезапным разочарованием произнесла Коё. Чуя заметил на её лице сожаление и глухую печаль, словно она мечтает изменить что-то, но не может. — Если бы я не крала те формулы, мы бы смогли просто уйти от Мори, и всего этого бы не было… — Коё. — тут же обернулась к ней Ёсано. — Ты правильно поступила. Иначе погибла бы куча людей, ты же знаешь. — Ёсано-сан права. — согласился Чуя, посмотрев сестре прямо в глаза. Он был в шоке: Коё спасла множество людей от сумасшедшего Мори и его наркотика, и она еще и считает себя виноватой? — Ты — героиня, сестрица. Коё невесело усмехнулась, но в карих глазах блеснул горячий шоколад. Чуя вдруг подумал, что чувствует себя необычно по-домашнему — сидя с вытянутой ногой на кухне с сестрой и Ёсано-сан. Накахара уже думал, что подобное останется для него недоступным на всю жизнь в тот момент, когда он понял, что Дазай ему врал. «Перестань думать о нем», — оборвал собственные мысли Чуя. — «Ты же к нему не привязался, верно?». — Ладно, убедили. — отшутилась Коё, но её поза и выражение лица показали, что слова действительно успокоили девушку. — Нужно придумать дальнейший план действий. — Чуя-кун останется здесь. — до того, как Чуя открыл рот, отрезала Ёсано. Она встала и подмигнула Накахаре. — Фукучи точно выследил вашу квартиру, так что соваться туда — самоубийство. — А что, если за мной следили, пока я шел сюда? — внутри Чуи все похолодело от одной такой мысли. Если из-за него сестрица пострадает… — Я так не думаю. — ответила Ёсано. — Во всяком случае, я очень надеюсь, что это не так. — Если что, воспользуемся оружейной. — заметила Коё, и Чуя так и не понял, шутит она или нет. — Я покажу тебе черный выход из квартиры. — продолжила Ёсано, обращаясь к Чуе. — Если ты, конечно, не хочешь вылететь из школы. Накахара вспомнил про свою неаттестацию по математике и решил тактично промолчать. — Тебе не из-за чего волноваться. — добавила Коё, коснувшись ладони брата. Пальцы Озаки были теплыми и нежными, совсем как у мамы. — Мы с Ёсано все решим. — Мне не нужно, чтобы вы все решали. — возмутился Накахара. — Я могу помочь… — Чуя… — попыталась остановить его Коё, но её перебила Ёсано. — Пока что никто ничего в любом случае не делает. — подытожила девушка. — Будем надеяться, что так продлится как можно дольше. Накахара не слушал Ёсано, хотя её слова были более чем логичны. Рвение Коё оставить его вне ситуации, словно он маленький мальчик, совсем ему не нравилось, и вовсе не из-за того, что ему отчаянно хотелось быть решалой. «Сестра столько для меня сделала», — думал Чуя в отчаянии. — «А я не могу ей хотя бы чем-нибудь помочь в опасной ситуации?». — Пойду приготовлю тебе постель. — вдруг сказала Ёсано, видимо, заметив агрессивные переглядки брата с сестрой. — Уже поздно. — Спасибо, Ёсано-сан. — бросил Чуя, когда девушка направилась в другую комнату. Коё чуть приподняла брови, словно недоумевая, почему Накахара так на нее смотрит. — Ты же понимаешь, что я уже часть всего этого и не позволю вам решать все вдвоем? — Чуя, тебе необязательно… — И тебе было необязательно. — перебил её Чуя. Он не был зол на сестру, но юноше отчаянно хотелось доказать ей, что он действительно может помочь. — Тебе было необязательно красть формулы. Коё опустила голову. Пальцы здоровой руки потянулись за тонкую нитку, торчащую из гипса. Чуя перехватил её ладонь, чуть сжимая сестрину руку своими пальцами. Ему не нужно было просить Озаки поднять взгляд — девушка посмотрела на брата и слегка улыбнулась. — Это был самый сумасшедший поступок, который я когда-либо совершала. — с детской усмешкой призналась Коё. Чуя отразил её слабую улыбку. — А как же работа над секретным проектом в министерстве обороны? — Тогда я знала, на что иду. — отшутилась Коё, вызвав у Чуи неожиданную усмешку. Они сидели на кухне у Ёсано — Озаки с рукой на перевязи, а Чуя с едва закончившей кровоточить раной на бедре — и держали друг друга за руку. На кухне тепло, а брат с сестрой улыбались, словно не было ни смерти родителей, ни Мори, ни наемников. Накатившая от момента храбрость помогла Накахаре посмотреть Коё прямо в искрящиеся глаза. — Ёсано-сан ведь тоже хотела уйти, да? — задал Чуя наводящий вопрос. Коё слегка удивилась, не поняв, к чему брат клонит. — Конечно, мы обе хотели уйти. — девушка поёжилась, явно вспомнив былое, и Накахара её не винил: его и самого едва не передергивало от одной мысли о проекте Мори. — Просто… Коё замолчала. Чуя ничего не сказал, дав ей возможность сформулировать мысль или отказаться от её высказывания. Озаки чуть выпрямилась, откидывая волосы с лица. Накахаре подумалось, что сейчас, спустя столько событий, Коё была похожа на маму — на маму, которая приходила с работы и еле двигала ложкой в готовящемся рамене, но с неизменным энтузиазмом чмокала детей в бледные лбы. — Отношения Ёсано и Мори гораздо сложнее, чем кто-то может подумать. — наконец продолжила Коё. — В точности, как с Дазаем. Чуя не особенно понял, причем здесь Дазай, но решил, что Коё провела эту параллель потому, что и для Ёсано, и для Дазая Мори был человеком, которого они знали с юных лет и который принес в их жизни тысячу плохих вещей и одну хорошую. «Это ты так думаешь», — вдруг заметил едкий внутренний голос. — «Может, Дазай тебе еще что-то недоговаривал». Накахара отмахнулся от этих мыслей. — Коё… — Чуя потупил взгляд, чувствуя себя неловко из-за того, что ему неловко: в конце концов, они не чужие люди! — Можно вопрос? — С чего бы это тебе спрашивать? — удивилась Коё и приложила пальцы к слегка потному лбу брата. — Не заболел, Чуя-кун? — Ой, заткнись. — насмешливо отозвался Чуя и убрал её руку. Быстро прочистив горло, юноша заставил себя поднять взгляд на Коё. — Вы с Ёсано… — Что? — спросила Озаки, хотя Чуе показалось, что она поняла, о чем он. — Вы с Ёсано… — голос дрогнул, и заметившая это Коё усмехнулась. Накахара дал себе мысленную пощечину и выпалил. — Вы с Ёсано-сан встречаетесь? — Да. — кивнула Коё, и на этот раз опустила взгляд она. Обида наверняка отразилась на лице Накахары, но юноша постарался её скрыть. — Я не говорила, потому что… — Да ладно, ничего страшного. — ответил Чуя, рассматривая поблескивающий электрический чайник. — Зачем тебе рассказывать, ведь… — Чуя. — Коё резко схватила брата за руку, заставляя посмотреть на неё. В карих глазах Чуя увидел острое копье вины и, к собственному стыду, оценил это. — Я доверяю тебе больше, чем кому-либо. И я правда хотела сказать, но… — Но? — Чуя изо всех сил старался звучать не как обиженный подросток. — У нас были сложные отношения… — Коё замялась и принялась рассматривать собственные пальцы. — Ёсано-сан — моя начальница, к тому же, она девушка, а мне… вроде как нравились парни. — Вроде как? — не выдержал Чуя и прыснул. Коё посмотрела на него уничижительным взглядом. — Парни и сейчас мне нравятся, в теории. — Озаки хитро улыбнулась. — На практике мне нравится только Ёсано-сан. — Фу, не хочу ничего знать. — поморщился Накахара. Коё наигранно удивилась. — Знать о чем? — она дьявольски ухмыльнулась. — О чем это ты таком подумал, младший братец? — Я вообще ни о чем не думаю. — пробурчал Чуя, сплетая пальцы в замок. Сестра едва не расхохоталась. — Да, я заметила. — Иди ты нах… — Чуя остановился. Посмотрел на сестру, улыбнулся и замолчал. — Неважно. Коё тихо засмеялась — её смех был похож на шелест лепестков. Девушка положила голову на плечо брата, как зачастую делала, особенно в долгих поездках, но в этот раз Озаки не пыталась нарочно вжаться в кость Чуи, а едва коснулась юноши, чтобы ему не было тяжело. — Я так испугалась, когда ты только пришел. — призналась Коё. — На тебе лица не было. — Меня преследовал спецназовец, не думаешь, что это логично? — усмехнулся Накахара, и сестра слегка пихнула его кулаком. — Мой ты выживший. — отозвалась она, и Чуе стало неожиданно приятно от этих слов, словно Коё внушила ему надежду на то, что все обязательно образуется. — Кстати… — Что? — Где Дазай-кун? — Озаки задала абсолютно нормальный и весьма логичный вопрос, но задние зубы Чуи будто специально клацнули друг о друга. Юноша сделал вид, что упоминание Дазая не вызывает внутри него ничего. Абсолютно ничего. — Без понятия. — ответил Накахара. Коё нахмурилась: ну да, конечно же, она ведь думает, что они закадычные друзья. Чуя немного вздохнул, но понял, что отвязаться от вопроса не сможет. — Мы… вроде как поссорились. — Что? — удивилась Коё и немного сдвинулась, чтобы смотреть братцу в лицо. — Из-за чего? Что случилось? — Он соврал мне. — ответил Чуя до того, как подумал, что лучше ответить, что это неважно. На лице Коё не отразилось ничего, кроме терпеливого молчания: девушка внимательно слушала. Только у Чуи не было желания разговаривать об этом. — Это звучит как то, что сделал бы Дазай. — кивнула Озаки, когда брат не продолжил. Чуя мрачно усмехнулся — вот тебе и помощь. Коё провела большим пальцем по ладони юноши, обращая его внимание на свои слова. — Но ты уверен, что у него не было веских причин для этого? — Мне все равно. — Чуя резко дернулся, отчего Коё нахмурилась. Юноша попытался собраться. — В смысле… это не пустяк. — Я и не говорила, что это пустяк. — В любом случае, неважно. — оборвал Чуя. Его рука соскользнула с раненой ноги, отчего пальцы Коё остались довольствоваться воздухом. — Я же вижу, что тебя это тревожит… — попыталась продолжить Коё, но Накахара решительно прервал её. — Этот предатель меня не тревожит, потому что мне параллельно. — пожалуй, слишком громко сказал Чуя. Мало того, что Коё нахмурилась и точно не поверила брату, так еще и Ёсано оказалась на пороге кухни. Она посмотрела на Коё, но та была занята высматриванием правды в спрятанных глазах Чуи. — На что тебе параллельно? — уточнила Ёсано, усмехнувшись. Накахара лишь помотал головой. Исподлобья он заметил тревожные переглядки сестры и её — как же непривычно — девушки. — Можно мне поспать? — попросил Чуя. Он сделал это не только потому, что хотел грациозно соскочить с темы Дазая и его фееричного пиздабольства, но и из-за ужасной, обволакивающей все конечности усталости. Как только Ёсано кивнула, Накахара сполз со стула. — Я покажу. — Коё схватила его за локоть прежде, чем Чуя уверенно двинулся в сторону выхода из кухни. Юноша сначала задумался, откуда сестра знает, куда его собиралась положить Ёсано, но потом, не без укола противной ревности, понял, что Коё знает эту квартиру наизусть, как и свою. — Спокойной ночи, Чуя-кун. — проговорила Ёсано, проходя к графину с водой и наполняя стакан. Только тогда, в свете минималистичной люстры, Накахара заметил синеватые круги под глазами психотерапевта. — Спокойной ночи, Ёсано-сан. — повторил Чуя. — Спасибо, что разрешили… — Ой, прекрати. — Ёсано отмахнулась. — Ты же брат Коё-сан. «Коё-сан, моей девушки», — продолжил Чуя у себя в голове, чувствуя усталую злость. Ему не было приятно, что сестра не рассказала о своих отношениях, но юноша уже с этим смирился, да и он был слишком вымотан погоней и собственными размышлениями, чтобы выплескивать ярость. Накахара вышел за Коё, которая повела его в комнату в конце коридора. — Ого, вы даже мне комнату выделили… — усмехнулся Чуя, до последнего в это не веря. Озаки открыла дверь: видимо, отведенное ему помещение было гостевой комнатой. Маленькая, обставленная, как в отеле, комнатушка с плотными черными шторами, не пропускающими ни единый солнечный луч. На аккуратной тумбочке лежало сложенное полотенце. «Это намек, чтобы я помылся?», — пошутил у себя в голове Накахара. Естественно, мыться он не собирался — уж точно не с полосой мяса на бедре. — Тебе необязательно завтра идти в школу. — поспешно проговорила Коё. Чуя, к тому времени уже присевший на кровать, едва не усмехнулся, поняв, что напрочь забыл про школу. «Так и вылетишь оттуда, Накахара», — раздалась мысль назидательным голосом отца, всегда ценившего образование. — Все в порядке. — ответил юноша, даже попытавшись устало улыбнуться. — Я пойду. — Но… — Не волнуйся, сестрица. — Чуя поднял взгляд и посмотрел в обеспокоенные глаза цвета древесной коры. Коё прищурилась, размышляя, можно ли верить Накахаре, когда он пытается доказать, что все в порядке. Спойлер: нет. — Спокойной ночи тогда. — вынесла вердикт девушка, приподнимая подбородок, как самая настоящая старшая сестра. — И, Чуя… — Да? — спросил Чуя, уже готовый лечь и забыться во сне. — Я всегда здесь, если тебе нужно поговорить. — Коё улыбнулась краями губ. В её глазах тоже блеснула усталость, бликующая в кругах под глазами Ёсано. — О чем угодно, братец. — Знаю. — Накахара кивнул. Он не был уверен в этом, но все равно кивнул. Коё открыла дверь, чтобы выйти и оставить Чую одного в гостевой комнате. — Сестрица. — окликнул её Чуя. Девушка обернулась. — Я рад за вас с Ёсано-сан. Правда. Накахара и не думал, что его слова произведут на сестру такой эффект — если бы знал, произнес бы их сразу после того, как Коё призналась. Озаки тепло улыбнулась, и её улыбка словно даже стерла вымотанность и следы пребывания в постоянной опасности. Чуя, несмотря на нерадостное состояние, и сам улыбнулся. — Спасибо. — прошептала Коё. Чуе показалось, что на её нижних ресницах заискрились слезы, но убедиться не успел: девушка выскользнула из комнаты. Чуя мог бы встать, внимательнее осмотреть комнату, изучить вид из окна за плотными шторами или хотя бы связаться с кем-нибудь по запрятанному глубоко в чужие брюки телефону, но юноше хватило сил лишь на то, чтобы снять пресловутые брюки, выключить свет и завернуться в свежее, средней тонкости одеяло. Когда Накахара начал засыпать, мыслей в голове почти не осталось, но тогда Чуя точно знал, что не лукавил. Он и вправду был рад за то, что у Коё есть такой прекрасный человек, как Ёсано. «Когда они вместе, я могу не волноваться за сестру», — с приятным облегчением подумал юноша. Ревность почти не колола Чую, но, даже, если признать это было тяжело, ему хотелось, чтобы и у него был подобный человек. Жаль, что Чуя получает лишь ложь, отмазки и горький привкус алкоголя.