Кто вы, Элизабет Колвин?

      Эдмунд Дэвис знал, что идёт на риск. Кейн, заметив, что он часто и подолгу пропадает, попытался воззвать его к голосу разума. Но Эдмунд остался глух к доводам Джорджа и просьбе Элизабет. Поэтому он уже битый час просиживал у больницы «Метрополитэн» сам не зная, что он собирается делать. Он даже закурил, чего не делал со времён студенчества, пытаясь внести ясность в собственные мысли. Не происходило решительно ничего интересного или сколь бы то ни было загадочного. Единственное, что привлекло его внимание — чёрный автомобиль, из которого вышел представительный господин в чёрном пальто, у которого из-под низко надвинутой шляпы-федоры явственно проглядывало что-то, похожее на бинты. Эдмунд приготовился к чему-то занимательному. А может просто пытался отвлечься. Но господин вернулся довольно скоро, сопровождая худощавую женщину в светлом больничном платье, проглядывающим из-под чёрного пальто, наброшенного ей на плечи. Они сели в машину и уехали так спешно, будто за ними кто-то гнался. Он вышел из машины и втянул прохладный воздух. В том, что деньги творили чудеса, он убедился ещё в далёком детстве, когда его баловали родители. В том, что большие деньги творили невозможное, он убедился на собственном опыте. От нечего делать он узнал, что из больницы только что забрали пациентку по имени Стелла Пьюзо. А господин — её брат Витторио. Медсестра не первой свежести так томно вздохнула, произнося имя незнакомца, что Дэвис невольно посочувствовал ему. Она охотно рассказала о девушке-пациентке и о её брате всё, что знала. Большая часть её восторженных вздохов, разумеется, относилась к брату пациентки, который был бизнесменом. По её словам мистер Пьюзо был достаточно щедр и на Рождество сотрудники больницы, ухаживающие за его сестрой удостаивались ужина в его ресторане. Дэвис записал название ресторана. Не то чтобы в этом была потребность. Просто всё внутри него просто кричало о том, что загадочный господин связан с Джулиано. — Кстати, а скажите мне вот ещё что… Он вынул купюру в пятьдесят долларов, которая тотчас исчезла в переднике медсестры. — Всё, что угодно, мистер? Дэвис лучезарно улыбнулся. — Кейн. Меня зовут Рассел Кейн. Мысленно Эдмунд попросил прощения у Джорджа, за то, что представился его фамилией. — Скажите…эта девушка… Стелла. Она…что с ней? Медсестра покачала головой. — Ох, бедняжка. У неё тяжёлая зависимость от наркотических веществ. Её брат заботился о ней. Она часто плакала, говорила, что её муж виноват во всём, что он погубил её ребёнка. Не знаю, насколько это правда, но доктора говорили о том, что…кхм…ей доводилось рожать. — Вот как. Понятно. Спасибо вам, Марта. Вы мне очень помогли в моём расследовании. Джек не сильно удивился, когда ему позвонил Эдмунд. — Джек? Ты слышишь меня? — Да. Мистер Дэвис, что вы хотите знать на этот раз? — Мне нужна вся возможная информация о человеке, по имени Витторио Пьюзо и о женщине, по имени Стелла Пьюзо. Не задавай вопросов. Если найдёшь — я оплачу информацию втройне. Через несколько томительных дней Джек предложил встретиться в привычной забегаловке. Дэвис критически посмотрел на себя в зеркало: лицо было помятым, а сам он выглядел осунувшимся и уставшим. Загадка Элизабет Колвин жгла его изнутри, не давала ему покоя. После звонка Джеку он навестил ресторан. Колокольчик над дверью приветливо звякнул, а к нему тотчас вышла девушка. — Простите, сэр. Ресторан закрыт. — Ох, как жаль. Я совсем замёрз и не отказался бы от горячей еды и чашечки кофе. Видите ли, мисс, я не местный… Из подсобки выглянула женщина в чёрном платье. Она явно ожидала увидеть кого-то другого, но, тем не менее на её губах расцвела улыбка. — Луиза, не выгоняй юношу. Пусть согреется. Позовёшь меня, когда он приедет, хорошо? Официантка кивнула и молча указала Дэвису на столик. Он запоздало сообразил, что нужно поблагодарить женщину. — Спасибо, мэм. Дэвис чувствовал себя крайне неловко в атмосфере тишины. Стук каблуков официантки прозвучал громом, эхом отдаваясь в ушах. — Вот. Ваш кофе. Она поставила перед ним чашку. — Мисс. Спасибо, что согласились принять меня. Девушка поджала губы и пожала плечами. — Благодарите госпожу Гасконе. Я бы выпроводила вас. — А вы всегда такая любезная? — А вы всегда такой дотошный? Возможно, у нас есть причины для того, чтобы быть нелюбезными. Пейте свой кофе. И убирайтесь. Гасконе. Гасконе…он, определённо, слышал эту фамилию раньше. В памяти всплыла газета и статья о перестрелке. Среди погибших значилась девушка по имени Фелиция Гасконе. Отчего-то кофе в чашке стал горьким, несмотря на то, что он насыпал в него три ложки сахара. Если бы у него была возможность поговорить с управляющей…но девица явно не намерена беседовать. От обилия совпадений ломило виски. Надо же, как совпало, что именно в этом ресторане работали родственники погибшей девочки. Профессиональный азарт будоражил кровь, он чувствовал, что совсем близок к разгадке тайны…но…в то же время…что он мог спросить у матери, потерявшей дочь? Он, ребёнок, который лишился родителей и ищущий одобрения окружающих, хотя в жизни не сознался бы в этом никому. Он оставил бумажку в пятьдесят долларов, придавив её блюдцем, в качестве извинения за то, что влез непрошено в атмосферу горя. Горя, которое ему было и знакомо, и незнакомо одновременно. У самого выхода он столкнулся нос к носу с тем самым господином, чью подноготную так жаждал узнать. Следующий за господином парень грубовато одёрнул его. — Эй, поосторожнее. У тебя, что, глаз нет? Господин небрежно махнул рукой. — Джорджио. Этот человек не виноват. Мы просто столкнулись. Простите моего человека. Вблизи незнакомец выглядел неважно. Бледное лицо и круги под глазами выдавали сильную усталость. Из-под шляпы можно было разглядеть повязку, закрывающую висок. — Это вы простите, сэр. Вижу, вы ранены, а я врезался в вас. Незнакомец легко улыбнулся. — Я рад, что между нами нет недоразумений. А сейчас, если вы позволите… — О, конечно. Ещё раз извините. Дэвис посторонился, позволяя ему пройти. Мужчина кивнул ему и потерял всякий интерес к его персоне. Тут же к нему навстречу выбежала официантка. — О, господин Пьюзо. Они вас ждут. Позволите ваше пальто? — Благодарю, Луиза. Я ненадолго. У меня ещё есть дела…. Как бы ему ни хотелось послушать разговор, но задерживаться, определённо, не стоило. — Мистер Дэвис? Эдмунд открыл глаза и с удивлением понял, что задремал, пока ждал Джека. — Ах, Джек, рад тебя видеть. Извини, ночь была бессонной. Молодой полицейский кивнул. — У меня тоже. Прежде, чем я начну свой рассказ…скажите, зачем вам всё это надо? — Что именно? — Сначала мисс Колвин интересовалась странными вещами, которые обычно даже полиция старается избегать, а теперь вы. — Что такого странного интересовало Элизабет? — Я не раскрываю секретов своих клиентов, мистер Дэвис. Иначе, грош мне цена, как информатору. Дэвис почему-то ощутил раздражение. — Если вопрос в цене, то я тебе заплачу. Она в опасности, а мы торгуемся по поводу расценок. — Я не удивлён. После её запросов за мной три дня вели наблюдение люди Франческо Джулиано. Думаю, мистер Дэвис, мне нет нужды рассказывать о том, кто это такой. Эдмунд покачал головой. — Что ты нашёл на этого Пьюзо? — Да, в сущности, ничего. У него свой бизнес. Прачечная, автомастерские и несколько ресторанов. Около десяти лет назад был задержан за драку в ресторане, но по показаниям свидетелей, он скорее защищался, чем был зачинщиком. Поэтому его отпустили. Несколько раз его машину взрывали, но сам он чудом оставался невредим. — Странно, что простого бизнесмена так настойчиво пытаются убрать. — Мистер Дэвис? — Да? — Я работаю в полиции и многое видел. Мафиозные семьи не жалеют никого. Возможно, придёт тот день, когда меня пристрелят при исполнении моих служебных обязанностей. Отчасти, именно поэтому я работаю информатором — не хочу, чтобы в случае моей смерти моя семья голодала. Но вы…вы из хорошей семьи, у вас отличные перспективы и образование. Я не могу понять зачем? — Ради одной девушки, ищущей правду. Джек покачал головой. — Вы как воздушный змей, угодивший в центр урагана, мистер Дэвис. Такие люди, как Франческо Джулиано и Витторио Пьюзо родились в тени нашего общества. В этом есть и наша вина. Именно наше пренебрежение к иностранцам, породило то, что мы зовём мафией. Бреши в законах и коррупция, не дают достаточно полномочий тем немногим, кто хочет работать честно, но…спросите сами у себя: а хотите ли вы знать правду? Стоит ли правда вашей жизни? — Джек. Просто отдай мне всё, что ты нашёл. Не стоит тревожиться о моей жизни. Их взгляды на миг пересеклись. Джек увидел в глазах Дэвиса безрассудную решимость и вздохнул, отпуская папку с документами. — Делайте, как считаете нужным.       К досье были подшиты протоколы допросов и несколько снимков, сделанных в полицейском департаменте. Если верить полицейскому протоколу, то Витторио Альфредо Пьюзо подвергся нападению в одном из баров. Заплатил штраф за употребление спиртных напитков и был отпущен. Его сестра оказалась куда более интересной личностью. Она вышла замуж за некоего Альфонсо Гальбани. Несколько раз её задерживали в притонах. В одном из протоколов задержания была фотография молодой Стеллы Гальбани, в девичестве Пьюзо. Портретное сходство с братом было очевидным, только у девушки была более мягкая линия подбородка, а само личико чуть более круглое. На снимке в полный рост безошибочно угадывался хорошо заметный живот. Девушка явно не страдала лишним весом. Она была беременна. Дэвиса затошнило. Интересно, знал ли её брат о том, что его сестра увлеклась наркотой? И как мог человек, чьих близких сгубил этот яд продавать его другим? Джек лукавил. Дэвис вовсе не шагал в тень. Он шагал в непролазную тьму.       Тонкие пальцы бегло порхали над клавишами раритетного рояля, место которому было скорее в музее, чем в просторной гостиной. Ноты звонко разбивались о стены, вторя усиливающейся грозе. Все обитатели особняка замерли, вслушиваясь в музыку. Смолкли разговоры в кабинете и в столовой. От музыки, как и всегда, веяло чем-то тревожным, словно впереди их всех ждало что-то неопределённое. Джорджио не выдержал и отложил папку с документами, направляясь к гостиной. Музыка влекла и завораживала. Он в который раз подумал, что в каждом человеке скрывается нечто, ревностно скрываемое от других. У двери он столкнулся с боссом, который молча приложил палец к губам и кивком указал куда-то в комнату. В кресле, не сводя восхищённого взгляда слезящихся глаз сидел Нино: все ещё бледный и болезненно похудевший, но гораздо более живой, чем несколько дней назад, когда те же руки, что извлекали из старого инструмента божественной красоты мелодию были сложены в мольбе, обращённой к глухим небесам. Выглядела Лючи немногим лучше своего вечного спутника: сказывались бессонные ночи и пролитые по раненому Нино слёзы. Сейчас в воздухе царила магия в чистом виде. Можно было физически ощутить силу привязанности этих двоих. В этой музыке не было неопределённости, в этой музыке была печаль и скрытая надежда. Надежда на то, что с ними всё будет хорошо. Джорджио ощутил стыд. Жгучий, как водка, выпитая на голодный желудок. Словно он маленький, непослушный ребёнок, подглядывающий за творящимися перед ним взрослыми трагедиями. Сколько на самом деле боли пережили эти двое? Он посмотрел на босса в поисках поддержки, но увидел на его лице только лёгкую улыбку. Босс наверняка знал почему в музыке столько печали, а по впалым щекам Нино стекают слёзы. Босс знал, но ни за что не сказал бы. Мелодия закончилась и Джорджио поспешил уйти обратно в кабинет, к документам. Отчего-то нестерпимо захотелось сделать своей жене приятно и купить ей цветы. До ушей Лючи донеслись негромкие аплодисменты. — Браво. Ты умудрилась парализовать работу в особняке. Твоя музыка, как всегда, великолепна. — Витторио. А ты, как всегда, подслушиваешь. Лючи закрыла крышку рояля и улыбнулась. Нино попытался стереть слёзы, что не укрылось от её взора. Она вынула из кармана платок и протянула ему. — Впрочем, я непреднамеренно. Я искал тебя. Брови Лючи сошлись на переносице. — Что случилось? — Мне нужен твой информатор. — Марчи? Но зачем? Витто… — Я знаю, что он пострадал по нашей вине. Но…сейчас… мне нужна помощь. Лючи выдержала долгий взгляд Витторио и наконец кивнула. Нино резко вскочил и схватил её за рукав. — Ты не поедешь без меня. Я больше не хочу с тобой расставаться. Даже на час. Витторио покачал головой. — Нино. Я не думаю, что это отличная идея. Ты едва вернулся с того света, а уже рвёшься в бой. Тебе нужен отдых. Нино упрямо сжал губы. — Чёрта с два. Лючи. Посмотри на меня. Она молча посмотрела ему в глаза. Нино провёл ладонью по её щеке и она закрыла глаза, поддаваясь простому теплу, которое несли его прикосновения. Витторио кивнул, сдаваясь. — Чёрт с вами, неразлучники. Через полчаса встретимся во дворе. Нино сидел на кровати, пока Лючи обрабатывала рану вонючей мазью, от запаха которой тотчас защипало в носу. Он притворно проворчал: — Лючи, эту вонь не перебьёшь ни одним одеколоном. Лючи улыбнулась и поцеловала сердитого Нино в щёку. — Не будь вредным, милый. Ты ведь понимаешь, что выжил чудом. Он вздохнул и потянул её на себя, отчего она потеряла равновесие и плюхнулась к нему на колени. — Единственное чудо в моей жизни — это ты. Щёки Лючи покраснели, она встала с его колен и взяла бинт. — Дурак ты, Антонино. — Это ещё почему? — Потому что назвать меня чудом мог только полный идиот. Нино нахмурился, а Лючи, накладывая повязку, негромко добавила: — Идиот, которого я безумно люблю.       Марчи был рад встрече. С момента их последней встречи он выглядел куда лучше. — Господин Орсини! Как я рад вас видеть. — Правда? А мне казалось, что после того, как люди Джулиано набили тебе лицо ты должен бояться меня, как смертного греха. Парнишка пожал плечами и широко улыбнулся. — Мне повезло куда больше, чем Фелиции. Я слышал там была знатная заваруха, а? Лючи схватила Марчелло за ухо. — Я не в настроении шутить, Марчи. Погиб человек. — Ай-ай, господин Орсини! Я больше не буду. И Фелицию мне жаль. Её папаша — добрый малый, он меня всегда угощал булочками. Нино усмехнулся, глядя на то, как Лючи воспитывает мальчишку. Он знал, что она заботилась о его семье, как о родных. По возрасту он был, как её погибший младший брат. Витторио прервал экзекуцию негромким кашлем. Лючи тотчас отпустила ухо парня. — Рад видеть, что ты переборол свой страх. Нам нужна твоя помощь. — Всё, что угодно, дон Пьюзо. Вы же знаете, что во всём квартале нет более преданного цветочника, чем я. — Отлично. Собери букет из розовых камелий и передай одной особе по имени Лиза Доусон. А ещё, передай вот это. Витторио вынул из внутреннего кармана пальто небольшую книгу с говорящим названием: «Язык цветов». — Я написал на обложке адрес и телефон твоей цветочной лавки. Если эта девушка закажет цветы, то ты должен немедленно отправить заказ на этот адрес. Ты меня понял? — Да. Я всё понял. Витторио кивнул и протянул Марчелло деньги. — Вот. Это тебе за хлопоты. Сделаешь всё, как я сказал и я дам тебе больше. — А возьмёте меня в семью, дон? Мне осточертело наблюдать за всякими демонами. Лючи внезапно побледнела. — Марчелло. Если я ещё раз услышу что-то подобное — выпорю так, что неделю не сможешь сидеть. — Но… Лючи развернулась на каблуках и вышла из лавки. — Чего это он? Я его обидел? Нино негромко произнёс: — Лючио прав. Детям не место в семье. Но разве ты делаешь малое дело? Ты помогаешь нам, и, по-сути, ты и так — часть семьи. — Но это так интересно…выполнять задания дона…стрелять в поганцев. Витторио хмыкнул и снял шляпу. — Вот они, последствия интересных поручений. Я разбил голову, а Нино словил пулю и до позавчера никто не мог с уверенностью сказать, вернётся ли он к нормальной жизни. Сегодня он, впервые за неделю, вышел на улицу под ответственность Лючи. К тому же…мне всегда нравилась флористика. Выращивать и продавать цветы — это интересно и не так опасно, как подставлять своё тело под пули, совершая сделку по покупке алкоголя. Нино посмотрел в окно и увидел, что Лючи направилась к машине. — Слушай, Марчи…я хочу купить цветы…посоветуй мне что-нибудь, а? Марчелло тут же деловито кашлянул. — Для кого покупаете цветы, сэр? Какой повод для подарка? Щёки Нино порозовели. — Да нет никакого повода. Просто хочу сказать одной женщине, что сильно её люблю и восхищаюсь ей. — У меня есть редкие сорта роз. Думаю, такие оценит любая женщина. Кстати…раз уж вы на машине…не подбросите меня к этой вашей, Лизе Доусон? — Подбросим, но высадим не доезжая. Формально, будет лучше если мы нигде не засветимся. А сейчас, собирай букеты и поехали. В дверь комнаты Элизабет постучали. — Кто там? Если вы зовёте меня есть, то оставьте меня в покое. — Мэм, доставка цветов. Дверь распахнулась так резко, что паренёк-курьер шарахнулся. — Прости, если напугала. У тебя цветы для Лизы Доусон? — Да, мэм. — Кто отправил их мне? Мальчишка скривился. — Мэм, моё дело продавать цветы и доставлять их. Поэтому, если что-то надо, обращайтесь. А вот кто их отправил и как его звали — не знаю и знать не хочу. Распишитесь в бланке и получите. Элизабет поставила подпись в бумагах курьера и дала ему доллар в качестве чаевых. В цветах обнаружилась записка. «Мисс Лиза. С первой нашей встречи я был очарован вами, а ваше пение сразило меня наповал. Я всё ещё надеюсь на личную встречу, ведь мне так хочется больше о вас узнать. Я не буду говорить вам о том, что вы красивы и невероятно сильны духом, но полагаю, что справочник цветов, посланный мной в качестве сувенира для вас скажет вам больше, чем все банальные слова о симпатии и восхищении. Смею надеяться, что однажды вы дадите мне знак, заказав цветы и отправив их мне. С искренней теплотой, ваш тайный поклонник и друг. P.S. цветы для вас — розовые камелии.» Элизабет лихорадочно листала справочник, пытаясь найти в списке камелии. «Розовые камелии — знак того, что даритель по вам тоскует». Тоска. Витторио тосковал по ней? Сердце болезненно сжалось. В справочнике оказалось много статей с пометками. Периоды цветения, значение и особенно был помечен цветущий базилик. «Отправьте его, когда сочтёте, что пришло время. Цветок этот выражает презрение, не волнуйтесь, я пойму вас правильно, ибо я его достоин. Можете заказать несколько букетов на разные адреса. Я оплачу любой ваш заказ». Этим же вечером из другой Нью-Йоркской лавки ей доставили огромную корзину кричаще-розовых роз с запиской от Франческо. «Детка, эти цветы такие же яркие, как и ты. Дела задержали меня в неописуемом захолустье, но через пару дней когда я вернусь, я обещаю тебе праздник». Элизабет дождалась, когда стемнеет и в клубе начнётся жизнь. Она вынула из шкафа старый костюм Лючи и низко надвинув шляпу на глаза, рванула к телефонной будке. — Да? — Я получила твои цветы. Я…я тоже скучаю… Витто…забери меня отсюда Франческо не будет несколько дней. — Элизабет… — Пожалуйста. У меня есть время до утра. Я подожду тебя в кофейне в квартале от «Воробьиной комнаты». Они работают допоздна. — Я скоро приеду. Подожди меня там. Элизабет бежала по тёмным улицам, шарахаясь от случайных прохожих. Один из них даже окликнул её. — Мистер? У вас всё хорошо? Она кивнула и побежала дальше. В каждом человеке ей мерещился Франческо. В кофейне была только сонная официантка и такой же сонный рабочий какой-то из многочисленных фабрик. Она села в самый тёмный угол и заказала кофе, который видом и запахом не вызывал ничего, кроме отвращения, но чтобы отвлечься, она сделала вид, что пьёт. Большие часы, украшающие обшарпанную стену громко тикали, показывая без четверти десять вечера. Рабочий поплёлся к выходу и наступила тишина, которая нарушалась только ходом старых часов и шуршанием, доносящимся из-за барной стойки: кассир пересчитывал выручку. Наконец, спустя долгих полчаса открылась дверь, пуская в кафе холод и высокого человека в чёрном пальто, выглядящего на фоне разрухи так же органично, как бельмо на глазу. Он молча и безошибочно направился к ней и негромко произнёс: — Идём. Элизабет оставила деньги за непочатый кофе и поспешила за расточающим осенний холод Витторио. Они ехали в полном молчании несколько кварталов. Витторио резко свернул в неприметный проулок и вышел из машины, открывая перед ней дверь. Жилой дом выглядел старым и неуютным. Внизу белели заколоченные окна аптечной лавки. Только натянутые между домами вешала, на которых висела забытая нерадивыми владельцами одежда, мокнущая под дождём говорила о том, что в этом скверном районе теплилась жизнь. Что кто-то, вопреки нищете, растил здесь новое поколение, теснящееся в маленьких квартирках -клоповниках. Витто шёл уверенно, крепко удерживая руку Элизабет в своей руке. Выше и выше, пока они не поднялись на самый верхний этаж. Возле неприметной тёмной двери он вынул из кармана пальто ключи и немного повозившись с заевшим замком отпер дверь. Тусклая лампочка под пыльным абажуром с трудом разгоняла мрак прихожей. — Где мы, Витторио? — В квартире Стеллы. Здесь немного пыльно, но это единственное место где не было и нет Франческо Джулиано. Я уверен, что за квартирами Нино и Лючи следят. Даже Джорджио перевёз свою жену подальше, за город, к родителям. Встречаться сейчас очень рискованно и опрометчиво, Элизабет. Она взяла его за руку. — Витто…прости меня. Он вздрогнул, как от удара. — Простить тебя? О, нет. Это было бы очень гнусно с моей стороны, прощать тебя, Элизабет. Он опустился на колени, и прижался щекой к её животу. — Это я должен просить у тебя прощения. Я…поступил неправильно. Сделал несчастной тебя и себя. Я должен был найти другой способ, но выбрал самый глупый из всех. Она опустилась на колени и стянула с его головы шляпу и вздохнула, увидев на его голове бинты. — Это люди Джулиано? Он покачал головой. — Нет. Это Нино толкнул меня. Он спас мне жизнь и четыре дня провёл на грани. Лючи пришлось бороться в одиночку. Знаешь, я восхищён ими. Почти так же сильно я восхищён тобой, Элизабет. Ты доверилась мне, подозревая, что я из тех, кто противен твоей природе. Против своей воли, но ради меня, или абстрактной правды пошла на немыслимые жертвы. И вот сейчас, находясь в логове врага, зная, что каждый шаг может повлечь за собой гибель ты позвонила мне. Почему? — Потому что я полюбила тебя, Витторио. Потому что ты единственный, в чьих руках я забываю о пережитом мной унижении. Франческо, о господи, он…он, кажется влюбился в меня. Но я…я ненавижу его. Ненавижу его настроение, меняющееся щелчком пальца, ненавижу его неуёмную похоть и жестокость. Он…он ужасен. Даже когда он любит — он стремится унизить и растоптать. Ты вовсе не такой. Он сосредоточенно посмотрел в её глаза, пытаясь найти там тень фальши, но то, что она сказала не было ложью. Он просто прижал её к себе и поцеловал. — Витто… — Я — чудовище, Элизабет. Я толкнул тебя в пропасть. Я унизил тебя, отправив тебя к Джулиано. Я позволил зайти этому так далеко…но пусть весь мир рухнет. Я люблю тебя… Её руки безжалостно скидывали с его плеч пальто на пыльный пол, а он в ответ стянул её шляпу, заставляя спрятанные под ней волосы мягкой волной ударить её по щекам. Одним рывком он сгрёб её худенькую фигурку в объятия и унёс в комнату, в которой давно никто не жил, небрежно сбрасывая со старой кровати покрывало, которое подняло в воздух клубы пыли, символично подчёркивая всю грязь их отношений, в которых было место почти святой жертвенности, но недоставало места для чистоты. Элизабет нетерпеливо расстёгивала пуговицы на его рубашке, стараясь прикоснуться к его горячей коже, почувствовать ладонью удары его сердца. Он в ответ жадно целовал её шею, языком ловя её лихорадочный пульс, срывая с её губ жадные стоны, заглушаемые пыльными стенами. За окном разгорался тусклый рассвет, высекая в танцующих крупинках пыли капли пота на его спине, покрытой застарелыми шрамами. Её ладонь с немного кривым мизинцем — последствием детской игры с мячом надёжно пряталась в его крепкой ладони, привыкшей к грубой рукояти револьвера. Он жадно целовал припухшие губы Элизабет и не мог насытиться, прижимаясь вспотевшим лбом к её лбу. Законсервированный воздух в комнате загустел, пропах двумя телами, сходящимися в битве, где не было победителей и проигравших. Витторио не хотел отпускать её обратно. В полудетской надежде на то, что ночь продлится вечно для них двоих. Но вопреки его желаниям солнце поднималось выше на тусклом осеннем небосводе, приближая час разлуки. Короткий полутёплый душ смыл последние следы их душевного и телесного единства, а наспех почищенная одежда скрыла их бьющиеся в унисон сердца. Равнодушный стрёкот заведённого мотора и короткий поцелуй на прощание. Лишь на один короткий миг он задержал её, ухватив за рукав великоватого ей пиджака. — Элизабет. Помни. Я жду сигнала. Если ты чувствуешь, что больше не можешь я увезу тебя прямо сейчас. Спрячу от него… Её ладонь коротко легла на его щёку, на которой пробивалась щетина. — Я справлюсь, Витто. Теперь точно справлюсь. Не говори больше ничего. Просто жди моего сигнала. Она коротко поцеловала его и растворилась в утренней дымке.