⊹──⊱✠⊰──⊹
В знакомом кабинете врача в этот раз Ибо особенно неуютно. Он понимает, что испытывать подобное чувство не должен, что доктора никак не касается его выбор, но отделаться от этого ощущения все же не так легко, как хочется. Линь Хай — его врач уже много лет, и Ибо доверяет ему порой куда больше тайн, касающихся сущности, чем собственному родителю. Папа, конечно, никогда не оставит Ибо без поддержки и советов, но местами не поймет, а Линь Хай тоже является гаммой, и, наверное, именно это прокладывает между ними мост доверия. Только вот Ибо немного нервничает, и от врача это не ускользает. Пока Ибо раздевается, Линь Хай просматривает его карту, свежие анализы, рассеянно делая глоток кофе. Между ними ширма, разделяющая смотровую часть от всего остального помещения, и впервые Ибо не хочет, чтобы прием начинался. Он слушает, прикрыв глаза на секунду, легкую и приятную мелодию. Она веселая, бойкая, под нее хочется танцевать. Подобная музыка должна расслаблять и отгонять тревогу с нервозностью, и такое срабатывает не раз, но сегодня… Сегодня все иначе. Ибо рассматривает свое отражение в зеркале, пытаясь заметить хоть какие-то изменения, но кроме припухлости щек ничего не отмечает. Своего тела он не стесняется, просто не имеет понятия, как преподнести факт того, что гормональный препарат, контролирующий набор гормонов альфы, ему больше не нужен. И скорее всего, их выработанная годами терапия тоже будет не нужна. Это тяжело. Линь Хай знает Ибо и знает, зачем тот делает это с собой, пусть в прошлое свое посещение клиники его принимал другой врач, потому что Фэн-гэ еще не успел выйти из отпуска. — Ты готов? — голос Линь Хая звучит совсем близко — наверное, он подошел и уже готов начать осмотр. — Ибо-диди, все в порядке? Вдохнув и выдохнув, Ибо кивает сам себе и потом уверенно произносит: — Да, можем начинать. Процедура не занимает обычно много времени. Всего несколько минут, но сегодня они тянутся словно вечность. Когда Линь Хай откладывает один из приборов в сторону и переводит на него задумчивый взгляд, в нем нет осуждения, но напряжение между ними, возникшее сразу после того, как Линь Хай всматривался в экран мгновение, слишком очевидно, чтобы можно было его игнорировать. — Ибо, — голос врача звучит мягко. — Фон снова стал нестабильным. Препарат, который прописал доктор Ву, не помогает? Сев и потянувшись за салфеткой, чтобы смыть с тела гель, Ибо пожимает плечами и старается, чтобы его речь звучала непринужденно. — Нет, он работает. Мы наметили положительную динамику уже через прием. — Я вижу сейчас совершенно другие данные, — Линь Хай встает. Ибо поднимается следом, начиная одеваться. — Что-то изменилось? — Да, мне он больше не нужен. Я перестал принимать его. Некоторое время в помещении слышна только музыка. Она по-прежнему веселая и задорная, звучит так же тихо, и строчки песни въедаются в память отчетливо. В конце концов Ибо просто рассказывает правду. Если в их первоначальном плане было: поддерживать альфа-статус, для этого подбиралась терапия и препараты, то теперь задача изменилась. Линь Хай несколько секунд еще листает в тишине документы, а потом обращается к Ибо, явно немного нервничая: — Извини, это не мое дело. Но я наблюдаю тебя с самого детства, хорошо знаю твою семью и почему так важен твой альфа статус для всех. Ван Ян очень не хотел никого обманывать, поэтому ты и был альфой. А теперь оказывается, что ты хочешь им только казаться. Есть огромная опасность, что обман вскроется. Я уточняю поэтому: ты готов рисковать? — Да, я хочу вернуться к статусу омеги, — твердо сообщает Ибо. Он натыкается взглядом на маленький снежный шар на столе. Ибо купил его в Лапландии несколько лет назад и отправил с папой, когда тот в очередной раз приезжал повидать сына в Лондон. Приятно осознавать, что такие мелочи доктор Линь хранит и помнит. — Для твоего организма это стресс, если мы начнем принимать соответствующие меры. Шар в его руках оказывается, он вертит его, искусственный снег вихрем кружится внутри, накрывая маленький домик хлопьями. Ибо мягко улыбается и ставит шар на место, наблюдая за этим процессом. — Хай-гэ, — он смотрит на доктора, и тот дарит ему улыбку. — Моя цель не изменилась, я все так же наследник, но я больше не могу быть альфой. Мне нужен курс, который сохранит мой статус омеги, не нарушив репродуктивную систему, но и даст возможность пользоваться феромонами противоположного пола. Я готов рисковать, притворяясь альфой, если у меня будет твоя помощь. — Дай мне немного подумать, — Линь Хай еще раз просматривает его карту, а потом, отложив в сторону, сосредоточенно вносит что-то в компьютер, сверяясь с бумагами. — Препарат мы отменять не будем. Уменьшим дозу постепенно, чтобы выработка феромонов была минимальной. Она станет не такая интенсивная, поэтому скрывай запах. Люди не должны услышать разницу, — Ибо кивает. — Вторая проблема — эструс. Мы не допустим повторения прошлого твоего опыта: непредсказуемое начало, болезненность и разная длительность. Мы должны взять под контроль твой цикл. Гормональный курс плюс подавители, думаю, что этого хватит. Ты принимаешь препарат в течение цикла, при его отмене — случается течка. Будем делать это в тот момент, когда тебе удобно и ты можешь ее провести спокойно и уединенно. Ибо в изумлении поднимает брови. — Да, контролировать статус омеги проще, чем полностью подавить, — доктор Линь не отвлекаясь от цифр в карте, продолжает излагать свой вариант решения поставленной Ибо задачи. — И тебе нужен постоянный контакт с альфой, потому что омега внутри будет брать свое. Но мы все также еще помним про поддержку альфа-феромона, так что процессы могут оставаться болезненными, потому что конфликтуют. Поэтому, чтобы организм правильно понимал свой статус и все проходило как надо, альфа и необходим. — Он у меня есть, — оказывается, это так легко говорить. Озвучивать вслух то, что раньше было недоступно, так приятно, и Ибо не может сдержать улыбки — она просто расплывается на губах, отчего заметивший ее доктор Линь фыркает. — Это не проблема. — А вот течку совместно проводить не стоит, — доктор Линь сталкивается с возмущенным взглядом Ибо и терпеливо разъясняет. — Хотя бы первое время. Ты уверен, что сможешь держать голову холодной? Что партнер не впадет в гон и течка не закончится вязкой? Лучше проводить подобные периоды по отдельности. Беременность тебе не нужна. — Пока нет, — тихо соглашается Ибо. — Но я доверяю ему. — Ибо, хотя оплодотворение у гамм проходит намного сложнее, всегда есть шанс, что оно произойдет, — Линь Хай смотрит пристально и Ибо становится немного неловко от обсуждения таких деталей с ним. — Хорошо. Если ты в нем уверен, я выпишу ему подавители гона и буду надеяться, что он и правда тот, кто позаботится о твоей безопасности и контрацепции. Для тебя, как омеги, это наилучший вариант — провести вместе течку. Возможно, даже обезболивающие не понадобятся, не удивляйся. Но как для человека, которому пока не нужна беременность и которому нужно сохранять в себе часть выработки альфа-гормона, это риск. Я просто беспокоюсь. Ибо кивает. Напряжение отпускает, становится немного легче. Линь Хай не задает ему вопросов, хотя Ибо видит в глубине его глаз любопытство, которое доктор прячет за маской профессионала. — Не переживай, Фэн-гэ, он согласен помогать и сделает всё, что я попрошу. — Из-за него это всё сейчас меняется? — Из-за нас, — поправляет его Ибо. — То, что ты хочешь сделать, диди, — начинает Линь Хай спокойным голосом, — сложно, но не невозможно. И пока еще нет проверенных препаратов для гамм, а те, что есть, для омег, часто срабатывают не так. Поэтому приготовься, мы можем опять оказаться на трудном пути ошибок. Я не хочу подвергать тебя опасности. Понимаешь, почему я волнуюсь? Ибо не остается ничего другого, кроме как кивнуть: — Не стоит переживать. Теперь мы идем не против желаний моего организма, а за ними, надеюсь, это тоже даст свой результат. Так что лучше еще раз пройдемся по твоему списку, объясни мне подробнее, как работают те таблетки, которые будут контролировать теперь наступление течки. Линь Хай улыбается уголком губ, тянется к карандашу и бумаге, подвигается ближе к Ибо и начинает говорить, рисуя на листе наглядное пособие.❈══════❖═══════❈
Когда Сяо Чжань входит в квартиру, то натыкается на привычную тишину. Она обволакивает в мерное спокойствие, немного убаюкивает уставшее тело — ночной перелет дается трудно, все мысли Сяо Чжаня полны Ван Ибо и тем, что происходит между ними сейчас: почти гармония, почти счастье, и ему немного грустно, что пришлось улететь сразу после того, как он действительно осуществляет свою мечту. Просыпаться рядом с Ван Ибо, в его объятьях снова, спустя столько лет, кажется чудом. И Сяо Чжань отдал бы все деньги мира, чтобы это никогда не заканчивалось. Двухнедельная командировка, межконтинентальный перелет и где-то в середине — подписание бумаг, конференция, деловые ужины, чаты и разговоры по телефону с Ибо. Его запах, который благодаря метке теперь постоянно с ним. Как же он скучал. Он проходит по коридору, бросает сумку и чемодан где-то на пути. Ему хочется пить, спать тоже, но не так сильно, как пить, так что удовлетворить эту потребность он считает самой важной. Только вот застывает сразу посреди комнаты, совершенно забыв о ней. Открывавшаяся перед ним картина удивительно прекрасна, очаровательна и выбивает весь воздух из легких. — Что? — одними губами говорит Ван Ибо, но Сяо Чжань его все равно слышит. — Что ты так смотришь на меня? Дело в том, что не смотреть — невозможно. Сяо Чжань не может отвести от Ибо глаз, завороженный его чуть помятым после сна видом: след от подушки на щеке, взъерошенные волосы, припухшие губы. Сяо Чжань сглатывает, вспоминая, как целовал эти губы четырнадцать дней назад, — целая вечность! — и желание поцеловать их снова возвращается с троекратной силой. — Не ожидал увидеть тебя тут, — выдыхает он, переступая порог. Ибо хмурится, закусывает губу, а потом, когда до него доходит, расплывается в мягкой и чувственной улыбке. Ямочки на его щеках выглядят очаровательно, Сяо Чжань с шумом выдыхает, чувствуя текущую по венам расплавленную лаву возбуждения. — Решил сделать сюрприз, — Ибо окидывает его томным взглядом. — Думал, ты будешь рад вернуться не в пустую квартиру. Сяо Чжань рад. Настолько рад, что не может дышать. Ван Ибо посреди его кухни в лучах утреннего солнца выглядит потрясающе. Ван Ибо, готовящий завтрак, с мягким светом в глазах, теплый и все еще слегка заторможенный — Сяо Чжаню хватает одного утра, чтобы понять, что пока в его организме не окажется порция кофеина, Ибо не может нормально функционировать. Он подходит ближе, стягивая на ходу пиджак. Бросает на стул, улыбается в ответ и не отводит взгляда. Ибо прижимается к нему тут же, прикрывая глаза и вдыхая. Сяо Чжань ведет по собственной рубашке, надетой на нем, и сердце пропускает удар за ударом, а желание разгорается с новой силой. Молча касаясь губами чужого виска, он проходится маленькими поцелуями по всему лицу, спускаясь к заветным губам, и когда касается их, Ибо сладко стонет ему в рот и обнимает за шею. Поцелуй неторопливый, вопреки испытываемому, и только одни небеса знают, чего стоит Сяо Чжаню сдержаться. Когда он отстраняется, чтобы вдохнуть воздуха, Ибо не дает ему времени опомниться и тут же притягивает к себе обратно, целуя напористо и требовательно. У Сяо Чжаня от его поцелуя кружится голова, путаются последние здравые мысли, он цепляется за Ибо изо всех сил, водит по его рукам, перемещается на спину, сминая ткань рубашки. Воздуха и правда не хватает. Сяо Чжань получает его с помощью Ибо, в коротких перерывах между поцелуями — Ибо обхватывает его лицо, зарывается пальцами в волосы, лижет губы и немного прикусывает, погружает свой язык в его рот и сладко, невыносимо прекрасно стонет, отчего по телу Сяо Чжаня проходится пламя желания. Оно уже не контролируется. Сяо Чжань подхватывает Ибо под бедра, усаживая на столешницу, разводит его ноги в стороны и умещается между ними, оглаживая их ладонями. Слабо вскрикнув, Ибо усиливает напор, посасывая и чуть оттягивая зубами его нижнюю губу. Сяо Чжань не сдерживает стона, вжимается в промежность Ибо, чувствуя, как член упирается в ширинку брюк. — Я скучал, — покрывая поцелуями шею, тут же оставляя на ней следы. Ибо обхватывает его ногами, между ними не остается пространства, и жар от соприкосновения их тел опаляет внутренности. — И вот ты тут. — И вот я тут, — отвечают тут же хрипло. — Доброе утро. Ибо цепляет пальцами его рубашку, вытаскивает ее из-за пояса и начинает расстегивать. Он дразнится: легко проходит по ткани ладонями, вверх-вниз, немного влево и вправо, когда касается груди и задевает соски. Сяо Чжань издает тихий рык, Ибо вторит ему томным вздохом — Сяо Чжань обводит языком ушную раковину, потом за ухом, прямо за местом, где ставят метку. Голод внутри него нестерпим. Он дышит через раз, рассматривая охваченное страстью лицо Ибо и заглядывая в его глаза, темные, будто ночь, притягательные и полные чувственного света. А потом Ибо шепчет, страстно и поспешно, что разобрать получается с трудом, и от его слов у Сяо Чжаня окончательно срывает выдержку. — Хотел сделать фото, — выгибается Ибо, когда руки Сяо Чжаня забираются под рубашку. Она застегнута только до середины, оголяя соблазнительную линию ключиц и подтянутый живот. Скользя по нему пальцами, он ощущает мягкость и нежность его кожи; мышцы от прикосновений сокращаются, Сяо Чжань обводит впадинку пупка, поглаживает его, а потом ведет выше по груди, испытывая неприкрытое удовольствие от того, что Ибо сладко и прерывисто выдыхает ему в ухо тихое «Чжань-Чжань». Покрывая ключицы поцелуями, полизывая их едва, Сяо Чжань спрашивает: — Почему не отправил? Расстегнув рубашку, Ибо спускает ее с плеч. От его прикосновений, почти невинных и неспешных, почти больно. Сяо Чжаню нужно больше, необходимо, он скучал и мечтал о том, что окажется рядом с Ибо и воплотит все свои желания в реальность. Вместо ответа Ибо откидывается чуть назад, подставляет шею и подается бедрами вперед. Он потирается о Сяо Чжаня, спускается руками к пряжке ремня и скользит вниз, через ткань сжимая его член. Рваный вздох-стон срывается с губ, марево желания затмевает взор, и все вокруг окрашивается разноцветными пятнами, словно самоцветы разбросаны вокруг. Сущность альфы утробно рычит, сердце гулко бьется, и Сяо Чжань толкается в чужую руку, хрипло дыша. Это невыносимо. Желание плещется внутри него раскаленной лавой, томно-вязкой, почти мучительной вспышкой проходится по внутренностям, скручиваясь в спираль внизу живота. Тяжелая, она с каждым движением руки Ибо то сжимается, то разжимается, пульсирует в нем, грозясь взорваться с минуты на минуту. Сяо Чжань не хочет. Не так быстро. Подхватив Ибо под ягодицы, сжимая их и слегка массируя, он вновь припадает к губам, не давая ему никакого права выбора. Поцелуй жадный, полный голода, похоти, переходящей в первобытную потребность обладать, и Ибо, будто учуяв, послушно открывает рот, обводит языком его язык и стонет. Стонет так, что в ушах становится тихо, что мир застывает, а потом распадается на крупные пазлы; стонет так, что Сяо Чжань вторит ему и, не выдерживая, снимает со стола и несет в спальню. Когда они оказываются на постели, все вокруг перестает иметь смысл. Сяо Чжань судорожно выпутывает себя из рубашки, не в силах оторваться от чужого рта. Его и не отпускают, притягивают к себе насколько это вообще возможно, перебирают пальцами волосы на затылке. Желание пульсирует и разрастается, когда Сяо Чжань ведет ладонями по чужому телу. Высвобождает от белья, оголяя чужие бедра, сам снимает штаны, умещаясь между разведенных ног. Их члены соприкасаются. Приятное ощущение становится сильнее, стоит ему обхватить их ладонью, чуть сжать, а затем приняться ласкать. — Не надо, — Ибо пытается сопротивляться. Сяо Чжань целует, куда придется, продолжая свои действия, и Ибо всхлипывает, так беспомощно и сладко, что тяжесть в паху болезненным спазмом охватывает все тело. — Детка, — улыбается Сяо Чжань, чувствуя теплую волну радости. Довольство сочится через него, заставляя расплываться в улыбке и шептать: — Я уже все там видел. Он все понимает. Он знает, что имеет в виду Ибо. Сяо Чжань уже трогал, касался его члена, но никогда до конца, не до узла и не спускаясь ниже. Ибо жмурится, альфа покрывает поцелуями его веки, дрожащие ресницы, и все его действия полны нежности. Но Ван Ибо все равно пытается вырваться и перевернуться. Только поняв, что у него ничего не выйдет, что Сяо Чжань прижимает его всем своим телом, покрывая все доступные места на теле Ибо ласками, он успокаивается и затихает, отворачивая голову. Сердце Сяо Чжаня пропускает удар. — Не прячься, — говорит он, заставляя Ибо посмотреть на себя. Его глаза прикрыты, грудь тяжело вздымается, а губы влажно блестят. Они припухшие, манящие, Сяо Чжань думает поцеловать их или нет, но тут Ибо открывает глаза, и у Сяо Чжаня пропадает всякое желание мыслить — они слишком красивы, чтобы он мог что-то осознавать сейчас. Ибо совершенен. Ибо прекрасен. Ибо творит с Сяо Чжанем чистое волшебство. Он подчиняет Сяо Чжаня себе просто одним своим существованием. В нем нравится все — и тело, подтянутое, жилистое, и душа, чистая, храбрая, красивая настолько, что больно. Столкнувшись с одним, Сяо Чжань сразу попадает в плен, но не хочет спасения, погружаясь все глубже и глубже. — Ибо, — наконец находит он слова, поглаживая его по подбородку, — ты знаешь, что я люблю тебя. Медленно и неторопливо свободной рукой он спускается по груди к животу, к паху, пока не достигает члена. Гладит с осторожностью головку, размазывая выступившую смазку по ней. Ибо всхлипывает, сжимает губы, пытается отодвинуться, и ночь в его глазах окрашивается яркими вспышками. Член, горячий, твердый, нетипичный для омеги по размеру, ощущается в руке приятной тяжестью. Сяо Чжань обхватывает ствол пальцами, ведет по нему неторопливо, чуть сжимая к низу, и Ван Ибо рвано выдыхает, закрывая глаза. Ему нравится. Сяо Чжань приближает свое лицо к его, шепча в губы: — Я все думал, когда ты вернулся, что, если вдруг твой альфа-статус правда, я смогу это пережить. Ибо затихает в его руках, слыша откровение. Сяо Чжань говорит чистую правду, не скрывая ничего: он много об этом думал, в конце концов поняв для себя одну важную вещь — он любит Ван Ибо любым, и омегой, и альфой, любит именно Ван Ибо, а не сущность внутри него. И сейчас время говорить об этом. Без прикрас, честно и открыто, подкрепляя свои слова действиями. — Смотри, детка, — глухо звучит голос Сяо Чжаня. Он чуть приподнимается, отстраняясь, потом спускается ниже, покрывая тело Ибо короткими поцелуями, упиваясь вкусом кожи и наслаждаясь процессом. — Смотри на меня. Обхватив член рукой, Сяо Чжань опускает губы на головку и лижет. Ибо и правда смотрит — Сяо Чжань ловит его глаза своими, и в нем столько невысказанных слов, эмоций, что они бьют по Сяо Чжаню, заставляя его раскрыть рот чуть шире и заглотить наполовину. Ван Ибо громко стонет. Сяо Чжань вбирает до самого узла, посасывает, подключая язык. Лижет, втягивает щеки, потом двигает головой, помогая себе немного рукой. Ибо дрожит под ним, подносит ладонь ко рту, заглушая себя. — Нет, детка, — отстранившись, Сяо Чжань отводит руку в сторону и прижимает ее к кровати. — Я хочу слышать. И снова заглатывает. Движется размеренно, ускоряясь постепенно и, кажется, возбуждаясь от этого только сильнее. Чуть солоновато, терпко, приятно. Как Сяо Чжань и представлял, как мечтал долгими вечерами, поддавшись воспоминаниям. Но в то же время лучше: член у Ибо крупный, Сяо Чжаню нравится, нравится настолько, что стонет, вылизывая его, вену за веной, от головки до основания и обратно. Когда его язык касается узла, а пальцы сжимают головку, Ибо выгибается и вскидывает бедра, и его хриплые стоны звучат музыкой. Сяо Чжань наконец отрывает от него свой взгляд, продолжая ласку. Исследует тщательно, не пропуская ничего, спускается к мошонке, вдыхая естественный аромат. Рычит, ощущая, как Ибо под ним вновь дергается и шире разводит ноги. Его запах сводит с ума. Сяо Чжань дышит, дышит и надышаться — не может. Слишком его много вокруг, слишком давит и расплавляет внутренности, он пробует кожу языком, лижет немного, потом касается губами и втягивает яичко в рот. Уверенно водит по стволу пальцами, а ртом — ласкает, чуть кусая, пробирается к анусу, смакуя выступающую смазку. Ему мало. Возбуждение сильное, накатывает волнами, и утолить бы эту жажду, погрузиться в желанное тело, доставить удовольствие и себе, и Ибо, но — мало. Сяо Чжань хочет большего, хочет полностью насладиться моментом, показать насколько скучал, насколько любит Ибо, его самого и его тело. И он покажет. Уже делает это. — Чжань-Чжань, — Ибо касается его взмокших плеч руками. Чуть сжимает, надавливая, и Сяо Чжань обводит языком сжатое колечко мышц. Голос Ибо надрывный, перетекает в сладкий стон, когда языком Сяо Чжань пробирается глубже, раздвигая стенки. Смазка стекает, ее становится больше, а давление на плечах ослабевает. Ван Ибо под ним — желанный, чувствительный, открытый настолько, что невыносимо; Сяо Чжань упивается властью над ним, его покорностью, отзывчивостью, и с каждым движением своего языка лишь убеждается в этом: Ибо стонет, не сдерживаясь, зовет по имени, выгибается под руками, хнычет, стоит альфе прекратить. Собственное возбуждение затмевает не только разум, но и восприятие. Делает его ярче, острее, и Сяо Чжань сейчас не хуже самого Ван Ибо — чувствительный, дрожащий, желающий точно таких же ласк. Но он знает, что стоит Ибо дотронуться до него, провести руками по телу, губами выцеловать соцветия-созвездия родинок, то грань разрушится, потеряется среди всепоглощающего желания. Просто исчезнет, растворившись в нем. Он отрывается от влекущей его нежной плоти, опираясь на руки, облизывает губы и переводит дыхание. Сердце стучит под ребрами, шумно, быстро. Не хватает всего одного вдоха, чтобы справиться и вернуться к прерванному. Ибо внезапно притягивает его к себе и ловит своими губами его губы. Целует напористо, проталкивает язык, подается бедрами и потирается. Сяо Чжань выдыхает ему в рот, продолжая ласкать чужой член, и с каждым движением его руки, Ибо распаляется сильнее и сильнее под ним. Где-то на фоне слышен слабый звук шелеста презерватива. Момент, когда Ибо успевает дотянуться до упаковки, Сяо Чжань пропускает, так что Ибо ловко справляется без него: потянувшись руками и по-прежнему не отрываясь от его рта, он ловко касается ладонью члена Сяо Чжаня, обхватывает и пару раз дрочит, и от этих торопливых движений у Сяо Чжаня разноцветные вспышки перед глазами и сильными волнами накрывает подступающий оргазм. Кажется, он готов кончить только от того, что Ибо сейчас дрочит ему. Что он прижимается и трется, разводит ноги, по которым альфа ведет ладонями, лаская внутреннюю сторону бедер. Кожа гладка, бархатистая, чувствительная до умопомрачения, он готов гладить и гладить эти бедра, ноги — всего Ван Ибо — пока не закончится Вселенная. — Детка, — когда Ибо раскатывает презерватив по его члену, Сяо Чжань находит в себе силы оторваться от него и хрипло выдохнуть. Мысли ускользают, их невозможно формулировать в слова, так что у него выходит не с первого раза продолжить говорить. — Я хотел растянуть удовольствие. Ибо кусает его в шею, тут же зализывая. Проделывает это еще раз, прежде чем выдохнуть: — Ты можешь трахать меня медленно, — и второй рукой опускает руку Сяо Чжаня к своему паху, ведет ниже, пока не касается ею входа. Он проталкивает палец внутрь, и Сяо Чжань рычит от того насколько тот узкий, несмотря на то, что палец входит с легкостью. — Очень медленно. Ван Ибо нужно запретить говорить. Его речь тихая, вкрадчивая, пробирающаяся под самую кожу. У Сяо Чжаня нет сил сопротивляться, он слаб и безволен, и внутри сущность безвольна тоже, когда омега просит. Ибо продолжает растягивать себя с помощью руки Сяо Чжаня. Изловчившись, он добавляет еще несколько пальцев и насаживается сам, задавая нужный ритм. И все зовет Сяо Чжаня по имени. Зовет и зовет. Кровь застывает у того в жилах, разъедая, будто кислота, но нет никакой боли — лишь наслаждение, грубое, острое, совершенно дикое. Когда Сяо Чжань вынимает пальцы и заменяет их членом, проникая сразу на всю длину, Ибо царапает ногтями ему спину. Внутри него узко, туго, восхитительно приятно. Сяо Чжань двигается короткими толчками, действительно растягивая удовольствие. Он не дышит практически, глотая кислород крупными порциями. Гладит под коленями, по внутренней стороне бедер, чуть царапая распаленную кожу. Это похоже на карусель: сознание бросает то вверх, то вниз, в ушах шумит и сердце бьется где-то в горле. Во рту сухо, меж их телами влажно от пота, спина взмокшая, и, толкаясь глубже, чуть увеличивая темп, он ощущает, как реальность кружится, кружится, неконтролируемая совершенно. Горячо. Слишком горячо. Между их хриплыми стонами, совмещенными с дыханием, слышно, как бьются их тела друг о друга, как хлюпает смазка от толчка, и фрикция за фрикцией этот пленительный звук лишь усиливается, сливаясь в конечном итоге с их общим ритмом. Сяо Чжань думает, что это намного лучше, чем весь их предыдущий секс. Сейчас между ними будто протянута незримая нить, она сильная и прочная, натягивается и натягивается, стоит ему вдруг открыть глаза и посмотреть в чужие. Утонуть в них, одновременно шепча на ухо бессвязную речь, от которой спираль внутри надрывно звенит и пульсирует, постепенно разрываясь сильной волной. Проходясь по телу, заставляя Сяо Чжаня дрожать, она накрывает сознание. Когда Ибо тянется к нему, а Сяо Чжань переплетает их пальцы и прижимает сцепленные ладони к простыням, вбиваясь уже грубее и яростнее, то до самого основания, то только входя по головку, волна превращается в цунами и сносит барьеры на своем пути. Кончая, Ван Ибо сжимается вокруг него, фиксирует ногами и не дает двинуться. У него открыт рот, влажные губы блестят в солнечном свете, глаза — мутные и черные — расфокусированы и смотрят словно сквозь Сяо Чжаня. — Чжань-Чжань, — на выдохе, почти не слышно, — Чжань-Чжань. Он зовет его и зовет, Сяо Чжаню все же удается двигаться, потому что находиться в таком положении просто невозможно — внутри Ван Ибо горячо, приятно, немного болезненно, и потребность получить разрядку велика настолько, что дальше Сяо Чжань будто превращается в неконтролируемого зверя: двигает бедрами сильнее, в каком-то бешеном темпе, не заботясь о партнере. Еще немного, ему нужно так немного — пара толчков, может быть с десяток, — но если бы Ибо не сжимался каждый раз вокруг него так сильно, не стонал и не всхлипывал ему в ухо, Сяо Чжань выдержал бы этот темп. Но Ибо стонет, кричит почти, хрипя и царапая ему спину, потираясь членом о живот, пачкая его в сперме вперемешку со смазкой. Ибо проникает в него самого, сливается с клетками, и Сяо Чжаню кажется, что умрет, когда будет кончать. Не умирает. Дышит правда с трудом, но — не умирает. Ибо ловит стекающий по его лицу пот, каждую капельку, его глаза полны счастья и нежности, светятся изнутри словно звезды на небе, и Сяо Чжань ощущает себя сейчас по-настоящему счастливым. Он утыкается носом в шею Ван Ибо, вдыхает запах, слыша смешанные нотки, и чувство счастья расправляет внутри крылья, пробивая грудную клетку. И тогда он наконец говорит: — Доброе утро, сердце мое.