кофейная цедра

Сначала Дазаю показалось, что ему в рот засунули сухую тряпку, а только потом он почувствовал легкое, но ощутимое жжение под веками и тугую, как обвязывающий череп канат, головную боль. Если бы не жажда, он бы не открыл глаза. Наверняка ударит свет или добавится ломота в костях — гораздо лучше лежать так и бесшумно ожидать смерти… Дазай попытался сглотнуть, но в пересохшем горле не осталось даже слюны, а попытка напрячь гортань вызвала хриплый кашель. Юноша открыл глаза, несколько раз поморгав слипшимися ресницами. Свет в его глаза не ударил: наоборот, заметна была лишь электрическая лампа с приглушенным желтым свечением. Прямо над Дазаем был белый потолок с протянувшейся через всю поверхность тонкой трещинкой. Когда Осаму попытался присесть и осмотреть комнату внимательнее, он наткнулся на неприятные обстоятельства — ремни. Четыре ремня связывали каждую его конечность, плотно прижимая к кровати и неприятно царапая кожу. Дазай чертыхнулся и попытался подергаться, но это привело лишь к усилившейся саднящей боли в запястьях. Поясница затекла от долгого лежания в одной позе, и юноша оставил попытки выпутаться. Вместо этого он поднял голову: поза была дико неудобная, но позволяла Дазаю осмотреть помещение, в котором он находился. Никаких сюрпризов — обычная больничная палата. Белые стены, белый потолок, белый с серым оттенком пол. Ни одного предмета мебели, кроме кровати, к которой был привязан Дазай, никаких окон, в качестве освещения лишь одна круглая лампа в потолке. Опустив взгляд, Осаму понял, что он тоже одет в белое и сливается с простыней. Туника, судя по скомкавшейся ткани, велика, а ступни босы. «Во всяком случае, бинты на месте», — отметил Дазай свои забинтованные запястья и щиколотки. — «Наверное, все брезговали разматывать». Юноше не нужно было время, чтобы вспомнить вчерашние (или еще сегодняшние? Часов нигде не наблюдалось, так что время и дата оставались загадкой) события. Откинув голову на подушку, Дазай усмехнулся потрескавшимися губами. Естественно, когда Мори упомянул поездку, в которую едет его старший сын, Осаму моментально понял, куда он направляется и то, что поездка точно не добровольная. С секунду посмотрев приемному отцу в глаза и даже повторив его слабую улыбку, Дазай резко бросился в коридор в надежде сбежать. Наивно с его стороны: у входной двери юношу уже ждали двое мужчин в белом. На лице одного была маска, напоминающая маску Гин, а у второго на шее была татуировка в виде змеи. Это все, что Дазай успел отметить прежде, чем мужчины схватили его за руки. Осаму даже не пытался сопротивляться: он против двух бугаев? Любой бы поставил на бугаев пятьсот йен. — Польщен, что ты не пытаешься сбежать. — отметил Мори, когда Дазая посадили (не так уж и грубо) в машину и закрыли дверь. Осаму не думал, что опекун поедет с ним, но тот о чем-то переговорил с мужчиной с татуировкой и сел в автомобиль вслед за сыном. Бугай в маске сел за руль, а его напарник остался у крыльца дома — Дазай тревожным взглядом наблюдал за ним, пока они отъезжали от дома. Зачем Мори его там оставил? Дазай же паинька и мило сидит на заднем сидении, хотя на него даже наручники не надели. — Я оставил Хэби там на случай, если ты сделаешь что-то глупое. — угадал его мысли Мори и слабо улыбнулся. — Думаю, понятно, кто поплатится за твои необдуманные поступки. Рюноскэ и Гин. Дазай медленно выдохнул, чувствуя легкую тошноту то ли от страха, то ли голода, а потом натянул на себя любезную улыбку и спокойно обернулся к Мори, словно они просто ехали в такси. Бугай в маске, как и полагает таксисту, не издавал ни единого звука, молча выруливая по дорогам Йокогамы. — Зачем ты это делаешь, отец? — спросил Дазай, все еще с вежливой улыбкой на лице. Мори усмехнулся. — Ты слишком много на себя берешь, Дазай-кун. — ответил он после такой долгой паузы, что Дазай уже задумался, не больше ли пользы принесет рассматривание пейзажа в попытках понять, где они находятся. — То есть это забота? — не выдержал и фыркнул Дазай. — Мы же оба знаем, куда ты меня везешь. — Я везу тебя отдохнуть. — пожал плечами Мори, не собираясь снимать маску. Осаму это раздражало, но он никак не выдал эмоцию: напротив, откинулся на спинку кожаного сидения. — Это не навсегда. — А чего так? — усмехнулся Дазай. — Можешь меня там и вечность продержать. Пока я не вскрою себе вены любым острым предметом, и тогда… — Прекрати. — пресек его Мори. — Тебе не дадут умереть. — Хочешь поспорить? — улыбнулся Дазай. — Ставлю сотню йен… — Прекрати сейчас же, Дазай. — рявкнул Мори. Дазай даже подпрыгнул на сидении: неужели это была эмоция? Юноша застыл, не зная, чего ожидать от опекуна, но тот мгновенно успокоился и улыбнулся. — Ты сам виноват. — В чем, можно уточнить? — В том, что полез. — с напором сказал Мори, вновь удивив Дазая, ведь он считал, что отец уйдет от ответа. — Я мог посвятить тебя в мои дела с министерством обороны, но я этого не сделал по причине. А ты решил начать свое тупое расследование… — Вообще-то. — перебил его Дазай. — Достоевский сам мне все выдал. Лицо Мори помрачнело — с Достоевским его отношения точно не были идеальными. Мужчина медленно выдохнул и продолжил, словно читал нотацию непослушному подростку. По сути, так и было: вот только отец — преступник, а сына везут в психушку, реабилитационный центр или любое другое учреждение, где можно закрыть человека за деньги влиятельного лица. — Это все началось задолго до того, как Достоевский захотел поговорить с тобой. — процедил сквозь зубы Мори. Дазай пожал плечами: отрицать не было смысла, Мори явно был в курсе всего. — Если бы ты просто держался от всего этого в стороне, все было бы хорошо, но нет же… — Вот только не надо строить из себя заботливого папашу. — прошипел Дазай. Мори закатил глаза, а Осаму подавил желание расцарапать все его лицо, чтобы он хотя бы с ним снял маску. Он же её снимал, когда… — Мы оба знаем, что я в этой машине, потому что тебе мешаю. — Кто сказал, что… — Заткнись, Мори-сан. — прервал его Дазай. Он выпрямился и улыбнулся: спокойно, но с ледяным дыханием ненависти. — Я мешаю тебе убивать людей, накачивать их незаконным наркотиком. И не только я… — Я даже не собираюсь рассуждать с тобой о проекте. — Мори рассмеялся, но смех его был короток. — Все равно ты ничего не поймешь. — А что тут понимать? — удивился Дазай. — Ты — убийца. Ради своей непонятной цели ты истерзал столько людей… — Вот именно. — резко пресек его Мори. — Непонятной тебе. Ты не поймешь, Дазай. Только не ты. — Это еще почему? — в голосе Дазая прозвучала злость, но он резко убрал её и компенсировал приподнятыми уголками губ. — Потому, что ты сломан. — с сожалением в голосе ответил Мори. Дазай застыл. — Ты не понимаешь, каково это: хотеть помочь людям любой ценой. Все, о чем ты думаешь, это ты сам. «Ты сломан». Дазай усмехнулся. Ему захотелось придвинуться к Мори и крикнуть ему в лицо: «А кто в этом виноват?». Крикнуть так, чтобы в ушах опекуна зазвенело, а нос поморщился от чужого дыхания. Осаму улыбнулся, чувствуя, что сил улыбаться больше нет. Конечности словно полоснуло слабостью. — Именно поэтому ты решил убить моего единственного друга? — тише, чем ему хотелось, поинтересовался Дазай. Мори пожал плечами. — Ода помог исправить компонент формулы. — Да что ты несешь… — Дазай резко выпрямился, вперившись взглядом в опекуна. — Какой компонент? Ты что, издеваешься? Он мертв из-за тебя, как и невинные дети! — Верно. — ледяным, как задняя стенка морозилки, голосом ответил Мори. Его зрачки расширились, когда Дазай гневно посмотрел ему в глаза. — Они все мертвы. И если я узнаю, что ты общаешься с Накахарой, он тоже умрет. — Ты не можешь… — Правда? — Мори не моргал, пока говорил. — Я не могу? Если я захочу, подо мной прогнется вся база министерства. Один звонок, и Накахара у меня в кабинете. Пять минут, и его органы взорвутся изнутри, а мозг будет работать еще несколько минут, чтобы он осознал свое положение в полной мере. Дазай застыл. Ему стало холодно изнутри, и желудок сжался, как кулак — страх уколол разум тонкой, медицинской иглой. Осаму мысленно приказал себе успокоиться: он ведь и до этого знал, что Мори может навредить Чуе. По этой же причине Дазай пытался заключить сделку с Достоевским — юноша мог бы обвинить наемника во лжи, но Дазай и сам нарушил условия их договора, поэтому про Достоевского думать смысла не было. «Нужно придумать план», — твердил разум. «Мне страшно», — твердило сердце, которое Дазай бы с радостью вырвал, чтобы заткнулось. Он даже не заметил, как машина остановилась. Мужчина в маске выскользнул с водительского сидения, и боковое зрение подсказало Дазаю, что к его двери приближается санитар в светло-голубом. Юноша уже понял, что сейчас его выволокут из машины, поэтому не двигался: Осаму смотрел Мори в центр зрачков, не зная, что собирался там разглядеть. — Приехали, Дазай-кун. — произнес Мори, кивнув на санитара позади Дазая. Юноша выдохнул — к нему внезапно пришло удивительное спокойствие. Условием Мори было не приближаться к Чуе? Что ж, это можно устроить. Конечно, после того, как Осаму выберется из дыры, в которую его только что привезли, и издалека убедится, что Чуе ничего не угрожает. Дазай улыбнулся, почти радостно, как маленький мальчик, которого привезли в парк развлечений. За спиной распахнулась дверь машины и дыхание санитара — Дазай не мог позволить достать себя из автомобиля, пока нет. Юноша резко подался вперед и, скопив всю накопившуюся во рту слюну, смачно плюнул Мори в лицо. Мужчина дернулся и поморщился в отвращении — в глазах мелькнула молния, которую чиркнула слетевшая маска. Осаму захохотал. Конечно, сразу после этого его плечи грубо обхватил санитар. Судя по движениям, мужчина с крупными ладонями дернул его из машины, и Дазай, не обременяющий себя попытками двигаться, упал на асфальт, ударившись поясницей. Валялся на земле Дазай с почти счастливой улыбкой, потому что последнее, что он увидел до того, как санитар резко вколол шприц в шею нового пациента, было брезгливое лицо Мори без притворной улыбки. Юноша слабо улыбнулся, вновь вспомнив этот момент. Да, он был в полнейшей заднице — привязан к кровати, без понятия, где он и как долго здесь находится, жив ли Чуя и как с ним связаться — но, по крайней мере, он харкнул в Мори Огая. Если бы не до боли сухое горло, Дазай бы расхохотался. Его самодовольные мысли прервал звук открывающей двери. Она была такой же белой, как и стены, поэтому Осаму даже не сразу заметил наличие входа в палату в принципе. Он бы не удивился, если бы его и не было вовсе. Дазай напряг все мышцы и приготовился к тому, что — даже не кто — войдет в палату. Варианты в его голове сложились различные, от медсестры с ледяным взглядом до тучного мужчины в одеянии Чумного доктора, поэтому Дазай едва не рассмеялся в облегчении, когда увидел на пороге знакомое лицо с уродливой челкой сверху. — Мотоджиро? — удивился Осаму. Медбрат, не заметив, что Дазай бодрствует, подпрыгнул от неожиданности. Он был бледен и задумчив, а слегка дрожащие пальцы везли капельницу. «Раз он здесь, я в центральной больнице?», — вопросил у себя в голове Дазай, не веря, что все так просто. — Дазай-кун, ты уже проснулся. — отметил Мотоджиро. Быстро проверив, связан ли пациент, он закрыл дверь и подошел ближе к кровати. Осаму попытался разглядеть коридор за спиной медбрата, но не увидел ничего, кроме белых стен. — Как себя чувствуешь? — Прекрасно. — ответил Дазай с ядовитой улыбкой. Он покосился на капельницу. — Это что? — О, просто витаминный коктейль, чтобы ты не истощился. — отмахнулся Мотоджиро. Дазай не мог ему верить, но и убедиться возможности также не было. Каджи смочил ватку антисептиком и потянулся к левой руке Дазая. Когда медбрат поднял рукав туники и увидел плотный слой бинтов, он нахмурился. — Что же ты. — Дазай резко подвинулся, словно мог переместиться, будучи привязанным, но цель его была не в этом. Мотоджиро дернулся и отшатнулся от постели — Дазай не выдержал и прыснул. Он пригвозден к кровати, как индюшка к разделочной доске, а Мотоджиро его боится. — Я их приподниму. — откашлявшись, чтобы скрыть заминку, сообщил медбрат и потянулся к внутренней стороне локтя пациента. — Ты не сможешь. — отрезал Дазай. — Только размотать. Мотоджиро снова откашлялся и втянул воздух через нос. Около минуты он молчал, смотря то на капельницу, то на забинтованную руку Дазая. Осаму уже придумал около двадцати острот и начал решать, какую сказать первой, но Каджи вдруг подвигал плечами, беря себя в руки, и подцепил бинт. Дазай поморщился: как бы он не бахвалился, ему не хотелось, чтобы медбрат это делал. Мотоджиро, вопреки ожиданиям, искусно оголил только нужный ему участок кожи. Внутренняя сторона локтя Дазая была белой, как лист бумаги — кожа под бинтами не получала солнца долгое время, и под редкими волосками прорисовывались синие вены. Виднелось несколько шрамов от слишком яростно вставленных катетеров. Руки Мотоджиро перестали дрожать — каким бы трусом он ни был, медбрат знал свою работу. Парень протер белую кожу ваткой и вставил в неё катетер, подводя капельницу ближе к кровати. Дазай почувствовал ноющую боль в области руки, но решил не обращать на неё внимание. — Где мы находимся, Мотоджиро-кун? — спросил Дазай и специально посмотрел в зеленые глаза медбрата. Да, он — ученик Мори и один из его приближенных, но Мотоджиро лишь несколькими годами старше Дазая, и он довольно мягкотел. — В больнице, Дазай-кун. — спокойно ответил Мотоджиро. Дазай цокнул языком. — Да ладно тебе, Мотоджиро-кун. — юноша улыбнулся, пытаясь расположить к себе медбрата. Они никогда не ладили, но попробовать стоило. — Скажи хотя бы, где территориально. — В первой государственной больнице. — ответил Мотоджиро. Он принялся с внимательным видом поправлять что-то в капельнице. Дазай бы понаблюдал за его действиями, но в медицине он силен не был, а надпись препарата на капельнице специально была прикреплена так, чтобы он не рассмотрел. — Этого достаточно? Конечно, блять, нет. Первая государственная — это где? Они в Йокогаме вообще? Больница Мори была седьмой государственной, а клиника Ёсано просто называлась в честь Яёи Ёсиоки. У Дазая были догадки насчет того, где еще он может находиться, но обдумывать он их предпочел после того, как узнает все, что сможет от Мотоджиро. — Сколько я проспал? — задал следующий вопрос Дазай. — Немного. — Мотоджиро призадумался. — Чуть больше двенадцати часов, я думаю. «Нихера себе немного», — с досадой подумал Дазай. За половину суток могло произойти все, что угодно. — Где Мори-сан? — Я не… — Мотоджиро помотал головой. — Мне вообще нельзя разговаривать с тобой, Дазай-кун. — Почему? — притворно удивился юноша. — Я же связан по рукам и ногам. Что я сделаю? — Я ничего не знаю. — Мотоджиро поторопился к выходу. Дазай извернул запястье и коснулся ткани мягких брюк медбрата. Тот вздрогнул, словно на него попала капля кипящей в кастрюле воды. — Подожди, Мотоджиро-кун. — Дазай тихо выдохнул и изобразил самое опечаленное лицо, которое только мог. — Здесь так тихо, и у меня все конечности затекли. — Мне… Мне жаль, Дазай-кун. — протараторил Мотоджиро. Под его челкой блеснули капли пота. — Когда ты вернешься? — Я… — Мотоджиро слабо улыбнулся, первоклассно купившись. — Через два часа я попрошу кого-то зайти, хорошо? — Попроси их принести воды. — хриплым голосом попросил Дазай. — Я очень хочу пить. — Хорошо, Дазай-кун. — кивнул Мотоджиро и начал отступать к двери. — Эти ремни так давят. — добавил Дазай, для убедительности попытавшись сдвинуть ноги хоть на миллиметр. — Почему я вообще связан? Ты все равно запираешь дверь. — Тебя связали не потому, что ты можешь сбежать. — произнес Мотоджиро, застыв у входной двери и почти не смотря на пациента. — А потому, что ты можешь навредить себе. — Вот оно что. — Дазай тихо усмехнулся. Неужели Мори поверил его словам в машине? Как славно. Воспользовавшись тем, что Дазай замолчал, Мотоджиро выскользнул из палаты. Хрустнула щеколда, и Осаму остался один, в полной тишине. Помимо стука собственного сердца и приглушенного дыхания юноша слышал раздражающе перетекающее в капельнице лекарство. Тонкая кожа с воткнутым катетером болела все ощутимее, но Дазай опустил голову на подушку и позволил себе расслабленно выдохнуть. Он почти на девяносто девять процентов был уверен в том, где находится.

***

— Что за поебень? — хотел рявкнуть Чуя, но получилось лишь слабо проговорить. Дазай сбежал? Быть того не может. С чего бы ему вдруг сбегать? И куда бы он пошел? И неужели он бы никому не сказал об этом — пусть не Чуе — но хотя бы Акутагавам? Нет, невозможно. — Он сбежал из-за тебя. — Акутагава резко поднялся. Гин дернулась вперед в порыве задержать Рюноскэ, если он захочет продолжить махать кулаками, но тот лишь сплюнул в сторону Накахары и развернулся к дому. Акутагава выглядел угрюмым и раздраженным, но не нужно было быть слишком проницательным, чтобы понять, что Рюноскэ расстроен. Чуя резко выдохнул. Он даже забыл про нарастающую боль в бедре. Взгляд остановился на удаляющейся спине Акутагавы — мысли вновь спутались, словно праздничная гирлянда. Дазай сбежал из-за него? «Ёсано же говорила про его шаткое состояние», — вспомнил Накахара — «Это состояние толкнуло придурка на побег?». Чуя сжал зубы. Он почувствовал стыд, но пресек его: Дазай предал его. Чуя не виноват, что проступок Осаму повлиял и на него самого. — Это правда? — переспросил он у затихшей Гин, когда входная дверь их дома хлопнула. Девушка опустила взгляд, и Накахара сразу все понял. — Вчера вечером он собрал вещи и ушел. — отозвалась она. — Мори-сан пошел за ним, но вернулся один. Сказал, что Дазай пропал. — Но зачем ему сбегать? — спросил Чуя у Гин, хотя и сам знал, что приемная сестра Дазая не знает. — Я не знаю, Чуя-семпай. — устало подтвердила его догадки Акутагава. Девушка потерла шею и повернулась в сторону дома. — Я пойду. И, Чуя-семпай… — Что? — Оставь Рю-куна в покое, ладно? — попросила Гин. Чуя понял, что, если откажется, ничего хорошего его не ждет. — Ему не очень хорошо сейчас. — Я понял. — Чуя кивнул. Была бы его воля, он бы вообще не разговаривал с Акутагавой. Маска на лице Гин чуть дернулась: видимо, она слегка улыбнулась под ней. Когда девушка уже была почти у крыльца, Накахара её окликнул. — Гин-чан! Гин остановилась и вопросительно посмотрела на него, хотя юноше показалось, что Акутагава едва не закатила глаза. — Позвони Тачихаре-куну. — произнес Чуя. — И скажи Акутагаве связаться с Ацуши. Они волнуются. — Я уже поняла, Чуя-семпай. — ответила Гин, немного качнув головой. Накахаре показалось, что девушка не говорила о произошедшем с Тачихарой не потому, что не хотела выдавать своих эмоций — или он так подумал из-за своих подозрений? — Увидимся в школе. Девушка не хлопнула дверью, наоборот, если бы Чуя не смотрел, он бы и не понял, что Гин ушла. Юноша развернулся и быстро зашагал прочь от дома Мори. Сердце все еще билось так, словно Накахара только что поднялся на десятый этаж пешком, а мысли не давали сосредоточиться даже на направлении движения. Он просто не мог в это поверить. Дазай сбежал? Просто собрал вещи и ушел по-английски? «Может, Акутагавы ошибаются», — подумал Чуя, сворачивая в тень, чтобы голову не напекло. — «Может, они врут. Разве могу я им верить?». Эти мысли противоречили мнению Накахары о том, что им незачем врать. К тому же, Акутагава выглядел по-настоящему расстроенным и не стал бы он бросаться на Чую, как изголодавшийся пес, если бы ничего не произошло. Да и Гин была тише обычного, и вряд ли бы девушка стала лгать — она вообще не в курсе происходящего. «Если братец ей все не слил». Нет, Акутагава бы не стал. Не потому, что он часто врал сестре, а ради её защиты. Чуя поступил бы так же. Но если Дазай и вправду сбежал, то он самый настоящий подонок. Вот так вот бросить всех? Какой же мразью надо быть. Чуя гневно пнул камень больной ногой и чертыхнулся. Дазай сначала предал его, а потом сбежал — и из-за него Накахара так переживал? Из-за него волновался и из-за него, рискуя, поперся в дом к Мори? Идиот. Дазаю с самого начала ничего не нужно было. Видимо, с Чуей он просто проводил время. Просто убивал скуку. Просто пользовался его знаниями и добротой. Просто был пьян. Паранойя подсказала Накахаре сделать два круга около дома Ёсано, а потом зайти в соседний подъезд, подняться на пятый этаж на лифте и, как можно тише, спуститься по лестнице. Юноша понимал, что вряд ли кто-то следит за ним, но тревожность все равно била в колокол, пока Чуя бегал по чужому подъезду и оглядывался. Наконец, чувствуя внезапно накатившую усталость, он зашел в нужный лифт и поднялся на этаж Ёсано. Позвонив в звонок, юноша прижал два пальца к ране — бедро жгло, как рот после острого бульона, но брюки кровью не пропитались. Пока Чуя рассуждал о ране и пытался избежать волны мыслей о Дазае, Коё открыла ему дверь. — Привет. — сестра слабо улыбнулась. Она была одета в широкую красную футболку с изображением неизвестной Чуе манги и пижамные штаны. — Голодный? Чуя быстро зашел в квартиру и закрыл за собой дверь. Ему вспомнились те времена, когда Коё приезжала с учебы в Токио. Родители тогда, как правило, были на работе, так что Озаки встречала его после школы. Обычно она приносила кучу вредной еды или заказывала пиццу из итальянского ресторанчика на соседней улице, и брат с сестрой ели прямо на полу в гостиной, пока Коё с упоением рассказывала новости из университета или со стажировок. Чуя с горящими глазами внимал каждому её слову, чувствуя, как скучал по сестре. Тогда он еще не знал, что Коё недоговаривает ему про опасный проект, про свою девушку, про большую часть своих знакомых. Разувшись и пройдя на кухню, Накахара подумал, что тень обиды на это останется с ним навсегда. — Я приготовила окономияки. — сообщила Коё, пока Чуя мыл руки и садился за стол, куда кивком указала ему сестра. — Было нелегко, конечно, с одной рукой… — Отдыхала бы лучше, я бы зашел за готовой едой. — проговорил Чуя, вспомнив, что сестре прописан постельный режим. — Да ладно тебе. — отмахнулась от него Коё. Юноша отметил, что Озаки действительно выглядела свежее, чем вчера. — Мне же нужно чем-то заняться. Ёсано-сан вернется только вечером. — Тебе необязательно называть её Ёсано-сан. — усмехнулся Чуя. Он налил себе стакан воды и глянул на Коё, которая с недоумением покосилась на брата. — Я всегда называю Ёсано-сан так. — девушка приподняла одну бровь. — Тебя что-то не устраивает? — Мне-то что. — пожал плечами Чуя. — Может, у вас фетиш такой. — Так, умник. — с нажимом произнесла Коё. Чуя едва не рассмеялся, почувствовав облегчение от присутствия сестры и домашней атмосферы, которой не было в его жизни очень давно. — Ты есть будешь или шутками на обед обойдешься? — Буду. — сказал Чуя по команде урчащего желудка. Коё довольно улыбнулась и достала тарелку, принявшись накладывать брату еду. Юноша почувствовал себя виноватым: как-никак, сестра ранена, а он тут расселся, как барин. — Давай я сам… — Сядь ты уже. — бросила Озаки тоном, точь-в-точь как у мамы. — Если хочешь намекнуть на мои раны, то нога прострелена у тебя, дорогой мой. — Не прострелена, а подстрелена. — угрюмо поправил её Чуя, но остался на месте. Коё закатила глаза (она стояла спиной к брату, но Накахара уже научился слышать, как окружающие закатывают глаза). Коё молча поставила перед ним тарелку с горячей лепешкой. Чуя сразу взял палочки и разделил блюдо на несколько кусков, предвкушая вкусный обед. Озаки готовила очень хорошо — лет в пятнадцать она даже ходила на кулинарные курсы, но Чуя был слишком мал, чтобы не подкалывать сестру по поводу того, что она стремится стать первоклассной домохозяйкой. Сейчас Накахаре было за это стыдно, поэтому он надеялся, что сестра не помнит его слов. Наблюдая за тем, как брат пробует её творение, Коё села напротив и поправила перевязь на раненой руке. — Очень вкусно. — поделился Чуя, проглотив первый кусок. — Спасибо, сестрица. — Ешь. — ответила Коё. — А то исхудал, пока я была в больнице. Чуя ничего не ответил, продолжив трапезу. Внешний вид — последнее, за чем он следил, пока такое творилось в его жизни. Мысли невольно вернулись обратно к Дазаю, и Накахара попытался их отвести, но, видимо, скрывать свои размышления он так и не научился: Коё нахмурилась, внимательно проследив за выражением лица брата. — Что-то произошло в школе? — осторожно спросила она. Взгляд карих глаз подернулся пленкой беспокойства, и Чуя почувствовал себя виноватым за это. Он сделал глоток воды и улыбнулся краями губ, как иногда делал Дазай. — С чего ты взяла? — обмануть Озаки было не так просто. Она наклонила голову и не отвела взгляд от глаз братца. — Я же вижу, что тебя что-то тревожит. — продолжила сестра. — Это связано с Дазаем? — Почему все должно быть связано с Дазаем? — резко спросил Чуя, едва не уронив палочки в тарелку. Коё такая реакция не удивила, но насторожила, и Накахара, смирившись с тем, что придется все рассказать, опустил взгляд. — Если я не права, так и скажи. — тихо проговорила Коё. — Если ты не хочешь говорить об этом, тоже. Чуя выдохнул. Он не хотел рассказывать Коё о всех своих чувствах по этому поводу, но, может, сестрица поможет? Накахара часто просил у старшей совета и не помнил, чтобы этот совет подвел его. В конце концов, он доверял Озаки. Доверяла бы она ему так же. — Дазай сбежал. — наконец произнес Чуя, повозив палочками в соусе и мелко нарезанном тунце. — Что? — Коё нахмурилась, тоже удивившись. — Кто тебе сказал? Немного вздохнув, Чуя изложил все, что ему сказали Акутагавы. Он также упомянул, что именно Ацуши сообщил, что детей Мори нет в школе, умолчав про Тачихару и разговор с Ранпо. Закончив, юноша поспешно спрятал взгляд в остатках остывающей лепешки. Коё слушала брата с задумчивым выражением лица, а когда дослушала, медленно покачала головой. — Нет. — сказала она, еще раз покачав головой. Накахара поднял недоуменный взгляд на сестру. — В смысле? — Это не похоже на Дазай-куна. — объяснила Коё. — Да, период не самый счастливый, но сбегать вот так… — А по-моему, поступить как трус это как раз в его духе. — пробормотал Чуя, вернувшись к поеданию позднего обеда. От Коё не укрылось, что Накахара зол на Дазая, но тот и не планировал это скрывать: и так ясно, что он не в счастье от побега друга, пусть они и поссорились. Пусть Чуя и не считал, что их отношения можно восстановить. «Теперь-то уж точно». — Неужели ты веришь, что Дазай мог так все оставить? — спокойно спросила Коё. Она расслабленно оперлась на спинку стула, что почему-то взбесило Чую. Он почти гневно отложил палочки. — Я не знаю, чему верить. — признался юноша. — Я думал, что могу доверять Дазаю, но выяснилось, что это не так. И, да, я не удивлюсь, если он действительно решил забить на все огромный… Глаза Коё в осуждении округлились, и Чуя едва не прикусил язык. Продолжил говорить он уже спокойнее. — Огромный болт. — Чуя вздохнул. — Хотя я и удивлен, что он бросил их. — Кого? — не поняла Коё. — Акутагав. Рюноскэ и Гин. — Чуя подумал, что сестра может и не знать, кто это, поэтому добавил. — Другие приемные дети Мори. На год и два года младше нас с Дазаем. — Да, я помню. — наконец кивнула Озаки. Девушка сосредоточила взгляд на Чуе — юноше показалось, что она читает все, что творится внутри него, поэтому резко встал, с тарелкой направляясь к раковине. — Думаешь, Дазай бы не бросил младших? — Я не знаю. — покачал головой Накахара. — Но ему точно не плевать на них… — Почему ты считаешь, что Дазай-куну плевать на тебя, Чуя? — так резко спросила Коё, что Чуя чуть не выронил покрытую мыльной пеной тарелку. Домыв её и поставив в сушку, юноша повернулся к сестре. — Я такого не говорил. — тихо произнес он. — Но ты это подразумевал, не так ли? — мягко поинтересовалась Коё. На её губах была спокойная улыбка, но Накахара почувствовал себя так, словно его ругали за проступок. — Дазай обещал, что он поможет мне разобраться со всем. — проговорил Чуя, уткнувшись взглядом в концы своих пальцев на ногах. — Но он предал меня. — Чуя, по-моему, то, что он умолчал о… — Дело не в этом. — прервал сестру Чуя, резко осознав, что для него дело в первую очередь действительно было не в этом. — Дазай… сделал кое-что, и это разозлило меня. — Разозлило или расстроило? — уточнила Коё, и Чуе захотелось вылететь из квартиры и хлопнуть дверью. Он шумно втянул воздух. — Все вместе, я полагаю. — наконец выдавил юноша. — Это было больно, но я не хочу, чтобы мне было больно из-за этого, потому что этот придурок просто съебался и не подумал обо мне. И, скорее всего, он и сейчас не думает обо мне, а я о нем думаю, и это… Чуя резко осознал, что сматерился и прикусил внутреннюю сторону щеки. Мама презирала матершинников, поэтому никто в доме не смел ругаться, даже к слову «черт» родители относились с осуждением. Накахара ни разу не слышал, как сестра материлась, даже, когда родителей поблизости не было, поэтому не позволял себе сквернословить и при ней. — Прости. — извинился он. Коё даже не заметила мат, а если и заметила, то подумала об этом в последнюю очередь. Накахара замолчал и понял, что почти напрямую сказал сестре, что о чем-то недоговаривает. Юноша внезапно осознал, что не хочет ничего объяснять, если она спросит, что случилось, и уже начал придумывать пути отступления. Можно сказать, что у него много домашней работы, пусть это будет и по-свински — вот так оставить сестру одну на кухне посреди разговора… Но Коё не спросила. Она молча поднялась и подошла к брату, протянув одну руку для объятия. Сначала Чуя хотел улыбнуться и сказать, что все в порядке, но в итоге не выдержал и обнял сестру обеими руками, некрепко сжимая, чтобы не навредить её заживающим ребрам. Уткнувшись носом в плечо Озаки, Накахара почти без стыда почувствовал, как к ресницам скатились горячие слезы. Ладонь сестры провела по его спине, поглаживая. — Чуя-кун. — тихо проговорила Коё, зная, что Чуя её слушает. — Я уверена, что Дазай не сбежал. Накахара удивленно посмотрел на Коё, отстранившись. Одна рука сестры осталась на его плече, чуть сжав. — Что ты имеешь в виду? — прошептал Чуя. — Дазай бы не оставил ни тебя, ни своих брата с сестрой. — объяснила девушка. — И история с тем, что Мори побежал его искать вечером звучит очень странно. К тому же… — Что? — настойчиво переспросил Накахара, почувствовав, как подстегнутое волнением сердце забилось увереннее. — Дазай-кун уже сбегал из дома. — ответила Озаки с явными сомнениями, что ей вообще стоит это говорить. — Он действовал совсем по-другому. Чуя застыл, будто его ноги медленно врастали в кафель. Он с самого начала сомневался насчет того, верить Акутагавам или нет, но в итоге придумал аж несколько аргументов их правоты — получается, Накахара сам все додумал? Юноша медленно выдохнул. Он уже совсем запутался. Придурок ты ебаный, просто вернись… — Но… — Чуя прочистил горло. — Если Дазай не сбегал, тогда что с ним случилось? Опечаленный взгляд Коё был достаточно красноречивым ответом — в голове Чуи уже родилось несколько догадок, но озвучить он их не успел. Раздался звонок в дверь, и брат с сестрой оба вздрогнули, хотя знали, кто пришел. Чуя глянул на настенные часы: да, Ёсано уже пора вернуться с работы. Рука Коё опустилась с плеча брата, и девушка виновато посмотрела на него. — Я пойду открою Ёсано-сан, и мы можем… — начала она, но Чуя улыбнулся как можно спокойнее. — Мне все равно нужно делать домашнее задание. — он отошел от сестры, почувствовав укол вины из-за её беспокойного взгляда. — Не волнуйся за меня. — Сколько бы ты так ни говорил, я все равно буду волноваться. — слабо отразив улыбку брата, отозвалась Коё. Чуя выскользнул в коридор и, предварительно посмотрев в глазок и убедившись, что перед дверью хозяйка квартиры, открыл входную дверь. Ёсано выглядела опрятно, но довольно устало — при виде Чуи она сдержанно улыбнулась. — Добрый вечер, Ёсано-сан. — первым поздоровался со старшей Чуя. Ёсано зашла в квартиру и закрыла дверь. — Добрый, Чуя-кун. — девушка выдохнула после, видимо, тяжелого рабочего дня. — Как дела в школе? — Хорошо. — кивнул Накахара, уже пятясь к двери гостевой комнаты, в которой его поселили. — Домашки, правда, много. — Если нужна будет помощь по биологии, ты живешь с двумя медиками. — усмехнулась Ёсано, разуваясь. Настроение у Чуи было совсем не смешливое, но он невольно улыбнулся и кивнул прежде, чем скрыться в прохладе гостевой комнаты. Ёсано удивилась такому быстрому отступлению и сразу направилась на кухню в поисках Коё.

***

Был уже глубокий вечер, когда Чуя доделал домашнее задание. На самом деле, его было не так уж и много — даже меньше, чем им обычно задавали — но выполнение заняло несколько часов потому, что юноша постоянно думал не о том. Сначала он попытался прислушаться к спокойному разговору на кухне, но вскоре оставил эту идею, потому что счел это невоспитанностью (и вовсе не потому, что услышал звук поцелуя). Когда Накахара уже сел с горой учебников за стол, его мозг решил, что обдумывание ситуации гораздо важнее, чем годовые оценки — Чуя бы слукавил, сказав, что не согласен. Несмотря на то, что каждые десять минут Чуя одергивал себя и заставлял вернуться к ответу на вопросы по японскому или решению задачи по математике, когда юноша встал из-за стола и сложил сделанное задание в рюкзак, у него уже был план дальнейших действий. Накахара, как и Коё, был также уверен, что Дазай не сбежал. Он ведь с самого начала и сам понимал, что такой поступок — в таких обстоятельствах — совсем не в духе Дазая. Значит, если Дазай не сбежал и не умер (от этой мысли Чую пару раз передернуло, поэтому её он сразу опустил), к его исчезновению причастен Мори. А где Мори, там и «Крысы мертвого дома». А все это значит, что Чуя намерен разобраться в происходящем, и он даже знал, кто ему в этом поможет. Накахара слышал, как Коё уходила в комнату прилечь около получаса назад, а это значило, что сестра, скорее всего, уснула после приема лекарств. Юноша поправил одежду и вышел из комнаты, заглядывая на кухню. Ёсано сидела там одна: на ней были свободные домашние штаны и черный кружевной топ. На столе перед девушкой лежали бумаги, рядом с ними стоял бокал красного вина, а в изящных пальцах психотерапевта крутилась ручка, которой она заполняла бумаги. Чуя уже приготовился покашлять при входе на кухню, но Ёсано сама его заметила. — Я думала, ты уже лег спать, Чуя-кун. — Я только что закончил с домашней работой. — помотал головой Чуя, заходя на кухню и останавливаясь у стены. Он заметил бутылку дорогого вина у раковины и, прочитав название на этикетке, мысленно оценил вкус Ёсано. — Вот оно как. — отозвалась девушка и проследила за его взглядом. — Хочешь? — Вино? — удивился Чуя. — Я же несовершеннолетний. — И что? — психотерапевт усмехнулась. — Не говори, что ни разу не пробовал алкоголь. Чуя тактично промолчал: врать не было смысла, Ёсано уже сделала все выводы за него. Присмотревшись к ней, юноша заметил белую полосу шрама, пересекающую кожу чуть выше правой ключицы. Словно кто-то полоснул по шее девушки тонким ножиком. Или скальпелем. — Нет, спасибо. — вежливо отказался Чуя, хотя на самом деле был не прочь выпить. Тем более вино, а не то, что выбирал Дазай. — Ёсано-сан, могу я вас кое о чем попросить? Ёсано посерьезнела и даже отложила ручку, внимательно посмотрев на Накахару. Чуя задумался, рассказала ли ей Коё об исчезновении Дазая и их разговоре о нем, но спрашивать не решился. Юноша прочистил горло. — Вы говорили, что Сигма-сан — ваш приятель. — начал Чуя, и Ёсано немного усмехнулась, видимо, вспомнив о Сигме. — У вас есть его номер или… способ связаться? — Да, у меня есть номер Сигмы. — кивнула Ёсано, внимательно посмотрев на собеседника. — У меня есть все его номера, даже номер его казино. — У Сигмы есть казино? — удивился Чуя. На азартного игрока приятель Ёсано похож не был. Хотя, откуда Чуе знать — он видел его один раз в жизни. — Да, «Небесное казино». — подтвердила девушка. — Я дам тебе номер Сигмы, но зачем тебе связываться с ним? — Мне нужно переспросить его. — ответил Чуя. Он не испытывал пламенного желания звонить Сигме — тот наверняка будет насмехаться, что Накахара сначала не верил ему, а теперь прибежал сам — но Чуя был почти точно уверен, что Сигма знает один факт, который изменит кое-что в восприятии ситуации. — Я вижу, что расспрашивать тебя нет смысла. — Ёсано улыбнулась и встала до того, как Накахара попытался извиниться за то, что не все рассказал. Девушка дошла до своей сумки в коридоре и достала оттуда записную книжку в фиолетовом переплете. Вернувшись за кухонный стол, Ёсано уверенно зашелестела страницами. Найдя нужный номер, она вдруг протянула правую ладонь. — Давай телефон. — добавила девушка, когда Чуя недоуменно уставился на её руку. — Я введу. Накахара послушно протянул Ёсано мобильник, и та забарабанила пальцами по экрану. Спустя несколько секунд в руке Чуи оказался сохраненный контакт с именем «Сигма». Юноша сжал мобильник в руке, цепляясь за свою единственную, пока что, зацепку. — Спасибо, Ёсано-сан. — поблагодарил он девушку и улыбнулся. Ёсано отложила записную книжку и сделала глоток вина. — Пустяки. — отмахнулась Ёсано. — Я скорее удивлена, что Сигма сам не оставил свой номер. «Он пытался», — мрачно подумал Чуя. — «Я просто был слишком упрям». Пожелав психотерапевту удачи с работой, Накахара быстро ушел в гостевую комнату. Когда он открыл контакт Сигмы, нервы заставили большой палец вздрогнуть над экраном. Чуя сглотнул слюну и приказал себе не волноваться: сколько бы он ни нервничал, звонить Сигме было единственным выходом, кроме, конечно, сидеть и ничего не предпринимать, чего Чуя бы себе точно не позволил. Чертыхнувшись вполголоса, Накахара набрал номер и приложил телефон к уху. — Кто это? — послышался резкий голос спустя один жалкий гудок. Голос, несомненно, принадлежал Сигме. На заднем плане слышалась музыка, словно абонент находился в клубе или казино. — Чуя. — отозвался Чуя в трубку. Пару секунд он слышал только музыку, а потом Сигма насмешливо хмыкнул. — Здравствуй, Чуя-кун. — произнес Сигма. Музыка постепенно начала утихать: видимо, собеседник двигался в более тихое помещение. — Полагаю, ты взял мой номер у Ёсано? — Правильно полагаешь. — буркнул Чуя, подумав, что Сигма дохуя догадливый, но из вежливости решив не озвучивать. — У меня к тебе дело… — И что, ты хочешь решить все по телефону? — возмутился Сигма. Музыка стихла окончательно. — Нет, так не пойдет, Чуя-кун. — Чего?! — прошипел Накахара, прижав трубку еще ближе к уху. — Слушай… — Встретимся через полчаса. — прервал его Сигма. — В моем кафе. Там, где… — Я помню. — перебил его в ответ Чуя. Его ладонь вспотела: он не был уверен, что встречаться сейчас с Сигмой было безопасно. Время было позднее, а Сигма, как-никак, преступник — и Накахара ему не доверяет. — Тогда увидимся, Чуя-кун. — отозвался Сигма. Не дав Чуе высказать своего согласия или отказа, он отключился. Накахара в изумлении посмотрел на экран мобильника. Принимать решение нужно было срочно: идти до недостроенного кафе Сигмы было как раз около получаса спортивным шагом. Простояв почти минуту с сжатым в ладони телефоном, Чуя еще раз чертыхнулся и вышел из гостевой комнаты. — Ёсано-сан. — уже обуваясь, позвал он хозяйку квартиры. Ёсано выглянула из кухни, недоуменно посмотрев на юношу. — Я отойду ненадолго. Скажите сестрице, чтобы не волновалась. — Она спит, но… — проговорила Ёсано. Она явно хотела поинтересоваться, куда Чуя собрался на ночь глядя, но пресекла свое любопытство. — Будь аккуратен, Чуя-кун. — Конечно. — бросил Накахара и вышел из квартиры. Через минуту он уже бодро шагал по темной улице без малейшего понятия, что он творит. Сердце билось, как заведенное, а адреналин заставлял сжать зубы и ускорить темп. «Если это окажется западней…». Если это и была западня, то бугаи, готовые убить Чую, находились внутри. Накахара несколько раз обошел нужное здание, во-первых, чтобы проверить, не ждет ли кто-то рядом, а во-вторых, чтобы убедиться, что он вообще туда пришел. Нервно сглотнув и поняв, что опоздал уже на две минуты, Чуя резко выдохнул и вошел через черный вход. «Если дверь открыта», — рассуждал Чуя, бредя по темному коридору. — «Значит, Сигма уже здесь?». Накахара оказался посреди помещения, отведенного для зала кафе. Свет не горел, а обстановка не изменилась: пыль, коробки и лишь очертания заведения, которым это здание должно стать. — Блять… — выругался Чуя, осознав, что в кафе никого нет. Он уже почти развернулся, когда дверь скрытой комнаты отворилась. Внутри горела лампа и стоял Сигма — желтушный свет отражался от его сияющей туники и удлиненной жилетки. Чуя едва не сощурился от такого резкого блеска. — Так и знал, что это твое «блять». — поприветствовал его Сигма и отошел от двери. — Чего стоишь? Заходи. Быстро заглянув в комнату и убедившись, что внутри пусто, Чуя пересек зал и зашел в комнату. Сигма закрыл за ним дверь, но щеколда не щелкнула, и Накахара позволил своим плечам расслабиться. Заткнутый за пояс охотничий нож даже позволил Чуе принять полностью спокойный вид. — Я обещал в скором времени вернуться. — произнес Сигма. Когда Чуя присмотрелся к нему, то заметил, что на веках парня были голубые тени с блестками, а сережки в обоих ушах блестели серебром. — Так что, надеюсь, что твое дело не займет… — Не волнуйся, не задержишься по пути в свое казино. — перебил его Чуя и не смог не ухмыльнуться от шокированного лица Сигмы. — Ну и что еще Ёсано-семпай поведала? — закатил он глаза и скрестил руки на груди. — Что ты трус последний. — сообщил Чуя, задумавшись, почему Сигма вдруг называет Ёсано так, словно она — его наставница. Лицо Сигмы перекосило от раздражения. — Вот же су… — Кто? — пресек его Накахара, хрустнув костяшками. Сигма посмотрел на него убийственным взглядом, но в итоге закатил глаза и сдался. — Неважно. — парень сменил взгляд на заинтересованный. — Так чем я могу тебе помочь, Чуя-кун? — Ты знаешь, где Дазай? — сразу перешел к делу Накахара, ни на что особенно не надеясь. Отчего-то ему казалось, что Достоевский — и, тем более, Мори — не посвятил бы Сигму в происходящее, если бы похитил Дазая. — Нет. — Сигма недоуменно нахмурился. — Он же твой друг. — Он пропал. — сообщил Чуя. Удивление и даже проблеск страха мелькнули под голубыми блестками, и Накахара убедился, что собеседник не в курсе исчезновения Осаму. — Я не знаю, Чуя. — медленно помотал головой Сигма. — Я в последнее время постоянно был в казино… — Мне нужно еще кое-что узнать. — выпалил Чуя. Его пульс участился: если догадка окажется верной, то Чуя самый настоящий идиот. — Помнишь, ты говорил про сделку Дазая и Достоевского? — Конечно. — Сигма усмехнулся. — Это было вчера. — Так вот. — сделав вид, что язвительность собеседника его не раздражает, продолжил Чуя. — Что попросил Дазай? — Чего? — не понял его Сигма и нахмурился. — Я немного не понял… — Достоевский сказал ему не лезть. — поспешно принялся разъяснять Чуя, невольно злясь, что Сигма не додумался сразу. — Очевидно, в обмен на что-то. Что попросил Дазай взамен? Сигма замолчал. Он посмотрел на Чую так, словно понял все первее него. Парень сначала опустил взгляд на свои лаковые туфли на каблуках, а потом вдохнул. Накахара уже был готов наброситься на него — он заскрежетал зубами и уговорил себя остаться на месте. — Я думал, ты спросишь с самого начала. — признался Сигма. — Но, как я понял, то, что ты не спросил, привело к последствиям… — Ты имеешь в виду, то, что ты мне не сказал? — выпалил гнев внутри Чуи. Сигма возмущенно поднял брови. — Я и так выложил тебе информацию, за которую… — Что Дазай попросил взамен?! — рявкнул Накахара, перебив Сигму. Тот не вздрогнул от его крика, но пальцы в перчатках заметно напряглись. Сигма вздохнул. — Обеспечить тебе безопасность. — наконец произнес он. — Дазай сказал, что не будет препятствовать действиям «Крыс», если тебе не навредят. Ощущение было такое, словно Сигма воткнул свой каблук Чуе в глотку. Юноша застыл, почувствовав резко холодеющие щеки. Злость мгновенно потухла, сменившись на ледяную волну осознания. Какой же он идиот. — Мне нужно идти. — Чуя через боль в пересохшем горле прошел к двери, едва не толкнув Сигму плечом. Тот удивленно попятился от Накахары. — Эй, ты в порядке? — окликнул Сигма Чую, когда последний уже почти вышел из комнаты. — Слушай, я… — Все в норме. — пресек его Чуя. Он заставил себя обернуться к Сигме: как-никак, он правда помог. — Сохрани мой номер. — А сначала мне не верил… — усмехнулся Сигма и хотел что-то еще добавить, но Чуя уже вылетел из комнаты. Почти не запаниковав при еще большей темноте, юноша быстро проскользнул к выходу и так поспешно вывалился на улицу, словно в помещении ему не хватало воздуха. Гребанный дурак. Накахара, резко вдыхая, попятился от здания недостроенного кафе. Он резко перешел на бег, чтобы Сигма не вышел и не увидел его, панически застывшего на улице, и бежал, пока не оказался на соседней улице. Чуя оперся на стену в переулке — свет ближайшего фонаря едва освещал его силуэт, но юноша не жаловался. Вцепившись ладонями в свои волосы, Накахара обреченно простонал сквозь зубы. Он ошибся. Он так ошибся. Дазай — последний подонок, но он пытался защитить Чую. Пытался заключить сделку, которую нарушил, чтобы рассказать все Чуе. Из-за этого на Чую напал Камуи — и из-за этого Дазая похитили. «А я просто ушел», — полыхнула огнем отчаянная мысль. — «Я назвал его предателем и ушел, а потом его похитили». Что, если Дазай мертв? Что, если Чуя видел его в последний раз? Чуя резко выпрямился. Он втянул воздух через нос и медленно выдохнул через рот, чтобы успокоиться. Винить себя и размышлять о худшем — явно не то, чем он должен заниматься. Нужно было срочно что-то придумать. Вернуться к Сигме и попросить его помочь? Прямо сейчас Сигма ничего не сделает, а ехать с ним в казино Чуя не собирался. О том, чтобы рассказать обо всей ситуации Коё или Ёсано, даже речь не шла. Накахара не хотел создавать девушкам еще больше проблем. «Разберись с этим сам, слабак», — рявкнул внутренний голос. Чуя медленно кивнул. Пусть он и слабак, ведь не может помочь Дазаю в одиночку, но разве это имеет значение? Юноша достал телефон и начал гневно набирать нужный ему номер. Рука уже не дрожала, когда он прикладывал мобильник к уху. Раздалось неприлично большое количество гудков прежде, чем на другом конце раздался ухмыляющийся голос. — Все же понял, кто здесь самый умный, Чуя-кун? — Иди нахуй, Ранпо. — прошипел Чуя. — Где ты живешь?

***

Ёсано заполнила последнюю форму и с облегчением откинула ручку. Девушка потянулась на стуле, специально не смотря на часы, чтобы не увидеть время и не понять, что выспаться ей вновь не суждено. Пока Ёсано разминала шею с закрытыми глазами, на пороге кухни раздались осторожные шаги — девушка тут же открыла глаза, хотя не могла не узнать эту поступь. — Чего проснулась? — спросила она у вошедшей Коё. Та уже переоделась в длинный розовый халат, стилизированный под кимоно. — Не сутки же мне спать. — отозвалась Озаки. Увидев количество бумаг на столе, она нахмурилась. — Ты опять работаешь? — Мне нужно было доделать… — попыталась объясниться Ёсано. — Акико. — неодобрительно произнесла Коё, и Ёсано с трудом подавила улыбку. Они называли друг друга по имени крайне редко из-за того, что скрывали свои отношения, поэтому собственное имя из уст Озаки вызывало у девушки тихое удовольствие. — Тебе нужно больше отдыхать. — Слушаю и повинуюсь. — со вздохом сказала Акико и потянулась за бокалом вина. Коё с печалью — из-за медикаментов ей нельзя было употреблять алкоголь некоторое время — посмотрела на бутылку у раковины и включила чайник. — Чуя уже лег спать? — поинтересовалась девушка, присев напротив Ёсано. Та сделала глоток вина и, отставив бокал, принялась неспешно собирать бумаги. — Он ушел. — Что? — удивилась Коё и посмотрела на время. — Куда? — На встречу с Сигмой, если я не ошибаюсь. — спокойно ответила Акико, встретив острый взгляд своей девушки. — И ты его не остановила?! — возмутилась она. — Как ты представляешь, чтобы я остановила твоего брата? — приподняв одну бровь, осведомилась Ёсано. Озаки, признав её правоту, вздохнула. — Надеюсь, с ним ничего не случится. — произнесла девушка. Акико, которая и сама периодически размышляла, правильным ли решением было пускать Чую одного, потянулась за ладонью Коё и поддерживающе её сжала. — Он справится. — уверенно произнесла Ёсано. Коё улыбнулась, взяв девушку за руку. — Да, братец сильный. — она немного кивнула. — Но в последнее время на него столько навалилось… — Понимаю. — Акико чуть вздохнула и, проведя по розоватой коже большим пальцем, отпустила ладонь Коё и встала, чтобы сделать девушке чай и подлить себе вина. — Вы о чем-то говорили до того, как я пришла? Чуя-кун выглядел смятенным… — Да, говорили. — Озаки вдруг усмехнулась. — И… как? — поинтересовалась Ёсано, взглядом дав понять, что Коё необязательно отвечать. Та еще раз усмехнулась, откинувшись на спинку стула и покачав головой, словно не веря во что-то. Акико застыла у столешницы в немом недоумении. — По-моему, мой брат влюблен в твоего пациента. Звонкий хохот Ёсано заглушил свист чайника, сплетаясь со вторым, облегченным смехом Коё.