Кто вы, Элизабет Колвин?

      Лючи сидела в дорогом ресторане, нервно отстукивая тонкими пальцами по столешнице дробь. Тот, кого она ждала, тратя своё бесценное время безбожно опаздывал. Иногда ей казалось, что неуважение ко времени другого человека следовало причислить к смертным грехам, наряду с убийством. Должность консильери — вершина дипломатического искусства. Сколько она себя помнила, ей приходилось налаживать контакты с самыми разными слоями населения: от представителей власти или других семей, до нищего полуголодного мальчишки, который, по своей глупости, попытался её обокрасть несколько лет назад. Витторио назначил её доверенным лицом за умение найти подход к любому человеку, безапелляционно заявив о том, что это поможет ей справиться с замкнутостью, поселившейся в ней после трагических событий. После посещения доков она отправилась к своему информатору. Когда-то он попытался вытащить у неё из кармана кошелёк, но был пойман с поличным. Кто-то из ребят в шутку посоветовал пристрелить паршивца, но она решила поступить иначе. Мальчишка, торгующий цветами идеально подходил на роль информатора. Это было жестоко, хуже, чем убить его одним метким выстрелом в голову с точностью хирурга, делающего надрез. А с другой стороны, за информацию Лючи платила больше чем щедро, и нищий мальчик смог встать на ноги, обеспечивая овдовевшую мать и двух сестёр. Она объездила весь город и не нашла его. Марчелло никогда не опаздывал, всегда являясь к установленному времени. Когда она направилась к нему домой, то на её шею, срыданиями бросилась его мать, сказав, что Марчи исчез несколько дней назад, а соседка-старушка сказала, что видела, как его затолкали в машину посреди людной улицы. Она опросила старушку и восхвалила небеса, за то что та оказалась наблюдательной. И вот, она установила личность водителя и назначила ему встречу. Он выбрал дорогой ресторан в презентабельном районе, чтобы подчеркнуть элитарность сословия к которому принадлежал. — Мистер Орсини? Она отвлеклась от раздумий. К ней спешил мужчина с неприятными чертами лица, напоминающий не то летучую мышь, не то хищную птицу. Но она заставила себя встать и протянуть ему ладонь для рукопожатия. — Мистер Блейк, я полагаю? Вы опоздали. — Ничего не мог поделать. Вы представить себе не можете, сколько дел у личного секретаря члена Совета. А если кто-то узнает, что я встречаюсь с вами…то это не придаст шарма моей репутации. Пальцы Лючи стукнули по столешнице ещё раз и она посмотрела в его бегающие, водянистые глаза. Он боялся её, но всё равно пытался вести себя так, словно он хозяин положения. Нет, не летучая мышь. Скорее, крыса. Трусливая и жалкая. — А если кто-то узнает, какие вы ведёте дела, в тени светлых обещаний вашего начальника, я думаю, вашей репутации не поможет ничего. — Что вы имеете в виду? Я не совсем понимаю вас. — Понимаете, Блейк. Отлично понимаете. Видите ли, несколько дней назад исчез без следа один человек. И у меня есть все основания полагать, что к этому причастны непосредственно вы, или кто-то из ваших друзей. — К-какой человек? На улицах ежедневно исчезают сотни людей. Неужели вы хотите обвинить во всём нас? — Меня интересует мальчишка, который торговал цветами. Блейк вскочил, на ноги, едва не опрокидывая стол. — Вы издеваетесь надо мной? Я приехал в такую даль, чтобы выслушать какую-то ересь о каком-то торговце цветами? Лючи же, в противоположность ему сохраняла спокойствие. Когда она заговорила, голос её был тих и спокоен: — Речь, мистер Блейк, идёт о человеке, который находится под моей защитой. Думаю, вам известно, что обидев одного члена семьи, вы рискуете навлечь беду на свою голову? — Я ничего не знаю. — Тогда потрудитесь объяснить мне, что ваша машина делала неподалёку от места похищения? Не нужно говорить, что вы были там по работе. Я отлично знаю в какой стороне города простирается интерес таких людей, как вы. — Я был…я был у любовницы. — О том, что вы скрываете от жены любовника мне тоже известно. Только он проживает совсем в другом месте. Интересно, как дорого заплатят газеты за такую статью? А ведь у меня есть и фотографии. Крупные бисерины пота проступили на его лбу. — Вы ничего не докажете. А газеты…я знаю, как поступить с репортёрами, которые говорят слишком много… — Например, надавив на редактора и объявив им чёрную метку в других изданиях? О да, об этой стороне вашей деятельности мне тоже известно. Например, мне известно, что сравнительно недавно, едва не убили молодую журналистку. Ровно в тот день, когда её статья появилась на первой полосе. — Вас послушать, так вам всё известно. — Не всё, мистер Блейк, но многое. И о делах мистера Харриса в благотворительной школе Готэма тоже. Блейк побледнел и потянул воротник, словно ему не хватало воздуха. — Чего вы хотите? Лючи победно ухмыльнулась. — Верните мальчишку. И учтите, ответ: «нет», не принимает не только Джулиано. Блейк осклабился. — А если его уже нет в живых? Она пожала плечами. — Тогда я убью вас. С того момента, как вы сидите напротив, я держу вас на прицеле. Так что советую вам сотворить для меня чудо и воскресить мальчика. — Завтра в полдень. На причале. Вы получите его обратно. — Разве я сказал, что намерен торговаться с вами? На причале меня будут ждать цепные псы Франческо, а у вас будет время продумать заголовки для преданных вам газет. Нет, мистер Блейк. Вы поедете вместе со мной и отдадите мне мальчика. Таково моё последнее слово. — Вы не выстрелите… — Хотите проверить? У меня достаточно денег, чтобы каждый: от официанта до прохожего рассказал о том, как вы трагически покончили с собой во время обеда ресторане. И газетчики, и простая публика любят такие истории. А там всплывут и ваши факты сотрудничества с семьями и причастность Харриса…мне продолжать? — Вам бы на пианино играть, уверен, получится не хуже, чем игра на моих нервах.       Блейк молчал всю дорогу, периодически напоминая, что нужно повернуть в том или ином месте. Ехали они долго, петляя по переулкам. Лючи прекрасно понимала, что никто не планирует отдать ей её информатора. Скорее всего придётся стрелять. Наконец, они остановились у полуразвалившегося дома. — Это здесь? — Да. Это здесь. Я пойду вперёд, чтобы стать гарантом вашей сохранности, мистер Орсини. Она упёрла пистолет ему под лопатку. — Без глупостей, мистер Блейк. Они спустились в подвал, который сохранился куда лучше чем сам дом. Мальчишку охраняло трое. То, что Марчи ещё жив выдавала только слабо вздымающаяся грудь. Лицо мальчишки напоминало месиво, а пальцы рук были сломаны. Её охватила ярость. Она поверулась к Блейку и поняла, что просчиталась. — Забирайте, если сможете. Мистер Блейк явно почувствовал себя уверенно рядом с амбалами Джулиано. Сам он выглядел тоненькой девочкой, которой поручили присмотреть за бульдогами. Лючи среагировала быстро: толкнула стул с Марчи, заставляя его упасть, отчего он закричал. Ей не хотелось сделать мальчику больно, но другого способа убрать его с траектории выстрела просто не существовало. — Чего вы встали, кретины? Убейте его! «Бульдоги» замялись: выстрелить в консильери чужой семьи было почти равнозначно объявлению войны. — Стреляйте, чёрт возьми! Воздух наполнился вспышками и лающими щелчками выпущенных на свободу пуль. Она подстрелила одного из них и тот, падая нажал на спусковой крючок, угодив в тусклую лампу, заставляя комнату погрузиться во тьму. Лючи воспользовалась шансом и укрылась за хлипкой стенкой. Блейк злобно прошипел: — Неужели вас, дуболомов, ничему не учат? Или вы годитесь только на то, чтобы ломать кости детям? — Мы не специально. Сейчас. Где-то был фонарик. Лючи приготовилась, стараясь скупо дышать, чтобы не выдать своего местоположения. Щёлкнул фонарик и она, ориентируясь на свет сделала два выстрела. Судя по сдавленному стону её пули попали в цель. Оставшийся амбал открыл стрельбу. Стенка оказалась слишком хлипкой. Плечо ожгло резкой болью и она сползла по стене. Лючи прикусила губу, чтобы не выругаться, чувствуя как по подбородку потекла кровь. Счёт пошёл на минуты. Нужно было выбираться, до тех пор пока кровотечение не стало большой проблемой. Нужно уводить мальчишку. — Выходи! Мы знаем, что ты там, Орсини. — А ты попробуй достать меня. Ты же с двух шагов по мишени не попадёшь! Дыхания не хватало, а перед глазами всё плыло. Или это потому что было темно? Рядом послышались тяжёлые шаги и хруст бетонной крошки. Тусклый луч фонаря резанул по глазам. — Ага. Нашёл. В этот же момент грохнул выстрел. Фонарь отлетел в сторону и погас. Она встала, опираясь на стену. — Ещё можно сдаться, мистер Орсини. Я даже сохраню вам жизнь. Голос Блейка дребезжал, было слышно, как он боится её. Плохо дело. Ей нужна была перевязка. Рубашка неприятно прилипла к телу, а по правой стороне растекалась жгучая, липкая, как кровь боль, но она хрипло рассмеялась. — Сохраните мне жизнь? Это звучит многообещающе. Знаете, кого вы мне напоминаете? — И к-кого же? — Лягушонка, который говорит змее о том, что он её съест. Она подобрала фонарик и направила на мистера Блейка. — Страшно? Его губы дрожали. — И что вы будете делать? Мистер Харрис будет искать меня. — Никто не будет тебя искать. Я об этом позабочусь. А сейчас, пока ты ещё жив…расскажи…зачем Джулиано женщины? Куда исчезли дети, посещавшие благотворительную школу? Зачем убирать репортёра, написавшего статью о трагической судьбе Джессики Тейлор? — Я…я ничего не знаю…правда. Грохнул выстрел и Блейк упал на пол. Он взвыл от боли. — Ответ неправильный, мистер Блейк. Ты не один из нас, и тебе нет нужды скрывать чужие секреты. Решай быстрее, пока я не прострелил тебе вторую ногу. — Джулиано… Он забирал их в свои бордели…продавал куда-то…у него есть бизнес не только здесь… — Детей, мистер Блейк? У вас есть дети? Блейк хныкал от боли, вцепившись в простреленную ногу. — Да при чём здесь я? Они же нищие, кому до них есть дело? — Правильно. Вы не при делах. Ведь речь идёт о детях иммигрантов. Кому нужны эти дармоеды, приехавшие в страну в поисках лучшей доли. Но можно превратить нищих — в хрустящие доллары, если продавать их ублюдкам, которым следовало отрезать яйца. Мальчик…он подслушал разговор? — Он…он ошивался неподалёку. Я сказал вам всё, что знаю. Не убивайте меня. Пальцы Блейка вцепились в её штанину. — То, что я делаю с вами, мистер Блейк, слишком милосердно и мягко. Вы не заслуживаете ни того, ни другого. Прощайте. Мальчишку она завернула в свой пиджак и уложила на заднее сидение. Без особой жалости оторвала рукав своей рубашки и как смогла перевязала раненную руку. Пуля застряла, но кости вроде не задеты. Бывало и хуже. Главное не потерять сознание. Она закурила. Хотелось глотнуть из фляжки виски, но она сдержала порыв. Голова кружилась, а перед глазами всё плыло, но она крепче цеплялась за руль, стараясь держать машину ровно.       Нино нервно мерял шагами кабинет Витторио. — Нино. Сядь. У меня голова кругом идёт от твоих движений. — Она никогда не задерживалась. Может что-то случилось? — Нино. — Я должен… — Нино! Витто впервые за долгое время повысил голос. — Я сказал сядь. С ней всё будет хорошо. Громко зазвонил телефон. Витторио тотчас ответил. — Да? — Витто, это я. Нино рядом? — Да. — Моего информатора пытали. — Он жив? — Жив, но сильно запуган. Витто…мне нужен новый костюм, старый осталось только сжечь. — Лючи, что… — Ничего серьёзного. Жить буду. — Я пришлю за тобой Нино. Нино вскочил. — Что случилось? Витторио нахмурился. — Джулиано копает под нас. Очень усердно. Информатора серьёзно избили. — Ах, merda…Что с Лючи? — Ей нужен новый костюм. — Сильно? — Говорит, что жить будет. Нино потёр затылок и вздохнул. — Чёрт. Вот когда-нибудь, я точно заставлю её сидеть дома. А я буду приходить уставший и собирать вокруг себя толпу отпрысков, обнимая любящую жену, которую не несёт к чёрту в пекло в одиночку! Губы Витторио тронула улыбка. — Ты сам-то веришь в это? — Нет, не верю. Но это не значит, что я не попытаюсь.

***

      Джулиано отвёз её обратно, сказав что покинет город на несколько дней. Миссис Молли не заставляла её репетировать и выходить на сцену, разрешив отдыхать. Первым, что сделала Элизабет, когда машина Джулиано скрылась из виду — бросилась к телефонной будке и дрожащими пальцами набрала номер Витторио, с тревогой слушая гудки. — Да? — Это я. — Здравствуйте, Элизабет. Как ваше самочувствие? — Ужасно, мистер Пьюзо. Я хочу встретиться с вами. Я…мне есть что рассказать. — Я пришлю за вами Леонарда. Когда вы будете свободны? — Нет-нет, вы не можете снова прислать Леонарда. Теперь для всех, я — любовница Франческо. Нельзя, чтобы меня видели в обществе других мужчин. Витторио замолчал, обдумывая сказанное. — Тогда скажите миссис Молли, что завтра в десять утра вы отправитесь в «Делос». Ваш нынешний цвет волос требует ухода, так что вопросов это не вызовет. За вами приедет мой человек — Хорошо. До встречи. — До встречи, Элизабет. Его голос прозвучал непривычно мягко. Она расспросила миссис Молли про этот салон. Оказалось, что там обслуживались кинодивы и богатые женщины. Девочки-танцовщицы кривили губы, шушукаясь в гримёрке. — Была дешёвкой Лизой, а теперь в «Дэлос» обслуживается. Неплохая плата за приятное времяпрепровождение. — Ага. И делать ничего не надо. Раздвинула ноги — получай все блага жизни. Блага жизни? Ей отчаянно хотелось войти в гримёрку и сказать, что такие «блага жизни» она видела в гробу, но она сдержалась. Ни одно платье не скрывало отвратительных отметин, оставленных Джулиано, поэтому она набросила поверх платья жакет с длинным рукавом. Благо, погода располагала. Машина, как и обещал Витторио, ждала её у входа. — Здравствуйте, мисс Лиза. Давно не виделись. Мужчина приветливо улыбнулся ей. Хоть на нём и была форменная одежда, но она без труда узнала в нём одного из людей Витторио. — Здравствуйте, Джорджио. Признаться, я удивлена что за мной отправили вас. Я думала, что мистер Пьюзо, как всегда, пришлёт Нино. Джорджио рассмеялся. — Нино, как и Лючи, отлично известен людям Джулиано и не смогли бы изобразить служащего салона красоты. Зато моё лицо непримечательно ничем. Так что, не волнуйтесь, моя задача доставить вас к салону «Дэлос», дальше вы пересядете в другой автомобиль. У салона красоты её ждал Леонард. Он галантно открыл ей дверь. — Отлично выглядишь. Я уже жалею, что больше не могу изображать твоего парня. Элизабет закатила глаза. — А говорил, что у тебя есть кто-то. В тебе погиб талантливый актёр. — Я не лгал, у меня действительно есть девушка. Но это не отменяет моего желания сделать тебе комплимент. Я наблюдал за тобой. Ты — большая умница. Элизабет поражённо смотрела на него. — Что ты имеешь в виду? — Ну, я имел в виду, что изображать любовь к такому, как Франческо, должно быть нелегко. Но ты отлично справляешься. Она улыбнулась, но не ответила ничего. Если бы Леонард знал, каких трудов ей стоило задание, данное Витторио. Она машинально одёрнула жакет, убеждаясь в том, что рукава надёжно скрывают её руки. Остаток дороги она просто задумчиво смотрела вдаль. На вилле мистера Пьюзо всё осталось прежним. Удивляло только отсутствие Нино и Лючи, которые незримо повсюду следовали за своим боссом, которого любили, как родного. Витторио сидел в гостиной и пил кофе. На нём не было привычного жилета и пиджака. Простая белая рубашка без галстука, заправленная в брюки. С момента их последней встречи, на которой она вынуждена была изображать из себя влюблённую в Джулиано дурочку, Витторио стал выглядеть чуть лучше. По крайней мере, круги под глазами стали гораздо меньше. — Проходите, Элизабет. — Здравствуйте, мистер Пьюзо. Отчего-то стало неловко снова переходить на «ты». Тогда она просто перенервничала, позволила себе слабость. Теперь же чувствовала себя неловко. — Вам не жарко? — Что? — Я спросил, не жарко ли вам, Элизабет. Витторио кивнул на её жакет. — Ох, нет. Я в последнее время стала часто мёрзнуть. Видно, сказывается скудное меню танцовщицы. Лучше так, чем показать ему то, что сделали с ней безжалостные руки Джулиано. — Если вы голодны, дайте мне знать. Или вы не хотите снять жакет по другой причине? Он смотрел на неё внимательно и ей казалось, что он видит её ложь насквозь. — Нет. Всё действительно так, как я сказала, мистер Пьюзо. И есть я не хочу. А вот от кофе не отказалась бы. Витторио вздохнул, словно давая понять, что не поверил ей ни на миг, но налил ей кофе. — Вы сказали, что узнали что-то? — Ах, это…незадолго до моего выступления, миссис Молли едва не выгнала одну из девочек, Дарью. Она сказала, что отправит её в «подвал». Я вступилась за неё, не зная что это за место и почему она так испугана. И вот, когда Джулиано и я…о, Господи… В горле встал странный ком, словно если она скажет ему, то он будет смотреть на неё с осуждением. Но Витторио только легко кивнул ей, показывая, что понял о чём она говорит. И она продолжила: — Он расщедрился и решил поговорить со мной. Больше всего он, конечно, бахвалился своим могуществом. Его послушать, так деньги открывают любые двери. И о том, что ему приносят доход женщины, работающие в борделях. — У Джулиано много нелегальных способов заработать, Элизабет. Бордели, наркотики, фальшивые казино, где ни один человек не выиграл. Элизабет подняла глаза и встретилась с ним взглядом. То, что она рассказала было бесполезным. Витторио всё знал. Почему- то стало обидно. — Он говорил об этом, как о благотворительности. Словно он ангел-хранитель для этих людей. Вы знали об этом, Витторио? Знали, но отправили меня к нему. Чего вы на самом деле хотите? Витторио немного помолчал. — Я виноват перед вами, Элизабет. Я был заносчив и думал, что смогу получить больше информации. Джулиано строит бизнес не по правилам. Традиционно, семьи избегают торговли людьми и наркотиками. Но только не он. У него обширные связи у власти и благодаря этому он смог добиться внеочередной встречи. — Встречи? — Да. Встречи семей происходят один раз в три года. На них обсуждаются сферы влияния и бизнеса. Но Джулиано добился того, чтобы встреча состоялась уже через месяц. — Но почему к нему прислушались другие? — Не в последнюю очередь, благодаря его тесной связи с членом Совета Харрисом. Элизабет вспомнила джентльмена на встрече журналистов и прижала ладонь к губам. — Но…вы хотите сказать, что Стивен Харрис тесно связан с такими тёмными делами, как наркотики и продажа людей? — Да. Вчера Лючи отправилась на встречу с секретарём Харриса. Они похитили нашего информатора и пытали его. А саму Лючи пытались убить. — Господь милосердный. С ней…с ней всё в порядке? — Она жива, если вы об этом. Но получила пулю в плечо. Но сам факт того, что они не побоялись в открытую стрелять в моего консильери, говорит о том, что они ощущают себя полноправными хозяевами жизни. Его нужно остановить, пока это не зашло слишком далеко. Иначе…иначе оставаться в этом городе больше не имеет смысла. — Вы…ты хочешь его убить? Элизабет посмотрела в глаза Витторио. Она забыла о правилах вежливости, забыла она и о том, что Витто глава семьи. Сейчас её переполнял праведный гнев. — Да. И рассчитываю на то, что ты мне поможешь. Она вскочила на ноги. — Но…это не выход! Так мы никогда не узнаем правды. И разве поступая так, ты не станешь таким же, как он? Есть и другие способы… — Элизабет. Ты серьёзно считаешь, что Джулиано сядет в тюрьму? Разве ты не слушала то, о чём я сказал? Харрис — далеко не единственный винтик в его системе. Нет гарантий, что убрав одного мы не получим другого. К тому же смерть — прекрасная плата за всё, что этот ублюдок совершил. — Но существуют законы… Она никогда не слышала, чтобы Витторио Пьюзо повышал голос. Никогда. Он встал и теперь они стояли друг напротив друга. — Законы? Мисс Колвин! Одумайтесь. Единственное, за что могут наказать Франческо продажные копы и суды — неуплата налогов. Ты напишешь блестящую статью, раскроешь своё имя и жить тебе останется недолго. Неужели ты не понимаешь этого? Она шагнула ближе к нему, бесстрашно поднимая голову, чтобы видеть его лицо. — Ты — эгоист. Ты просто отправил меня туда, изначально планируя убийство. Знаешь, когда я тебя встретила, даже когда я догадалась о том кто ты…я думала ты другой… Элизабет укоряюще ткнула его пальцем в плечо. В глазах предательски защипало. Обманываться не стоило. Витторио всегда был «мафией», разумеется и проблемы он решал так же, но тем не менее, его слова причиняли почти физическую боль. Он молчал и Элизабет не сразу поняла причину его молчания. Рукав её жакета сполз, обнажая горящие синевой отпечатки рук Франческо. В его глазах мелькнуло сожаление, смешанное с яростью. Он медленно перевёл взгляд и встретился с ней глазами. Когда он заговорил, его голос был тихим. — И ты всё ещё хочешь, чтобы он жил, Элизабет? После всего, что он с тобой сотворил? Из её глаз покатились слёзы. Одновременно с этим она оказалась прижата к его груди. — У Лизы Доусон из Нью-Джерси нет выбора, Витторио. Она должна изображать наслаждение, испытывая боль. Она — игрушка в руках Джулиано. Он осторожно приподнял её голову за подбородок и вытер слёзы. — А у Элизабет Колвин? — А Элизабет Колвин не может поступать так, как ей хочется. Ей предлагали отказаться, но…теперь назад дороги нет. — Элизабет Колвин неправа. Она может делать то, что захочет. Они смотрели друг другу в глаза. Казалось, никто из них не в силах прервать тягостное молчание. Наконец, Витторио, повинуясь странному порыву склонился и легко коснулся своими губами её губ. Элизабет вздохнула и обняла его за шею, отвечая на его порыв, прижимая его к себе теснее, не давая передумать. Он опомнился и попытался отстраниться, но Элизабет не позволила ему. Её пальцы расстёгивали его рубашку, стремясь прикоснуться к тёплой коже, почувствовать, как бьётся его сердце. — Элизабет…что ты делаешь? Голос его звучал хрипло, посылая мурашки по коже. Он хотел её не меньше, чем она хотела его. — То, что я хочу, Витторио. Я хочу забыть его прикосновения. Пожалуйста. Он заглянул в её глаза, словно хотел спросить позволения и увидел в них решимость. Глупо было отрицать очевидное. Элизабет давно обосновалась в его сердце, заняв прочную позицию. Если поначалу он восхищался её решительностью и смелостью, то после того дня, когда она использовала его для оттачивания навыков соблазнения он понял, что всё гораздо проще и сложнее. Его неотвратимо влекло к ней. — Элизабет. Из всех кандидатов ты выбрала самого недостойного тебя. В том, что этот pezzo di merda* сделал с тобой виноват я один. Она покачала головой и коснулась губами его шеи, чувствуя, как колотится его сердце под кожей. — Нет. Я захотела пойти дальше. Мне предлагали отступить. Мы оба виноваты. Её жакет упал на пол с мягким шорохом. Витторио, в противоположность Джулиано избегал резких и порывистых движений. То, что она много раз представляла творилось наяву. Его пальцы расстёгивали её платье, отправляя его вслед за жакетом. Прикосновение голой кожи к его одежде странно будоражило фантазию. Она продолжила попытки расстегнуть его рубашку, но он мягко отстранил её и снял её через голову, снова прижимая её к себе. И Франческо, и Витторио были высокими, но если Джулиано был огромным, как медведь, то Витторио обладая достаточно широкими плечами сложен был куда аккуратнее. В нём не было вульгарно-показательной мощи. Всего было в меру. Его ладони не стремились переломить её пополам, сжимая в объятиях. Это была та самая, мягкая сила. Он прошёлся по каждому синяку, стирая своими прикосновениями унижение. Элизабет тонула в контрасте собственных ощущений. Если в постели с Джулиано ей приходилось стонать от боли, то сейчас тихие стоны, волнующие грудь не имели с ней ничего общего, заставляя дрожать от предвкушения. Гостиная была не лучшим местом, но на более основательные вещи у них не было времени. Они оказались на диване. На том самом, где в какой-то прошлой жизни, какая-то другая девушка испытывала смешанные чувства от его близости. Только теперь он не прикрывался важными делами, позволяя ей безраздельно взять то, что она пожелала. Их пальцы были крепко сплетены, символизируя нерушимость их договорённостей, в которых не было и нет консенсуса. Они сошлись только в одном мнении: то, что происходило сейчас на этом диване, под дробь дождя за окном, было жизненно необходимо им обоим. Элизабет плавно двигалась, чувствуя, как бьётся его сердце в клетке рёбер, как судорожно воздух покидает его лёгкие, повинуясь заданному ей ритму, как идеально приглаженные волосы Витто превращаются под её пальцами в небрежное воронье гнездо. Как он оставляет горящие поцелуи на её запястьях, заставляя её дрожать в его руках. Дождь за окном вторил им, то усиливаясь, то стихая. Наконец, Элизабет уткнулась в плечо Витторио, стараясь успокоить собственное дыхание. Они лежали в тишине. Элизабет приподнялась и поцеловала его в губы. Он в ответ провёл ладонью по её щеке. Отпускать её к чудовищу вовсе не хотелось. И если раньше это желание было просто сильным, то теперь стало почти невыносимым. Они молчали, жадно вслушиваясь в тихое, успокаивающееся дыхание друг друга. — Витто? — Да? — Насчёт того, что я тебе наговорила…прости меня…я просто… Он поднёс её ладонь к губам и поцеловал. — Тебе не за что просить прощения. — Знаешь…я совсем не хочу обратно. Это так глупо, правда? Витторио вовсе не считал её желание глупым. — Я вовсе так не думаю, Элизабет. — И всё же, отступать на полпути глупо. Поэтому я вернусь. Что до твоего предложения…я…могу я подумать? Ведь до встречи у нас есть немного времени. Пожалуйста, Витто. Витторио даже не подозревал, что его собственное имя может так приятно звучать. — Хорошо, Элизабет. Я дам тебе время подумать. Когда пришла пора прощаться, она долго не могла заставить себя уйти. Хотелось, чтобы он её увёз далеко. Туда, где не было страшных подковёрных интриг, продажных политиков и семей с их серой моралью. — Элизабет. Будь осторожна. — Буду, Витто. И ты тоже, береги себя, пожалуйста. Чем ближе машина Леонарда приближалась к «Воробьиной комнате», тем сильнее ей хотелось выпрыгнуть из машины и побежать обратно. Обнять его и долго вдыхать горьковатый табачный запах, который немного успокаивал, услышать его спокойный голос, вновь почувствовать на себе его тёплые прикосновения. Её терзало странное чувство. Словно она после ванны собиралась шагнуть в непролазную грязь. — Ты мрачнее, чем по дороге туда. Поругались с боссом? Нино говорил, что вы в хороших отношениях. В хороших отношениях? Он что, знает о том инциденте с тренировкой, когда она проплакала после его ухода? Или Леонард догадался о том, что между ними было что-то? — Что? Ох…мы…мы немного не сошлись во мнениях…но… — Всё будет хорошо, Элизабет. Ты большая умница. Босс очень ценит тебя. Ты делаешь очень большое дело. — Но, Леонард. Разве убийство это хорошо? — Для некоторых людей есть только одно средство. Я не буду оправдываться и говорить, что это хорошо. Но…такие люди, как Джулиано… Они не заслуживают милосердия. — Мне казалось, что итальянцы — глубоко верующие люди. Разве это по-христиански? — А разве по-христиански, Элизабет, продавать наркотики и детей в бордели? Она вздохнула. — Ты прав, но… — Не дай жалости затмить твой разум. Франческо не из тех людей, которые становятся на путь исправления. Для него люди — пешки, которых он двигает по шахматной доске. И если пешка достигла точки, на которой она хочет перестать быть пешкой, то он её просто ломает. — А Витторио…мистер Пьюзо…какой он, Леонард? — Он совсем другой. Он живёт по совести, хоть и странно ожидать подобного от главы семьи. Но он никогда не считал людей тупым пушечным мясом, призванным служить и угождать ему одному. — Леонард? — Да? — Будь осторожнее, чтобы никто не заметил тебя. Я теперь любовница Джулиано и тебе не простят, если узнают об этом. Леонард мягко рассмеялся. — Не стоит волноваться обо мне. Хотя, это было очень мило. Я понимаю, почему в тебя влюбляются люди. Машина Леонарда давно исчезла на горизонте, а она стояла и растерянно смотрела вслед. Сердце кололо невнятной тревогой, словно вот-вот грядёт что-то ужасное. Непоправимое. Это вовсе не было связано с её явной ложью для миссис Молли, которая удивилась отсутствию изменений в её внешнем виде. Спала она тоже отвратительно. Ей казалось, что она бежит сквозь непролазную липкую тьму и никак не может найти выхода.