Я считаю шаги до двери в твою жизнь

             У Ван Ибо мягкие губы. Припухшие, зацелованные до красноты; он кусает их, привлекая внимание, и Сяо Чжань ловит себя на этой мысли, когда такси везет их домой. К Ибо домой. Тот настаивает на этом так, что Сяо Чжань просто соглашается без всяких возражений — расставаться сейчас с Ибо кажется какой-то ужасной, совершенно безумной идеей.              В лифте Сяо Чжань прикрывает глаза, сжимая руку Ибо в своей руке крепче, а потом послушно выходит за ним следом, когда двери лифта открываются на нужном этаже.              Они проходят несколько метров по пустому холлу, прежде чем оказываются у двери. Щелкает электронный замок, дверь открывается, и Сяо Чжань замирает на месте, испытывая легкое волнение. Его не отпускают мысли о том, что это — неправильно. Потому что если между ними и случится что-то, то явно не сегодня, не под маревом похоти и алкоголя.              Сяо Чжань хочет все помнить.              Только произнести это вслух ему не дают: как только дверь за ними с тихим щелчком закрывается, ограждая их от остального мира, Ибо вжимает его в стену и тянется к губам.              Он настойчив. Целует с напором, жадный, нетерпеливый, сводящий своим запахом Сяо Чжаня с ума. Древесная свежесть, нежность и легкость — Сяо Чжань держит Ибо под ягодицы, вжимает в себя, а затем меняет их местами и прижимает разгоряченное тело к стене. Проделывает все это и не сдерживает удовлетворенного стона, касаясь губами чужой шеи.              Ибо цепляется за него, рвано дышит, нисколько не уступает — пытается дотянуться до губ, вовлечь в новый поцелуй, ерзая и мешая. Он возбужден, открыт, доверчив — бери, прямо здесь, у стены, раздевай, открывая доступ к желанному телу.              — Ибо, — как еще ему подчиняется собственный голос, Сяо Чжань не имеет понятия. Внутри все сжимается от сладкой истомы и возбуждения, и с каждым вдохом Сяо Чжань чувствует, что сдерживаться все труднее.– Давай, покажи мне, где у тебя ванная.              Ему нужно освежить голову, иначе все действительно случится сегодня. Разгоряченный воздух обжигает легкие, отдаваясь яркими вспышками перед глазами — как он видит перед собой что-то еще сквозь эту плотную пелену вожделения?              — Ну же, Ибо.              У него расфокусированный взгляд. Зрачки расширены, он так красив, что трудно дышать. Тянет Сяо Чжаня за собой, а тот идет за ним, будто на привязи.              — Я буду в гостиной, — Ибо щелкает выключателем, дергает ручку двери и отворачивается. Накрыв его руку своей и огладив пальцы, Сяо Чжань коротко благодарит, шепнув в ухо, и он, вздрогнув всем телом, сдавленно хрипит. — Можешь быть там сколько нужно.              Умывшись, Сяо Чжань несколько минут стоит напротив зеркала. Отражение кажется чужим, совершенно безумный взгляд пугает его самого. Сердце, дурное сердце, стучит так громко, будто бы вот-вот вырвется из клетки и вспорхнет прямо в руки Ван Ибо.              Прикрыв глаза, Сяо Чжань пытается расслабиться. Вода все льется, создавая нейтральный шум, он набирает в горсть немного, вновь омывает лицо и сосредотачивается на том, что чувствует. Каждая клеточка его тела сейчас словно сенсор, считывает с окружающей реальности информацию, преобразовывая ее в чувственные импульсы.              Он все еще возбужден. Желание не выключить по щелчку пальцев, сколько бы Сяо Чжань не думал об этом, вожделение приятной и острой волной отдается внутри, поймавшее правду — Ван Ибо за стеной, но стоит Сяо Чжаню выйти, как барьер разрушится.              Признаться бы самому себе, чего хочется больше.              Когда он все же выходит и проходится по узкому коридору, ступая с осторожностью и бесшумно, Сяо Чжань очень надеется, что Ибо за это время поддастся сну и…              Ван Ибо стоит к нему спиной. Футболки на нем нет, только штаны, их омега явно еще не успевает снять. Сяо Чжань машинально хватается за дверной проем, пытаясь устоять на ногах и дышать ртом — картина перед ним дико прекрасная и соблазнительная.              — Я подготовил тебе диван, — шепот почти не слышен. Ибо оборачивается, бросая короткий взгляд из-под ресниц, и от него в Сяо Чжане вновь поднимается бурная волна.              Между ними маленькое расстояние, и пока альфа сокращает его, медленно, словно под ногами минное поле, а потом садится рядом, тишина обретает форму и становится ощутимой.              Ван Ибо все так же не отрывает от него глаз. Они похожи сейчас на море в шторм, и Сяо Чжань тонет, тонет окончательно в этих волнах, прыгая в морскую пучину сам — коснувшись чужого лица и проведя по теплой и мягкой щеке пальцами, он вовлекает омегу в поцелуй.              В этот раз между ними однозначно все иначе. Ибо всхлипывает, чуть подается вперед, обхватывая за плечи. У него немного дрожат руки, как будто бы в страхе. Сяо Чжань спешит успокоить его, аккуратно касается языком верхней и нижней губы, проникает внутрь рта и очерчивает ровную линию зубов. Ласкает, не давая возможности отстраниться. Воздух заканчивается стремительно, Сяо Чжань не спешит прерываться, продолжая целовать Ибо с все тем же медленным, но чувственным напором.              Прекращает он, стоит Ибо расслабиться в его руках. Он сдавленно дышит, не смотрит на Сяо Чжаня, отвернув голову. Сяо Чжань гладит его по плечам, плавными и круговыми движениями, обнимает, касаясь губами взмокшего виска — что с ним случилось, что испарина покрыла лоб?              — Эй, — зовет он осторожно, — что случилось?              Ибо молчит. Крепко сжимает руки Сяо Чжаня, и они так сидят в тишине, слушая сердцебиение друг друга и наслаждаясь близостью, до тех пор, пока его дыхание не успокаивается и не становится тихим. Его природный запах держит Сяо Чжаня на плаву.              Затихнув, он наблюдает за Ибо, посматривая украдкой. Брови нахмурены и сведены к переносице, ладони, что омега сцепляет в замок, едва ощутимо, но дрожат, с головой выдавая его волнение.              Затекают ноги, начинает болеть спина. Он аккуратно опрокидывает их на диван, и Ибо с шумом втягивает воздух, а потом пронзает Сяо Чжаня решительным взглядом. Не дает опомниться, как сам уже забирается сверху, задирая футболку, оглаживает впалый живот и целует.              У него сухие губы. Горячие, сладкие-сладкие, не целовать их — преступление. Сяо Чжаня накрывает с головой чувствами, и от них никуда не убежать — догонят. Нежность затапливает до краев и выливается наружу, уступая тело-сосуд более низменному и одновременно такому важному.              Ван Ибо трется о него, разводя бедра чуть в стороны для удобства. Промежностью задевает промежность Сяо Чжаня, и того бьет будто током, прошибая нервные окончания. Он задыхается, дрожит, сдерживаясь изо всех сил, понимая, что собирается сделать сейчас Ибо.              Аккуратно и нежно перехватив его руки, Сяо Чжань отстраняет их от себя. Он улыбается в поцелуй, перехватывая инициативу. От прыткости и энтузиазма омеги у него яркие пятна перед глазами, но Сяо Чжань все еще намерен сделать их первый секс незабываемым, оставить в памяти это восхитительное воспоминание, а не превратить всё в ошибку.              — Чжань-Чжань, — капризно тянет Ибо, когда Сяо Чжань перемещается поцелуями на шею и затем ключицы. Нежность его кожи дурманит и пьянит похлеще алкоголя, Сяо Чжань опять ощущает себя пьяным, пьяным настолько, что мир вокруг меркнет и становится неинтересным.              — Да, детка? — аккуратно коснувшись одной из родинок под подбородком Сяо Чжань на миг отрывается от ласк и смотрит в растерянное лицо Ибо.              — Ты не хочешь? — прямо бьет вопросом Ибо, действуя смело.              Сяо Чжань теряется, от неожиданности поперхнувшись воздухом, а потом… издает тихий смешок. Ибо возмущенно щурит глаза, поджимает губы, и выглядит при этом таким милым и прекрасным, что под ребрами у Сяо Чжаня настойчиво ноет и тянет, сжимаясь и разжимаясь от переполняющих чувств.              Сначала целуя его в уголок губ, затем захватывая в плен его нижнюю губу, оттягивая слегка и прикусывая, тут же углубляя поцелуй, Сяо Чжань испытывает ни с чем не сравнимое чувство счастья. Оно перекрывает даже всю страсть и всю ту острую потребность в чужой близости, вырвав первенство.              Невероятно.              Справившись с эмоциями, а так же отстранившись, но не намного — так, чтобы чувствовать чужое дыхание своими губами, — он наконец признается:              — Хочу, но не сегодня, — и, отвечая на его немой вопрос, тут же добавляет: — Когда ты по-настоящему будешь готов. Я подожду.              Ибо обдумывает свалившуюся на него правду. Он мнется, не решается что-то возразить, и когда все же решается, его слова звучат уже не так уверенно, как раньше.              — Но ты же хочешь, — он выгибается и подбрасывает бедра вверх, словно в танце, который сегодня успел увидеть Сяо Чжань. Действие нисколько не невинное, Сяо Чжань и правда все еще достаточно возбужден, чтобы реагировать как надо. — Я могу помочь, пусть и не очень умею, но…              — Ибо, — прерывает его Сяо Чжань, — расслабься.              А потом целует с нежностью, отпустив его руки. Ибо отвечает ему, возвращая поцелуй, обхватывает за плечи и укладывается на подушки окончательно, раздвинув ноги для удобства. Сяо Чжань устраивается между ними, касается горячими ладонями чужой кожи, но не двигает, предпочитая просто поглаживать колени.              Когда у них не остается воздуха, то приходится прекратить. Они целуются всю ночь, не переходя граней, но вальсируя над пропастью чудным танцем. Нежно, томно, порывисто — так, как сами чувствуют.              Восхитительно.              Засыпают лишь в тот момент, когда первые лучи солнца проникают в комнату. Уставшие, сытые, довольные ласками и друг другом. Сяо Чжань ловит себя на мысли, что хочет оставить это ощущение счастья и нежности навсегда.                     

⊹──⊱✠⊰──⊹

                    — Ты сегодня снова на свой обычный кофе-брейк?              Сынён подкрадывается со спины и наваливается всем телом, обняв Ибо за плечи. От неожиданности тот роняет бутылку воды, и она с тихим звуком катится по полу. Пока не затихают удары, Ибо молчит, морщась от боли в висках — головная боль мучает с самого утра, и когда Сынён орет ему в ухо, глухой звук превращается в резкий и слишком противный.              — Нет, — поднимает он бутылку. Спину жжет любопытный взгляд, Ибо оборачивается и встречается взглядом с другом. — Что?              Сынён мнется, поджимает губы. Боль в висках усиливается, практически становится нестерпимой, и он думает, есть ли у него в сумке обезболивающее средство, потому что того, что он выпил утром, кажется, недостаточно.              Причина, кстати, весьма банальная — Ибо половину ночи проворочался в кровати, терзаемый думами-размышлениями, но уснуть так и не смог.              Время ускользает от него, до озвученного срока остается совсем чуть-чуть, а он никак не решается. Ибо пытается, прикидывает варианты, пробует изредка отвлечься — никак.              Сяо Чжань замечает его состояние. Но наверняка списывает это на волнение перед отчетными концертами в студии, тут же переводя тему на что-то нейтральное. Забывается и сам, пока находится в обществе альфы, а ночью его накрывает тяжелым грузом ответственности, а тайна, рассказать которую уже давно пора, только сильнее тяготит его.              Порывшись в сумке, Ибо находит завалявшийся блистер с таблетками. Выдавливает сразу несколько, запивает водой, надеясь на скорое действие. И только потом поворачивается к Сынёну.              — Ибо, — говорит тот, утягивая его к зоне отдыха. — Что опять не так?              — С чего ты взял? — он прикладывает бутылку ко лбу, надеясь, что холод сможет немного унять спазмы. Вообще не принято пить ледяную воду, но тело Ибо настолько разгорячено сейчас, что даже слабая прохлада кажется спасением.              — Потому что у тебя опять такое лицо, — Сынён вздыхает, чешет голову, а потом, прищурившись, интересуется: — Мне все же стоит счесать об него кулаки?              Ибо фыркает. Чужая забота приятной легкостью оседает внутри, придавая немного уверенности. То странное чувство отступает, становится немного легче.              — Нет, — сглатывает образовавшийся в горле ком, решаясь на правду. — Я просто ему ничего еще не сказал.              — О чем?              С минуту Ибо раздумывает — а стоит ли? Стоит ли сказать Сынёну то, что для самого Ибо кажется неправильным уже который день? Поможет ли это ему разрешить проблему и утихомирить болезненный шторм внутри?..              Почему он вообще думает о том, что все закончится плохо? Сяо Чжань той ночью дал ясно понять, что Ибо для него куда важнее, чем просто хороший секс — вообще все действия альфы хорошо показывают его отношение, и Ибо чувствует, как не может сопротивляться собственным чувствам. Он погружается глубже и глубже, но реальность держит его на плаву и не дает утонуть окончательно, пусть сердце его желает обратного.              Когда он наконец решается озвучить свои мысли, его голос звучит неожиданно громко, отзываясь в просторном помещении протяжным эхом.              — Я не сказал ему о том, что я гамма.              Сынён цокает языком, даже выругивается пару раз, что совершенно не свойственно ему. Явно не нравится услышанное, но такова уж действительность. Самому противно, но Ибо не в силах ничего изменить.              — То есть, как ничего не сказал? — пытается понять друг. Мыслительный процесс на его лице длится несколько секунд, а потом он как-то непонимающе спрашивает: — А секс?              Лицо обдает жаром. Он переходит на шею, уши — все тело начинает гореть, и Ибо прячет глаза, когда отвечает.              — Между нами ничего не было.              — Ибо, бро, ты что, серьезно сейчас? — реакция Сынёна слишком уж бурная. Морщась от шума, Ибо шипит едва слышное «Успокойся», тот кивает и уже более тихим голосом продолжает: — Вы… никогда бы не подумал, — выдыхает он все еще с удивлением. — Вы же чуть не сделали это прямо на танцполе, я видел!              Ибо только пожимает плечами. Сказать нечего.              — Зачем мне тебе врать?              Бутылка быстро нагревается, лоб все еще покрывает испарина и, кажется, его начинает трясти. Внезапно накатившая усталость, отдается легкой ломотой в теле, и Ибо вдруг осознает: это не от усталости.              Это что-то другое. Нечто куда более серьезное.              Сынён еще обдумывает полученную информацию, а Ибо уже поднимается, слегка пошатываясь. Состояние ухудшается будто бы по велению небес, внезапно решивших добавить в его жизнь неприятностей.              Тело становится чувствительным, жар охватывает его, будто при лихорадке. Начинает трясти, дыхание сбивается.              «Не паниковать», — говорит себе Ибо, размеренно дыша.              — Ибо? Ты в порядке?              Кивнув, он берет себя под контроль. Пока еще ничего страшного не случилось, Ибо догадывается, что происходит — тело его перестраивается под определенный пол, под омегу, равновесие нарушено, потому что он уже выбрал себе альфу, но, черт возьми, как же это все не вовремя.              — Да, — успокаивает он и друга, и себя. Снова открывает бутылку, выпивает воду до конца, а потом повторяет уже увереннее: — В полном. Просто голова закружилась.              Он лишь надеется, что Сынёну хватит ума не задавать сейчас никаких лишних вопросов. Ибо не готов, — не знает — как на них отвечать, ему просто нужно отдохнуть, так что…              Но Сынён молчит, только хлопает Ибо по плечу, хватает свою сумку и направляется к выходу. На пороге он оборачивается:              — Если у тебя встреча, то я пойду, — и поигрывает бровями, — моя личная жизнь не так уж и хороша, надо исправлять.              Ван Ибо хватает сил только кивнуть.              

      

⊹──⊱✠⊰──⊹

             Приступ спустя пару дней возвращается.              Вечером пятницы они с Сяо Чжанем посещают один из маленьких европейских ресторанчиков на набережной, когда Ибо ощущает знакомую волну. Он сжимает салфетку на коленях, делает глубокий вдох и вымучено улыбается, сводя ноги вместе, когда Сяо Чжань замечает его состояние.              Жар утихает, стоит сделать глоток воды. Ибо понимает, что на время.              — Кажется, я перезанимался, — пожимает плечами, тут же заинтересовано рассматривая содержимое чужой тарелки. Ибо кладет себе в рот с нее кусочек рыбы, прожевывает, надеясь, что приступ пройдет сам, и не нужно будет прятаться в уборной, пока острая волна жара и ломоты не покинет тело.              Сяо Чжань прослеживает за его действиями внимательным взглядом и пытается остановить от поползновений в собственную тарелку.              — Ибо, — явно добавив в свой голос суровости, он отбивает палочки Ибо. — Твоя еда в твоей тарелке.              От взгляда альфы становится сложнее. Отвлечься — отвлечь его — не получается, и Ибо чувствует, как тело предательски слабеет и сознание ведет от мягкого и глубокого голоса.              Предприняв еще одну попытку и получив очередной кусочек с тарелки альфы — Сяо Чжань перестает пристально за ним наблюдать — Ибо переводит дыхание. Прохладный вечерний воздух приносит легкий аромат свежести, Ибо кутается в него, прикрывает глаза, представляя себе покой и умиротворение.              Сяо Чжань гладит его по руке большим пальцем, и невольная улыбка расплывается у Ван Ибо на губах, а тело перестает быть таким чувствительным.              Кажется, и правда прошло.              Третий раз случается ровно через два дня, когда Ибо, по обыкновению проверив телефон с утра и отправив отцу сообщение, в котором интересуется его здоровьем, выбирается из постели. Постоянное беспокойство за отца — это часть его жизни теперь, та, где спрашиваешь о состоянии родителя не при каждом звонке, случающемся, когда придется, а ежедневно.              Ван Ибо привыкает жить так достаточно быстро. Не получается привыкнуть только вот к приступам.              От неожиданной слабости у него дрожат колени, и, только благодаря кровати позади себя, он не валится на пол — в последний момент уцепившись за изголовье, Ибо удается сохранить относительное равновесие. Жаркая и нестерпимая волна прошибает тело, дыхание исчезает, а внизу живота знакомо стягивает комом легкой боли наряду с возбуждением. Во рту пересыхает, пропадает картинка перед глазами, превращаясь в темное пятно.              Ибо дышит, дышит, но, видимо, что-то идет не так, раз ощущения не прекращаются. Организм подводит как никогда, он покрывается потом, потянувшись к телефону — надо позвонить своему врачу, назначить прием, но кто-то опережает Ибо, и гаджет раздается тихим звонком.              — Привет, — Сяо Чжань на том конце явно куда-то собирается — Ибо отчетливо слышны шорохи и посторонние звуки.              С трудом переведя дыхание, он бормочет в трубку ответное приветствие, испытывая при этом одно из самых странных ощущений: возбуждение, сильное, приятное, накрывает настолько стремительно, что когда Сяо Чжань задает какой-то вопрос, волны острого наслаждения прошибают его насквозь.              — Да, — говорит невпопад Ибо, соглашаясь непонятно на что и с чем. — Хорошо.              А потом перед глазами встает красивое лицо Сяо Чжаня, в ухе раздается его голос, и Ибо сдается: забирается свободной рукой к себе в штаны, через белье обхватывает член. Медленно и неторопливо поглаживает, сжимает, в особенности чувствительную головку, наслаждаясь каждой секундой, пока с ним разговаривает Сяо Чжань.              — Детка, — Сяо Чжань зовет его. От его голоса становится труднее, почти нестерпимо, нужно что-то с этим сделать, но все, что Ибо может сейчас — слушать. Он слушает, когда Сяо Чжань спрашивает: — Ты чем там таким занят?              Он догадывается — это понятно. В другой ситуации Ибо было бы стыдно, но в данный момент ни стыда, ни чего-то другого нет. Есть только острая необходимость в Сяо Чжане, его альфе, его самом замечательном альфе, почему его нет с ним рядом?..              Когда Ибо кончает, то звонок оказывается завершенным.              Все еще чувствуя себя спокойным и расслабленным после оргазма, Ибо осознает: между ягодиц слишком мокро.              Он звонит врачу сразу после душа.              

⊹──⊱✠⊰──⊹

      До дня рождения остается меньше недели, и Ибо чувствует, как из-под ног начинает медленно уходить почва. Потому что решения так и нет, а оттягивать разговор с Сяо Чжанем уже нельзя.              Но каждый раз, когда Ван Ибо хочет поговорить с ним о своем статусе, о том, что им придется — при хорошем исходе — держать свои отношения в тайне, раз он станет альфой, то мироздание будто издевается — всегда находятся причины, отвлекающие от нужной темы.              Здоровье отца остается пока неизменным — хотя бы тут Ибо чувствует стабильность, пусть и зыбкую, но абсолютно правильную. Добавляют радости прогнозы лечащих врачей, которые отец пересказывает в семейный чат, так что на немного Ибо отпускает себя и пытается разобраться с насущным.              С Сынёном об этом они больше не говорят. У того — внезапные родственники из Кореи, которых омега должен развлекать, и Ибо не дергает его особо, даже не сердясь на то, что тренировки приходится посещать одному. Отчетный концерт назначают аккурат к его дню рождения, так что нервы оказываются на пределе.              После очередного занятия в студии Ибо решается.              «Сегодня, — думает он, — я скажу сегодня».              Не случится же катастрофы? С Сонджу же все прошло хорошо, и пусть альфа до сих пор иногда неверяще к нему принюхивается и наблюдает пристально, но отвращения или же чего-то такого не испытывает.              Просто нужно перестать накручивать.              Сяо Чжань не ждет его. Они договариваются встретиться только завтра, но ждать Ибо больше не может — напряжение зудит внутри и пульсирует, вызывая ощущение тошноты и легкой горечи. Неприятно.              Он решает пройтись. Не оттягивая время, конечно, а давая себе возможность продумать разговор до мельчайших подробностей. И хотя он не знает, что может ответить Сяо Чжань, но предположить — спасибо не покидающей его сердце надежде — вполне.              Воздух теплый, горячий, почти обжигающий. Духота стоит уже несколько часов, грузная, готовая обрушиться с небес спасительным дождем. Футболка неприятно липнет к телу, вызывая легкий дискомфорт, и, оттягивая ее ворот, Ибо жадно припадает к бутылке с водой, утоляя жажду.              Ливень начинается, когда до дома Сяо Чжаня остается несколько улиц. Ибо, если честно, сам не знает, дома ли тот окажется или нет — просто идет наугад, как мальчишка, намереваясь в случае провала ждать сколько потребуется. Ему просто не хватит смелости на следующую попытку.              Он промокает до нитки, в кроссовках ощутимо хлюпает, а волосы закрывают половину лица, отчего приходится зачесывать их назад. Остановившись перед нужным домом, Ибо подставляет лицо дождю, ловя губами несколько капель. Пресный вкус горчит на языке; терпимо.              На нужный этаж Ибо поднимается спустя пару минут. Не тревожных, но полных волнения. Ибо прикрывает глаза и нажимает кнопку звонка. Ожидание похоже на прыжок с парашютом: задержав дыхание, он ждет, когда потоки воздуха подхватят его и направят в нужное русло. Лицо немного жжет, на удивление, сердце бьется спокойно и неторопливо. Как будто бы уже знает ответ.              — Ибо?              Сяо Чжаня редко, когда получается удивить. У самого Ван Ибо получилось это лишь однажды — поездку на мотоцикле Сяо Чжань до сих пор припоминает ему при каждом удобном случае.              — Привет, — он улыбается, поправляя волосы. — Пустишь?              Сяо Чжань распахивает перед ним дверь, пропуская внутрь. В коридоре горит нижний свет, Ибо старается не быть слишком очевидным, рассматривая интерьер с любопытством. В последний раз, когда он был в квартире альфы, рассмотреть так ничего и не вышло — они спешили, Сяо Чжаню нужно было захватить рабочие документы.              И вот сейчас Ибо наслаждается процессом, подсматривая украдкой, пока его ведут в гостиную. В помещении приятно пахнет, все той же сладостью и карамелью, любимый парфюм альфы, но, вдохнув аромат поглубже, Ибо слышит настоящий — дымный, землистый, насыщенный. От него у Ибо кружится голова и закручивается спиралью истома.              — Почему ты не позвонил? — спрашивает Сяо Чжань. Он немного сбит с толку — Ибо видит его растерянный взгляд, на дне которого плещется беспокойство. – Там же дождь, я встретил бы!              Его забота приятна и восхитительна. Заставляет испытывать так много чувств, что не хватает слов, чтобы облечь их во что-то конкретное. Когда Сяо Чжань тащит его в направлении ванной, сменив курс, запихивает внутрь, строго наставляя:              — Душ.              — Чжань-Чжань, — останавливает его в дверях Ибо, удерживая за руки. Притягивает к себе альфу, всматриваясь в его лицо. Удивительно, но присутствие Сяо Чжаня окончательно заставляет все страхи и сомнения уйти прочь. Ван Ибо ощущает себя в правильном месте и с правильным, нужным человеком, так что может пойти не так?..              — Ибо, — подталкивают его к душевой кабине. — Тебе нужно согреться. Я принесу тебе одежду.              Он кивает, но прежде чем отпустить Сяо Чжаня, Ибо касается его губ своими и мягко целует. Будто бы коснувшись крыльев бабочки — мимолетно и настолько нежно, что чувства вспыхивают ярче всевозможных фейерверков и обжигающего солнца.              Впервые у него уверенность, что все получится.