⊹──⊱✠⊰──⊹
Просматривать рабочие файлы Ибо заканчивает к вечеру. Он в последний раз пробегается по ним глазами, проверяя, не пропустил ли чего, затем отправляет помощнику и закрывает ноутбук, устало потирая переносицу. Последние дни выдаются слишком тяжелыми для него, и по большей части дело далеко не в работе — с ней Ибо справляется отлично, даже опережая график проекта на несколько этапов. Но вот другие обстоятельства, маячащие перед ним, выматывают его похлеще самой трудной и загруженной недели, и Ибо с трудом заставляет себя заниматься действительно важными делами. Не время сейчас думать о глупостях. Ибо откладывает очки в сторону и переводит взгляд на Вэньханя. Тот сидит на полу, поджав под себя ноги, и он невольно принимает точно такую же позу — поджимает ноги тоже, задумываясь. Взгляд его невзначай касается маленького столика посреди комнаты, Вэньхань облокачивается на него спиной и, вздыхая, снова пролистывает лежащий на коленях договор. Ван Ибо знает, что Вэньхань прочел его вдоль и поперек, показал юристу Ибо и получил от него ответ, но все равно медлит с тем, чтобы поставить свою подпись. Его сомнения понятны — первый контракт, первая настоящая работа, практически мечта, которая — страшно подумать — осуществляется. Прямо сейчас. Вернувшийся с прогулки Джексон хлопает сначала дверьми холодильника, потом гремит чем-то на кухне — Ибо только надеется, что тот ничего не разбил, — и через секунду оказывается рядом с Ибо на диване. Он довольно щурится, откидывается на спинку и вытягивает ноги, присоединяясь за наблюдением за омегой на полу. — Ты собираешься подписывать или нам до утра смотреть на твои терзания? — говорит он, заставляя Вэньханя возмущенно поднять голову. — Такие вопросы не решаются второпях! Джексон хмыкает. Ибо предпочитает сохранить нейтралитет в их маленькой перепалке, только выдохнув, — лучше дать этим двоим выговориться, а Вэньханю действительно самому принять решение, чем потом оказаться под огнем двух недовольных взглядов. — Я знаю, что ты все давно решил, — заявляет Джексон. Ибо в принципе с ним согласен, но, в отличие от альфы, молчит. — Давай заканчивай с этой никому ненужной церемонией выбора, и мы наконец-то сможем отпраздновать твой успех. — Тебе бы только праздновать, — ворчит Вэньхань. Вопреки своему недовольному тону, он тянется за ручкой и в последний раз тяжело вздыхает, покусывая губу, а потом все же ставит подписи на двух экземплярах. И тут же возвращает на лицо улыбку, бросает бумаги на столик, будто забывая о них, и смотрит, чуть вскинув подбородок, на сидящих на диване друзей. Ибо, поймав его взгляд, демонстративно поднимается и идет на кухню, возвращаясь через несколько минут с пивом. Так же молча протягивает бутылку Вэньханю, усаживается на диван и делает глоток. Они пьют за будущее Вэньханя, и Джексон, увидев довольное лицо омеги, не выдерживает первым и спрашивает: — Так чем же тебя покорил этот директор ЛэйЧжан Студии? Вэньхань, кажется, только и ждет, чтобы рассказать об этом. Глаза у него загораются, стоит ему только начать. Оказывается, туда и правда берут только талантливых. Его самого взяли только на таких условиях, за продемонстрированные умения, а не за внешность. Он прямо-таки светится, посвящая их, и Ибо не может сдержать маленькой улыбки, слыша радость в чужом голосе. Сам он хорошо помнит, как расстраивался Вэньхань каждый раз, когда получал отказы за свой маленький бунт — никто не хотел рассматривать его кандидатуру, когда дело доходило до видео, на котором Вэньхань всегда закрывал лицо. Он почему-то вбил себе в голову, что работать будет лишь с теми, кто заметит в нем хоть что-то кроме красивого лица. Именно поэтому на своих демо появлялся в маске. Постепенно Вэньхань переходит к рассказу о директоре. Ибо хмыкает, ничего не говорит, только делает очередной глоток, когда озвучивают вторичный пол. Вэньхань гордится, что он именно омега, управляющий и студией, и лейблом, и агентством. Удивляется даже немного, потому что иметь столько власти в компании омегам никогда прежде не разрешалось. Он также добавляет, что омега сам отличный танцор, профессионал даже, и разбирается в том, чем занимается. Если честно, Ибо всех этих эмоций не испытывает. Вспоминая встречу и то, что чувствовал в тот момент, Ибо ощущает слабый укол боли. Разочарование в самом себе мелькает едва заметной вспышкой, мысли вновь вертятся вокруг того, что, кажется, Сяо Чжань нашел себе омегу по статусу. И что он, Ван Ибо, намного хуже и дефектнее, чем Чжан Исин. — Ты его видел, — добавляет Вэньхань, обращаясь к Джексону. — Это жених Сяо Чжаня. Ибо слабо выдыхает, сжимая горлышко бутылки чуть сильнее, чем требуется. Слова, которые он слышал множество раз, вновь бьют под дых, мешая ему наслаждаться моментом. Может быть, если он завалится спать, как в прошлые разы, то чувствовать себя паршиво перестанет? Усталость и так сильно давит, а тут еще и это. От него не ускользает, что Вэньхань после своих слов осекается и выглядит слегка виновато. Он переводит взгляд на Ибо, и тот радуется, что в свободной руке у него телефон и можно притвориться, что увлекся просмотром ленты в вэйбо. Ибо лишь надеется, что его лицо остается по-прежнему бесстрастным. Кажется, срабатывает. Джексон, наоборот, чуть меняется в лице, сигнализируя Вэньханю простое и очевидное: «Ты — идиот». Заметив это краем глаза, Ибо чувствует, как внутри растекается приятная волна и становится чуть легче. — Если он так хорош, — медленно начинает Джексон, снова перечисляя достоинства директора Чжан, — то я хочу его себе. Таким образом он, скорее всего, пытается исправить неловкую паузу, возникшую между ними. Ибо, услышав последние слова, отвлекается от телефона и выразительно приподнимает бровь. — Что? — не унимается альфа. — Такой бриллиант не должен пропадать. Тем более, он не заслуживает быть возле твоего неверного мужика. — Он не мо… — Да я понял, понял, просто шучу, — улыбается друг и добавляет: — Хотя нет, не шучу: вспомнил тут, как этот Исин выглядит, так что точно хочу его отбить. Ради тебя, — выразительно добавляет он. Ибо закатывает глаза и тихо смеется. Вэньхань заметно расслабляется. — Цзяэр, — Ибо наклоняет голову, — если ты серьезно думаешь, что этот омега западет на тебя, то у меня для тебя плохие новости — ты умрешь в одиночестве. Джексон, явно дурачась, поджимает губы и выразительно смотрит из-под ресниц, а затем говорит: — Вэньхань, детка, ты же не дашь этому произойти? — в тоне его голоса слышна наигранная мольба. — Мы же договорились, что если не найдем пару до тридцати пяти, то послушаемся родителей и поженимся. — Вот уж и нет, — фыркает Вэньхань, тоже отпивая из бутылки. — Теперь свои тридцать пять я собираюсь проводить в окружении своих четырех собак, любви поклонников, проводя стримы для своего фанклуба. Как максимум, я еще согласен лечить разбитое сердечко Ибо, а не терпеть твое глупое и улыбающееся лицо. — Ведь были времена, когда вместо собак и Ибо, ты выбирал меня, — со смешком в голосе, но добавив немного печали, сокрушается Джексон. — Я вырос и передумал, гэгэ. В его голосе тоже полно веселья, Ибо хмыкает и вставляет свое: — Меня только в свои игры не втягивайте, даже если я тоже считаю, что спустя еще десять лет мы также будем обречены сидеть в одном доме, пить пиво и обсуждать, как прошел день. Кстати, об этом, — Ибо переводит взгляд на притихшего Джексона. — Что с твоим сегодняшним собеседованием? Джексон молчит. Налет игривости слетает с его лица, улыбка, хоть и остается, но выглядит натянутой. Ибо мысленно чертыхается, когда альфа все же говорит: — Они сказали: мы с вами свяжемся, — пожимает плечами он. — Считай, что это отказ, ты же знаешь. — Это которое по счету? — Тринадцатое из двадцати семи. Двадцать семь ответов на отправленное резюме. Тринадцать собеседований с отказом. Он крутит в руках бутылку, и Ибо видит: ему есть, что рассказать. Только вот делиться чем-то плохим и тяжелым — не про Ван Цзяэра. Не тогда, когда он самолично отказался от их помощи, и это решение альфы Ибо уважает. Как и Вэньхань, который сейчас ободряюще пытается улыбнуться ему и салютует бутылкой. Ван Ибо вместо Джексона салютует ему в ответ, подавляя зевок. Ему следует пойти спать, но бросить сейчас друзей будет неправильно. Они втроем стали ближе, чем кто-либо, за прошедшие четыре года, и когда кому-то из них требуется поддержка, любой из них отложит все дела и окажется рядом. — Точно! — вдруг восклицает Джексон и садится ровнее. — Мне же есть, что отметить: я нашел подработку! Так что можем выпить и за меня. — Погоди, — теряется на секунду Ибо, — ты же сказал, что тебе отказали. Так откуда подработка? О чем ты сейчас? — Временный контракт, — тут же звучит пояснение. — Меня берут на шоу «Уличные танцы», у них там съемки в самом разгаре и требуется помощник хореографа для одной из команд. Или помощник помощника хореографа — я, если честно, не очень-то и запомнил. Не попаду в титры и кадр, но лишняя строчка в резюме не помешает. Тем более, там такие кадры собрались — ух! И Ибо в этот момент становится очень горько: Джексон, чей уровень профессионализма позволил, наверняка, быть наставником в подобном шоу или возможным европейским участником, который с успехом бы добрался до финала, и часть стаффа одной из команд?.. Если бы не тот случай почти год назад, Ибо уверен, у Джексона была бы такая возможность. Ван Ибо вздыхает. Он смотрит на тихо переговаривающихся между собой Вэньханя и Джексона, и перед глазами мелькают воспоминания, как все между ними началось четыре года назад. Когда Ибо переезжает в Лондон, их знакомство случается практически сразу. Ли Вэньхань — один из сыновей близких друзей родителей, перебравшихся в Европу из-за расширения бизнеса. Папа как-то упоминал, что они вместе ходили в одну танцевальную школу, когда им обоим было около шести, но Ибо не помнит, к своему сожалению, хотя временами пытается всколыхнуть воспоминания. Стоит их самолету приземлиться и им с папой пройти таможенный контроль, Ибо узнает, что он будет жить у какого-то знакомого, снимающего небольшую квартиру практически на окраине города, но недалеко от университета. Не сказать, конечно, что Ибо или же Вэньхань оказываются счастливы, узнав о соседстве, но квартира с двумя спальнями. Да и сам Вэньхань, как потом признается, сильно скучает по возможности разговаривать на родном языке. Каким-то чудом, сначала пройдя холодность, а потом, привыкнув к присутствию друг друга, им удается подружиться, хотя немалую роль в этой дружбе играет общее увлечение танцами. А потом Ибо узнает, — внезапно и совершенно случайно — что в квартире есть еще один жилец, и имя ему — Ван Цзяэр. — Джексон, — представляется он европейским именем, протягивая руку. Ибо пожимает ее, а потом возвращается за конспекты. Если честно, то он не сразу понимает природу отношений Ли Вэньханя и Джексона. Сначала Ибо считает, что они — пара, но никак не может найти этому подтверждения. И пусть Джексон оставался на ночь у них, но спал всегда на диване в гостиной. Они бесконечно подшучивали и заигрывали друг с другом, вгоняя Ибо в еще больший ступор, подтверждая его догадки. В конце концов, Вэньхань сжаливается над Ибо, видя его попытки докопаться до правды, и признается, что с Ван Цзяэром их связывает долгое знакомство с самого детства. И что родители имеют между собой договоренность поженить их, но им двоим пришлось расстроить каждую из заинтересованных в этом браке сторон: еще в школе поняв, что между ними не будет ничего, кроме дружбы, Джексон и Вэньхань объявили об этом на одном из общих обедов, и больше к этой теме не возвращались. Хотя это и не мешает им двоим время от времени перебрасываться шуточками, что, возможно, им придется исполнить давнюю родительскую мечту. С Джексоном у Ибо намного больше общего, чем кажется на первый взгляд. Тому тоже, как и Ибо, пришлось учиться той профессии, к которой не лежала душа — специализация семейного бизнеса четы Ван оказывается в сфере горнодобывающей промышленности, и отец Джексона наотрез отказывается слушать его слова о том, что сын не желает продолжать дело. Устав от споров, он все же соглашается на учебу, но все свое свободное время отдает танцам и совершенствованию навыков, так что, в скором времени, благодаря его умению и стремлению достичь мечты, альфу замечает один из крупных танцевальных коллективов и приглашают в проект. Со временем Джексон из простого танцора переквалифицируется в хореографа, одновременно заканчивая университет. Большую часть года он, правда, проводит в турне, потому что коллектив оказывается весьма популярным и востребованным. Но это только на пользу — Джексон любит путешествовать. Он появляется в квартире с кучей сувениров, пиццей — фу, Цзяэр, это же вредно! — демонстрацией новых элементов танца, новых слов на незнакомом языке и рассказом новых анекдотов. Вэньхань за него счастлив, улыбается радостно и ослепительно, сжимает в объятьях и ночами, когда Джексона нет рядом с ними, говорит Ибо о своей мечте тоже стать звездой, но на родине, чтобы можно было возвращаться к вновь перебравшейся туда семье и быть с ними рядом. Ибо держит в такие моменты его руку и говорит, что у него обязательно получится. — Мы все будем счастливы, — шепчет он, когда становится тяжело, рассматривая звездное небо. Оно чернеет, нависая сверху плотным покрывалом. Ибо выдыхает и закрывает окно, занавешивая его шторой, а потом переводит взгляд на лежащие на прикроватной тумбе таблетки и снова повторяет: — Обязательно будем счастливы. Конечно, приходится сказать Джексону правду о своем статусе. И дело даже не в таблетках, которые однажды Ибо просто забывает в ванной, а в том, что эструс от альфы никак не утаить — временами его накрывает даже не по графику, установившемуся после приема гормональных, и когда такое случается впервые, только Джексон оказывается рядом. Так что правда о статусе гаммы всплывает наружу, и друг воспринимает ее стойко, выдав только однажды глупое и ошарашенное «И узел есть?». За что тут же получает от Вэньханя лекцию о тупости и совершенно бестактном поведении. Ибо смеется, пытаясь утихомирить омегу, а Джексон, надувшись, уходит, чтобы спустя каких-то полчаса вернуться с закусками и пивом. После этого Ибо временами кажется, что опекать их с Вэньханем стали в разы сильнее, особенно его, Ибо, и тогда тому приходится провести серьезный разговор на тему того, что он — «не булочка», и носиться с ним не обязательно. Не маленький мальчик. За прожитые в одном доме годы Ибо хорошо видит, как меняются его друзья. Как Джексон становится профессиональным и потрясающим руководителем. Как Вэньхань набирается уверенности и оттачивает свой прекрасный голос и танцевальное мастерство. И кажется, что они действительно становятся счастливыми. Кажется настолько сильно, что Ибо верит и чувствует, как его самого отпускают чувства, как притупляется разлука одной простой фразой, от которой тепло на сердце. «Дней до встречи с Сяо Чжанем…» становится все меньше и меньше, и в сердце Ибо крепнет уверенность: он справился. Беда всегда приходит, когда ее не ждешь. Никто никогда не оказывается готовым к плохим новостям, к тому, что после них следует, и к тому, что придется менять жизнь, не руководствуясь намеченным планом. Грандиозный скандал, зацепивший Джексона, никто из них предусмотреть не мог. Ибо отчетливо помнит, как почти год назад по цепной реакции следуют события одно за другим. Сначала Джексон везет труппу в тур. В одном из крупных городов, после завершения их успешного выступления, приглашают в один из новых и модных клубов. Он опаздывает сам, попав в пробку, и когда все же приезжает, то находит своих танцоров весьма поникшими и слишком задумчивыми, а не веселящимися и наслаждающимися атмосферой, то узнает, что поддерживающие их коллектив спонсоры требуют составить им компанию в одной из вип-комнат. Никто из присутствующих танцоров, видимо, не осознает, что именно несет в себе это предложение, кроме Джексона и менеджера, так ловко скрывшегося из поля его зрения, только почувствовав всю ярость альфы. Им и раньше поступали такие предложения, но до сих пор никто не делал это в столь возмутительно приказной манере. В конечном итоге, Джексону самому приходится разъяснять спонсорам, что «омеги — далеко не товар, и если они хотят поразвлечься, то пусть снимут себе эскорт, а их оставят в покое». Слова Джексона всех только злят, а не убеждают, так завязывается драка, где Джексон, как само собой разумеющееся, выходит победителем. После он забирает своих танцоров в отель и забывает о случившемся. А через несколько дней буря превращается в шторм: видео с камер, записавших потасовку, попадает в сеть, а один из участников драки, тот, кому Джексон хорошенько разукрашивает лицо, оказывается сыном министра культуры Великобритании, и скандал приобретает невиданные масштабы — полиция, журналисты, защитники прав омег осаждают их до тех пор, пока идет разбирательство. Оно заканчивается, по мнению Ибо, несправедливостью: сын министра оправдан, танцевальной студии выписан солидный чек, чтобы не возникло никаких проблем, всевозможные СМИ постоянно приглашают участников на шоу, что хорошо сказывается на популярности коллектива. Но вот одна незадача — хореографа и менеджера, участвовавших в столь возмутительном событии, тихо увольняют. Журналистам и активистам по защите прав омег неинтересно, что стало с тем, кто разрешил эту ситуацию, поэтому этот момент проходит для всех незамеченным. — Да не переживайте вы так, — успокаивает друзей Джексон, обнимая за плечи. — Найдется другая, куда лучше, студия. Без работы не останусь. И Ибо бы поверить в его уверенность, но он не может — что-то гложет изнутри, прям сильно, неприятно так. Он списывает это на волнение и простое беспокойство, и в итоге забывает о нем, посчитав себя слишком эмоциональным. Но когда несколько крупных коллективов отказывают Джексону даже в первичном собеседовании, чувство возвращается и становится больше, пока они втроем не убеждаются, что брошенные сыном министра в последней встрече слова «Забудь, что ты сможешь работать и будешь танцевать» оказываются не пустой угрозой. Ибо знает, что о содеянном Джексон не жалеет до сих пор, но видеть, как к другу относятся с того момента, не может. Несправедливость заставляет его злиться и сжимать кулаки, потому что данное обещание сродни оковам. Смотреть на то, как Джексон перебивается подработками, как вечерами он смотрит так же, как Ибо на звезды, оставаясь непривычно тихим, становится все невыносимее, и когда приходит время вернуться в Китай, Ибо предлагает Джексону поехать вместе. Только вот и тут у них ничего не получается. — Ибо, — Джексон толкает его ногой, и тогда Ибо понимает, что слишком сильно погрузился в воспоминания, — ты заснул? — Нет, — ухмыляется он, рассматривая красивое лицо альфы напротив. Сощурившись, он выдает: — Думал, сколько стоит открыть свою студию. Или же театр. Знаешь, я люблю театр, — он смеется, когда его снова пихают ногой, но не больно, а слегка. — Будем ставить мюзиклы. Джексон качает головой. — Ты еще столько не заработал. — У меня есть время до тридцати пяти. У тебя, кстати, тоже, так что пей поменьше газировки и ешь пиццы, откладывая. — Ну, совсем уже, — Вэньхань смеется, слыша в чужом голосе столь ярое возмущение. — Зачем жить, если ты не можешь пить пепси? — ворчит Джексон. — Я тут подумал, что могу с папой поработать на его карьере, раз не нужен никому такой крутой танцор и хореограф. А в тридцать пять, булочка, буду ждать тебя. Откроем студию и назовем ее «TeamWang». — Я, наверное, ослышался, — Ибо поправляет его, шлепая его по плечу за услышанное прозвище, — но ты сказал «PowerWang»? — Да нет же, Ибо, я четко сказал «team». Крутецки звучит-то! — «Power» тоже отлично звучит, — не сдает свои позиции Ибо. — Есть в нем большое и созвучное «бу-у-у-м». Джексон закатывает глаза и поворачивается к Вэньханю: — Детка, ты должен нас рассудить, — улыбается он, заставляя Вэньханя в очередной раз закатить глаза. — Чей вариант лучше? — Я не собираюсь в этом участвовать, — заявляет омега. — Чтобы кто-то из вас прирезал меня ночью? Надоели уже, берите двойное. Ибо смеется, и сквозь пелену веселья вновь прорывается усталость. Он засыпает на ходу, не вслушиваясь в дальнейший разговор. Силится, но спустя каких-то полчаса понимает, что бесполезно. Сон накрывает уже окончательно, будто сошедшая с гор лавина, и он, поднявшись, желает друзьям спокойной ночи и направляется в спальню. Джексон следует за ним. — Ибо, — останавливает он его в дверях. — Вэньхань мне полчаса уже рассказывает о своем директоре. Не будь он омегой, заподозрил бы сильный краш, — он чешет голову. — Хотя… Впрочем, неважно. У меня есть план. Не обращая на него никакого внимания, Ибо заходит внутрь и направляется к шкафу, раздеваясь на ходу. Джексон бесцеремонно усаживается на постель, обнимает подушку руками и прижимает к себе. Глаз с Ибо он не сводит, прожигая его спину выразительным взглядом. Ибо думает: о нет. — Джексон, — тянет он, вздохнув. У него сейчас нет никаких сил препираться с другом и убеждать его в том, что он поступает опрометчиво. — Я устал. — Я хочу его себе, — просто отвечает Цзяэр, и в его голосе слышна сталь. Это действительно оказывается сложным. — Я не шутил, когда говорил о том, что этот человек не заслуживает подобной пары, — Джексон никогда не зовет Сяо Чжаня по имени, будто бы думая, что если произнесет его, то испачкается. Повернувшись и держа в руках футболку, Ибо прожигает его мрачным взглядом. — У Вэньханя есть его телефон, — и тут же поясняет, поймав недоумевающий взгляд: — Попроси и позвони. — Ибо, — как маленькому поясняет альфа, — это так не работает. Мы же незнакомы, как это будет выглядеть? Стянув с себя рубашку и надев тут же футболку, Ибо разглаживает несуществующие складки и, наконец, выдает: — Ты же не отстанешь, да? Вместо ответа Джексон улыбается. Выудив из штанов телефон, Ибо раскрывает календарь встреч и просматривает сделанные секретарем записи. В ближайшее время есть только одна, но Ибо не уверен, что на ней появится нужная им пара. Сделав заметку, чтобы уточнить список гостей, Ибо поворачивает телефон дисплеем к ожидающему его альфе. — Самое ближайшее — суббота, — Джексон тут же находит взглядом нужное число. — Поедешь со мной, раз так уж хочется, но сам придумаешь себе, кто ты такой. — Это еще почему? — немного обиженно звучит в ответ. — Потому что я представил тебя половине высшего общества Шанхая. Какой из тебя охранник, к примеру? — Скажем, что я консультант, — Ибо хмыкает. — Короче, неважно, я все равно поеду с тобой. Что это хоть за проект? Ибо утыкается в телефон, разворачивая заметку полностью. — Скоро открытие детской больницы на деньги одного из благотворительных фондов, — вчитывается в написанное он. — Нужны волонтеры. — Круто, — кивает друг и хлопает себя по колену. — Ага, — положив телефон на тумбу, Ибо пихает альфу в плечо. — А теперь дай мне поспать, иначе я за себя не ручаюсь. Смеясь, он уходит, оставляя Ибо наконец одного. Тот валится на подушки, включает на телефоне музыку, почти неслышно, и всматривается в окно: там не видно звезд, но Ибо уверен, что они как всегда на небе, светят ярко и маняще. Закрыв глаза, он думает о том, что, возможно, все же получится стать счастливым, пусть не так, как он хотел изначально, но получится же, правда?.. «Дней до встречи с Сяо Чжанем: три», — проносится в голове. Когда уже это уйдет из его головы?⊹──⊱✠⊰──⊹
В субботу Ибо с Джексоном прибывают на место одними из первых. Всю дорогу альфа проводит в молчании, и Ибо немного опасается, не случится ли чего: когда Джексон в подобном, думающем, состоянии, обычно следует беда. Ну, условно, конечно, беда. Может быть, Ибо просто преувеличивает. Выдохнув, он собирается с мыслями, выруливая на стоянку и осматриваясь. Джексон выходит из машины, не дожидаясь, пока Ибо заглушит двигатель, и ждет его снаружи. На удивление сегодня не так жарко. Сезон дождей в самом разгаре, и это немного странно: обычно к середине дня воздух нагревается настолько, что невозможно дышать, не обжегшись его горячими потоками, а к вечеру обязательно случается дождь. Но, судя по прогнозу синоптиков, сегодня не настолько солнечно и небо закрыто сизо-синими тучами. Они направляются к распорядителю, отмечаются у него, и тот, просмотрев бумаги, отправляет их в сторону почти собранных тентов. Шатры расположены по одной стороне огромной площадки перед новым зданием, возле них уже скапливаются люди, но ни Сяо Чжаня, ни — тем более — Чжан Исина пока нет поблизости. Ибо думает, что это хорошо. Есть время подготовиться, обдумать свое поведение — как будто он до этого не прокручивал в голове и реакцию, и ответы, — успокоиться окончательно, потому что ему не нравятся те чувства, что сейчас просыпаются в нем. Слишком глупо. Ибо прекрасно осознает, что между ними не будет ничего, кроме вежливого общения, но почему-то от этого становится вдвойне больнее. Словно он до последнего надеется, что Сяо Чжаню не все равно. Будто бы хочет, чтобы Сяо Чжаню было не все равно. Все, что он тогда говорил в машине Вэньханю, снова всплывает у него в голове. Раз за разом терзая и без того израненное сердце. Как будто бы он снова оказывается один. В нем еще нет этой жестокой правды, а есть лишь надежда, за которую Ибо и цепляется. Она — отголосок воспоминаний: теплый взгляд, тихий голос, полный нежности и невысказанной ласки, руки и объятья, сильные, надежные, от которых кружится голова; слова, что сказаны так небрежно, но сохранившиеся в памяти — «ты куда интереснее многих», — значимые и говорящие будто признание — «хочу, чтобы мы стали парой». Она — та самая вера, разрушаемая день ото дня простой реальностью: нельзя вернуться, потому что обещал, потому что на тебя возлагают надежды; нельзя писать и звонить, потому что сорваться и вернуться, несмотря на запрет, — очень просто, и зачем тогда вся та терапия нужна? Нельзя, потому что в сердце все тот же страх, самый первый и самый сильный — что если он такой чудной, дефектный для общества, окажется не нужен? Ибо выдыхает, смаргивая наваждение. Запирает в себе воспоминания, но в этот раз выкидывает ключ от замка в пропасть, не глядя в какую сторону тот летит — незачем, хватит. — Ибо, — Джексон хватает его за плечо. — Все в порядке? Ты завис. — Да, — глухо проговаривает он, кашляя в кулак. — Просто задумался. Пошли, — не дожидаясь, пока альфа пойдет следом, Ибо направляется к шатрам и запрещает себе чувствовать. Работы хватает, он погружается в нее с головой, помогая, где успевает: то выставляет столы и стулья для присутствующих, то переносит несколько коробок с места на место, то проводит первых посетителей. Так что он пропускает появление и Чжан Исина, и Сяо Чжаня, и если бы не вовремя окликнувший его Джексон да слишком оживившиеся снующие туда-сюда журналисты, то их присутствие до самого завершения осталось бы незамеченным. До открытия несколько минут, всех волонтеров собирают в одном из главных административных шатров, выдают карты-ключи от дверей больницы и планшеты с соответствующей программой, помогающей найти правильное расположение тех или иных врачей и процедурных кабинетов. Надо заметить, что благотворительный фонд постарался сделать больницу комфортабельной и доступной для всех жителей ближайших районов города, сделав часть услуг доступными всем желающим, независимо от наличия страховки. С одной стороны, это очень рискованный шаг — средств на содержание может не хватить, так что нужна постоянная поддержка и самого фонда, и привлеченных спонсоров; с другой стороны — хорошая возможность показать, что высшее общество заботится о населении наряду с государством, что определенно добавит плюсов в репутацию всех заинтересованных лиц. Ибо только надеется, что сегодня и правда больница найдет дополнительные средства и спонсоров, и идея не окажется провальной. За своими мыслями распределение дальнейших обязанностей проходит мимо него. Джексон уходит куда-то к входу, и краем глаза Ибо видит, как в ту же сторону направляется и Чжан Исин. Сегодня тот, как и все остальные волонтеры, одет неброско — светло-голубая форма с красными вставками, кепка в тон и бейдж, указывающий на его временную принадлежность к фонду. Но даже в такой одежде — мешковатой, явно не по его размеру, — омега выглядит привлекательно и собирает на себе восхищенные взгляды. Ибо цокает языком, поправляет кепку, натягивая ее сильнее на лоб и нисколько не завидует. Не завидует; лжец. Исин и Джексон быстро находят общий язык — Ибо видит, как альфа, широко улыбаясь, начинает разговор, который тут же подхватывают, и внутри распускает свои лепестки то самое горькое чувство, сжигающее нутро до сизого пепла. Похоже, Джексон и правда приступает к выполнению своего плана, но отчего-то Ибо вместо ожидаемой радости чувствует только разочарование. — Ван Ибо, — распорядитель подходит к нему и рядом с ним возникает еще один человек. — Твой напарник на оставшийся день. Ибо переводит взгляд на улыбающегося вежливой улыбкой Сяо Чжаня и кивает. — А теперь к шатру раздачи, — подгоняют их обоих. — Нужно помочь там, пока не начался обед. — Директор Ван, — здоровается с ним Сяо Чжань, и от его темного, нечитаемого взгляда Ибо в первую секунду хочется сбежать. Есть в нем нечто такое, отчего у Ибо неприятно сосет внутри и не дает вдохнуть. Когда Сяо Чжань протягивает руку для рукопожатия, а Ибо пожимает ее, чувство притупляется. — Рад работать с вами. Для больших любезностей нет времени — распорядитель снова подгоняет их, ворча, и приходится заняться делами. Они проходят мимо журналистов, столпившихся в своей зоне для малого брифинга, и те незамедлительно отвлекаются от него, тут же принявшись делать снимки. Стараясь не думать о плохом, Ибо сосредотачивается на происходящем. Очень разумно оказывается, что организаторы задумались о бесплатном обеде для всех посетителей. Сегодня первый день открытия больницы, судя по толпе, здесь достаточно большое количество людей, и пока кто-то будет стоять в ожидании своей очереди, бесплатная еда придется как нельзя кстати. Ибо думает, что быть частью чего-то такого крупного по-настоящему, а не откупаться деньгами, — потрясающе. Ему нравится чувство, что он испытывает сейчас, нравится настолько, что ему хочется еще. Возможно, стоит обсудить это с секретарем и помощником, чтобы те смогли выкроить время. Он уверен, что у него получится посетить еще несколько, только вот присутствие некоторых личностей… Кстати о них. Машинально выполняя работу, Ибо понимает, что в шатре стоит тишина. Сяо Чжань занят распаковкой больших коробок где-то позади Ван Ибо, и, если честно, это не то, чего он ожидает. Странно. Потому что, когда Сяо Чжань заканчивает со своим занятием и подходит к нему, вставая рядом и помогая уже с распаковкой мелких, они просто работают молча. На чужом лице мелькает слабая улыбка, Ибо никак не реагирует на нее, продолжая машинально орудовать канцелярским ножом и складывать картон в стороне. Одна коробка, вторая, третья — распечатать, вытащить, распределить одноразовую посуду по категории и снова взять очередную коробку. Раз за разом, пока не закончится утварь. Правда, Ибо ждет совершенно не этого. Между ними равнодушие, хотя они могут спокойно обо всем поговорить и все прояснить до конца, благо обстановка располагает: никаких лишних и посторонних глаз, только они вдвоем, шатер хоть и выглядит большим, но для них двоих с невысказанными словами, висящими в воздухе, слишком тесно. Словно со стороны, он видит, как они начинают выяснять отношения. Что он срывается первым, не выдержав чужого присутствия и поддавшись чувствам, рассказывает про все, что с ним случается после отъезда, про тоску на сердце и в душе, про разлуку, похожую на ад. Что Сяо Чжань отвечает ему что-то резкое, бросает прямо в лицо, не заботясь о его чувствах или же о том, что их могут услышать. Упрек за упреком, слово за словом, пока он не замолчит, а Ибо не уйдет в глухую оборону и не начнет бросаться упреками в ответ, припоминая, что Сяо Чжань только обещал прыгнуть за ним, а на самом-то деле этот прыжок оказывается только для самого Ван Ибо. Что он обо всем позабыл, но это же и верно, раз у него теперь спокойная и размеренная жизнь и жених под боком?.. И где-то в его голове инцидент заканчивается либо жарким и страстным сексом, почти на грани безумия, потому что близость альфы манит и по-прежнему будоражит кровь, что невозможно сопротивляться. Ибо старается, дышит ртом, но, кажется, эту войну он проигрывает. Либо же все может закончиться полным игнорированием, холодным безразличием и пустым шатром, потому что бессильная ярость всколыхнет гордость, и не захочется находиться рядом. И лучшим выходом в такой ситуации будет покинуть место, вызывающее раздражение. Только вот вместо всего этого они совершают третий, самый маловероятный, вариант развития событий: открывают коробки, снимают целлофан, достают одноразовую посуду и расставляют ее по нескольким стопкам. Словно ничего не происходит, словно это не их сердца сбиваются с ритма каждый раз, когда их руки соприкасаются или же когда они оказываются слишком близко друг к другу. Будто бы эта посуда — все это мероприятие — куда важнее того, что происходит между ними. Словно они чужие друг другу; нет. — Кажется, это последняя, — говорит Сяо Чжань, и его голос звучит у Ибо за спиной. Он выныривает из мыслей, берет последнюю коробку и, не поворачиваясь, начинает ее раскрывать. Слишком близко. Сяо Чжань слишком близко, прямо позади Ибо, и можно почувствовать исходящее от него тепло. Сглатывая и прикрывая на секунду глаза, Ибо ровным голосом соглашается. — Директор Ван, мы можем поговорить? «Да, именно так, директор Ван и директор Сяо — вот вы кто теперь друг для друга, привыкай», — думает Ибо, заканчивая. Затем поворачивается и смотрит вопросительно. — Конечно, — кивает. И ждет, что Сяо Чжань сейчас начнет выкладывать ему все свои претензии, обвинения и обиды, но вместо этого альфа просто поясняет: — Я хотел бы обсудить с вами один проект, — и на этих словах Ибо выдыхает. Наверное, непонимание отражается у него на лице, потому что следующее, что он слышит, звучит слишком поспешно: — У меня есть пара идей, я хотел бы поделиться с вами. Бизнес. Разговоры о бизнесе безопасны. Ибо знает об этом, так что цепляется за возможность увести разговор в другое русло изо всех сил. — Но не здесь, — улыбка касается губ Сяо Чжаня, и она настолько знакома, настолько болезненно отзывается внутри него, что опять хочется сбежать. Ибо не может смотреть на нее и ничего не чувствовать. — Скажем, если через пару дней? — Отлично, — а потом, когда Сяо Чжань протягивает ему свою визитку, вместо того, чтобы достать свою и обменяться ею с альфой, Ибо тянется к нагрудному карману и достает ручку. Аккуратно, стараясь, чтобы их пальцы не соприкоснулись, Ибо быстро пишет свой номер и протягивает обратно. — Позвоните мне. В чужих глазах слишком много эмоций, и когда Ибо смотрит в них, то думает: утону, не прыгну. Так что спасается, поспешно направляясь на выход и не замечая, как сжимают чужие пальцы прямоугольник картона и каким взглядом его провожает Сяо Чжань. Не замечая, не видя, потому что, если увидит, — накроет. На свежем воздухе становится лучше. Где-то в отдалении начинается гроза.