⊹──⊱✠⊰──⊹
Только вот поговорить им не удается. Как только они оба переступают порог квартиры Исина и за ними с тихим щелчком закрывается дверь, напряжение, сковавшее в машине их обоих, находит выход. Кто из них тянется друг к другу первым — неважно. Исин лишь чувствует, как спина соприкасается со стеной, и слабая боль прошибает ее тут же — удар несильный, но ощутимый. В следующий момент все становится незначительным, уходит прочь, уступая место животному и дикому порыву — Джексон, обхватив его лицо ладонями, властно целует и разводит коленом ноги Исина, умещаясь меж ними. Подобная прыть для него несвойственна. В своей жизни омеге приходилось иметь достаточно связей, но еще ни одна из них не начиналась вот так — быстро, хаотично, сметая на своем пути любые преграды и возводя свои собственные. Они похожи на изголодавшихся зверей. Поцелуи Джексона больше не напоминают тот нежный и полный ласки поцелуй в машине, теперь они все как один похожи на бурный горный поток, губительный настолько, что подкашиваются ноги. Исин цепляется за его плечи, отвечает не менее страстно и поспешно, они сталкиваются языками, кусаются, одновременно с этим пытаясь стащить с себя одежду. На полу тут же оказывается рубашка. Слышно, как с тихим звоном рассыпаются по полу пуговицы. Руки Джексона тут же поддевают пряжку его ремня, и Исин проделывает то же самое с ним, уверенно касаясь чужой груди ладонями. Кожа под его пальцами горячая, мягкая. Джексон издает какой-то животный звук, когда подушечками пальцев Исин задевает горошинки сосков. Он не прекращает его целовать, проникает языком вглубь его рта, обводя по контуру губы, а потом лаская его язык своим. В вихре этого странного, страстного ощущения теряются последние здравые мысли. Забывается причина, по которой они действительно оказываются у омеги дома. Остаются только голые инстинкты, их обоюдное желание и шепот на двоих в сорванном до хрипа дыхании. Запрокинув голову и подставив шею под поцелуи, Исин думает: у них еще найдется время на разговор. Позже, но — найдется. А пока он будет наслаждаться вместе с альфой их близостью, этим умопомрачительным чувством, охватившим сейчас их обоих и взявшее в плен без всякой капитуляции. Джексон вжимается в него своим телом, соприкасается бедрами, животом, предплечьями. Сильное и рельефное, оно сводит Исина с ума с самого первого дня, и какое же удовольствие проводить по нему ладонями, сжимать и ласкать его, вырывая с уст альфы томные стоны наслаждения. От подобной власти у Исина кружится голова. Это восхитительно приятно — касаться, трогать, ощущать, как под пальцами перекатываются мышцы. Невыносимо чувствовать подобное в ответ, когда Джексон ведет ладонями по его торсу, животу, а потом спускается и сминает ягодицы. Между ними влажно, смазка выделяется уже интенсивнее, подчиняясь желанию, и собственное возбуждение сейчас оказывается вязким и жгучим, вгоняющим все тело в агонию страсти. Жар опаляет щеки, шею, лицо — Исин горит изнутри и снаружи, постанывая; Джексон прикусывает ключицу, лижет языком место укуса и покрывает чувствительную кожу короткими поцелуями. Его губы клеймят и возносят на вершину блаженства, Исин подставляется под них и не сдерживает тихих стонов, облизывая свои от нехватки влаги — пересыхают то и дело, и когда Джексон в очередной раз дарит ему свою ласку, он не выдерживает и облизывает их языком. — Исин, — Джексон чуть приподнимает его, вжимая в собственную промежность. Яркая вспышка пронзает сознание, а тело дрожит сильнее, чувствуя, как бурным потоком электрического тока по каждой его клеточке проходится возбуждение — ощущение чужого члена сквозь ткань брюк мучительно приятно. — Останови меня, если не хочешь. Исин рычит, поднимает голову чуть выше и впивается поцелуем в чужой рот. Тут же слегка прикусывает и продолжает целовать, превращая поцелуй в мокрый и развязный, полный похоти и дикого желания обладать. — Джексон, — хрипло в тон начинает омега. — Просто заткнись и продолжай. Альфа хмыкает и снова его целует. Пальцами Исин зарывается в пряди темных волос, и теперь весь этот процесс похож на борьбу — немного злой, но по-прежнему голодный и лишающий рассудка. Исину кажется, что он долго не продержится: они трутся друг о друга через одежду, найдя нужный угол, и жажда выплеснуть это томящееся внутри желание становится почти нестерпимой. Когда Джексон вдруг отстраняется, Исин рычит ему в рот и тянется руками следом, уверенно притягивая его обратно за бедра. Хмыкнув в поцелуй, альфа все равно повторяет свою попытку, но в этот раз он действует слишком быстро, чтобы можно было возразить, и поворачивает Исина спиной к себе, тут же вжимая его собственной грудью в стену. — В прошлый раз ты хотел начать именно отсюда, — Джексон кусает его за загривок и лижет шею. Мурашки проходятся по позвоночнику, заставляя Исина жмуриться. — Но мы сделали это в кровати. Сейчас, баобэй, твое желание исполнится. — Ну попробуй, — выгнувшись, игривым тоном подначивает омега. Джексон снова издает тот восхитительный звук, а потом уверенно расстегивает ремень и припускает ему штаны. Контраст холодного воздуха немного остужает горячую кожу. Всхлипнув от неожиданности, Исин расставляет ноги шире, когда пальцы альфы проходятся по ложбинке между ягодиц, а потом уверенно раскрывают их и проникают внутрь, касаясь ануса. Смазки много, она пачкает пальцы Джексону тут же, и Исин это чувствует, чувствует и лишь предвкушающе облизывается. Растягивают его недолго. Исин подается бедрами навстречу чужим пальцам, насаживается на них сам, охая и вздыхая каждый раз, когда Джексон чуть увеличивает темп. Исин обхватывает свой член, размазывает смазку по головке, выстанывая имя альфы и подгоняя его бессвязным шепотом. Шепотом, что утопает в долгом и чувственном стоне, когда Джексон, наконец, вынимает пальцы, а потом входит в него. Голова тут же кружится сильнее, в легких исчезает воздух полностью, отчего Исин рвано дышит ртом и жмурится. Джексон дает пару минут ему привыкнуть. Успокаивающе что-то шепчет, целует и поглаживает живот, дразнящими движениями задевая пальцами головку его члена. Невыносимо. И приятно. Настолько приятно, что хватает всего несколько минут, чтобы Исин привык и провокационно подвигал бедрами, на грани слышимости шепча призыв к действию. Это действительно не похоже на их первый секс. И если честно ни на что другое, что было у Исина прежде. Джексон Ван явно что-то сделал с его телом, раз сейчас ему настолько хорошо, что он не может себя контролировать — настолько открытым, чувствительным он еще никогда не был. Будто бы Джексон слился с ним в единое целое, будто бы с каждым своим глубоким и рваным толчком, без ритма, он проникает в Исина целиком, вытесняя его сущность. Кажется, от подобного ощущения его разорвет на части. Их не хватает надолго. Исин подставляется под умелые руки, касающиеся его члена, и насаживается сам, хрипло дыша и постанывая. Острые волны удовольствия одна за другой пронзают сознание, заставляя его ноги то и дело разъезжаться, и если бы не Джексон, поддерживающий его под живот второй рукой, омега бы рухнул. Он кончает первым. Не выдерживает яростной волны и сгорает где-то на очередном движении чужих бедер и пальцев на члене. Кусает губы, пытаясь сдержать крик, но выходит плохо — Джексон наваливается на него сильнее, угол проникновения меняется, а потом Исин слышит, как он властно требует: — Кричи, баобэй. И Исин кричит, отпуская себя. Ругается, кричит, не помня ни причины, ни чего-либо. Только чувствует; и этого всего так много, что оргазм движется на него лавиной и сметает, укрывая собой. Джексон кончает за ним следом, дотрахивая его быстрыми толчками, не входя даже и наполовину. Исин выгибается, подставляется под них и жмурится, чувствуя, как замирает за спиной альфа и прикусывает ему плечо, издав тихий рык. Спустя несколько минут, когда они оба растягиваются на кровати, пытаясь отдышаться, Джексон говорит: — Я так соскучился, бао. Исин находит в себе силы лишь тихо хмыкнуть. Он тоже, определенно. Исин не успевает обдумать свой ответ и озвучить его связными мыслями, потому что Джексон просто не оставляет ему выбора: навалившись на него сверху, сжимая половинки его ягодиц своими ладонями, он входит в Исина до упора, заставляя того грудью проходиться по прохладным простыням и постанывать с каждой фрикцией. Здесь, в спальне, они успевают только разомкнуть объятья и вдохнуть побольше воздуха между поцелуями, прежде чем снова отдаться обоюдному желанию. Им не до разговоров. Слишком жарко, слишком мучительно, слишком хорошо. Мир вокруг вертится, сгорая где-то на периферии сознания; то ли от интенсивности толчков, то ли от охватывающих Исина чувств, но он понимает, что долго не может держаться. Тело Джексона — горячее, сильное, потное, — ощущается так правильно и нужно сейчас, что остановись они оба, Исин не выдержит и распадется на части. Все вокруг станет незначительным, поменяет краски и исчезнет, если Джексон Ван вдруг отстранится от него, и превратится в нечто иллюзорное. Нельзя этого допустить. — Ты так красив, — шепчет Джексон, покрывая спину Исина поцелуями. Мурашки следуют тут же, возникая то тут, то там с очередным его касанием к разгоряченной и чувствительной коже. — У меня изначально не было шанса. — Я мог бы сказать то же самое, — насаживаясь самостоятельно. Ему мало этих неспешных толчков, этих касаний. Кажется, что все нервные клетки внутри него пульсируют, готовые вот-вот разорваться бомбами экстаза, но не хватает капли, одной только капли, чтобы это случилось. — Исин, могу я сделать это? — Джексон вдруг спрашивает. Омега молчит. Движения альфы становятся интенсивнее. Грубее, немного болезненнее. С каждым его проникновением это ощущается сильнее и сильнее, будто бы самому альфе этого тоже недостаточно. Сглатывая и догадываясь, что он о сцепке, Исин лишь тихо отвечает: — Да. — Какой послушный, — он входит глубже и замирает на мгновение. — Сразу бы так. — Просто в прошлый раз не распробовал. — О, я напомню, — звучит самодовольно. — Тебе понравится. Исин выгибается, подаваясь чуть назад. Тяжело дышит, ощущая, как стенки ануса распирает от узла — Джексон цепляется пальцами за его бедра с такой силой, что немного больно, но от всего происходящего Исин испытывает такое дикое удовольствие, что оно расходится внутри него мощной вибрацией. — Тебе следовало сразу во всем признаться, — облизывая губы, Исин тихо стонет. — Еще в первый вечер нужно было сказать мне. Внезапно легкое жжение заставляет его поперхнуться воздухом; Джексон узлом проник глубже, до самого основания члена, и немного поменял угол, теперь задевая внутри Исина нужную точку. — И как ты себе это представляешь? — с трудом переводя дыхание, Джексон устраивается на подушках и тянет Исина на себя. От смены позы по всему телу омеги будто пускают волны наслаждения, одну за другой. Оно вязкое, зыбко-тягучее, расходится быстро по нервам-проводам, отчего каждая клеточка его тела напоминает ему оголенный провод, коротящий время от времени. Исин лишь хмыкает, облизывая пересохшие губы, и заводит руки за спину, облокачиваясь ладонями о постель. Сминает простыни меж пальцев, подставляя шею под короткие и влажные поцелуи. Его глаза прикрыты, разум очищен, и, кажется, это все что-либо сейчас ему нужное. — Так как, бао? — не отстает от него альфа. Его хриплый и полный возбуждения голос творит с Исином невероятные вещи, заставляя упиваться собственной властью. — Ты бы послал меня, скажи я тебе сразу, что хочу тебя сделать своим. — Несомненно, — медленно выдыхает он, приподнимая бедра. Возбуждение, нашедшее выход чуть ранее, сейчас вновь клокочет внутри него, требуя очередной лазейки. Исину не терпится испытать еще один оргазм, и он не собирается себе в этом отказывать. — Но я бы дал тебе шанс. Он двигает бедрами, немного елозит, ощущая спиной, как напрягается Джексон. Он рвано выдыхает, прикусывая раз за разом шею Исина, и тот думает, что на ней, скорее всего, не останется живого места к утру — все будет усеяно следами их страсти и примирения. — Сомневаюсь, — пальцы Джексона поглаживают его по животу. Мышцы сокращаются, он обводит пупок, ведет чуть ниже, по дорожке паховых волос, к члену, но не трогает его, спускаясь дальше. Исин жмурится, когда пальцы оглаживают мошонку, и Джексон собирает ее в горсть. — Я признался, и к чему это привело? — К недоразумению, — с трудом выстанывает Исин, уже ничего не понимая. Наверное, сейчас не самое лучшее время для подобных разговоров. Секс никогда не бывает проводником к всеобщему пониманию проблемы и ее решению, обычно отсрочивая ее максимально. Только вот они отчего-то забывают об этом, продолжая. — Когда я понял, что ты не просто омега, которого я хочу трахнуть, гэ, — Джексон двигает бедрами, чуть сжимая ладонь. По телу Исина снова проходится волна острого наслаждения, желание становится нестерпимым и почти болезненным. Всхлипнув, омега откидывает голову Джексону на плечо и рвано дышит, слушая его тихий и чувственный шепот. — Все слишком запуталось. Каждое свое слово Джексон сопровождает легким толчком. Исин постанывает всякий раз, ощущая, как изнутри его распирает узел. Его ноги разъезжаются, кожа влажная и горит от любого касания или же дуновения воздуха, ноздри забивает их общий смешавшийся запах, полный и насыщенный потом и возбуждением. У него черные пятна-кляксы перед глазами, сердце бьется громко, готовое разодрать грудную клетку, а сущность внутри утробно рычит и скулит, требуя еще и еще. — Знаешь, — наконец Исину удается совладать с голосом. — Я одновременно ненавижу тебя и люблю, — Джексон хмыкает, перемещая вторую руку ему на пах. Обхватывает уверенно член и принимается ласкать. — Но давай поговорим позже. Иначе я… Его губы ловят поцелуем. Глубоким, восхитительным и томно-медленным поцелуем, от которого у Исина кружится голова. Джексон отстраняется, проводя в последний раз языком по губам, и расплывается в нахальной улыбке. — Как скажешь, бао, — его глаза светятся, а бедра в очередной раз совершают движение, круговое и поспешное, пуская вспышку за вспышкой. — Как скажешь. Джексон исполняет свое обещание: Исину и правда нравится. Все, до последнего удовлетворенного вздоха и поцелуя. И забываясь в мареве сна, омега лишь тихо шепчет, не зная слышат ли его: — Я люблю тебя, Джексон Ван. Конечно же, альфа слышит. Когда через пару часов и еще нескольких подходов на кровати, в ванной и потом в его гардеробной, где, перед тем как найти шорты и футболку, Исин, стащив с Цзяэра полотенце отсасывает потрясенному альфе, они с Джексоном оказываются в гостиной, омега мучительно выбирает, что заказать из доставки. Кажется, Сяо Чжань заразил его, и он тоже разучился выбирать быстро. Или виной всему то, что ему очень хочется угодить Джексону. Лаосан не слазит с колен альфы, тот почесывает его за ухом, не сводя своего взгляда с Исина. В конце концов, он сдается и тихо просит: — Гэ, ты повторишь? Исин отвлекается, тыкает наугад уже несколько блюд в списке, чтобы закончить с этим, откладывает телефон и подсаживается к Джексону. — Что именно, Цзяэр? Пару секунд Джексон зависает, и Исин поглаживает его по плечу, прижимаясь теплым боком. Джексон выдыхает, кусает губы и признается: — Я хочу знать, что ты ко мне чувствуешь. Не тогда, когда феромоны и секс. А когда ты — это ты. Исин прикрывает глаза, выдыхает и думает, что это, наверное, тот момент, где он еще может остановиться и прекратить все. Вот только он не хочет. Он слишком долго его ждал, он наконец-то готов быть откровенным. Аккуратно взяв альфу за руки, сжав его ладони и заглянув ему в глаза, снова оказываясь в плену этого чистого и мягкого света, Исин почти касается губами чужих губ и доверительно шепчет, стараясь, чтобы голос звучал ровнее: — Альфа Джексон Ван, я люблю тебя. Смотреть, как на лицо Джексона наползает глупая и счастливая улыбка, одно удовольствие. Это именно то, что Исин должен включить в Список своих самых любимых вещей, совсем сразу после «Целовать Джексона», «Трахаться с Джексоном», но перед «Гладить и тискать своих котов». — Сейчас я точно не жалею, что не попал на свой рейс. Джексон тянется к нему, вовлекая в нежный и чувственный поцелуй. От него по телу бегут мурашки, распространяясь крохотными вспышками удовольствия в каждой клеточке. Исин не хочет, чтобы это заканчивалось. Хотя бы еще немного, но пусть продолжается. — Я не знаю, что с этим всем делать, — спустя какое-то время он смотрит на Исина. — Мне нужно уехать, я в Америке, ты — в Китае. Что с нами будет? Беспокойство сквозит в его словах слишком сильно. Исин укладывается к нему на колени, поднимает руку, рассматривая, как его длинные пальцы хорошо смотрятся с более широкой и короткой ладонью альфы. — Мы можем попробовать отношения на расстоянии. Это же всего на год. — Всего? — Джексон невесело усмехается. — Это целый год, мало кто выдерживает, даже с большим стажем отношений. Что говорить про нас. — Мне кажется, ты не понимаешь, — Исин смотрит на него с весельем. — У нас как раз есть в этом опыт. Мы прожили отдельно три месяца. И что? У тебя перегорели чувства, ты стал меньше хотеть меня? Нет, мы выдержали. И это мы никак не пересекались. А сейчас у нас будет видеосвязь, голосовые, чаты, и я вообще не боюсь трансатлантических перелетов. К тому же, моя работа позволяет организовывать себе длительные выходные. Иногда, скажем, раз в месяц. И в течку. Джексон тихо ругается и прислоняется лбом к его лбу. Он шумно дышит, прикрыв на мгновение глаза, и его шепот заставляет Исина расплыться в глупой и счастливой улыбке, когда альфа произносит: — Спасибо, что хочешь этого со мной. — Как я могу не хотеть? Я знаю, что к тебе чувствую, мое тело тоже знает. Так что если мы справились с тремя месяцами, справимся и четыре раза по три. — Ты знаешь, что ты чудо? Другой бы просил или предлагал, как разорвать контракт там, чтобы остаться вместе. Тем более, у тебя обширные связи в шоу-бизнесе. Вместо этого ты строишь планы, как организовать работу своей компании, чтобы приехать ко мне, не заикнувшись даже о моем отказе от Бродвея. Я обожаю тебя, гэ, — Джексон мягко и осторожно обводит скулы и губы Исина, трогает его лицо, пока говорит это. Исин же целует его пальцы и отвечает: — Каким идиотом надо быть, чтобы отказаться от Бродвея и каким мудаком надо быть, чтобы такое просить? Это твоя мечта, твой шанс к славе мирового масштаба. Я могу быть только счастлив от того, чем ты будешь заниматься. Мы придумаем, как в этом всем сохранить нас и наши отношения. Джексон улетает завтра, но у них еще есть целых пятнадцать часов до его отлета, которые они наконец-то могут провести так, как хотели, наслаждаясь друг другом, общими признаниями и обещаниями.⊹──⊱✠⊰──⊹
6 месяцев спустя
В холле спортивного комплекса в этот раз многолюдно. Сяо Чжань пожимает руку нескольким знакомым альфам, приветливо кивает омегам и направляется к выходу, мельком взглянув на фитнес браслет на запястье — часы, мелькающие там время от времени, показывают почти полдень, и если он хочет пообедать с Ибо сегодня, то придется поторопиться. Но стоит ему выйти из здания и проследовать по дорожке на парковку, как кто-то окликает его. Сяо Чжань оборачивается на голос, щурится от палящего в глаза солнца, замечая лишь темный силуэт. Нахмурившись, он делает несколько шагов вперед и только потом узнает человека, поджидающего его. Цокнув языком от досады, он хмурится сильнее, потому что за последние месяцы он привык жить без скандалов и упреков. Новых он выслушивать не желает. Не сегодня уж точно. Не от Чжан Шаня. — Что ты здесь делаешь? — Нам нужно поговорить, Чжань-Чжань. На лице папы написана решимость. Сяо Чжань вскидывает брови и тихо хмыкает, ощущая, как внутри усиливается сосущее волнение. Неприятное, оно ползет по всему телу, превращаясь в легкий зуд. Пару раз выдохнув и вдохнув, он наконец успокаивается и ровным тоном сообщает: — Я опаздываю, — папа поджимает губы на этих словах, и Сяо Чжань позволяет себе немного снисходительности: — Хочешь что-то добавить к тому, что я уже много раз слышал? Он не хочет вспоминать, как в последний раз оказался в кабинете отца. Только в отличие от того раза, когда они выясняли правду с тем, что сделал Сяо Чжань для компании Ван, этот разговор касался исключительно его. Отца не устроило, что сын, спустя месяц после той ссоры, не вернулся к нему с извинениями. Что он пытается работать на себя. Все закончилось тогда плохо. Общего языка они так и не нашли, а оскорбления в свой адрес Сяо Чжань слушать не стал. Больше он не пересекался с родителями. — Ты знаешь, что отец отойдет, — заверяет его папа. Он пытается слабо улыбнуться и смотрит на Сяо Чжаня с теплотой и немного тревогой, будто бы знает, что в любой момент может получить отказ. Впрочем, это не так далеко от истины. Сяо Чжань ни на секунду не верит в отходчивость своего отца, и когда альфа переводит на него свой взгляд, папа продолжает: — Это касается тебя и Ван Ибо. Где-то вдали громко и протяжно звучит клаксон. Сяо Чжань невольно морщится от противного и раздражающего звука, а потом, когда все стихает, качает головой. — Отцу известно кое-что о Ван Ибо, — не давая ему вставить и слова, родитель подходит ближе. Он шепчет, а на его лице появляется тревога. — А я знаю о вас. У Сяо Чжаня в голове ни одной связной мысли. Какая-то ерунда вместо них. А еще куча вопросов, ответы на которые хочется и не хочется получить. Немедленно. Поэтому он щелкает брелоком сигнализации и кивает: — Садись. В салоне приятно пахнет ароматизатором. Когда папа садится внутрь, незаметно вливается легкий запах маттиолы, запахи смешиваются, превращаясь в единое целое. Сяо Чжань невольно вспоминает, что так именно всегда пах папа — тепло и нежно. Это напоминает о детстве, когда от него еще не требовали быть лучшим из лучших, а папа всегда был готов распахнуть для него свои объятья и поддержать. Жаль, что это время ушло. Он не заводит двигатель. Достаточно того, что они оказались внутри, и никакая лишняя информация не выльется наружу, а останется только между ними. Когда молчание слишком затягивается, Сяо Чжань не выдерживает: — Ты хотел поговорить, — напоминает он, пытаясь не раздражаться. Брошенные вскользь недавние слова папы никак не идут у него из головы, но вместо какой-либо тревоги или же волнения внутри Сяо Чжаня просыпается утробное чувство злости и негодования в сторону посмевшего покуситься на его территорию чужака. Папа кивает. — Да, — вздыхает он, рассматривая украдкой лицо Сяо Чжаня. Тот даже не знает, что он хочет найти, кривя губы в усмешке-оскале. — Недавно мне стало известно, что ты и этот мальчик… — он поправляет себя, встречая гневный взгляд сына, — что ты и Ван Ибо состоите в романтической связи. Я теперь понимаю, почему ты поступил так с ролью нашей компании в их новом проекте. Отчасти понимаю. Возможно, между вами куда больше. — Ты следил за мной? — Сяо Чжань старается, чтобы голос несмотря на все звучал равнодушно. Нельзя показать, что это хоть как-то его задевает. Уж не после того, что случилось. — Нет, — папа пожимает плечами. — Отец в очередной раз просто использует связи. Но информация по счастливой случайности оказалась у меня раньше. В тот раз, — поясняет он, поймав вопросительный взгляд. — Вчера я услышал, что ему известно, что Ван Ибо — омега, и теперь он хочет использовать это. Не напрямую, но его сил вполне хватит, чтобы пустить слухи. — С чего мне знать, что ты не лжешь? — хрипло интересуется альфа. Он глубоко дышит, гнев внутри клокочет и беснуется, вырываться бы ему, но — нельзя. — Может, это очередная уловка. Папа вздыхает, печальный взгляд его встречается с глазами Сяо Чжаня. В нем нет ничего, кроме сожаления, кроме тоски и надежды на понимание. Сяо Чжань отводит взгляд, чувствуя, что не выдержит его. — Отец ясно дал понять, что я больше не принадлежу семье Сяо, — папа при этих словах тихо вздыхает. — И ты не сказал ему и слова против, когда он лишал меня наследства и имени. — Я люблю твоего отца больше тридцати лет. Пойти против него означает пойти против своего сердца, чего я сделать не могу. Надеюсь, что ты понимаешь, о чем я, — тихо звучит в ответ. Сяо Чжань понимает, но легче от этого не становится. — И ты наш сын, мой сын, которого я тоже очень люблю. И больше всего на свете, Чжань-Чжань, я хочу, чтобы ты был счастлив. Если Ван Ибо делает тебя таковым, я не буду препятствовать. Наша семья и так разрушена, — в конец говорит он, помолчав немного. — Я хочу сохранить хотя бы то, что осталось. Сяо Чжань втягивает носом воздух. Все, что он говорит — разрушает. Целая буря эмоций внутри него, неистово бьется и рвется наружу, выплеснуться через край, и дать бы им волю, только вряд ли что-то от этого изменится. — Просто хочу, чтобы ты знал, — папа слабо улыбается, но его глаза остаются по-прежнему печальными, — и был готов к удару. С этими словами он хватается за ручку двери и покидает машину. Сяо Чжань сидит несколько минут в оглушительной тишине, а потом, проведя руками по лицу, решительно заводит двигатель и выезжает с парковки. Лучше он расскажет обо всем Ибо дома.