кофейная цедра

Чуя думал, что не сможет уснуть и будет долго ворочаться, ведь на новом месте ему никогда не удавалось заснуть в спокойствии, поэтому удивился самому себе, когда вырубился в квартире Ёсано за считанные минуты. Ленивые мысли перекатывались из одного края сознания в другой, и Накахара даже пытался уцепиться за какую-то из них, но в следующее мгновение он уже проснулся от звука будильника. Подскочив, Чуя тут же простонал от саднящей боли в бедре и поморщился, но уже от лучей солнца, проникших через узкую щель в плотных шторах. Юноша выключил телефон и спустил ноги с кровати — мозг отказывался включаться cразу, и Чуе пришлось попялиться на свои острые колени. Едва хронология вчерашних событий и Чуины чувства по этому поводу восстановились, юноше захотелось накрыться одеялом с головой и пролежать в одном положении еще сутки. Несколько суток. Всю жизнь… Накахара заставил себя встать. Он аккуратно прибрал кровать и только тогда, застыв посреди комнаты, понял, что у него нет одежды — все осталось дома. Даже брюки были не его, довольствоваться оставалось нижним бельем и мятой футболкой. Чуя вздохнул, понимая, что ему придется идти в школу не в форме, рискуя получить выговор. Можно было конечно объяснить ситуацию — вскользь, естественно — директору, но Чуя лучше позволит отчитать себя перед всей школой, чем будет что-то объяснять. Вздохнув, юноша вышел из комнаты. «Нужно двигаться тише, вдруг Ёсано и Коё еще не встали…», — подумал Чуя и ступил босой ногой на пол. Через секунду из-за угла выглянула Ёсано. — Доброе утро. — казалось, выпалила она быстрее, чем вообще оказалась в коридоре: если бы не раненая нога, Накахара бы подпрыгнул от неожиданности. Ёсано уже была одета в черное платье с белым галстуком и распахнутый медицинский халат. В руках у девушки была огромная — пожалуй, чересчур огромная — кружка с кофе. — Доброе утро, Ёсано-сан. — ответил Чуя. Ёсано осмотрела его таким взглядом, словно Накахара был максимально растрепан, и юноше стало стыдно за свой внешний вид. — А сестрица? — Еще спит. — ответила хозяйка квартиры. — Я стараюсь её не будить, все же она не до конца выздоровела. — Спасибо. — серьезно поблагодарил Чуя. Ёсано кивнула и сделала глоток кофе. Накахара неловко переступил с ноги на ногу и покосился в сторону заветной ванной комнаты. — Ты идешь в школу? — спросила Ёсано. Когда Чуя со вздохом кивнул, девушка прищурилась. — Тогда иди помойся, а я найду тебе приличную одежду. — Ёсано-сан, вам необязательно… — Мне много что необязательно, но меня совесть убьет, если я пущу тебя в школу в этом. — перебила его Ёсано. Чуя, несмотря на вежливость, был полностью согласен. — Сам с обработкой раны справишься? — Да, конечно. — кивнул Накахара. Ёсано довольно улыбнулась, и Чуе показалось, что она впервые за их диалог улыбнулась по-настоящему. Когда юноша направился к ванной, Ёсано заспешила на кухню, чтобы оставить там кружку. Чуя не знал, в которой комнате спит Коё, но решил не выяснять, а просто закрылся в ванной. Из зеркала на него взглянул сонный и нерасчесанный юноша, но, как минимум, круги под глазами побледнели, да и светлый цвет кожи вернулся из состояния «бледный от ужаса». Коснувшись нижней губы, Накахара понял, что ссадина, подаренная Гоголем, уже почти прошла. Чуя вспомнил, что ему, вообще-то, неплохо бы появиться в школе, поэтому не стал тратить время на изучение собственного отражения, и быстро залез в душ. Пока он разматывал бинт на ране, а потом осторожно смывал запекшуюся кровь, в дверь настойчиво постучались. — Я моюсь! — удивленно крикнул Чуя, думая, что это и так понятно. — Прикройся, я зайду! — сообщила Ёсано. Чуя резко вскочил с бортика ванной, едва не роняя включенный душ. — Ёсано-сан, может, я выйду и… — Да кому ты нужен. — так громко фыркнула девушка, что Накахара через дверь услышал. — Шторку закрой, я захожу. Едва не выругавшись вслух, юноша задвинул шторку и выключил воду за секунду до того, как дверь открылась. Ёсано усмехнулась, судя по мягкому звуку, и Чуя почувствовал, как неловко краснеет. На стиральную машинку, на которой Чуя оставил свою футболку и брюки Сигмы, упала стопка одежды. Ёсано сгребла грязную одежду Накахары и отправила её в стирку. — Я принесла тебе рубашку, брюки и жилетку. — отозвалась Ёсано. — Надеюсь, велико не будет. Понятно, что это не форма, но хоть что-то. — Спасибо большое, Ёсано-сан. — пискнул Чуя из-за шторки. — А… откуда у вас мужская одежда? Ёсано фыркнула еще громче. — Кто сказал, что она мужская? Накахара почувствовал, что краснеет еще больше, но теперь уже не только от стыда, но и от раздражения: вот тебе на, попрется в школу в женских шмотках! Дазай, как увидит, точно высмеет. При одной мысли о Дазае Чуя резко помрачнел. Он умудрился забыть про их ссору и то, что они, вроде как, больше не общаются — и как теперь с ним себя вести? Пройти мимо и проигнорировать, если Дазай решит поздороваться? Бросить уничижительный взгляд и пригрозить, чтобы не подходил? Поговорить с ним о ситуации? Нет, точно не поговорить. Когда Ёсано вышла, Чуя попытался смыть все мысли о Дазае горячей водой. Промыв волосы и заново забинтовав рану, юноша вылез из ванной. Накахара порылся в шкафчиках Ёсано — это, конечно, было не особенно прилично, но заново лезть за шторку и кричать хозяйке через дверь, чтобы она показала, что где лежит, Чуе не хотелось — и нашел одноразовую щетку и даже небольшую походную расчесочку. Чуя почистил зубы и расчесал мокрые волосы, а потом вздохнул: настало время одеваться. Проверив одежду, которую ему принесла Ёсано, юноша даже присвистнул, ведь вещи оказались неплохими. «И что я переживал?», — облегченно подумал Накахара. — «Женскими вещи были бы, принеси мне Ёсано-сан платье или юбку». Стоит признать, что, когда Чуя вышел из ванной, выглядел он гораздо лучше, чем рассчитывал, когда Ёсано принесла ему одежду. На юноше были простые (женские, но отлично подошедшие для его роста) черные брюки и свободная белая рубашка. Жилетка тоже была черная, правда, в застегнутом виде выглядела не очень, поэтому Чуя её не застегивал. Но, что самое главное, в кармане брюк Накахара обнаружил черный чокер. Сначала юноша удивился и решил его оставить на раковине, но потом примерил — выглядело более, чем неплохо, поэтому искать Ёсано Чуя пошел с ним. Найти девушку было несложно: Ёсано готовила завтрак на кухне. При мысли, что она еще и еду ему приготовит, сердце Накахары сжалось от теплых чувств к почти что чужому человеку. — Ну что, подошло? — спросила Ёсано до того, как Чуя окликнул её, словно увидела его спиной. Развернувшись и осмотрев юношу с ног до головы, девушка показала большой палец. Взгляд её задержался на чокере, но она ничего не сказала. — Отлично выглядишь. — Спасибо, Ёсано-сан. — поблагодарил её Чуя далеко не за одежду. — За то, что приютили и дали одежду, и… «И были с моей сестрой все это время». — Брось. — отмахнулась от него Ёсано. — Это пустяки. Садись, я делаю французские тосты. — Я могу сам… — Не сомневаюсь. — Ёсано усмехнулась. Она по-доброму посмотрела на Чую. — Чуя-кун, не волнуйся. Мы все же не чужие люди, правда? — Ага. — задумчиво кивнул Накахара и сел. Ёсано имеет в виду то, что встречается с его сестрой, или то, что за всеми ними охотится группа русских наемников и двинутый на всю голову хирург? Ёсано отвернулась, оставив Чую молча сидеть за столом. Чем дольше она молчала, тем более неловко юноша себя чувствовал. Наконец, девушка выключила плиту и поставила перед Чуей белую тарелку. Накахара даже не чувствовал особого голода, но как только он завидел аппетитные тосты с клубничным джемом, желудок Чуи едва не вырвался из тела и не набросился на еду сам. — Спасибо вам, Ёсано-сан. — сказал Чуя, проигнорировав позывы и посмотрев Ёсано в глаза. Та, сев на стул, усмехнулась. — Хватит меня благодарить, я просто… — Я не за тосты. — перебил её Чуя. — В смысле, за тосты тоже. За все, что вы сделали для меня и для моей сестры. — Вообще-то, Коё-сан больше сделала для меня, чем я для неё. — вздохнула Ёсано. Она тут же стала серьезнее, и в фиолетовых тенях глаз показалась печаль. — Если бы не я, ей никогда бы ничего не угрожало, так что не спеши меня благодарить. — Это не ваша вина. — уверенно заявил Чуя. У него никогда и в мыслях не было винить Ёсано, а у Коё и подавно. — И я все равно вас поблагодарю за то, что вы заботитесь о моей сестре. Ёсано немного нахмурилась, изучая выражение лица Чуи, а потом улыбнулась краями губ. — Коё тебе сказала, да? — девушка откинулась на спинку стула, когда Чуя кивнул. — Удивительно. — Почему это удивительно? — тут же нахмурился Чуя. Неужели Ёсано думает, что Коё ему не доверяет? А что, если это правда так, ведь вероятность того, что Ёсано знает его сестру больше него все же есть, а ведь тогда… — Она переживала, вдруг ты будешь против. — пожала плечами Ёсано. — Как я могу быть против, если она счастлива? — искренне удивился Чуя. Коё правда так думала? — Я тоже ей так сказала, тем более, на гомофоба ты не похож. — спокойно ответила Ёсано и кивком указала на тарелку. — Ты ешь, а то остынет. Чуя без пререканий взял приборы и отрезал кусочек от тоста. Блюдо действительно оказалось очень вкусным, и Накахара задумался, где Ёсано научилась так первоклассно готовить европейскую кухню. Потратив несколько минут на молчаливое пережевывание пищи, Чуя понаблюдал за тем, как Ёсано встает и принимается прибираться на кухне. — Очень вкусно. — проглотив большую часть блюда, заметил Чуя. Ёсано лишь кивнула, но юноша заметил на её губах улыбку. Дочистив сковородку и оставив её сушиться, девушка повернулась к Чуе. — В школе будь аккуратнее, ладно? — принялась давать наставления она. Накахара решил потом спросить, есть ли у неё младшие братья или сестры. — Не говори с Достоевским. И с Гоголем. Если их увидишь, сворачивай в другой коридор, понял? — Разумеется. — мрачно усмехнулся Чуя. — Побитое во второй раз лицо мне не надо. — Они разбили тебе лицо?! — Неважно. — Накахара засунул в рот огромный кусок тоста с джемом. — Ладно, допустим. — вздохнула Ёсано. — Если кто-то из администрации будет расспрашивать, делай вид, что Коё похитили, и ты ждешь, пока полиция все разрулит. — Ага, как будто полиции не плевать. — Поверь, полиции не плевать. — Ёсано усмехнулась. — Но об этом потом. — Что вы имеете в виду? — нахмурился Чуя. Он вспомнил Сакагучи и задумался о его связи с Ёсано: если детектив — партнер Сигмы, значит, он и партнер Ёсано? — Потом, Чуя-кун. — почти попросила его девушка. Она поправила часы, закрепленные на тонком ремешке на запястье. — Одноклассникам ничего не рассказывай. Лучше вообще ни с кем не говори. — Ёсано-сан, вы уж простите, но я не идиот. — Накахара немного нахмурился. — Я вообще ни к кому приближаться не буду, только на занятия схожу и все. — Вот и правильно. — согласилась Ёсано, хотя Чуя не спрашивал. — Насчет Дазая… — Причем тут Дазай? — пожалуй, слишком резко переспросил Накахара. Брови Ёсано дрогнули. — Коё сказала, что вы поссорились. — проговорила она, внимательно наблюдая за реакцией Чуи. Только тогда он вспомнил, что разговаривает с психотерапевтом, и уткнул взгляд в недоеденный тост. — Из-за чего? — Из-за того, что он мне соврал. — нехотя отозвался Чуя. Он, конечно, мог взбрыкнуться, как типичный подросток, и заявить, что Ёсано это не касается, но не мог позволить так заговорить с девушкой, которая его одела, накормила и оставила у себя дома, учитывая, что он мог привести за собой спецназовца с пистолетом. — Соврал или утаил информацию? — уточнила Ёсано, почему-то взбесив этим Накахару. — Все вместе, я полагаю. — он доел тост, просто, чтобы Ёсано дала ему помолчать. — Это связано с Одой Сакуноске, я права? — мгновенно спросила Ёсано, и Чуя чуть не подавился. — Откуда вы знаете? — Чуя-кун. — девушка усмехнулась и откинула короткие волосы цвета воронова крыла. — Я, все-таки, психотерапевт Дазая. Я знаю о причине его депрессивного эпизода. Чуя не удивился: он догадывался, что смерть Одасаку отразилась на состоянии Дазая. Юноша задумался, не является ли то, что Ёсано ему говорит, врачебной тайной, но решил, что девушке лучше знать, поэтому промолчал. Накахара проследил за Ёсано: она задумчиво потерла шею, оставив на белой коже розоватые следы от пальцев. Юноша заметил, что, несмотря на спокойствие и проскальзывающую в жестах хитрость, Ёсано вымотана. — Ода всегда был больной темой. — вдруг произнесла Ёсано. — Никто из нас не любил его обсуждать во время сеансов. — В смысле? — спросил Чуя, имея в виду, почему Ёсано так относилась к Одасаку. — Дазай по понятным причинам, а я… — Ёсано медленно выдохнула. Чуя застыл, предчувствуя откровение. — Я знала, при каких обстоятельствах Ода-кун погиб. Знала и не могла выдать это Дазаю. — Это лишь усложнило бы все. — заметил Чуя, хотя прекрасно понимал, как это было тяжело для Ёсано, учитывая её профессию. — Я знаю. — девушка вздохнула и резко собралась, выпрямляясь и проводя пальцами по волосам. Челка слегка колыхнулась в такт движениям. — В любом случае, я уверена, что Дазай-кун не хотел тебя обидеть. Думаю, вам стоит поговорить. — Ага. — буркнул Чуя, в основном для того, чтобы Ёсано закрыла тему. Если бы проблема заключалась только в том, что Дазай умолчал об Одасаку… Если бы Чую действительно волновало это, а не те слова Дазая, которые показались острием бритвы, пускающей липкую кровь. — Я презираю себя за то, что собираюсь сказать. — вдруг продолжила Ёсано. Удивившись таким словам, Чуя резко поднял взгляд и нахмурился. — Потому что это совсем не профессионально… — Что вы имеете в виду? — подтолкнул её Накахара. — У Дазая сейчас, скорее всего, очень шаткое психическое состояние. — наконец решилась Ёсано. Она опустила взгляд, словно действительно стыдилась того, что говорит это Чуе. — Из-за всего происходящего, из-за вашей ссоры, к тому же, наших сеансов давно не было. В горле у Накахары пересохло — он пожалел, что не попросил Ёсано налить чаю или хотя бы воды. Сначала он едва не усмехнулся: не было похоже, что у придурка что-то не так, но потом Чуя задумался. Дазай получил подтверждение, что его первого друга действительно убил его отец, да еще и при таких обстоятельствах — это не могло не повлиять на него. Опасно ли это шаткое психическое состояние? Было ли оно таким же шатким в их первую встречу? — Вы думаете, он… — Я не знаю. — помотала головой Ёсано, словно не хотела, чтобы Чуя продолжал. — Когда мы последний раз виделись, он был достаточно стабилен. — Он чуть не повесился. — Поверь мне, Чуя-кун, если его смог увидеть ты, то намерения Дазая были несерьезны. — Ёсано усмехнулась. — Тогда он просто идиот. — с внезапным гневом заметил Чуя. Получается, Дазай тогда не на самом деле хотел убить себя? Нет, на Чую он злился вполне серьезно. «Откуда ты знаешь?», — задумался Чуя. — «Ты же вообще не представляешь, что творится в голове у этого психа». От осознания, что Накахара почти не знает человека, которому еще недавно доверял, Чуе стало тошно. — Я не прошу тебя прощать его или что-то в этом духе. — добавила Ёсано. — Я понятия не имею, что еще между вами произошло… — Ничего не произошло. — перебил её Чуя и сразу понял, что только подтвердил догадки Ёсано насчет того, что еще что-то произошло. Болван. — Это только ваше дело, Чуя-кун, и у меня нет права лезть. — Ёсано мягко, по-сестрински улыбнулась. — Просто… присмотри за ним, если что вдруг. Чуя кивнул. Он не знал, кивнул ли он в согласии или чтобы отвязались. Юноша задержал взгляд на краю тарелки, уйдя в свои мысли. Наверное, он должен был испытывать чувство вины за то, что из-за него у Дазая шаткое состояние, но ничего подобного Чуя не чувствовал. Он был обижен на Осаму, и то, что он псих, этого не меняет. Но одна мысль о том, что Дазай может сломаться в одиночестве, чесала что-то внутри Накахары. Раз уж Ёсано рассказала ему все это, значит, это не пустяк. Пальцы Чуи дрогнули на столе. Не виделись ли они с Дазаем в последний раз? — Я поеду на работу. — услышал Чуя голос Ёсано лишь тогда, когда пустая тарелка с размазанными остатками джема выплыла из-под его взгляда и отправилась в раковину, под сильную струю из крана. Накахара несколько раз моргнул, возвращаясь в реальность и стараясь отодвинуть тревожные мысли. — Тебе ко скольким в школу? Точно, он же собирался в школу. Чуя посмотрел на часы на духовке и ужаснулся: по его вчерашним расчетам, он должен был выйти почти пятнадцать минут назад! Накахара вскочил и задел коленом стол, сильно ударяясь и шипя от резкой боли. Ёсано развернулась и посмотрела на него так, словно юноша запрыгнул на стол и станцевал русский народный танец. — Черт, я опаздываю! — выдавил Чуя, лихорадочно задвигая стул и пытаясь сообразить, к кому подойти, чтобы одолжить учебники и пару тетрадных листов — свой рюкзак со всем, что может понадобится в школе, Накахара благополучно оставил дома. — Оу. — Ёсано посмотрела на свои часы, и её глаза расширились: видимо, девушка тоже припозднится на работу. — Я бы тебя подбросила, но моя машина до сих пор в ремонте. — Все в порядке, Ёсано-сан! — убедил её Чуя, пока скакал в прихожую. Он не знал, что у психотерапевта есть машина, и даже удивился этому, засовывая ноги в пыльные после вчерашних путешествий по заброшкам кроссовки. — Автобус ходит каждые минут десять. — добавила Ёсано. Она пыталась звучать спокойно, но сама уже почти бегала по коридору в поисках своего портфеля. Чуя обулся и хлопнул по карманам, проверяя, там ли кошелек, телефон и наушники. В одном из них звякнули ключи от квартиры Коё, и Накахара с горечью подумал, что они ему не понадобятся, но выложить не решился. — Должен успеть… — Я постараюсь. — кивнул Чуя, уже на пороге. — До свидания, Ёсано-сан! Ёсано с усмешкой попрощалась с убегающим Чуей и закрыла входную дверь. Накахара понесся к автобусной остановке, пытаясь бежать одновременно быстро и по минимуму наступая на больное бедро. Оно болело уже гораздо меньше, но рана все равно ощущалась. Когда Чуя выбежал на улицу и, похрамывая, полетел к остановке, у него в голове крутились три мысли. Первая — ему нужно увидеть Дазая, чтобы убедиться, что он живой. Вторая — он не хочет видеть Дазая, потому что без понятия, как себя с ним вести. Третья — нужно придумать что-то по поводу математики и бушующего Куникиды-сенсея.

***

Половина проблем Чуи решилась сама собой: Дазая в школе не оказалось. Как и обоих Акутагав. Как только юноша подошел к кабинету английского и обнаружил их отсутствие, он сначала облегченно выдохнул, а потом нахмурился. То, что всех троих детей Мори не было на занятиях, настораживало. Ладно Дазай — заядлый прогульщик — но Акутагава прогуливать не любил, да и Гин без уважительной причины школу не пропускала. «Может, Акутагаве просто стало плохо», — рассудил Чуя, вспомнив о его проблемах со здоровьем. — «Гин осталась за ним присмотреть, а Дазай просто решил проебать уроки». Накахара уже подумал, что звучит объяснение более, чем логично, и успокоился, но секундой позже увидел вылетевшего из другого коридора Ацуши. — Чуя-кун! — окликнул его одноклассник, вытягивая худую руку в приветствии. Чуя неловко помахал и нахмурился: выглядел Накаджима крайне взволнованным. Пепельно-серые волосы никогда не были в особом порядке, но тогда просто напоминали запутанную шевелюру чей-то забытой куклы. На лбу выступил пот, а глаза дрожали от полнивших голову мыслей: Ацуши добежал до остановившегося у стены Чуи и уперся ладонями в колени, чтобы отдышаться. — Что-то случилось? — спросил Накахара, пока одноклассник вытирал пот со лба. Вдоволь насытившись кислородом, Ацуши поднял взгляд на Чую. — Ты не видел Дазай-куна? — вот тебе на. Чуя почувствовал, как мрачнеет, но понадеялся, что Накаджима этого не заметил. — Нет, я только пришел. — ответил юноша, молясь, чтобы Ацуши не упомянул, что обычно они с Дазаем приходят в школу вместе. Тот не сказал ничего об этом — лишь в отчаянии провел руками по потному лицу, что удивило Чую еще больше, чем все происходящее. — А что случилось? — Акутагава-кун не отвечает на телефон. — ответил Ацуши, для достоверности даже достав из коротковатых брюк мобильник и смерив взглядом экран без уведомлений. — Еще со вчерашнего вечера. Я звонил и Гин-чан, и Дазай-куну, но никто из них не берет… — Со вчерашнего вечера? — пожалуй, слишком резко переспросил Чуя. Желтовато-карие глаза Ацуши загорелись. — Ты что-то знаешь? — Накаджима сделал шаг вперед, словно собирался вцепиться в Чуины плечи. Накахара невольно отшатнулся. — Что-то случилось вчера вечером? — Нет, я ничего не знаю. — соврал Чуя. Или это не считается за ложь? Он ведь не знает ничего про Акутагав, да и про Дазая практически тоже. Вспомнились слова Ёсано про шаткое психическое состояние, и Накахаре стало холодно, несмотря на духоту в коридоре. — Черт… — поник Ацуши. — Не нервничай ты так. — попытался Чуя успокоить друга. — Может, они все внезапно заболели. «Ага, заразились друг от друга», — усмехнулся у себя в голове Накахара. — «Заебись успокоил». Ацуши, тем не менее, попытался собраться: он выпрямился и положил телефон в карман. Светлые брови встретились у переносицы. Чуя и сам хмурился, не понимая, что происходит. Да, он был зол на Дазая, но подобная неопределенность, еще и после беседы с Ёсано, не внушала ничего приятного. — Просто… не по себе как-то. — покачал головой Ацуши. — Я испугался, что Акутагава-кун зол на меня. — С чего бы ему быть злым на тебя? — не понял Чуя, мысленно уже обвинив Ацуши в паранойе. — Я не знаю. — отчаянно взвыл Накаджима, принявшись теребить подтяжку. — Вообще, конечно, не из-за чего, но определить, что творится в голове у Акутагавы-куна очень сложно… Вдруг он на самом деле мне соврал тогда или сказал так, чтобы я не расстраивался… — В смысле? — совсем запутался Накахара. Что вообще происходит? — Зачем ему врать, чтобы ты не расстраивался? — Я уже сам ничего не понимаю, Чуя-кун. — признался Ацуши. Он перестал теребить подтяжку и почесал затылок. — Я думал, что все в порядке, ведь Акутагава-кун даже сам предложил встречаться, но потом он резко перестал отвечать на звонки, вдруг, я сделал что-то… — Вы с Акутагавой начали встречаться?! — переспросил Накахара, когда до него наконец дошел смысл фразы. Лицо Накаджимы вытянулось: Чуя пожалел, что не сделал вид, будто неправильно его расслышал. — Я не должен был этого говорить! — Ацуши замахал руками, пытаясь отменить сказанное. — В смысле… Я не уверен, что должен был… Акутагава-кун… — Расслабься, Ацуши. — прервал его Чуя. — Я никому не скажу. Буду делать вид, что не в курсе. — Спасибо, Чуя-кун. — Ацуши выдохнул удивительное количество воздуха из легких. — Да, мы начали встречаться вчера… — Что ж, поздравляю. — произнес Чуя, не будучи уверенным, как на это реагировать. «Твою мать», — вспомнил Накахара. — «Дазай выиграл спор». Юноша отмел эти мысли, рассудив, что проспоренное придурку желание — меньшая из его проблем. — Я был так рад… — Ацуши опустил взгляд, и до Чуи внезапно дошло, что приятель был влюблен в Акутагаву с самого первого дня их знакомства, и надо было быть слепым, чтобы этого не заметить. «Чего я еще не замечаю?». — А потом Акутагава-кун резко перестал отвечать… — Это точно не из-за тебя. — заверил его Чуя. — Может, ему стало плохо? А остальные просто остались дома, чтобы проследить… — Ох, черт-черт-черт, надеюсь, его плеврит не ухудшился… — забормотал Ацуши, заметно бледнея. «Надеюсь, Дазай не покончил с собой», — вдруг подумал Накахара, словно лепет Накаджимы заставил его признаться в терзающих мыслях. — Ты и Гин-чан звонил, да? — уточнил Чуя, отчасти просто, чтобы что-то сказать. — Гин-чан всегда отвечает на телефон. — добавил Ацуши, неловко засунув руки в передние карманы брюк. — Это очень странно… — У тебя есть номер их домашнего телефона? — резко спросил Чуя, хотя при мысли, что они позвонят домой и ответит Мори, стало жутко. Ацуши отчаянно помотал головой: видимо, такая мысль ему тоже приходила. — Он может быть в школьной базе данных. — заметил Накаджима. — Но мы же туда не полезем, правда? Чуя вспомнил, что еще несколько минут назад собирался вести себя тихо в школе. Не попадаться никому на глаза, ни с кем не разговаривать, просто отучиться, поговорить с Куникидой-сенсеем об исправлении неаттестации и быстро уйти обратно к Ёсано. Взглянув на часы — оставалось всего пять минут до начала урока — Накахара вздохнул. — Насколько тебе важна твоя посещаемость? — спросил он у Ацуши. Тот нервно сглотнул, словно парня вот-вот затошнит. «Может, отправить его в класс?», — засомневался Чуя. — «Разберусь сам…». — Эй, парни! — окликнул их еще один голос, и одноклассники обернулись. Это был Тачихара: он уверенно шагал к ним, почему-то озираясь по сторонам. На переносице юноши был наклеен пластырь, а рыжие волосы торчали в две стороны. «В этой школе вообще кто-то причесывается?». — Тачихара-кун! — поздоровался с ним Ацуши и улыбнулся, словно Тачихара был их лучшим другом. Чуя же просто кивнул ему, смерив настороженным взглядом: друг Гин не вызывал особого доверия, хотя и казался простым дурачком. — Во что это ты одет? — удивился Тачихара, осмотрев Накахару с головы до ног. Раздражение подпалило Чую изнутри, но он стойко проглотил его и лишь криво улыбнулся. — В одежду, если ты вдруг ослеп. — съязвил юноша. Ацуши тем временем резко повернулся и тоже присмотрелся к Чуе. — Ого, это чокер? — заметил аксессуар Накаджима. Чуя подавил желание прикоснуться к чокеру и флегматично кивнул. — Не заметил. Тебе идет, Чуя-кун. — Вам правда так хочется потрепаться про мой внешний вид? — процедил Чуя. — Я и сам знаю, что охуенно выгляжу. — Ну и самооценка, Накахара! — усмехнулся Тачихара, и Чуя похвалил себя за то, что не ударил его локтем по рыжей башке. Мичизу, впрочем, мгновенно посерьезнел и даже нахмурился. — Вы не видели Гин? — Она тоже тебе не отвечает? — удивился Ацуши, а в голове Накахары прозвучал стук молоточка судьи. Если приемыши Мори не выходят на связь ни с кем из своих друзей, то мирной простудой дело точно не обошлось. Тревога уколола разум Чуи. — Вчера вечером она обещала отписаться, как закончит с проектом по биологии. — объяснил Тачихара. — А в итоге пропала. Я думал, что она уснула, но сегодня Гин не пришла в школу… И Акутагаву я не видел. — Никого из них нет. — заметил Чуя, пока Ацуши схватился за голову в ужасе. — Ни Дазая, ни Акутагав. — Вот черт. — Тачихара взволнованно нахмурился. Накахара, хоть и недолюбливал его, понял, что юноша беспокоится за свою подругу, как и они с Ацуши. — И никто не отвечает на звонки. — подытожил Накаджима. — Нужно сообщить учителям. — Ты дурак? — наверное, слишком резко спросил Чуя: он не жалел, потому что идея была поистине ужасная. — Учителя ничего не сделают, только паника поднимется. — А что ты предлагаешь?! — воскликнул Ацуши. Тачихара поджал губы, удивленно наблюдая за ними и думая, не ссорятся ли они. — Ничего. — пробормотал Чуя. — Прямо сейчас мы ничего не сделаем. Мы даже не в курсе, что случилось. — Значит, нужно выяснить! — продолжил напирать Ацуши. — Наверняка же что-то стряслось… — Я, конечно, догадывался, что это может так повлиять на Гин-чан… — пробормотал Тачихара себе под нос, скорее всего, просто думая вслух. Ацуши не обратил внимания, лихорадочно печатая кому-то сообщение, но Чую эти слова насторожили. — Что это? — четко спросил он, смотря в зеленые глаза Тачихары. Тот сначала удивился, что Накахара вообще расслышал что-то, но потом улыбнулся краями губ. — Проект по биологии. — объяснил он так, словно это была сама собой разумеющаяся вещь. — Гин долго жаловалась, что вообще не понимает тему, и ей сложно. Чуя прищурился. Он не поверил Тачихаре. Да, друг Гин казался простым парнем, одним из немногих знакомых, кто не был замешан во всей этой истории с Мори и его карьерой безумного врача, но интуиция подсказывала Накахаре, что Тачихара знает больше, чем показывает. Подавив эмоции, Чуя понимающе кивнул, сделав вид, что поверил в отмазку с проектом. Смысла обвинять Тачихару в том, доказательства чего у Чуи не было, было бессмысленно, тем более при Ацуши, для которого Тачихара был одним из друганов. Взвыв и сунув телефон в карман, Накаджима собирался что-то сказать, но вдруг прозвенел звонок. Чуя едва не вздрогнул, уже забыв, что они стояли в коридоре в ожидании урока. Тачихара подпрыгнул на месте и спешно вытащил широкую ладонь, чтобы попрощаться с приятелями. — Я пошел. — добавил он, уже разворачиваясь. — Разберемся. — Удачи, Тачихара-кун! — крикнул ему вслед Ацуши и нервно поправил лямку сумки. Чуя проследил за удаляющейся спиной Тачихары, а после внимательно посмотрел на Ацуши. — Тебе не кажется, что Тачихара что-то недоговаривает? — спросил Чуя, хотя уже знал ответ. Ацуши, вполне предсказуемо, удивленно приподнял брови и недоуменно покосился на друга. — Тачихара-кун? Что ему скрывать? — Накаджима нахмурился. — Он просто волнуется за Гин-чан, как и… — Я понял. — Чуя улыбнулся и развернулся к открытой двери кабинета, в которую лениво потянулись их одноклассники. У него не было желания продолжать разговор с Ацуши и, хотя идти на английский Накахара тоже не хотел, на уроке хотя бы можно было подумать. — Может, Акутагава-кун перезвонит? — бормотал Ацуши, нервно покусывая губы. Чуе стало его жалко, хотя он и сам был на взводе. — Думаю, перезвонит. — кивнул Чуя без той уверенности, которую пытался изобразить. — На следующей перемене я наберу Дазаю. Накахара еще не разобрался, было ли это ложью или нет: с одной стороны, Чуе отчаянно хотелось узнать, что происходит, а ответ Дазая бы все исправил. С другой, Чуя не хотел слышать Дазая — и был почти точно уверен, что Осаму не ответит. «Ты уверен в этом или просто отговариваешь себя, чтобы не звонить?», — попытался выяснить у самого себя Чуя. Мысль о том, что, если этот придурок ответит и скажет, что все в порядке, Чуя его простит, показалась Накахаре омерзительной. — Эй, Накахара! — вклинился в его размышления не слышанный ранее голос. Чуя, после того, как заметил уплывшую в класс макушку Ацуши, повернулся на звук. Это был Ранпо Эдогава — он стоял чуть поодаль от кабинета и подзывал Чую к себе рукой. Накахара недовольно шагнул к нему, все еще собираясь идти на урок. О Ранпо он знал немного: юноша учился в параллельном классе, постоянно таскался рядом с странноватым По, был дохуя умным и посещал уроки Достоевского вместе с Дазаем, Гоголем и остальными. А еще Дазай упоминал, что Ранпо обтекаемо осведомлен о всей ситуации и хочет им помочь. Этот факт должен был расположить Чую к Эдогаве, но доверия в Накахаре не осталось ни к кому, кроме двух встречающихся друг с другом девушек. — Чего тебе надо? — спросил Чуя. — Уже английский начался. — Опоздаешь немного. — отмахнулся Ранпо. Накахара усмехнулся: если он думает, что Чуя станет прогуливать из-за пустяков, то пусть обломится. — У меня тоже урок, вообще-то. — Так это твои проблемы, что ты не там. — усмехнулся Чуя и развернулся, чтобы зайти в кабинет. Ранпо подался вперед и ощутимо хлопнул Чую по плечу. Да что он привязался… — Погоди ты. — Ранпо обиженно нахмурился. — Это важно. По поводу Достоевского. Чуя остановился. Думать было не о чем: юноша кивнул и двинулся за Ранпо. Тот, даже не скрывая довольства, проскользнул в удачно оказавшуюся поблизости дверь мужской уборной. Накахара вошел следом, надеясь, что у Ранпо действительно есть какая-то ценная информация. Принимать её за чистую монету Чуя, естественно, не станет, даже, если Эдогава скажет, с какой стороны восходит солнце. — Не знаю, что тебе сказал Дазай… — начал Чуя, едва дверь закрылась за ними, и юноши оказались в окружении раковин. — О, он почти ничего мне не сказал. — Ранпо широко улыбнулся. — О большинстве я догадался сам. — Мне тебя сейчас надо похвалить или что? — недовольно спросил Чуя, когда возникла пауза, прерываемая лишь едва доносящимся щебетанием птиц. Ранпо перестал улыбаться и закатил глаза. — Теперь я понимаю, почему с тобой никто не общается. — Эй! — возмутился Чуя, хотя его не должна была обидеть эта фраза. — Со мной общается достаточное количество человек. — Как скажешь. — пожал плечами Ранпо. — Слушай, очкарик… — Тебе рассказывать про Достоевского, или ты уже передумал идти на английский? — перебил его Ранпо, и Чуя раздраженно сжал зубы. Мало того, что Ранпо ему никогда особо не нравился, так он еще и решил поиздеваться, чтобы окончательно вывести Накахару из себя. Попытавшись собраться и даже преуспев, Чуя кивнул. — Выкладывай. — Достоевский и Гоголь поссорились. — сразу, без экспозиции начал Ранпо. Он оперся на раковину и спокойно посмотрел на Чую. Чуя же уже был заинтересован в словах собеседника, но постарался этого не показывать. — Я не знаю, из-за чего, но Достоевский был недоволен Гоголем. Гоголь пытался его вразумить, говорил, что это не его вина, но учитель не послушал и захлопнул перед его носом дверь. Чуя нахмурился. И что это могло значить? Скорее всего, Гоголь не справился с каким-то поручением, и Достоевский решил на нем сорваться. Юноша невольно провел параллель с Камуи — головорез не поймал его, а заказал его наверняка Достоевский, прознавший, что Дазай нарушил условия сделки. Лишь одна деталь не вязалась: почему Достоевский срывался на Гоголе? Камуи не подчиняется Гоголю, а если Достоевский поручил Гоголю достать Чую, то почему украинец не сделал это сам? Вряд ли он боится Чую, особенно после их встречи, когда именно Накахара оказался унижен. Деталь не давала юноше поверить Ранпо, поэтому он вопросительно посмотрел на него, интересуясь, есть ли у истории продолжение. — Причину я не выяснил, хотя догадаться нетрудно. — сразу оживился Ранпо. — Скорее всего, Гоголь облажался. — Тут все гораздо сложнее. — не удержался Чуя. Он не хотел выдавать свою реакцию на рассказ Эдогавы, но все же захотел дать Ранпо понять, что он не всезнающий. — Не спорю. — тут же согласился информатор. — Если бы ты или Дазай рассказали мне немного больше… — Нет. — мгновенно пресек его Чуя. Последнее, что ему хотелось, это распространять информацию еще дальше. Накахара бы не удивился, если бы узнал, что все сведения Ранпо передал своему закадычному дружку По. — Ты знаешь достаточно. Тонкие брови Ранпо приподнялись, достигнув середины лба, а потом юноша рассмеялся. Он смеялся долго, даже ухватившись ладонью за ближайшую раковину — Чуя почувствовал себя идиотом и нахмурился еще больше. Подбородок сам собой приподнялся в горделивом жесте. — Чего смешного? — Нет, это просто уморительно! — пропищал Ранпо, утирая слезы с глаз (или, что более вероятно, подделывая этот жест). — Ты серьезно мне не веришь? Чуя не сказал бы, что он не верил. Да, слова Ранпо были похожи на правду, и объяснение им нашлось легко, но Накахара не доверял этому парню. Во-первых, он не знал Ранпо: скорее всего, они вообще разговаривают впервые за все время, пока Чуя здесь учится. Во-вторых, слишком быстро Чуя понял причину ссоры, которую описал Ранпо — учитывая всю запутанность ситуации, это было подозрительно. В-третьих, не нравился Чуе Эдогава и, очевидно, доверия не вызывал. — Черт возьми, Накахара. — фыркнул Ранпо. С каждой секундой желание приложить его улыбающейся рожей об раковину становилось все сильнее. — Ты такой странный. — И что это должно означать? — процедил Чуя. Он надеялся, что шея не начала краснеть от плохо сдерживаемой злости. — Я буквально единственный человек, который бескорыстно вам помогает. — проговорил Ранпо, и в его голосе мелькнула обида, сразу скрытая высмеиванием. — И ты мне не веришь? — А у тебя кроме дедукции в башке нихера нет? — выпалил Чуя, злобно ухмыляясь. — Видимо, да, потому что иначе ты бы понял, что именно поэтому я тебе и не верю. — Уж извините, Накахара-сан, что я не могу доказать вам правдивость моих слов. — огрызнулся Ранпо. — Я, вообще-то, с благими намерениями… — Правда? — пресек его Чуя. Ярость опалила адреналином сердце, заставив его ускориться. — Тогда зачем ты это делаешь? Зачем ты лезешь в то, от чего я мечтал бы держаться подальше? Зачем ты помогаешь малознакомым людям бороться с кучкой незнакомцев? Нахуй тебе это все сдалось, а?! Чуя остановился, чтобы вдохнуть, и понял, что сделал несколько широких шагов вперед. Ранпо стоял у раковины, опершись на неё спиной и держась за неё обеими руками. Он выглядел абсолютно спокойно, будто Накахара просто рассказал какую-то историю, но тень страха в зеленых глазах Чуя не смог бы не заметить. Не смог бы не заметить, потому что видел её, и не раз. Ранпо испугался его и отошел как можно дальше, пока Чуя на него наступал, как разъяренный бык. Стыд словно полоснул по ране на бедре, и Накахара поспешил отшатнуться от загнанного в угол Ранпо. «Он же реально хотел помочь…». — Если тебе так интересно… — начал Эдогава тихим голосом и поправил очки, затерявшиеся в отросших черных волосах. Чуя так резко мотнул головой, что его шея едва не хрустнула. — Забей. — ладони стали влажными, и Накахара попятился к выходу из туалета. — Спасибо за информацию. Чуя вылетел из туалета, словно там воняло, и резко вдохнул воздух. «Успокойся» — приказал юноша сам себе. — «Ничего не случилось». Он сорвался на Ранпо, который просто пытался поделиться информацией, но он же насмехался над Накахарой, верно? К тому же, Чуя не может и не будет доверять Ранпо. Злость, получив себе оправдание, постепенно затихла. Чуя на всякий случай отряхнул одежду Ёсано, словно успел в чем-то испачкаться, и, пообещав себе подумать обо всем этом после урока, постучался в кабинет английского, где уже почти пять минут шло занятие. — Sorry, I’m late…

***

Достоевского Чуя заметил в конце коридора, когда уже двигался по направлению к выходу из школы. Его посетила секундная мысль о том, чтобы поговорить с ним или просто взглядом дать понять, что Накахара его не боится, но потом инстинкт самосохранения заставил Чую опустить взгляд, смешаться с толпой и вместе с ней выйти из школы. «К черту», — подумал Накахара, сворачивая по аллее к дому Дазая. У него уже был план, и быть вырубленным в кабинете русского не было его составляющей. Короткие разговоры с Ацуши и Тачихарой на переменах не принесли ничего полезного. Ацуши просто постоянно переживал и названивал Акутагаве. На последней перемене он получил короткое «Перестань спамить. Я перезвоню.» и сначала прыгал по коридору от облегчения, а потом принялся сгрызать свои ногти на случай, если Акутагава все же зол на него — Чуя сотню раз повторил, что Накаджима тут ни при чем, поэтому в тот момент захотелось дать Ацуши по лицу. Тачихара несколько раз подходил к ним, но лишь вяло спрашивал, не появилось ли новостей, в основном смотря по сторонам или утыкаясь в телефон. На Чую он и вовсе боялся смотреть, что лишь уверило Накахару насчет секретов Тачихары. Ранпо Чуя больше не видел: лишь краем глаза в столовой заметил бегущего с пустой упаковкой сока По. Когда Ацуши поинтересовался, что Ранпо хотел от Накахары, тот быстро придумал какую-то отмазку, которую уже через минуту забыл. Мысль о том, чтобы взять Накаджиму с собой, показалась Чуе глупой в момент своего появления. Сначала, между вторым и третьим уроком, пока Ацуши изливал душу подошедшей (и на удивление терпеливой) Кёке, Чуя проскользнул в кабинет, смежный с канцелярией, где хранились личные дела учеников. У него не возникло ни единой проблемы с этим, поэтому Накахара даже не удивился, что у Дазая и Акутагавы так легко получилось узнать его адрес. В папках Дазая и Акутагав не оказалось их домашнего телефона — может, у Мори его вообще не было — поэтому Чуе оставалось лишь довольствоваться сфотканным на телефон адресом. По той же самой причине Накахара точно знал, куда направится после уроков, наспех попрощавшись с Ацуши и пообещав ему сообщить, если Дазай позвонит. Чуя примерно знал, где находится нужный ему дом, поэтому шел не по навигатору — и благодаря этому оказался подвержен тревожным мыслям. Юноша задумался, что ему делать, если Дазай окажется дома. Говорить с ним Накахара был не готов, а уйти, сказав, что приходил лишь узнать, жив ли он, будет странно. А что, если дома Мори? Нет, еще рано: его смена точно не закончилась, если он, конечно, не взял опять отгул. Накахара надеялся, что не взял, потому что иначе не только его план разузнать причину отсутствия Акутагав и Дазая, но и попытки залечь на дно окажутся феерично проебанными. «Может, получится вообще не заходить внутрь?», — задумался Чуя. — «Просто взгляну издалека…». Подойдя к нужному дому, Чуя сначала тревожно выдохнул и спрятался за соседнее здание, чтобы его не было видно с проезжей части, а только потом сверился с адресом, который запечатлел на камеру мобильника. Дом был верный: Накахара присмотрелся и не обнаружил машины на парковке. Номер автомобиля Мори он не помнил — скорее всего, даже не обратил внимания, когда видел его — но цвет и модель не забыл. Поняв, что врача дома нет, Чуя позволил себе выйти из-за соседнего дома и подойти ближе к нужному. «И как мне понять, там ли этот еблан?», — раздраженно думал Накахара пока, как настоящий идиот, бродил вокруг дома. Он обнаружил окно рядом с деревом — вполне возможно, что именно по нему Дазай обычно пробирался в свою комнату — но окно было плотно закрыто, а занавески не давали увидеть даже очертания комнаты. Чуя остановился. Он шел к дому Мори, воодушевленный планом, но теперь не имел ни малейшего понятия, что делать дальше. Позвонить Дазаю? Даже, если он ответит, Накахара скорее съест мобильник, чем скажет ему выйти. А даже, если выплюнет мобильник и все же скажет, Чуя не хотел говорить с Дазаем и не знал, что ему сказать. Не хотел не потому, что не знал. Просто не хотел. «Нахуя тогда приперся?», — вопрошал внутренний голос. Чуя не знал, зачем пришел. Он пришел, чтобы увидеть Дазая и убедиться, что тот не повесился в ванной, но на вопрос, почему его так это ебет, Чуя не хотел отвечать. Не хотел, не потому, что не знал — знал, и знал прекрасно. Чертыхнувшись под нос, Чуя развернулся, чтобы вернуться на тротуар и уйти от дома Мори. Плохая это была идея: на что он надеялся вообще? Что Дазай и пропавшие Акутагавы будут ждать на крыльце, пока кто-то их проведает? Бред. Накахара даже несколько раз помотал головой, чтобы подчеркнуть неразумность своих действий — и вдруг заметил движение в окне первого этажа. Чуя остановился и сосредоточил взгляд на движении. За раскрытыми занавесками виднелась плита, а перед окном стояла незнакомая девушка и мыла посуду. «У них есть домработница?», — удивился Накахара, потому что такую деталь Дазай точно упомянул бы. — «Или это новая дочь Мори? Нет, Дазай говорил, что она — маленькая девочка…». Всмотревшись в фигуру незнакомки, Чуя едва себя не ударил по голове, когда узнал её — это же Гин! Девушка сняла маску и распустила волосы, поэтому Накахара её не узнал, тем более, вкупе с простым белым платьем вместо одежды в готическом стиле. Гин, словно почувствовав, что на неё смотрят, резко оторвала взгляд от покрытой мыльной пеной тарелки. Стальные глаза расширились от шока, когда она увидела Чую. — Выйди. — губами произнес Накахара, активно замахав в сторону входной двери. Гин растерялась и заозиралась по сторонам, явно не зная, что делать. Чуя еще раз десять попросил её выйти — соседи наверняка удивились незнакомому рыжему парню, прыгающему перед окном — прежде, чем Гин наконец сняла резиновые перчатки для мытья посуды и отошла от окна. Чуя побежал к двери, радуясь, что увидел в окне именно Гин, а не Акутагаву: Рюноскэ бы не только не вышел, но и показал Накахаре агрессивный средний палец. Чуя ожидал шаги в том месте, где должна была находиться по его расчетам прихожая, но не услышал их: входная дверь отворилась абсолютно бесшумно, и на улицу вышла Гин. Она все еще была в белом платье, а иссиня-черные волосы непривычно растекались по плечам, но на лице уже находилась белая маска, без которой Накахара и не узнал Акутагаву. Юноша и не подумал отмечать её наличие, зная, что девушка не просто так её носит. — Чуя-семпай? — удивленно спросила Гин, словно сама с трудом его узнала. — Что ты тут делаешь? — Вы с Акутагавой и Дазаем не пришли в школу. — объяснил Чуя, специально сделав вид, что его волнуют они с братом больше, чем Дазай. — И не отвечали на звонки. — И что? — резко спросила Гин. Она скрестила руки на груди, хотя поначалу не казалась Накахаре недовольной. «У неё есть на это полное право», — справедливо заметил Чуя. — «Ты приперся к ней домой». — Ничего. — в голосе Чуи скользнуло раздражение реакцией Гин, несмотря на то, что он постарался его сдержать. — Ацуши волновался. Признаваться в том, что тоже беспокоился, Чуя не стал, приняв как можно более пофигистичный вид. Гин усмехнулась под маской, словно и сама все поняла: Чуя принял поражение и не стал это никак комментировать. — Брат написал Ацуши-семпаю. — она пожала плечами. — Тачихара тоже волновался, между прочим. — вставил Накахара. Глаза Гин чуть дрогнули. — Я позвоню ему. — после короткой паузы ответила девушка. — Хотя это его не касается. — Я думал, вы друзья. — искренне удивился Чуя. — Так и есть, но… — Гин вздохнула, показывая, что ей сложно объяснить ситуацию. Чуя и не заставлял, но вслух этого не сказал. — В общем, Тачихаре точно не из-за чего волноваться. Чуя сощурил взгляд. Он хотел спросить у Гин про то, знает ли она о проекте Мори — ведь это зависит лишь от того, всем ли делится Акутагава с сестрой — но если девушка не в курсе, то Накахара только смутит её и запутает. Но то, как Гин отзывалась о Тачихаре, напоминало то, что Акутагава специально утаивает от друга информацию — а что, если её мысли совпадают с мыслями самого Чуи насчет того, что Мичизу знает что-то больше положенного? — Чуя-семпай. — прервала его размышления Гин: видимо, она устала стоять и ждать, пока Чуя что-то скажет. — Ты ведь пришел не из-за меня или Рюноскэ? — В смысле? — спросил Чуя, хотя понял, о чем говорит Гин. Девушка уже почти пояснила свои слова, но вдруг входная дверь распахнулсь. На порог вышел угрюмый Акутагава: в полностью черной домашней одежде и с перекошенным лицом он выглядел как скример из ужастика. — Ты что тут забыл? — гаркнул он на Чую. Накахара нахмурился, но с места не сдвинулся. Он не боялся Акутагавы, прекрасно зная, что встряхнуть все органы этому дрыщу не составит для Чуи ни малейшей проблемы. — С сестрой твоей поговорить, не видно, что ли? — парировал Чуя, впрочем, без злости. Акутагава что-то прорычал и резко подошел к ним с Гин. Девушка, как по команде, крепко схватила брата за плечо. — Он просто спрашивал, почему мы не отвечали на звонки. — объяснила она. — Успокойся. Акутагава остановился, позволив сестриной руке остаться на своем плече. Смерив Чую уничижительным взглядом, словно он сделал что-то незаконное, Рюноскэ недовольно фыркнул. У Накахары появилось резкое желание ударить этого сыча лицом об свое колено, но Чуя стоически пересилил этот порыв. — А тебе какое дело? — рыкнул Акутагава. Чуя лишь закатил глаза и вздохнул. — Волнение - знаешь, что такое? — съязвил юноша. — Вот Ацуши позвони и узнаешь. — Ах ты мелкий засранец… — Акутагава вырвался из хватки Гин и попытался пройтись по скуле Чуи кулаком, но тот, готовый к такому выпаду, отшатнулся. Гин, поняв, что дело идет к драке, закатила глаза и раздраженно выдохнула. — Вообще-то, я старше тебя, Акутагава-кун. — заметил Накахара. Рюноскэ остановился, скривив губы так, словно ему в нос капнули лимонным соком. — И я с добрыми намерениями пришел. — Да пошел ты в жопу. — огрызнулся Акутагава. Чуя даже слегка удивился: он знал, что Акутагава его недолюбливал, но причину никак понять не мог. До знакомства Накахары с Дазаем даже нормально общались, зачастую вместе стебали Ацуши — так что произошло? — Рю-кун, успокойся. — попыталась вразумить брата Гин, но без энтузиазма. Чуя заметил, что девушка выглядит достаточно устало, словно всю ночь была на ногах. — Уходи. — более спокойно, видимо, вняв просьбе сестры, сказал Акутагава. — Тебе здесь не рады. — Да что произошло? — сорвался уже Чуя, но усилием воли взял себя в руки. Поддаться ярости означало не получить нужных ответов, а Накахара не настолько идиот, чтобы не получить то, зачем сюда пришел. — Где вообще Дазай? Обычно выражение «снесло башню» использовали по отношению к Чуе, и он всегда считал его неуместным, но в тот момент Накахара мог без сомнений сказать, что у Акутагавы снесло башню, причем конкретно. Издав непонятный гортанный звук, больше похожий на бессильный крик, Акутагава прыгнул на Чую, хватая его за напряженные плечи. Накахара знал, что Рюноскэ на грани, но такого резкого выплеска эмоций не ожидал — он обхватил Акутагаву за торс, чтобы сбросить его с себя. Юноши не удержались на ногах и упали на траву: Чуя ударился спиной и едва не вскрикнул, когда колено Акутагавы задело рану на бедре. Зубы Рюноскэ клацнули, и он уперся в плечи Накахары, чтобы задержать его на земле. — Это все из-за тебя! — в отчаянии проревел Акутагава. Его кулак занесся над носом Чуи, но тот резко дернулся, и удар пришелся по скуле. Больно не было, но ярость опалила все тело мгновенно. Подтянувшись, Чуя со всей силы ударил Акутагаву лбом в нос. Тот упал, и Накахара вывернулся из хватки. — Ты совсем охуел?! — гаркнул Накахара. Рюноскэ мгновенно поднялся: из его носа хлестала кровь. Сердце Чуи зашлось в беспокойном ритме, а разум возопил: «Что из-за него?». — Вы что творите?! — вскричала Гин. Акутагава не услышал сестру: он с очередным ревом кинулся на Накахару, обхватив его за торс и уперевшись черноволосой головой в грудь, чтобы сбить с ног. Чуя это предвидел — Рюноскэ был предсказуемым драчуном — и уперся в землю, сжав ладонями голову противника и надавив на уши, чтобы больнее было. Акутагава заорал где-то в районе его живота, когда Гин наконец подбежала к ним. — Идиоты, сейчас все соседи выйдут! — рявкнула Гин так, как Чуя думал, что она не умеет разговаривать. Чуя внимательно посмотрел на неё, думая, что девушка встанет на сторону брата, но та вдруг зарядила острым коленом в живот Акутагавы. Тот, тихо охнув, упал на траву. Гин бросила убийственный — по-другому не описать — взгляд на Чую, и тот отошел от Рюноскэ на два шага, поднимая ладони в знаке капитуляции. — Гин, за что? — просипел Акутагава, наконец садясь. Он схватился пальцами за поверженный нос: кровь залила всю верхнюю губу и капнула на черную футболку. Гин присела на колени, грубо схватив его подбородок и осмотрев нос. — Не сломан. — вместо ответа сказала она и отпустила брата. Чуя подумал, что Акутагава зла на старшего, но та выпрямилась и коснулась тонкими пальцами его затылка. Угрюмое лицо Акутагавы смягчилось, и он потупил взгляд в своих ступнях. Накахара только тогда заметил, что Акутагава вышел в домашних тапочках. — Чуя-семпай, я думаю, тебе пора. — тихо, но твердо, показав, что возражений не примет, проговорила Гин. Чуя не удержался и насмешливо фыркнул: пришел спросить, все ли в порядке, еще и по лицу получил. — О, я тоже так думаю. — ядовито произнес Накахара, потирая горящую скулу. — Но только после того, как вы объясните мне, что за херня происхо… — Дазай сбежал. — выпалил Акутагава так внезапно, что даже Гин, которая наверняка была в курсе, изумленно посмотрела на брата. Рюноскэ посмотрел Чуе прямо в глаза взглядом, который говорил: «Это ты хотел услышать?». Нет, не это. Далеко не это. Чуя покачнулся на ногах, забыв о том, что секунду назад чувствовал, как из-за удара Акутагавы рана на бедре начала кровоточить. В ушах словно зазвенело, а сердечная мышца взяла перерыв. — Ч… Чего?