Эндшпиль

— Целитель Сметвик, вы сделали невозможное, — Нарцисса дрожала, а по щекам ее текли слёзы. — Я, миссис Малфой, ничего не сделал. Если кого и следует благодарить, так это мисс Грейнджер. Нарцисса перевела взгляд на Гермиону. — Да, мама, Гермиона заботится обо мне. Мы много разговариваем, — с улыбкой произнес Малфой. Гермиона подавила удивленный вздох. Насколько же сильно он рвался к героической неминуемой смерти, что готов был называть её по имени. — Спасибо вам, моя дорогая, — Нарцисса порывисто обняла Гермиону, окончательно сбив её с толку. — Матушка, как дом? Я тоскую без прогулок по саду. На миг Нарцисса утратила дар речи. — Целитель Сметвик, когда Драко сможет пойти домой? — О выписке речь пока не идет, — пробормотал Сметвик. — Но если до субботы состояние… — Он замялся, смерил Малфоя оценивающим взглядом. — Если до субботы не будет ухудшения, ночь с субботы на воскресенье ваш сын сможет провести дома. — Драко! — Нарцисса прижала его к себе. — Драко, ты дрожишь. Гермиона взглянула на часы. — Прошу прощения. Драко, пора принимать зелье. Мы опаздываем на две минуты. — Конечно, мисс Грейнджер, — Сметвик кивнул. — Миссис Малфой, нам лучше продолжить в моём кабинете. Нарцисса поцеловала сына в макушку и вышла из палаты вслед за Сметвиком. Гермиона налила в стакан зелье и подала Малфою. — Хорошо сыграл, — Гермиона улыбнулась. — Даже я поверила. — Так, Грейнджер, — он вернул пустой стакан и уставился на неё. — Ты своим планом занимаешься? Я плачу своей жизнью за то, что ты возвращаешься в прошлое. Мне бы не хотелось, чтобы ты облажалась. Гермиона нахмурилась. А ведь он был прав. Она так увлеклась тем, как доставить Малфоя к артефакту, что вообще не думала о дальнейших действиях. — Ты прав. У меня есть ещё два дня до субботы. Конечно, если не получится придумать более-менее рабочий план, тебе придется провести тут ещё неделю и повторить представление перед следующими выходными. — Очень на тебя надеюсь, — проворчал Малфой. — Я полежу немного, если ты не возражаешь. — Да, разумеется. Отдыхай. Вопрос, который задал Малфой, был вполне резонным. Вернувшись в каморку, Гермиона задумалась, что именно она должна сделать, чтобы вернуть как можно больше погибших. Не допустить Битвы за Хогвартс? Но ведь приспешники Волдеморта и до этого перебили кучу людей. Она вспомнила новости, которые читала или слышала на шестом и седьмом курсе. Редкая неделя обходилась без того, чтобы кто-то не исчез или не был найден мертвым. Не допустить смерти Дамблдора? А вот это уже было более похоже на правду. В конце концов, Дамблдор был единственным, кого Волдеморт боялся. Гермиона уставилась на столешницу. Дамблдор позволил себя убить только потому, что медленно умирал от заклинания, наложенного на крестраж. Вот оно. Явиться в дом Гонтов, забрать крестраж раньше и сразу же уничтожить его. Пусть Дамблдор найдёт уничтоженный крестраж, пусть вычеркнет из своего списка один пункт. Но когда Дамблдор забрал кольцо? В ночь Битвы в Отделе Тайн он был еще здоров, потом они некоторое время не виделись, а объявился Дамблдор уже травмированным. Значит, пока он будет биться в Министерстве, Гермиона сможет проникнуть в дом Гонтов и забрать кольцо Слизерина. «А медальон?» — услужливо пискнул внутренний голос. Гермиона вздрогнула. В памяти всплыли те времена, когда они с Гарри и Роном разыскивали медальон. Сколько сил было потрачено, и как они рисковали. И всё из-за Флетчера, который забрался в дом после смерти Сириуса и вынес всё мало-мальски ценное. Значит, в ночь битвы за Министерство нужно было успеть забрать два крестража. «Потом, — думала Гермиона, — можно без спешки пробраться в Хогвартс, найти и уничтожить диадему». А вот дальше возникали сложности. Как и когда Волдеморт передал Лестрейндж чашу, она не знала. Возможно, это вообще случилось до его исчезновения, в то же время, когда он доверил Люциусу дневник. Ещё нужно было добраться до змеи и, наверное, самое страшное — подстроить уничтожение того крестража, что живёт внутри Гарри. Часовая стрелка клацнула и замерла. Гермиона вздрогнула. Пора было нести Малфою зелье. В восьмую палату она вошла в расстроенных чувствах. — Что-то не так? — Малфой прищурился. — Наверное, придётся отказаться, — выдохнула Гермиона. — Слишком тяжело провернуть это всё. — Смотря, что именно тебе надо провернуть. — Как можно скорее уничтожить крестражи и сделать так, чтобы Волдеморт убил Гарри. Это так или иначе сопряжено с жертвами. Люди ведь попытаются его защитить. Малфой хмыкнул. — Грейнджер, ты ведь понимаешь, что собираешься фактически пережить заново Вторую Магическую. Если ты думаешь, что можно обойтись вообще без жертв, то я сразу тебя разочарую, чтобы ты не тратила время на пустые надежды и занялась делом. Гермиона поморщилась. В конце концов, Малфой был прав, хоть её это и не устраивало. — Боюсь, мне нужна будет твоя помощь еще кое в чём. — Как видишь, от меня сейчас мало толку. — С этим ты справишься, — заверила его Гермиона. — Мне нужны ответы на пару вопросов. Видишь ли, в тот короткий промежуток времени, что я провела в Мэноре, не получилось осмотреться. — Спрашивай, — кивнул Малфой. — Змея Волдеморта. Что ты можешь мне рассказать? — Она повсюду ползала за ним, иногда спала у него на плечах. Я не так-то часто с ним контактировал, если честно. Но без змеи я его не помню. — Это плохо, — Гермиона нахмурилась. — Ты хочешь убить её раньше, чем это сделал Лонгботтом? — Да. Змея — это крестраж, один из нескольких. — Что такое этот твой крестраж? — Не мой, слава Мерлину, а Волдеморта. Он расколол свою душу на части и спрятал их в предметы, называемые крестражами. Пока хоть один крестраж хранит часть его души, Волдеморт не может умереть, ведь покинуть этот мир и отправиться дальше может только целая душа. — Псих, — презрительно бросил Малфой. — Я знал, что он двинутый, но не знал, насколько… — И второй вопрос: ты случайно не в курсе, Волдеморт не передавал ничего на хранение Беллатрикс Лестрейндж? Малфой вздохнул. — Они говорили об этом однажды. В банковском сейфе Беллатрикс лежало нечто, принадлежащее Волдеморту, и, как я понял из разговора, оно оказалась там довольно давно. Еще до того, как Волдеморт исчез, он отдал свои вещи сторонникам. Отцу и Беллатрикс. Отец свою вещь не сберег… — Дневник, — перебила его Гермиона. — Дневник молодого Волдеморта, который Люциус подбросил Джинни, и с помощью которого она открыла Тайную Комнату. Гарри уничтожил его еще в девяносто втором. — Беллатрикс свой предмет сберегла, — подытожил Малфой. — Погоди, так вот, зачем вы нападали на Гринготтс! — Да. И теперь мне, кажется, придется провернуть это в одиночку. Я думала, удастся улучить момент передачи чаши, — Гермиона вздохнула. — Ладно, отдыхай. Она вышла из палаты, притворила за собой дверь и прислонилась к ней. В груди скреблось ужасное чувство, что она замахнулась на слишком серьезную задачу, что ничего может не получиться и жертв в таком случае станет только больше. Для Малфоя это, конечно же, не имело никакого значения. Да и с чего бы, если к исходу операции, а иначе это называть нельзя было, Малфоя уже не будет. Строго говоря, вся операция начиналась с ухода Малфоя. Гермиона избегала называть это смертью. Уходом, оплатой — да, но не смертью. Зря, наверное, согласилась на это. Весь оставшийся день прошёл будто в тумане. Гермиона пару раз поговорила с Милли, отвечая совершенно невпопад, насилу ускользнула от расспросов Сметвика и не заполнила ни одной бумаги. Однако же зелья Малфою она носила исправно. Он молчал, видя ее состояние. Так что можно было просто сидеть рядом и не бояться, что он попытается полезть к ней с беседами. К вечеру у Гермионы было только одно желание: лечь в темном углу и не думать ни о том, что вся её затея может обернуться катастрофой, ни о том, что она практически убила Малфоя своим согласием на использование артефакта. От второй мысли на душе кошки скребли. Уснула Гермиона с мыслью о том, что утро принесет облегчение. К сожалению, она ошиблась. — Что, всё ещё паршиво? — спросил Малфой вместо приветствия, когда Гермиона вошла в палату с первой порцией зелья. — Мне не нравится мой план, в нём очень много неточностей. Я бы даже сказала, он дырявый насквозь. — Грейнджер, мне даже интересно, я тебя сейчас утешу или расстрою ещё сильнее. — Говори уже! — Был бы у тебя даже идеальный, выверенный до доли секунды план, он рисковал бы провалиться из-за какой-нибудь ерунды вроде старухи, приставшей к тебе на улице. А так не о чем переживать. Нет плана — нет провала. — Тебе… — начала Гермиона, но осеклась. Да, Малфою было легко говорить, ведь его с ней не будет. Его вообще не будет. Только поэтому не стоило огрызаться. — Ты что-то хотела сказать? — Всего лишь спросить, стало ли тебе лучше. — А есть смысл в моём излечении? — Есть смысл в том, чтобы целитель Сметвик увидел прогресс и отпустил тебя домой на одну ночь. — Если ты об этом, то мне не то чтобы становится легче, но изображать прогресс я могу. Никаких проблем. — Хоть что-то, — вздохнула Гермиона. — Тогда изображай, а я буду делать вид, что работаю. — Удачи, — Малфой криво ухмыльнулся, и она вышла из его палаты. «Кольцо, медальон, диадема. Это всё, что я могу», — бесконечно крутилось в её мозгу, причиняя почти физическую боль. Безусловно, Малфой был прав, в любом случае придется учитывать обстоятельства. Но за последние три года Гермиона устала действовать наощупь. К тому же она знала, что и в каком порядке должно произойти, а потому полагала, что сможет немного ускорить события. Ведь только на медальон они угробили несколько месяцев, а теперь эта проблема решалась за пару дней, что давало небольшую фору. — Наибольшее количество жертв пришлось на шестой и седьмой курс, — рассуждала Гермиона, когда спустя час вернулась в палату к Малфою. — Конечно, до смерти Дамблдора Волдеморт не рисковал выступать в открытую. Были исчезновения, убийства отдельных людей, но седьмой курс стал адом. — Хочешь не дать прошлому мне убить Дамблдора? — Я хочу не дать Дамблдору заболеть. Если бы он не был обречен на смерть, он бы не дал себя убить. — Слепая вера в Дамблдора, — фыркнул Малфой. — Не пора ли повзрослеть? — Давай не будем спорить о политических предпочтениях. — Хорошо, не будем, — неожиданно легко согласился Малфой. — Главное, ты определилась с датой и местом, куда хочешь переместиться. Остальное мне неинтересно. Гермиона протянула ему стакан зельем. До конца дня они больше ни о чём не разговаривали. Малфой вместо стены пялился теперь в окно и улыбался каким-то своим мыслям. Гермионе не хотелось лезть с расспросами. *** — Мисс Грейнджер, — перехватил её Сметвик в пятницу после обеда. — Я хотел бы поговорить с вами о мистере Малфое. — Да-да, — внутри Гермионы всё сжалось. — Что-то произошло? — Милли заносила ему ночью зелье. Она утверждает, что мистер Малфой спал. — Это же хорошо, так ведь? — Да, теперь, когда мистер Малфой начал не только есть, но и спать, я уверен, что могу отпустить его домой в ночь с субботы на воскресенье. Но у меня будет одно условие. Мисс Грейнджер, вы отправитесь с ним, чтобы в случае ухудшения немедленно вернуть в клинику. — Да, разумеется, — Гермиона кивнула. — Я могу сказать ему, как раз пора принимать зелье. — Хорошо, только осторожнее, мисс Грейнджер. Не хотелось бы, чтобы он перевозбудился и бессонница вернулась. — Я буду осторожна, — заверила Сметвика Гермиона. Тот кивнул и пошел дальше, у него было много пациентов. Она заглянула в каморку, взяла со стола бутыль с зельем и, стараясь не бежать, направилась к Малфою в палату. — Грейнджер, мне иногда кажется, что болен вовсе не я, — бросил Малфой, — а ты. То ходишь загруженная и ни на что не реагируешь, то вдруг врываешься с таким видом, словно Рождество уже наступило. — Заткнись, — усмехнулась Гермиона. — Сметвик согласен отпустить тебя домой в ночь с субботы на воскресенье, правда, с небольшим условием. Я должна буду пойти с тобой. Сметвик думает, что тебе может снова стать плохо, и тогда я должна буду доставить тебя обратно в клинику. — Просто прекрасно, — кивнул Малфой. — Значит, не придется врать матери, будто ты по-дружески придёшь ко мне в гости. Вряд ли она поверила бы в нашу дружбу. А вот в задание клиники она поверит запросто. — Тем более, это даже не ложь. Малфой заметно повеселел. — Кстати, почему ты не сказал, что спал сегодня ночью? — Спал и спал. Что в этом такого? — Сметвик согласился тебя отпустить именно потому, что ты начал есть и спать. Сказал бы ты мне это с утра… — Я бы знал, что можно отправиться домой на четыре часа раньше. Это особо ничего не решает. Гермиона вздохнула и протянула стакан с зельем. — Пей, а то ты что-то разнервничался. Малфой хмыкнул, но лекарство всё же выпил. — А когда ты будешь меня сопровождать, в твоём кармане тоже будет бутыль с зельем? — Наверное. А что? — Думаю, как можно отвлечь мать и улучить возможность воспользоваться артефактом. — Ты собираешься накачать родную мать Успокаивающей микстурой? — Нет, это ты собираешься накачать мою мать Успокаивающей микстурой. Клянусь, она будет ужасно перевозбуждена. Она, между прочим, и сама в шаге от Мунго. Так что просто отправишь её отсыпаться. В плане Малфоя всё было хорошо, кроме одного. Наутро Нарциссе предстояло найти труп сына. Гермиона вздрогнула от мысли, что бедная миссис Малфой наверняка сойдет с ума от горя. С этой мыслью она и покинула палату, с ней же провела остаток дня и попыталась уснуть. Проворочавшись до двух часов ночи, Гермиона поняла, что и сама не в силах уснуть без Успокаивающей микстуры.