***
Боли Дазай не чувствовал, хотя не припоминал, чтобы ему давали обезболивающее. Или он просто забыл об этом, потому что не счел важным? Нет, после того, как его насильно пичкали сильнодействующими препаратами, он бы точно не забыл даже одну капсулу простого обезболивающего. Скорее всего, это из-за адреналина в крови. И из-за состояния, которое Осаму еще со времен отрочества называл «полная тошниловка». «Полная тошниловка» — это состояние, когда ты сидишь на коврике в ванной, прикрывшись полотенцем с изображением рыбки Поньо. Когда на твоих руках шипит перекись водорода, действия которой ты не чувствуешь — и неясно, почему. Когда ты дышишь так порывисто, что грудная клетка ходит ходуном, а в глазах темнеет, но воздуха все равно не хватает. «Полная тошниловка» — самое худшее, что может быть. Естественно, после осознания, что чуть ли не единственный человек, к которому ты испытываешь что-то настоящее, видел всю твою жуткую, червивую натуру. Это уже не просто тошниловка, а настоящая блеваловка. Дазай провел влажной ладонью по влажным волосам. Все его тело было мокрое, и он не помнил, из-за купания это или огромного количества ледяного пота. Первое звучало поприятнее, если не думать о собственной крови в едва ли мыльной воде. Осаму через силу усмехнулся, и горло отозвалось режущей болью. Разве он кричал? По правде говоря, юноша мало что помнил из произошедшего. Лишь остроконечную бурю внутри своего нервозного тела и боль, разные оттенки физической и моральной боли. Естественно, каждое движение лезвием, танцующим по коже, как нож по подтаявшему куску сливочного масла, отзывалось у Дазая в полной мере — боль расходящейся кожи и задетого мяса ни с чем не спутаешь, как и ощущение теплой крови, стекающей по коже. Живот болел гораздо сильнее, как и всегда. Наверное, когда пройдет несколько дней и Осаму отойдет от шока, раны начнут саднить, и спать на животе будет проблематично. Думал ли Дазай об этом, сидя в ванной? Нет. Он не думал. Тело забрало у него способность думать. Пораженная психика заблокировала доступ в сознание ради его же спасения и отправила Дазая на автопилот. Осаму облокотился на холодную стену ванной и задрал голову. Белоснежный, без единой трещинки или пятнышка, потолок успокаивал. Юноша не переживал из-за случившегося срыва или пострадавшего тела — такое случалось раньше. Много, много раз. Боль вызывала тошноту и всячески отравляла Дазаю спокойную жизнь, но зато все воспоминания и неприятные образы подергивались туманом, будто юноша начинал забывать их. Едва прикрыв глаза и представив перекошенное от животного ужаса лицо Чуи, Дазай вздрогнул всем телом и едва не ударился головой об стену. Как он мог это допустить? Худшее, что Дазай сделал, это ранил Чую. Испугал его, наговорил непонятно чего — видимо, юноша был в таком ужасе, что позвонил Коё и Ёсано. «Да, теперь-то он точно думает, что я — конченный психопат», — с чувствующимся на нёбе разочарованием подумал Дазай. Он хотел бы не помнить тех жалких, обременяющих другого человека, перечащих всем мыслям Дазая слов — ох, лучше бы он помнил все остальное — но сказанное вгрызлось в подкорку Осаму и нажало на его мозг, вызывая тупую боль. Вскоре после того, как Ёсано по его просьбе вышла и закрыла дверь, юноша услышал хлопок входной двери: кто-то ушел из квартиры. Надежда смешалась со страхом, когда Дазай подумал, что это могут быть пришедшие девушки. Ему не хотелось бы еще раз говорить с Ёсано, хотя она и помогала Дазаю. Да, ему не стоит быть неблагодарным — судя по всему, психотерапевт, несмотря на собственное ранение, в срочном порядке приехала сюда. Швейная игла с ядом вины пронзила слабо бьющееся сердце Осаму: последнее, что ему хотелось, это быть обузой. — Дазай-кун. — словно Ёсано все еще сидела перед ним, услышал Дазай. Когда она зашла в ванную, пораженный мозг юноши не сразу узнал психотерапевта и послал накатившую жарой панику на тело, но вскоре Осаму разглядел в тонкой фигуре своего врача. Ёсано, едва заметно сморщив нос от скованности движений, присела перед пациентом. Именно тогда Дазаю перестало хватать воздуха, и его грудь начала подниматься и опускаться с болезненной скоростью. — Дазай-кун. — повторила Ёсано. Она была не в обычном белом халате, не со строгой прической или располагающим взглядом. Перед ним сидела залечивающая собственные раны девушка в свободной одежде со стеклянным беспокойством в глазах. — Ты слышишь меня? Это стандартная процедура. На случай, если Дазай пребывает в таком состоянии шока, что он галлюцинирует. Или потерял способность слышать. Юноша поднял голову, посмотрел девушке прямо в глаза и медленно кивнул. — Хорошо. Скажи что-нибудь. Дазай подвигал языком в пересохшем рту и даже смог усмехнуться — неужели он так плохо выглядит? Задавать этот вопрос Осаму не стал: ответ он слышать точно не хотел. — Зд… — «да возьми себя уже в руки наконец». — Здравствуйте, Ёсано-сенсей. — Здравствуй, Дазай. — Ёсано позволила себе вымученно улыбнуться. — Я обработаю твои раны? Едва ли у Дазая был выбор. Он неопределенно пожал плечами, потом кивнул и вытянул руки. Красно-белые пятна поплыли перед глазами, и Осаму снова задрал голову. Потолок, вот, белый: никакого красного. Ёсано с необычайной — их что, этому в медицинском учат? — ловкостью нашла нужные медикаменты в ванной, в которой была впервые. Когда холодная ватка, пропитанная перекисью, коснулась его рук, Дазай вздрогнул, но не от боли, а от неожиданности. — Не хочешь рассказать, что случилось? — раздался теплый голос Ёсано спустя небольшую паузу, в которую Дазай успел привыкнуть к дезинфицирующим прикосновениям. — Ты всех испугал. — Извините. — неискренне буркнул Дазай. — Я знаю, что тебе не жаль. — спокойно отозвалась Ёсано. — Как ты себя сейчас чувствуешь, Дазай? — Лучше. — Разве? — Дазай поморщился. За время их знакомства девушка научилась распознавать ложь своего пациента. — Опустошенно. Виновато. Лучше, потому что… — Все это помогло? — без тени осуждения спросила Ёсано. — Справиться с мыслями, да. — Осаму вздохнул. Его тело вздрогнуло, когда девушка перешла к обработке поврежденного живота. — Вы же и так знаете… Ёсано замолчала. Дазай знал, что она вовсе не сосредоточилась на том, что выполняли её ладони: психотерапевт изучала. Характер нанесенных им самому себе повреждений, происходящее, реакцию своего пациента. Ёсано была по-настоящему талантливым врачом, и она знала Дазая, поэтому сам юноша уже понял, к какому выводу она придет… — Воспоминания о Мори? — бинго. Осаму не ответил, потому что это было бесполезно. Послышался звук шипящей от антисептика плоти, но Дазай не почувствовал боли — и не особо этому удивился. — Ёсано-сенсей, вам необязательно было прие… — Дазай, посмотри на меня. — строго проговорила девушка. Осаму перевел взгляд на неё, хотя не обязан был. Глаза Ёсано были похожи на зеркало, в котором юноша видел себя. Пострадавший юноша, борющийся с наносящими раны воспоминаниями, видел себя. — Я знаю, что ты чувствуешь. Дазай знал, что она знает. Знал, что она понимает. Он не был слепым, глухим или тупым. Но еще Дазай знал, что Ёсано никогда не позволяла себе заговорить об этом. Юноша застыл, на секунду даже почувствовав все свое тело полностью. — Поэтому я и понимаю, что ни одно мое слово тебе не поможет. — тихо, но твердо, стальным голосом прошептала Ёсано. — Но я хочу, чтобы ты знал: этого никогда не повторится. — Ёсано-сенсей… — То, что происходит в твоей голове, навсегда останется лишь воспоминаниями. — продолжила не психотерапевт, а обычная девушка перед ним. — Ты больше не ощутишь это снова. Все следующие чувства будут другими. Дазай застыл. Он, впервые за долгое время, почувствовал, что слезы вот-вот покатятся из его глаз, и на всякий случай вытер сухие глаза. Юноше стало холодно из-за того, что вся одежда его была мокрая, но он едва ли это заметил. Ёсано слабо улыбнулась Осаму и поднялась. Её ладонь будто бы случайно коснулась места, в котором еще недавно покоилась пуля. Она улыбнулась, и Дазай вдруг понял, что перед ним стоит не его психотерапевт — это Ёсано Акико, его подруга. — Спасибо. — сорвалось хриплое слово с холодных губ Дазая. — Спасибо, Ёсано-сенсей. — Все беспокоятся, особенно Чуя-кун. — после короткой паузы сообщила Ёсано. — Тебе лучше выйти из ванной. Мне сказать, чтобы с тобой не разговаривали? — Нет. — Дазай медленно помотал головой. При упоминании Чуи его сердце забилось чаще уже из-за волнения за юношу. — Я… выйду, как буду готов. Ёсано понимающе кивнула и вышла, перед этим кинув понимающий взгляд на оставленную Дазаем пачку бинтов на раковине. Юноша не мог не признать, что она действительно помогла ему. Вот только пересекать порог ванной вслед за ней Осаму не хотелось: что он скажет Чуе? Чуя в порядке? «Не удивлюсь, если он уедет с сестрой и Ёсано», — мрачно усмехнулся Дазай. Да, это было бы так очевидно и просто, если бы Чуя его бросил. Дазай даже порадуется за него. Порадуется и сделает вид, что внутренности не болят даже от допущения такой вероятности. Осаму вздрогнул — на этот раз от пронизывающего холода — и поднялся. Тело немного качнулось, и юноша, наконец-то, ощутил боль на коже живота. Проигнорировав её, Дазай повернулся к зеркалу. От своего отражения хотелось смеяться: полуголый парень с мокрыми волосами и еще более мокрыми бинтами, с испачканными в собственной крови подушечками пальцев и кроваво-красными, от лопнувших сосудов, глазами. Осаму помотал головой и не стал долго себя рассматривать, в основном из-за резкой волны озноба и нежелания в принципе пялиться на это подрагивающее забинтованное тело. Юноша специально повернулся спиной к зеркалу и стянул одежду, мокрым комом кинув её на край ванны. Бинты совсем размокли, а некоторые пропитались кровью, поэтому Дазай даже прикрыл глаза, чтобы не смотреть на них. Спустя несколько минут мокрая медицинская ткань заполнила все мусорное ведерко. Оставшись полностью голым, Осаму вытянул руку и озябшими пальцами провел по свежим порезам. Скоро здесь останутся шрамы. Больше, больше шрамов, пока они все не заполонят его. «Может, когда-нибудь я смогу забиться татуировками с ног до головы», — усмехнулся Дазай, прекрасно зная, что этого никогда не произойдет. Прошло не так уж и много времени — меньше, чем Дазай надеялся, оттягивая момент — когда юноша облачился в родную броню из чистых и сухих бинтов. Он посмотрел на себя в зеркало последний раз, когда, уже надев халат, выходил из ванной. На напоминающее длинное белое пятно Дазая было уже не так тоскливо смотреть: ни одного красного пятнышка не было. Прямо, как на идеальном потолке ванной. Бесшумно ступив в коридор и оглядевшись, Осаму сразу понял, что Чуи в квартире нет. Либо его было бы слышно, либо Дазай бы почувствовал его присутствие. Этот факт испугал Дазая и заставил его нахмуриться: что, если Чуя просто уехал? Просто решил больше не мучаться со всем этим? Нет, Дазай понял бы его, будь так… «Раз понял бы, чего тогда ноешь?», — грубо оборвал его внутренний голос. — «Эгоист». Осаму рвано выдохнул и поёжился, то ли от холода, то ли от неуверенности в собственных шагах. — Дазай-кун? — послышался женский голос. Дазай обернулся и увидел в дверном проеме кухни Коё. Девушка беспокойно нахмурилась и кинула на юношу оценивающий взгляд. Тот заметил, что ей сняли гипс: выглядела Коё, как и Ёсано, по-домашнему, не так, как он привык видеть их в больнице. — Как ты? — Нормально. — пожал плечами Дазай. Он не знал, что сказать. Он даже не понимал, соврал ли он. Коё никак не отреагировала на его ответ и подошла ближе. Осаму сглотнул с легкой нервозностью. Они с Озаки редко пересекались в больнице, тем более, девушка никогда не любила пациента: пару раз Дазай слышал, как она называет его занозой в заднице. А теперь, учитывая то, через что они все прошли, и то, что они с Чуей… — Где Чуя? — Они с Ёсано пошли подышать воздухом. — ответила Коё. Дазаю показалось, или от упоминания Чуи в её глазах сверкнуло недовольство? Во рту пересохло. — Ты нормально себя чувствуешь? — Я… — Дазай медленно выдохнул. — Благодаря Ёсано-сенсей лучше. Извините, что я… «Потревожил вашу мирную жизнь. Испугал вашего брата. Родился неполноценным». — Ты ни в чем не виноват, Дазай-кун. — Коё мягко улыбнулась краями губ. Осаму почти впервые заметил в ней явное сходство с Чуей, помимо очевидно рыжих волос: теплая улыбка, сопровождающаяся чуть прищуренными глазами, молочно-розоватая кожа, немного приподнятый на конце нос. — Пойдем, тебе нужно отдохнуть. Дазай кивнул: он не только был согласен, но и не хотел перечить Коё. Юноша намеренно направился в сторону своей комнаты, а не Чуиной, в которой спал в последнее время. Вряд ли Коё была в комнате своего младшего брата или заметила, что в его кровати спали два человека — что странно, учитывая, что двум друзьям отвели две раздельные комнаты — но идти в спальню Накахары без него самого казалось неправильным. Пол был на удивление холодным, тем более для августа, и Дазай немного вздрогнул от пронизывающего его озноба. Такое состояние, то есть, всеобъемлющий, стучащий по костям до боли холод, обычно было либо спутником, либо заменой «полной тошниловке». Осаму даже не знал, что лучше. — Я сделаю тебе чай. — сообщила Коё, явно не ожидая никакого ответа. Дазай лишь кивнул, а на его губах промелькнула тень ослабленной улыбки. Так вот, каково это: иметь старшую сестру? Обычно это Дазай был тем, кто заботился о младших, хотя «заботился» и было огромным преувеличением: вообще-то, Дазай по-настоящему проебался в роли старшего брата. Он постоянно подкалывал Рюноскэ и Гин, врал им, не выполнял обещания, оставлял их самих по себе, иногда даже унижал. «Может, у меня просто не было нормального примера?», — задумался Дазай. Он не помнил, чтобы его родители показывали ему, как заботиться о других. Они не заботились о нем. Чуя, например, был бы отличным старшим братом, переняв это у Коё. «Не перекладывай свои проебы на других», — пресек мысли Дазай. Улыбка сошла с его лица, и юноша быстрее залез под одеяло, чтобы скрыться от липкого холода. Постель была еще холоднее, в ней давно никто не спал, и Осаму почувствовал себя неожиданно одиноко. Либо он слишком долго моргал и тяжело выдыхал, либо Коё двигалась с поразительной скоростью, потому что вскоре девушка уже застыла в дверном проеме. Она не постучала, потому что дверь и так была открыта нараспашку, но все же остановилась, молчаливо спрашивая разрешения. Дазай, естественно, кивнул. Коё подошла к кровати, и Осаму ясно увидел в ней медсестру из психиатрической лечебницы — девушка присела на самый край кровати и протянула сидящему юноше кружку. — Спасибо, Коё-сан. — Дазай улыбнулся уголками губ, искренне благодаря её. Коё тоже слабо улыбнулась, и Осаму отпил чай. Он был с молоком и сахаром: тот самый молочный чай, который бабушки обычно делают своим внукам, когда те валяются с больным горлом. Ладони, обхватившие кружку, мгновенно согрелись. — Как ты себя чувствуешь? — снова спросила Озаки, как будто у Дазая должен был появиться вменяемый ответ. Юноша пожал плечами, пропуская сладкий напиток по горлу. — Лучше, чем было. — ответил Дазай. Он не соврал: ему полегчало, вот только чувство отодвинутой тревоги и смятения юношу не покидало. — Благодаря Ёсано-сенсей. — Хорошо, что она тебе помогла. — кивнула Коё и немного отвела взгляд. Делая короткий глоток чая, Дазай задумался, как вообще старшая медсестра к нему относится. Она ухаживает за ним сейчас потому, что он числится пациентом на её работе? Потому, что это важно для её девушки? Или потому, что её попросил Чуя? «Наверняка она сейчас недовольна», — догадался Дазай. — «Ведь я напугал её брата». — Коё-сан, а Чуя… — начал Дазай. При упоминании Чуи Коё сразу подняла взгляд, немного хмурясь. С сосредоточенным выражением лица она была очень похожа на брата. — Чуя злится? Хмурость мигом слетела с её лица: сначала Коё удивилась, а потом усмехнулась, снова отводя взгляд. Когда уже Дазай нахмурился в недоумении — вроде бы вопрос вполне логичный — девушка посмотрела на него с блеснувшей во взгляде эмоцией. Осаму её не разгадал: не понял и не успел. — Чуя до усрачки испугался за тебя. — наконец ответила Озаки. — Знаешь, Дазай-кун… — Что? — Если бы у меня не было психиатрического образования, я бы чертовски на тебя разозлилась за то, через что прошел мой брат. — открыто, без намека на сглаживание острых углов, проговорила Коё. — Но я знаю, что это не твоя вина. Более того, мы оба знаем, кто на самом деле виноват. Дазай опустил взгляд на свои бледные пальцы, сомкнувшиеся вокруг кружки. Можно было догадаться, что Ёсано рассказала обо всем близкой ей Коё. И, конечно, Коё бы провела параллели — глупой или недогадливой старшую медсестру назвать никак нельзя. Осаму не хотел об этом говорить, но вслух сообщать ему бы об этом не пришлось, и это было очевидно: Озаки не стала бы. — Простите меня. — пробормотал Дазай. Наверное, он был трусом, потому что не мог посмотреть в глаза Коё. — Я… Я не хотел вредить Чуе. Я бы никогда не… «Ты бы никогда не заставил его страдать, но ты это сделал». Дазай почти наяву услышал, как Коё с остервенением выпаливает эти слова, и замолчал. Сладость чая застыла сухой сахарной ватой во рту. Дазай медленно выдохнул, и вдруг почувствовал прикосновение ладони Коё к своей. Ладонь Осаму дрогнула, но не отодвинулась, хотя подобное желание у него и появилось. — Я знаю, Дазай-кун. — Коё явно смотрела ему в глаза, и Дазай превозмог себя и ответил на взгляд дрожащих светло-карих глаз. — Ты никак не можешь контролировать его чувства, потому что он заботится о тебе. Понимаешь? Осаму сначала медленно кивнул, а потом переосмыслил услышанное. Чувства? Неужели… Неужели Чуя сказал Коё о них? «Если сказал, значит ли это, что он… не поменял мнение?», — сердце Дазая лениво трепыхнулось в сжатой груди. — Я ужасно себя чувствую. — вырвалось у Дазая откровение. — Из-за того, что Чуя… видел. Коё не ответила. Она молчала некоторое время, за которое Дазай уже успел привыкнуть к призрачному прикосновению её пальцев и сделать еще несколько глотков согревающего чая, мягко скользящего по пищеводу. Наконец, Озаки улыбнулась — брови Осаму снова дрогнули в непонимании. — В Чуе не было ни капли злости. — вдруг, словно с удивлением сказала Коё. — Ему просто было страшно, и все, чего он боялся, это потерять тебя. Дазай вздрогнул всем телом и понадеялся, что этого не было видно, хотя даже чай в кружке колыхнулся. Озаки посмотрела юноше прямо в глаза, и Осаму убедился в своей догадке. На секунду его кольнул детсковатый страх, словно он совершил что-то запрещенное. — Он вам сказал, да? — уточнил Дазай, не сказав даже, что имеет в виду. Естественно, Коё поняла. Она кивнула, и на губах девушки мелькнула ухмылка. — Теперь это выставляет меня еще большим придурком. — хотел пошутить Осаму, но вышло тоскливо, и он снова опустил взгляд. — Нет, не выставляет. — пожала плечами Коё. — Тебе просто нужно с ним поговорить. — Я знаю. — искренне ответил Дазай. Он и вправду это знал: чего юноша не знал, так это того, хватит ли ему духу открыть рот перед Накахарой. — И, Дазай… — Да? — Осаму поднял взгляд, когда Коё не продолжила фразу. — Если ты разобьешь сердце моего брата, — со сталью в голосе сказала девушка. — Я забуду про то, что ты — мой пациент. Дазай усмехнулся, а когда Коё оставила его отдыхать и вышла из комнаты, то и вовсе рассмеялся — тихо, хрипло, но все равно несвойственно всему происходящему. Прямо как горстка сахара на самом дне опустошенной чашки.***
Чуя никогда не был параноиком, но отчего-то, едва они с Ёсано вышли из подъезда и отошли от дома, ему начало казаться, будто он чувствует на своей напряженной спине чей-то взгляд. Несколько раз юноша даже испуганно обернулся, но уловил настороженное выражение лица спутницы и попытался подавить тревогу, чтобы у Ёсано не появились вопросы. Как-никак, больше вопросов было именно у Накахары. Психотерапевт двигалась медленно, но и Чуя не спешил: они неторопливо обогнули многоэтажный дом, квартиру в котором купил Сигма, и побрели по аллее, в конце концов выводящей пешеходов к набережной. Ёсано медленно выдохнула, немного приподняв лицо и встретив им пронизанный пасмурной прохладцей воздух. Чуя молча выжидал, наблюдая за ней, а у самого пульс ускорился, как ныряющие в воду за добычей чайки. Тревога за Дазая не давала Накахаре даже осмотреться по сторонам — с ним точно все будет в порядке, учитывая, что его оставили одного в ванной? Что, если… «Коё с ним», — прервал себя Чуя. — «Ты что, ей не доверяешь?». Нет, Чуя, конечно, доверял, но стремление убедиться самому в сохранности Дазая от этого не утихало, и, судя по нахмуренному взгляду Ёсано, девушка это заметила. — Чуя-кун. — обратилась к нему Ёсано, и Чуя едва ли не подпрыгнул. — Да, Ёсано-сан? — Если ты продолжишь так себя накручивать, мне придется проводить беседу и с тобой. — с усмешкой, но абсолютно серьезными намерениями проговорила Ёсано. Чуя выдавил из себя натянутую улыбку, которая даже на улыбку похожа не была. — Вы сами попросили меня выйти. — он пожал плечами. — Зачем? — Ты выглядел хреново. — прямолинейно сообщила Ёсано. — И мне самой не помешало бы немного продышаться. — Вы в порядке? — спохватился Чуя. Он ведь вызвал Коё и Ёсано, нарушив их распорядок дня и выдернув из спокойной жизни. Учитывая, что девушка вообще пострадала из-за него и едва не погибла… — Не волнуйся за меня. — сразу ответила Ёсано. Взгляд её темно-синих, на свету казавшихся фиолетовыми, глаз опустился на напряженное лицо Чуи. — Это не первая моя подобная практика, тем более с Дазаем. Чуя опустил взгляд. Конечно, он знал, что Дазай и раньше предпринимал попытки самоубийства — одну из них он даже засвидетельствовал в начале их знакомства — но насколько часто это случалось? Получалось ли у Ёсано помочь своему пациенту, или Осаму спасали счастливые случаи? А если бы не спасли? Накахара нервно сглотнул и по вздоху Ёсано понял, что сделал это слишком громко. — Что ты хочешь спросить? — сразу перешла к делу Ёсано. Естественно, проницательная девушка разглядела тысячу вопросов в голове собеседника. Чуя медлил с ответом. Для начала ему нужно было разобраться, что будет тактично спросить и на какие вопросы он действительно хочет знать ответы. — Дазай хотел… — слова столкнулись с невидимой перегородкой во рту. Накахара сжал кулаки в карманах ветровки и быстро договорил. — Покончить с собой? Ёсано посмотрела на юношу с легким удивлением, словно думала, что в этом факте Чуя не сомневается. «Она что, считает меня идиотом?», — почти разозлился Накахара, но стыд и здравый смысл быстро потопили все задатки гнева. — Нет. — Ёсано помотала головой. По её сосредоточенному взгляду было видно, что психотерапевт тщательно подбирает каждое слово. — Как ты знаешь, я немногое могу сказать. — Врачебная тайна. — Чуя кивнул. Он и не претендовал на нарушение Ёсано её ценностей. Он просто хотел знать, что делать, если… Если подобное повторится. «Я обязан быть способным помочь Дазаю», — твердо решил Накахара. — Верно. — губы Ёсано чуть приподнялись в сдержанной улыбке. — То, что случилось сегодня, не было попыткой самоубийства. Изъясняясь простыми словами, Дазай хотел причинить себе как можно больше физической боли, чтобы скрыться от моральной. — Моральной? — брови Чуи сдвинулись к переносице, пока мысли беспокойно вращались в голове. Он даже не заметил, как они прошли больше половины длинной аллеи. — Но… Что произошло? — У меня есть только догадки. Исходя из предыдущих сеансов. — коротко пояснила Ёсано. — Я не могу тебе рассказать об этом. Если Дазай захочет, он сам поделится с тобой. — Не думаю, что он захочет. — мрачно усмехнулся Чуя. Он и сам-то не знал, как теперь начать разговор с Дазаем. Тоскливое осознание, что все может измениться между ними, сжало гортань Чуи, приостановив выдох. — А я думаю, что из всех людей ты — самый близкий для Дазая. — вдруг произнесла Ёсано. Когда юноша шокированно посмотрел на неё, она улыбнулась. — И тебе он расскажет с большей вероятностью. Накахара снова усмехнулся и медленно помотал головой. Он не верил в то, что Осаму поделится чем-то подобным, но волновало юношу не только это: а что, если поделится? Вдруг Чуя отреагирует как-то неверно и это приведет к ужасающим последствиям? В конце концов, Дазай начал себя странно вести как раз после случившегося перед сном… — И что же мне делать? — обреченно прошептал Чуя. — В смысле? — снова удивилась Ёсано. — Если что-то такое повторится. — Чуя нервно сглотнул и поднял взгляд на девушку. — Что мне делать? — Во-первых, не настраивай себя раньше времени. — Ёсано была спокойна, пожалуй, даже слишком. Чуя не понимал, притворна ли эта безмятежность — он же видел девушку, дрожащую в объятиях своей сестры. — Дазай принимает прописанные мной медикаменты, которые контролируют его состояние. Поверь, он понимает, что это в его же интересах, и бросать их не будет. «Дазай пьет таблетки?», — удивился Чуя, а потом не понял, почему он удивился. Это было логично, ведь Осаму был пациентом психиатрического отделения, значит, ему должны были прописать медикаментозное лечение. Но видел ли Накахара хоть раз, чтобы Дазай пил какие-то таблетки? Может, он стеснялся его и делал это намеренно незаметно. «А что, если Ёсано ошибается, и Дазай перестал принимать их?», — испугался Чуя, но потом снова успокоил сам себя: если лекарства помогают Осаму, не настолько же он придурок, чтобы от них отказываться? Так ведь? — Во-вторых, если ты сомневаешься в чем-либо, касающемся его состояния. — продолжила Ёсано, как преподавательница на лекции. — Спроси. В этом нет ничего постыдного… — Да ладно. — Чуя фыркнул. — Он пошлет меня. Или соврет. — Ты пробовал? — Ёсано вздернула бровь, перестав походить на милую преподавательницу. Чуя сник, осознав её правоту. Девушка победно хмыкнула и добавила. — Чуя-кун, большинство проблем решается обычным честным разговором. Если бы все люди это хорошо знали, мир был бы намного проще. Чуя вздохнул. Несколько метров они шли молча — Ёсано погрузилась в свои, неведомые юноше мысли, а Накахара обдумывал полученные советы — но вскоре парочке пришлось остановиться. Тихая, соответствующая настроению аллея закончилась: впереди виднелась людная набережная. Выходить туда, пусть Фукудзава и заверял всех в стабильности ситуации, было рискованно, и оба это понимали. Ёсано медленно развернулась, но не сделала шага назад, видимо, чтобы дать восстанавливающемуся после ранения телу отдохнуть перед путем обратно. — Ёсано-сан. — окликнул её Чуя. Он тоже остановился: стоя перед девушкой, Чуя посмотрел ей прямо в глаза, чтобы до неё дошел весь смысл того, что он собирался сказать. — Спасибо вам. За все. — Чуя-кун, я ничего такого не… — Подождите. — вежливо перебил её Накахара. — Я хотел извиниться за то, что Теруко ранила вас из-за меня. Я обязан вам жизнью. Если вы когда-нибудь будете нуждаться в чем-нибудь, можете на меня положиться. Всегда, Ёсано-сан. Ёсано приоткрыла рот в искреннем удивлении — в её глазах заискрилась молниеносная эмоция — и улыбнулась, даже обнажая полоску ровных белых зубов. Чуя снова увидел в ней не главврача психиатрической больницы, а девушку своей сестры. — Тебе не за что извиняться. — ответила она. Порыв ветра подул в их сторону, приподнимая иссиня-черные волосы Ёсано. В одиноких лучах солнца блеснула заколка-бабочка: Чуя задумался, что означает это украшение, которое девушка никогда не снимает. — Я бы сотню раз поступила так, как поступила. Но спасибо за твои слова. Девушка вдруг усмехнулась. Улыбка задержалась на её лице, и Чуя невольно улыбнулся и сам — словно тревоги и призрачной паранойи в его сердце и не было. — Тебя явно хорошо воспитали. — Ёсано с напускной серьезностью кивнула. — Традиционно. — Вы хотели сказать старомодно. — утвердил Чуя с смешком. — Это ты сказал, не я. — Ёсано тоже усмехнулась. Накахара вдруг вспомнил, что должен был ей сообщить кое-что еще. — Я сказал. — выпалил он, когда они уже синхронно повернулись в обратную сторону. Темные брови девушки дрогнули в непонимании. — Что? — То, что вы говорили сказать Дазаю. — Чуя подавил улыбку и опустил взгляд. — Я сказал. Глаза Ёсано расширились в осознании, а потом она расплылась в широкой улыбке. Накахара почувствовал, как румянец распространяется от скрытых волосами ушей к лицу и сделал вид, что заинтересовался деревьями, которые сопровождали их путь последние сорок минут. Ёсано вдруг радостно усмехнулась и подняла руку, потрепывая Чую по волосам, как вторая старшая сестра. — Горжусь тобой, Чуя-кун. — сообщила она, и сердце Накахары при этой фразе дрогнуло в разливающейся теплым медовым чаем благодарности. Румянец все же просочился на лицо, и Чуя хотел пробормотать смущенное «Спасибо», но вдруг безмятежность аллеи рассек звонок телефона. Рингтон старый — Накахара нахмурился, но вскоре получил объяснение: Ёсано достала из кармана кнопочный телефон. Уверенно ткнув на кнопку, девушка приложила телефон к уху. — Да, Фукудзава-сан? — Чуя напрягся всем телом. На лице Ёсано не было ничего, кроме спокойствия, поэтому юноша попытался не поддаваться панике раньше времени. Может, Фукудзава просто проводит стабильный обзвон, как и у них? Да, наверняка так и есть. Ему не стоит волно… — Вы уверены? — спокойствие упало на асфальт и разлетелось, как стеклянная бутылка. Ёсано заметно побледнела, отчего её глаза едва не стали лиловыми, а в голосе проскользнула сталь. Чуя почувствовал, как его ноги слабеют. — Хорошо, я поняла. Девушка отключила телефон и медленно убрала его в карман. Чуя сглотнул сухую слюну, наблюдая, как Ёсано медленно вдыхает и заправляет и так заправленные за ухо пряди. Когда она обернулась к юноше, Накахара уже знал, что ничего хорошего она не скажет. — Что случилось? — выдавил Чуя, повинуясь нетерпеливости, потому что Ёсано молчала непозволительно долго. — Мори вернулся в Йокогаму. Наверное, Чуя состоял из проводов, которые в тот же миг оборвались. Юноша хотел переспросить, как-то отреагировать, издать хотя бы какой-то звук, но он смог лишь пропустить сиплый выдох — а потом Чуя почувствовал, как падает, хотя показалось, что пал вовсе не он.