Я считаю шаги до двери в твою жизнь

      

Спустя шесть лет после пресс-конференции в компании Ван Инк

             В детской просторно и светло. Джексон застывает на пороге, наблюдая, как солнце игриво проходится лучами по поверхности, касается ласково и с нежностью всего, до чего может дотянуться, озаряя пространство вокруг ярким и теплым светом. В воздухе витает смешанный аромат детской присыпки, молока и легкой свежести, отчего, вдыхая его, ему кажется, будто бы он вновь оказался в том времени, когда Исин только подарил ему сына.              Который, к слову, сейчас находится тут же. Стоит, прислонившись всем телом к детской кроватке, сжимая пухлыми ладошками прутья и рассматривая сквозь щели спящего маленького омегу.              Джексон ступает неслышно. Стараясь не шуметь и не напугать его. Забавно, но сын сейчас на удивление тихий и спокойный, послушный, хотя буквально несколько часов назад противился и не желал ехать на праздник, показывая характер, унаследованный от обоих отцов.              Настойчивостью Ван Юн больше напоминает самого Джексона, а вот упорством — своего второго отца. А еще, конечно же, своей очаровательной улыбкой, от которой появляются милые ямочки на щеках и устоять перед которыми никто не в силах. Малыш быстро смекнул подобное влияние собственной улыбки на взрослых и теперь частенько этим пользуется.              — Па, — шепотом зовет его маленький альфа, стоит Джексону остановиться рядом. Он присаживается на корточки, оказываясь на одном уровне с сыном и, кивнув ему, расплывается в улыбке, когда тот продолжает: — Он такой красивый. Можно, я возьму его себе?              — Юн-эр, — строгость и серьезность появляются в голосе старшего альфы, — думаю, что дядя Ибо не разрешит. Это же его Сокровище.              На мгновение лицо сына становится хмурым. Брови забавно сходятся на переносице, глаза наполняются непониманием, а нижняя губа забавно выпячивается вперед, словно бы в обиде. Джексон взъерошивает ему волосы, и это, кажется, помогает избежать маленькой катастрофы — не хватало ему еще довести собственного ребенка до слез, да еще и в комнате, где только-только уснул младенец.               Аккуратно взяв сына на руки, Джексон дает ему несколько минут посмотреть на сжимающего своими крохотными пальчиками желтое одеяло маленького омегу, украдкой наблюдая, как тут же меняется лицо собственного ребенка. На нем от недовольства не остается ни следа, и стоит Ван Юну снова бросить взгляд на кроватку, как в нем тут же вспыхивает восхищение и радость, а на губах расплывается счастливая улыбка. Кажется, он даже дышит через раз.              — Па, — осторожно начинает он. — Дядя Ибо точно его не отдаст? Даже если мы очень попросим?              Едва сдержав смешок, Джексон губами касается темной макушки и наконец разворачивается к выходу. Лишь на пороге он оборачивается, рассматривая спящее дитя в последний раз, а потом, тихо прикрыв за собой дверь, шепчет:              — Даже если очень попросим, — они спускаются по лестнице. Опережая очередной заданный вопрос, он поясняет, когда они направляются к двери, ведущей на задний двор. – Он любит свое Сокровище и дорожит, и не согласен будет отдавать или менять.               — Почему?               В простом вопросе полно искреннего непонимания. Джексон пока еще не знает, как отвечать на такие — Ван Юн входит в тот самый возраст, когда они сыплются один за другим, одновременно серьезные и нелепые, и пока только Исин умеет находить ответы на них таким образом, что малыш остается удовлетворен полученной информацией.              — Потому что нельзя, — спустя время находится с ответом Джексон. — Вот ты — моё сокровище, малыш, и разве я могу взять кого-то другого вместо тебя? — глаза сына наполняются слезами, так что Джексон спешит тут же заверить его: — Никогда не отдам свою булочку.              А затем он легонько прикусывает пухлую щечку и тихо рычит, вызывая ответный смех и повизгивание — Ван Юн заливается чистым и теплым смехом, от которого в груди Джексона в очередной раз становится тепло. Это приятное, родное ощущение, заставляет его испытывать безграничное счастье, и он благодарен судьбе за возможность испытывать его снова и снова.              Они выходят на задний двор. Ван Юн оказывается тут же окружен другими детьми, вовлекаемый в общую игру, и Джексон со спокойной душой направляется к сидящим в отдалении взрослым.              Кажется, сегодня здесь собираются все. Даже вечно занятый Вэньхань находит время и прилетает сразу же после съемок очередного клипа. В последние годы его популярность настолько велика, что взять выходной и приехать к друзьям — практически невыполнимая задача. Тем более, сегодня Вэньхань здесь не один, а вместе со своей парой. Что еще более удивительно, ведь тот занят не меньше — карьеры обоих сейчас на пике. Вэньхань встретил своего избранника в ЛэйЧжан студии, и уже много лет у них крепкий союз, о котором известно только самым близким.              Джексону приятно, что они выкраивают время в своем расписании для встреч с друзьями.              Слабо улыбнувшись, он ищет глазами Исина и находит того, удобно устроившегося на садовых качелях с бокалом в руках. Подойдя ближе, альфа опускается рядом с мужем на один из плетеных стульев.              — Чего вы так долго? — Исин потягивает безалкогольный мохито, вытянув ноги вперед — в последние дни они начали жутко отекать из-за второй беременности, проходящей тяжелее, чем первая.              Джексон укладывает его ноги к себе на колени и начинает легко массировать, мягко разминая лодыжки и перемещаясь на икры. Исин расслабленно прикрывает глаза и довольно выдыхает, улыбаясь. От его улыбки Джексона заполоняет нежность. Ему нравится заботиться об Исине, и не важно когда — в данную минуту или в прошлом, но это приносит ему удовольствие.              И будет приносить всегда.              Это не слабость или мягкость, это сидит глубоко внутри, в каждой клеточке его тела. Потребность быть рядом с парой, никуда не отпускать и оберегать заложена с самого рождения как у альф, так и у омег, и Джексон не противится ей, а позволяет себе наслаждаться, потому что очень хорошо помнит, как прошел тот год разлуки для них. Для его внутреннего альфы это было настоящей пыткой — не слышать запаха, не касаться, когда хочется, не просыпаться рядом каждый день. Но, несмотря на длительное расстояние, они стали лишь ближе, отдаваясь каждой возможности быть рядом без остатка.              Исин в тот год летает к нему так часто, как только может, полностью сдерживая свое обещание. Звонки, сообщения, разговоры по видеосвязи помогают держаться до этих встреч. Иногда Исин устраивает ему сюрпризы и без всякого предупреждения прилетает. Когда это случается впервые, Джексон вваливается к себе в квартиру после очередного долгого дня репетиций и все никак не может понять, почему ощущает знакомый запах омеги в небольшой студии. И только оказавшись в спальной зоне, он видит причину и спокойно выдыхает: у него нет никаких галлюцинаций, и Исин и правда здесь, рядом с ним. И всякий раз, когда он видит стоящий в коридоре чемодан или же слышит родной аромат, то чувствует себя живым и счастливым. Правда от усталости у него хватает сил только раздеть себя и тут же нырнуть к отсыпающемуся после перелета Исину, спросить, насколько тот останется, а потом завести будильник и уснуть наконец, вжавшись в податливое тело и переплетаясь с омегой конечностями. И никто, кроме самого Джексона, не знает, что будильник в такие дни установлен всегда на час раньше обычного, потому что с утра у него много планов на сонного и голого Исина.              Это единственное, что он может себе позволить, если встречи оказываются спонтанными. Час с утра, полный страсти и томного наслаждения, ленивых поцелуев и быстрого завтрака, приготовленного им второпях — работу никто не отменял. Но Исин никогда не жалуется, просто тихо и спокойно предлагает поехать с ним, и где-то уже на третью такую их встречу-свидание он знает весь стафф и актеров в театре. Иногда он только сидит и наблюдает за ходом репетиции, а бывает и так, что работает сам, решая вопросы, пока позволяет разница во времени.              В остальное время, когда Исина нет рядом, Джексон по нему невозможно скучает. Безумно, дико скучает, отсчитывая дни в календаре до собственного Дня Рождения. Джексон намеренно просит Исина ничего ему не покупать, уже точно зная, что попросит — этот подарок нельзя купить ни за какие деньги.              Он просит в подарок метку. Потому что с этими отношениями на два континента он хочет оставить запах своего омеги себе. Исин соглашается, ставя лишь одно-единственное условие.              — Мы сделаем это вдвоем, — говорит он, прижимаясь к губам Джексона своими.              Еще никогда Джексон так долго и с трепетом не подготавливает Исина к их близости. Целует долго и тягуче, медленно двигается внутри, останавливаясь всякий раз, понимая, что подводит их к краю. И только почувствовав и увидев, что они оба готовы, что медлить и оттягивать момент нет смысла, он ускоряется и входит до конца. Чувствуя, как между их животами становится горячо и мокро, как Исин выгибается под ним, сладко стонет на выдохе, сжимая его изнутри, Джексон безошибочно находит местечко за ухом и вонзает клыки.              Исин обхватывает его ногами, царапает ногтями кожу на спине и — громко стонет, не сдерживаясь. А потом, не дав Джексону завершить и вылизать как нужно место укуса, переворачивает их, меняя местами и оказываясь сверху. Выпрямившись, он двигает бедрами в каком-то сумасшедшем ритме, и Джексон, двинув бедрами навстречу, кончает уже следом за ним, распахнув глаза и открыв рот.              Ему кажется, что он где-то за гранью, умер и тут же воскрес, когда Исин, наклонившись к нему, сначала трогает его губы, а потом касается шеи короткими и нежными поцелуями, заставляя его почти потерять рассудок, стоит ему почувствовать укус. Феромоны теперь уже точно его омеги наполняют кровь, их обоих потряхивает, когда Исин со все той же нежностью зализывает след, а после укладывается сверху, отказываясь двигаться.              Уже утром они смотрят на свои метки, и Джексон неверяще касается пальцами и губами той, что на чужой шее. Потирается носом, вдыхая их общий запах, испытывая так много всего и понимая: ощущать, что Чжан Исин теперь полностью принадлежит ему, что он теперь его омега, а он, Джексон Ван, его альфа, еще никогда в жизни не казалось таким правильным. Таким невероятным.              Когда Исин спустя несколько дней возвращается в Китай, то помолвка между ним и альфой Сяо официально расторгнута. Джексон не может перестать улыбаться, когда читает об этом в новостях.              Сейчас, спустя семь лет после знакомства с Чжан Исином, Джексон по-прежнему испытывает к этому омеге очень яркие и сильные чувства, любовь и трепет перед ним. Никакие трудности больше не пугают, вроде свадьбы, официального знакомства семей, беременности, детей или же ссор. Все это они уже прошли и умеют справляться.              Поудобнее устраиваясь в кресле и продолжая массировать Исину ноги, Джексон оглядывает большой двор и пытается понять, кто чем занят.              Задний двор в доме Ибо и его альфы удобный и большой, в самом его углу располагается зона для барбекю, оборудованная мангалом и большой печью для приготовления мяса и любых других блюд. Совсем недалеко от этой зоны накрыт стол, справа от которого стоят удобные плетеные кресла и диваны, где сейчас размещается старшее поколение, в лице четы Ван и Чжан Шаня.              Джексон с грустью понимает, что его история знакомства с родителями пары куда лучше, чем история, затронувшая семьи Ван Ибо и Сяо Чжаня, где со стороны альфы только один родитель смог принять их выбор друг друга.              Он не спрашивал у Сяо Чжаня, чего стоит Чжан Шаню поддерживать их общение. Альфа только знает, что в обществе семья Сяо Лиана по-прежнему считается образцовой. И все восхищаются успехами сына, начавшего самостоятельный бизнес. Джексон даже встречал статьи, где журналисты пытались подсчитать, какое наследство получит ребенок Сяо Чжаня, если учесть активы его семей.              Но, тем не менее, Джексон в курсе, что вне камер и светского общества, у родителей Сяо Чжаня очень прохладные отношения. И Сяо Чжань не рассчитывает ни на какое наследство, зарабатывая для своей семьи сам.              — А ты бы не хотел дом побольше? — обращается он к сидящему рядом Ван Ибо, вынырнув из мыслей. Поймав его вопросительный взгляд, Джексон замечает: — Все-таки у вас уже двое. Не будет ли тесно?              Ван Ибо только пожимает плечами и отвечает:              — Мне нравится этот дом, — он окидывает его беглым взглядом. — У нас достаточно места для двоих детей. Кроме того, — Ибо улыбается, — не думаю, что буду искать что-то побольше, если у нас появится третий ребенок, — он смеется, видя удивленное лицо Джексона. — Да, — отсмеявшись, говорит он, — мы всегда хотели троих.              Джексон не спорит. Да, у них действительно пусть и небольшой, но полный уюта дом, расположенный в защищенном районе, где соседям точно так же важна приватность. Поэтому нет никаких опасений, что кадры их обычной жизни уплывут в сеть или окажутся в руках желтой прессы.              Ван Ибо и Сяо Чжань живут в этом районе уже много лет, переехав где-то, как припоминает Джексон, спустя полгода после знаменитой пресс-конференции.              К тому времени взбудораженная общественность немного утихает, больше не доставляя им видимых проблем: в первое время Ибо не мог попасть в собственную квартиру без риска наткнуться на кого-то из журналистов, мечтающих заполучить очередной эксклюзив, или же ярых гамма-ненавистников, готовых в любой момент облить Ибо краской и применить силу.              В тот период Ибо вынужден жить на два дома — у Сяо Чжаня и родителей, к которым приходится ехать всякий раз, когда преследователей не удается «сбросить с хвоста».              Так что покупка дома в таком районе решает проблему Ибо практически сразу, и он счастлив, что может оставлять всех преследователей и охотников за сенсациями за воротами их района, не давая возможности приблизиться к стенам дома.              Благодаря этому им удается держать свой брак в тайне так долго, насколько это возможно. Правду приходится раскрыть только в тот момент, когда беременность Ибо уже не удавалось скрыть. Джексон помнит, что это было сенсацией, когда пресса получила имя альфы наследника Вана.              Видеоняня издает кашляющий звук, отвлекающий Джексона от воспоминаний. Он видит, как на экране в кроватке начинает возиться малыш, явно просыпаясь, и Ибо извиняется и покидает всех, но ненадолго: через несколько минут он возвращается с сыном на руках. Поцеловав в пухлую щеку и отдав его родителям, которые тут же принимаются ворковать над ним, Ибо возвращается к Джексону с Исином.              — Как Ван Ин? — тихо интересуется у него Исин.              — Не поверишь, начал учить немецкий, — Ибо кивает чуть в сторону.              Джексон прослеживает его кивок взглядом, поглядывая на расположившегося недалеко от них младшего брата Ибо. Рядом с тем Вэньхань, и они вдвоем слушают, как перебирает струны гитары и негромко напевает его партнер. Ван Ин кивает ему, слушая мелодию, и что-то спрашивает, но настолько тихо, что разобрать не получается.              В последнее время он очень сближается с Вэньханем. Ван Ину шестнадцать, он обожает музыку, хоккей и баскетбол. И если последним он занимается с детства, то именно с музыкой его знакомит Вэньхань, однажды показавший ему, как нужно держать гитару в руках, и помогающий изучить первые аккорды. Свои первые песни Ван Ин показывает именно Вэньханю, и тот отмечает, насколько они хороши. Правда вот сам Ван Ин так не считает, говоря о музыке как о простом хобби.              С тех пор, как к работе в корпорации возвращаются родители, а сам Ван Ибо неоднократно доказывает увеличением прибыли и ростом компании, что принятое решение оставить его во главе корпорации верное и правильное, необходимость в том, чтобы младший альфа семьи Ван оканчивал школу бизнеса, отпадает сама собой.              Ван Ин мог выбирать то, чем хотел бы заниматься.              — Я все равно собираюсь в экономический, — настаивает он на своем решении.              Правда меняет его спустя некоторое время, оказавшись в больнице из-за травмы, полученной в одном из хоккейных матчей. Перелом оказывается тяжелым, и Ван Ин проводит в больнице несколько долгих недель, после которых и озвучивает родным свое решение.              — Хочу стать хирургом, — говорит он Джексону, когда тот навещает его.              — Ты уверен? — спрашивает его тут же находящийся рядом Сяо Чжань.              Джексон понимает его: трудно поверить ребенку, раньше боявшемуся крови, что теперь он хочет быть связан с такой профессией. Но этот же вопрос задается спустя пару месяцев, когда Ван Ину снимают гипс и вынимают спицы, и тогда младший Ван все еще стоит на своем.              Недоверие отражается на лицах родных, считающих, что нельзя в четырнадцать лет быть уверенным в том, кем ты хочешь стать в жизни.              — Сегодня доктором, — беззлобно говорят родители в один голос, — завтра астрономом. А потом, может быть, посмотрев Кусто, захочется стать путешественником.              И только Сяо Чжань, потрепав по волосам, хвалит его выбор и говорит, что теперь ему нужно усердно учиться и уделять больше внимания химии и биологии. И, возможно, языкам, если Ван Ину захочется получить образование за границей.              — Так же помни об аттестате, — Ван Ин внимательно слушает его, — если решил выбрать профессию, которой нужно учиться всю жизнь.              И каким же оказывается удивление всей семьи, когда Ван Ин принимает совет Чжань-гэгэ всерьез, начав усердно заниматься. Он самостоятельно находит дополнительные курсы, репетиторов, взявшись за дело со всей старательностью.              С тех пор прошло уже два года, и теперь семья Ван не сомневается, что решение младшего альфы окончательное и твердое. Хирург, любящий писать песни? Почему бы и нет, если в семье есть уже глава металлургической компании, любящий танцевать. Ничего удивительного.              После того, как Ибо отвечает на вопрос Исина, они обсуждают последние успехи младшего альфы. Пусть после травмы Ван Ин больше не играет в хоккей, но это нисколько не мешает ему тратить все силы, оставшиеся после интенсивной учебы, на музыку и игру в школьной команде баскетбола.              Наблюдая за тем, как Вэньхань увлеченно что-то ему рассказывает, Джексон думает, что из него вышел бы отличный старший брат.              Да, именно так: старший брат, а не отец. Вэньхань любит детей, но чужих. Еще в детстве он рассказывал об этом Джексону «по большому секрету», с годами ничего не поменялось. Вэньхань с удовольствием возится с Минхо и Сяо Ичжэном, играет с ними в игры, может часами болтать с Ван Ином.              Но своих детей он не хочет.              — Я не чувствую того, что хочу быть отцом, понимаешь? — как-то напившись жалуется он Джексону. Тот слушает внимательно, кивает. — Все говорят: «Вот встретишь того, кого полюбишь, — и сразу захочешь!», а я встретил… и все равно не хочу, — он вздыхает, рассматривая виски в стакане. — Кто-то говорит, что если я сразу не смогу полюбить ребенка, то потом — получится. А если нет? Что будет, если не придет это «потом»? Вдруг я так и останусь с этим ощущением, что не хочу всего этого? Я люблю свою работу, люблю петь, танцевать — мне нравится делать все это. И я люблю своего партнера всем сердцем, он любит меня не меньше. Я знаю это. Но жертвовать всем ради какого-то маленького человека, с которым я не уверен, что могу стать близким. Сделать несчастливыми и его, и себя. Не хочу, Джекс, правда не хочу, — вздохнув, Вэньхань молчит некоторое время. — Как мне быть? Может нам лучше расстаться?              — Зачем? — вопрос вырывается у Джексона раньше, чем он успевает подумать, а его ли это дело.              Вэньхань задумчиво жует нижнюю губу и признается:              — Вдруг он не поймет? Я же омега, а мы… все должны хотеть, разве нет?              Джексон слабо улыбается ему, обнимает и просто предлагает поехать домой.              Со своим партнером Вэньхань все же разговаривает. И это хорошо, даже отлично, потому что это и в самом деле оказалась его «половинка», имеющая точно такие же сомнения на этот счет. Вэньханю действительно повезло, что он встретил человека, живущего полной и интересной жизнью, также не горящего желанием проверять всеобщее мнение, что своих детей любят все.              Так что их вполне устраивают семейные посиделки с друзьями, где можно потискать чужих детей и стать лучшими дядями для них.              Может когда-то это изменится, хотя Вэньхань сомневается. Жизнь не предсказуема, и пока они благодарны ей за то, что среди друзей им не задают извечных вопросов «А когда же?» или же «Скоро ли?», принимая их пару такой какая она есть.                     К ним подсаживается Сынен. Он берет точно такой же мохито, что и у Исина, растягивается на стуле и выдыхает — последние полчаса он играл со старшими детьми в бадминтон и, судя по запыхавшемуся виду, те выкачали из него все силы.              — Как думаешь, мясо сегодня будет съедобным? — интересуется он у Ибо.              Ибо фыркает:              — Пойду проверю, как они там, — и кивнув в сторону суетящихся возле мангала альф, Ибо поднимается и уходит к ним.              — Все зависит от того, подготовился ли Сяо Чжань в этот раз, — задумчиво тянет Исин, покусывая трубочку и рассматривая суету возле печи.              Все знают, что альфа Ван Ибо не любит тратить время на готовку. Он не особо искусный кулинар, и это вечная тема для шуток в их компании. Но если он вдруг собирается готовить, то смотрит обучающие видео и подбирает оптимальный рецепт. Результат всегда выходит блестящим. Но все же существует вероятность, что он может что-то забыть или перепутать, закружившись в делах. Отсюда и сомнения Исина, не получившего подтверждения от Ибо, что все пройдет гладко.              Так что они пока не знают, чем в итоге обернется сегодняшняя попытка Сяо Чжаня приготовить мясо. Будет ли оно съедобным или же нет?              Хотя рядом с ним Исюань и Даррен, которые в случае чего должны предотвратить любую катастрофу — их умение управляться с жаром печи и готовящимися в ней продуктами признано всеми.              — Думаю, что все будет в порядке, если они не дадут ему высыпать тот пакет со специями, — Джексон кивает на маленький пакет пугающе красного цвета в руках альфы. Прищурившись, он фыркает, глядя на бурное обсуждение и жестикуляцию альф перед решеткой с лежащим на ней мясом.              Теперь понятно, почему Ибо так быстро от них ушел. Джексон тихо усмехается, когда тот выхватывает пакет из рук альфы, выслушивает его возмущение, а затем просто прижимается к его боку и обнимает, укладывая голову тому на плечо.              — Ты посмотри, какой хитрец, а, — смеется Сынен. Он тоже смотрит в их сторону, качая головой, когда Сяо Чжань крепче прижимает Ибо к себе и утыкается ему в макушку, окончательно сдавая позиции и забывая о перце, который всего минуту назад был готов отправить к мясу.              — Слава богам, — выдыхает Джексон, а потом его привлекает раздавшийся громкий крик: дети хохочут, бегая по саду, играя в догонялки.              Улыбаясь, он ловит глазами маленькую фигурку старшего сына семьи Сяо. Ему всего три, но он старается не отставать от старших гэгэ в играх. Ван Юну тоже нравится резвиться вместе с ними, и Джексон рад, что у его ребенка есть такая компания, а у него самого — возможность собираться с друзьями.              Решение вернуться обратно в Китай и работать здесь же оказывается единственно правильным. Еще в Нью-Йорке, когда «Прощай, мой наложник» становится успешным проектом и билеты на него распродаются с невероятной скоростью, Джексон думал над тем, что делать по окончании контракта.              Переломным оказывается одно интервью. Большое, емкое, опубликованное в одном из американских изданий, освещающее потребительское отношение к работникам сцены. Режиссер их мюзикла подвергся домогательствам в свое время. Поэтому, когда об их проекте стали писать и говорить, он не молчит и рассказывает не просто историю журналистам, он делится старой болью. Всем коллективом они открывают свои истории, выворачивая неприятные моменты своей жизни общественности. У каждого есть что вспомнить. В этом же интервью упоминается дело, из-за которого в свое время рухнула и карьера Джексона. Его бывшие коллеги, он сам, рассказывают миру о том, как все было на самом деле, не забывая называть все имена.              Когда выходит статья, скандал затрагивает очень многих. И тех, кого упоминали сами жертвы, и тех, кто оказывался втянут в это из-за своих протеже. Министр культуры, чей сын являлся одним из виновников, подает в отставку спустя несколько дней.              А затем статью переводят и публикуют уже в китайских газетах и журналах.              В тот самый момент Джексон очень отчетливо чувствует, как стремительно меняется мир. Как много влиятельных людей теряет опору, а ему самому вновь поступают предложения о работе дома. И одному из них он просто не смог отказать — стать ментором нового сезона StreetDanceofChina.              И он нисколько не жалеет.              Вернувшись домой, он сразу оказывается на экране, взлетевшие в одно мгновение популярность и народная любовь дают ему возможность остаться в Шанхае. Уже после шоу, подумав немного, он все же исполняет свою мечту и создает собственную студию и коллектив TeamWang, чья популярность и востребованность оказывается выше его самых смелых ожиданий, а их рабочий график распланирован почти на год вперед.              Так получается, что вся эта история с интервью совпадает с тем временем, когда Ибо выходит и громко заявляет о себе как о гамме.              Эту новость очень хорошо принимают в Америке. Гаммы, являющиеся главами международных корпораций. Имена Ли Бёнхона и Ван Ибо мелькают в заголовках газет, интернет форумов, захватывая весь мир и будоража его. Их выступления и интервью на национальных каналах бьют все рейтинги. Джексон сидит как на иголках, слушая их ответы на вопросы, восхищаясь умением Ибо держать себя в руках. Очень часто это оказываются прямые эфиры, где постоянно задают вопросы, в которых очень хорошо можно прочесть и обвинения, и завуалированные оскорбления. Ибо ни разу не срывается в такие моменты, не показывает себя уязвимым, глядя в камеру совершенно ледяным взглядом и давая четкие ответы. Несколько раз Джексону даже кажется, что во время трансляции не выдержит даже спокойный всегда Ли Бёнхон, но Ибо все время переводит разговор на себя, и скандал затухает сам собой.              Это очень трудно — постоянно контролировать себя и не дать волю эмоциям. И он очень сильно гордится Ибо, который смог оказаться выше тех, кто постоянно кидался к нему с камерами, не давая прохода, карауля у входов, на парковках, в любых местах, где он появлялся. Были и атаки по телефону, из-за которых ему постоянно приходилось менять номер. Даже охрана не всегда могла оградить его от настойчивых и агрессивных людей. И никто не видел, как за тонированными стеклами своей машины Ибо сжимал зубы, стуча телефоном по подлокотнику, не давая панике взять над собой верх, глотая при этом тихие и злые слезы.              Об этом никто никогда не расскажет, даже сам Ибо предпочитает молчать и делать вид, что все в порядке, но Джексон слишком хорошо его знает.              Несмотря ни на что Ибо отлично справляется, пусть и требуется несколько трудных лет, он все равно доказывает не только акционерам своей компании, но и всему миру, что можно быть не просто омегой и родителем, но и успешным бизнесменом, с чьим мнением считаются и чья компания приносит немалую прибыль.              Быть гаммой в мире, который не хотел ничего о них знать, сложно.              Практически невозможно противостоять в одиночку, но Ван Ибо первым показывает, что не нужно стесняться быть тем, кем сделала тебя природа. Что нужно гордиться собственным полом и бороться за свое будущее, свои мечты и свое счастье.              «Да, — вдруг думает Джексон, вздыхая и рассматривая Ибо со стороны. — Было непросто, но ты справился, булочка».              Сяо Чжанем, который не оставлял Ибо ни на минуту, постоянно находясь рядом и всячески поддерживая, Джексон тоже гордится. Если бы не его поддержка, Ибо вряд ли смог достойно вынести все.              В те годы сформировавшаяся организация «За честность и праведность» набирает все больше и больше последователей среди закостеневшего общества, держащегося за консервативные ценности.              И в противовес ей гаммы перестают скрываться. Появляются все новые и новые люди, открывающиеся обществу и требующие признания своих прав как гамм. Смелости набираются несколько выдающихся ученых, писателей, а затем уже и звезды, и врачи, и политики сбрасывают маски и показывают свою истинную сущность. В последнюю очередь это перестают скрывать и обычные люди.              Через два года после знаменитой пресс-конференции законом был признан третий вторичный пол без всякого ограничения прав.              Это была и есть самая настоящая победа.              Омеги тоже не стоят в стороне, используя омега-статус гамм в качестве обоснования и требуя признания теперь уже своих прав. Постепенно это начинает приносить плоды, и теперь уже законы, касающиеся исключительно омег, должны быть пересмотрены в самом ближайшем будущем.              Исин, как один из поддерживающих это движение, надеется, что хотя бы их дети, когда станут старше, смогут добиться успеха без упора на вторичный пол, если, к примеру, кто-то из них захочет стать судьей или встать во главе компании.              Джексон с ним полностью согласен.              — Эй, — Ибо снова незаметно к ним присоединяется. Он смотрит на то, как Вэньхань тихо смеется какой-то шутке, сказанной то ли его партнером, то ли Ван Ином. Счастливый и довольный смех омеги заставляет всех обратить внимание на их компанию. И Ли Вэньхань тут же просит повторить эту историю, после которой уже веселятся все присутствующие.              Мимо пробегает старший сын Чо Сынена, а следом за ним, словно привязанный хвостик, семенит Сяо Ичжэн. Маленький гамма что-то кричит, пытаясь догнать старшего альфу, его тоненький и звонкий голосок разносится по округе и заставляет взрослых улыбаться. Мальчишка упертый, умеет настоять на своем, и Джексон уверен, когда тому исполнится хотя бы пятнадцать, он еще заставит своих родителей нервничать.              — Осторожно, па! — слышит Джексон возмущенный голос Сяо Ичжэна, когда тот чуть не врезается в собственного отца. Ван Ибо фыркает, останавливает его и поправляет съехавшую панамку. Сяо Ичжэн стоически терпит, хмурясь и недовольно поджимая губы, и, когда Ибо отпускает его, громко кричит: — Минхо-гэгэ, погоди!              Джексон качает головой: ну нет, характером он точно пошел в кого-то из своих отцов. Только вот интересно в кого? Жаль, он не знал ни Сяо Чжаня, ни Ван Ибо с самого детства. Хотя с другой стороны ему и не нужно — обо всем часто рассказывает чета Ван, изредка присоединяющаяся к ним.              Ибо, вставая, чтобы опять отойти к печи, пожимает плечами, глядя задумчивым взглядом на Ичжэна, добавляет тихое:              — Думаю он все-таки больше похож на меня. Кажется, я бы также не отставал от того, кто мне нравится.              Джексон, услышав это, переводит взгляд на Сяо Чжаня, пьющего пиво и напевающего с Исюанем популярную сейчас песню.              Он вдруг вспоминает, как Сяо Чжань впервые предлагает ему напиться вместе. Джексон не возражал, хотя ему интересно, почему только с ним? Они давно в хороших отношениях. Время, когда Джексон избегал называть Сяо Чжаня по имени давно прошло, но все равно… выпить только вдвоем? Такого никогда не было.              Первенцу Сяо Чжаня и Ибо тогда было три месяца — сложный возраст, ведь родители пытаются перестроить свой график и жизнь под новые условия. Но у них вроде получалось, может с этим что-то не так?              Ответ находится в середине вечера.              — Как стать хорошим отцом? — Сяо Чжань задает вопрос, из-за которого они и собрались сейчас, как догадывается Джексон.              И он, отвечая, ухмыляется:              — Почему ты спрашиваешь об этом меня?              — Не знаю, может, потому, что мне кажется, ты вырос в нормальной семье и можешь дать ребенку все самое необходимое. Ты вроде как уверен, что все делаешь правильно.              — Но Ибо тоже из нормальной семьи.              Сяо Чжань откидывается на спинку стула, рассеяно и серьезно глядя в ответ.              — Я знаю, да. Но я так боюсь налажать. Ибо никогда этого не скажет мне в лицо. Но я боюсь того, что могу не заметить и стать копией своего отца. Я много читал литературы, там описано, что мы не придумываем нового, мы копируем то, что знаем. А я не хочу копировать свое детство или привычки отца. Я до ужаса боюсь стать хоть немного похожим на него, — он вздыхает и вертит бутылку пива. — Как мне воспитывать ребенка, Джексон? Он скоро перестанет быть просто спящим и милым, он сядет, поползет, пойдет, заговорит. Станет настоящим человеком. И мне придётся не только носить, кормить и целовать его. Нужно будет помогать ему стать взрослым. А что, если я не смогу сделать его счастливым? Буду под предлогом заботы навязывать что-то своё, у меня не слишком мягкий характер.              Джексон похлопывает его по плечу и спокойно говорит:              — Мы все боимся. Но нет никаких рецептов, как стать идеальным. Просто слушай своего ребенка, уважай, люби его и этого достаточно. Ты увидишь, что это работает.              С того разговора прошло три года, и сейчас Джексон только посмеивается над теми страхами.              В его поле зрения попадает маленький Ичжэн. Пока вся детвора идет в дом, он с полными глазами слез выбегает во двор, останавливается и смотрит на своих родителей. А потом выбирает Сяо Чжаня, разворачивается и несется к нему. Тот присаживается, распахивает объятия и малыш обнимает, прижимается, утыкаясь лицом ему в шею. Сяо Чжань поглаживает его по спине, берет сына на руки и делает для Ибо успокаивающий знак рукой, что он здесь справится.              Сяо Чжань что-то тихо говорит сыну. Тот отстраняется от отца, устраивается удобнее в его руках и быстро тараторит в ответ. Джексон пока не понимает, что у него случилось: Ичжэн еще мал и речь его очень нечеткая. Но, судя по всему, в этой тарабарщине Сяо Чжань прекрасно ориентируется.              Он отвечает сыну, успокаивает, объясняет, подбадривает. И становится понятно, что тот расстроился, потому что старшие выбрали игру, в которую ему по возрасту нельзя. Так что отцу приходится утешать его теперь. Ичжэн кивает, потом спрашивает его на своём непонятном, Сяо Чжань отвечает ему на понятном всем. В конце концов он вытирает свои глаза, чмокает отца в щеку, когда тот ставит его на пол. Ичжэн берет коробку с печеньем и с улыбкой убегает в дом.              Ибо подходит ближе, заинтересовано расспрашивая, что там произошло и Сяо Чжань рассказывает.              Джексон думает о том, что из Сяо Чжаня все-таки получается замечательный отец, даже если он и сам в этом не уверен.              Ему вдруг приходит в голову, что он должен это заснять. Альфа достает телефон, включает запись, радостно машет рукой в камеру, а потом отворачивает телефон от своего лица. В объектив попадает Исин, нежно улыбающийся и делающий знак «V» рукой, камера скользит дальше и в нее попадает Вэньхань со своей парой и Ван Ином, который теперь сам им наигрывает мелодию, на слух Джексона очень неплохую.              Возле печи Даррен, рассказывает какую-то историю, явно забавную, потому что Исюань и Сяо Чжань смеются. Ибо, думая, что его никто не видит, целует альфу в шею и укладывает на плечо голову, близко прижавшись сзади.              Джексон сдвигает телефон правее, захватывая в кадр родителей. Они спорят о том, на кого похож маленький Сяо Цзе, вспоминая о том, какими были их дети в три месяца.              Затем он переходит к открытым дверям в большую гостиную, где на полу разложен твистер и Сынен крутит стрелку, командуя детьми. Близнецы Исюаня, Минхо и Ван Юн перекрутились опасной кучей на полу, самый младший Ичжэн сидит тут же на диване, с интересом следя за игрой, но пока рядом с ними Сынен, Джексон спокоен.              Он опять возвращает камеру к своему лицу, шлет всем поцелуй:              — Люблю вас всех, Ибо, Сынен — с днем рождения!              Он делает пальцами небольшое сердечко, заканчивает видео, которое тут же отправляет в общий чат.              Из гостиной доносится счастливый визг, это значит, что конструкция на коврике твистера таки рухнула. Подтверждая это, Ван Юн выносится из комнаты и приземляется возле Исина на качелях, прося раскачаться побольше. Но когда Исин отталкивается посильнее, видит, что сын находит взглядом малыша Сяо Цзе и просит остановить.              — Куда ты собрался? — с улыбкой спрашивает его Исин.              — Он хочет украсть сокровище, — доверительным шепотом сообщает Джексон мужу, сделав самое серьезное лицо.              Исин выгибает брови и тихо смеется, чуть наклоняясь вперед.              — Да? — спрашивает омега. — Что на этот раз?              — Сокровище дяди Ибо! — Ван Юн поджимает губы. — Ты же обещал не говорить папе! — обиженно тянет он, смотря на отца.              — Милый, — Исин притягивает его к себе и утирает щеку, которую маленький альфа уже где-то умудрился испачкать. — Я буду хранить твой секрет.              Глаза Ван Юна загораются светом надежды, когда он робко спрашивает:              — Правда?              — Конечно, — подмигивает омега. — Я даже помогу его украсть!              — Но папа сказал, что нельзя.              Бросив на мужа выразительный взгляд, Исин прищуривается:              — Кто сказал? — фыркает он. — Мы украдем незаметно. Когда ты станешь постарше и закончишь школу.              — Но это так долго, — малыш расстроенно поджимает губы.              — А до этого ты можешь дружить, оберегать, защищать, заставлять его смеяться, — предлагает Исин, глядя в загорающиеся интересом глаза сына. — Друзья могут видеться очень часто, играть друг с другом, так что ты даже не заметишь, как пройдет время. Согласен подождать?              Сын мечтательно кивает.              — Что нужно ждать? — раздается над их головами звонкий голос Сынена.              — Секрет, — громко заявляет Ван Юн, целует папу в щеку и убегает резвиться дальше с детьми, выкрикивая громко и четко: «Минхо, твоя очередь!».              Исин выпрямляется, а потом резко хватает за руку Джексона и прикладывает к своему животу. Растерявшись, Джексон сначала не понимает, что происходит, в его глазах отражается паника, он спрашивает: «Что случилось?» как-то уж слишком хрипло и обеспокоенно, но потом, когда ощущает под ладонью несильный толчок, успокаивается и расплывается в счастливой и довольной улыбке.              — Он проснулся? — у него выходит трепетно и шепотом.              Исин кивает, Джексон тут же оказывается возле него, задевая бедром стол. Тот покачивается слегка, Сынен спешит удержать потревоженные стаканы, чтобы те не разбились, и только закатывает глаза. Джексон этого не видит, сосредоточив все внимание на очередном крохотном толчке.              — Привет, — говорит он животу, он делал это, когда Исин носил под сердцем Юн-эра, и не собирается отказываться от возможности поздороваться с еще не родившимся сыном сейчас.              Вздохнув и огладив живот Исина несколько раз, он поднимается, оставляя короткий поцелуй на любимых губах.              — Пойду потороплю их и правда, — поясняет он, направляясь к зоне барбекю. — А то Ибо опять ушел и слишком надолго.              Когда все стекаются к накрытому столу, звучит настойчивое:              — Мы хотим есть.              — Остались еще овощи, — Ибо перекладывает мясо на тарелки. Бросив короткий взгляд в сторону своей пары и Исюаня, он сокрушенно качает головой: — Но, кажется, пока Чжань-Чжань не узнает самую подробную технологию приготовления, их нам не видать.              Поесть им удается все же где-то спустя десять минут. В этот раз Сяо Чжань и правда подготовился: мясо приготовлено исключительно вкусно.              — Все-таки ты не безнадежен, — признается Джексон, поднимая бокал. — Это вкусно.              Отпив немного и отсалютовав Сяо Чжаню, он расслабленно растекается по креслу и прикрывает глаза. Рядом переговариваются Ван Ибо и Сынен, обсуждая очередной бейсбольный матч, Исин вновь утягивает Вэньханя с его спутником в разбор одной из будущих хореографий, а Даррен и Исюань играют в прятки с детьми.              Тихо и спокойно. Только ветер едва колышет ветви деревьев, заставляя их шептать. Солнце почти скрывается за горизонтом, напуская вокруг приятный мягкий свет и раскрашивая небо фиолетово-розовыми красками.              — Па, — Ван Юн подходит к нему, заставляя альфу приоткрыть один глаз. Издав короткое и вопросительное «м?», Джексон смотрит на сына, и тот, оглянувшись по сторонам несколько раз, прикладывает ладошку ко рту и тихо-тихо, что альфе приходится наклониться, чтобы расслышать, предлагает: — Если с Сокровищем еще нельзя играть, может посмотрим на него еще раз?              Когда Джексон берет маленькую ладошку сына в свою и, кивнув, рывком поднимается, он ощущает себя как никогда счастливым.