Я считаю шаги до двери в твою жизнь

      — Отпад, — заключает Вэньхань, когда видит вышедшего из номера Ибо. — У нас здесь самый красивый жених на этом острове!       Сынен одобрительно кивает, показывая большие пальцы, и, стоит ему увидеть обтянутые штанами бедра Ибо, громко свистит. Ибо закатывает глаза, идет к лифту, по пути кинув взгляд в висящее в коридоре зеркало.       Да, он неплохо выглядит. Поначалу особого желания принаряжаться не было, ведь оставшись без альф, они собирались просто выпить в баре на пляже. Но вскоре, когда им в голову приходит (все тому же Сынену) перебраться в место поинтереснее, Ибо думает: почему бы и нет?       К тому же повод есть, так что раздумывает он и правда недолго. А потом Вэньхань говорит, что у него есть одни крутые штаны, «которые будут отпадно на тебе смотреться, Ибо», и Ибо уже соглашается на все безумства, пришедшие в голову друзей после. Штаны Вэньханя, к слову, сидят и правда шикарно.       — Держи, — Сынен что-то бросает ему. Поймав, Ибо узнает в нем лайнер и только выгибает брови, когда омега поясняет: — Выбор за тобой.       Недолго думая, Ибо решает, что это будет даже интересно — косметика осталась в его светловолосом прошлом. Сейчас же внутри него бурлит чистый азарт, и хочется чего-то необычного, так что он возвращается, ловко и практически идеально наносит макияж, подводя глаза, не отказываясь от помощи Тэмина, который аккуратно советует и подправляет. Для него это обычная вещь, но для чуть затуманенного алкоголем разума Ибо это словно вызов собственному «я».       А когда он видит Исина, поджидающего их в лобби отеля, то появляется мысль о том, что семейная жизнь на сегодняшний вечер позабыта не только им одним. На Исине узкие черные джинсы с разрезами у колен и пиджак, под которым ничего нет.       — Если бы тебя видел Джексон, — Вэньхань подмигивает, — думаю, никуда бы не выпустил.       — Хорошо, что он уехал раньше, — отшучивается Исин, и уже после они выходят наружу и садятся в поджидающее их такси.       Пока машина везет их дружную компанию, Сынен, как главный в их мальчишнике, объясняет, что ночной клуб, в который они едут, считается одним из самых лучших в округе.       — Я тут разузнал все, — говорит он, раскинувшись на заднем сиденье, — там правда классно. Каждую пятницу, то есть сегодня, они проводят танцевальные баттлы, так что точно не будем скучать.       Ибо смотрит в окно, разглядывая мелькающую улицу, и не вслушивается в дальнейшее обсуждение. Вэньхань и Тэмин о чем-то увлеченно спорят с Сыненом, а Исин уткнулся в телефон. Ибо тянется к своему, но понимает, что оставил его, скорее всего, на кровати, когда переодевался.       «Что ж, — думает он, — не будет постыдных пьяных посланий альфе», если за вечер он соскучится.       Оказавшись внутри клуба, где-то спустя минут десять, Ибо забывает об этом незначительном факте, окунаясь в атмосферу клуба.       — Здесь действительно классно! — говорит он Сынену, пытаясь перекричать громкую музыку.       Сынен кивает. Вэньхань утаскивает Тэмина вперед к танцующим, а они втроем проталкиваются к бару. Сегодня здесь очень много народа. Ибо осматривается, пока они пробираются сквозь плотную толпу и, когда внезапно в поле зрения мелькает знакомая макушка, останавливается. Щурится, стараясь разглядеть в полусумраке смутный силуэт — мало ли похожих со спины людей?       Правда, когда человек поворачивается и яркий свет ламп освещает его фигуру, Ибо улыбается: все же угадал.       — Так вот вы где! — кричит он на ухо Сонджу, оказавшись рядом. Альфа оборачивается, на его лице удивление сменяется узнаванием, и он расплывается в широкой улыбке. — И почему я не удивлен видеть вас тут?       — Вы вовремя, — Сонджу кивает и задерживает взгляд на лице Ибо. Тот выразительно выгибает брови, фыркает на короткое «Вау», произнесенное альфой, а потом они и вовсе смеются, когда Ибо шутливо бьет его по руке.       Вскоре к ним присоединяется Даррен, хвостиком за которым семенит Сынен. Ибо как-то не заметил, что они разделились, поэтому вертит головой, пытаясь отыскать еще одного участника их мальчишника. Исин обнаруживается практически сразу, совсем рядом, и Ибо, глядя на него, спрашивает:       — Где остальные?       Сонджу кивает куда-то по направлению к сцене:       — Джексон сказал, сейчас будет просто бомба.       — Кажется, я догадываюсь, о чем он, — посмеивается Ибо. Сынен пихает ему в руку шот, он выпивает его тут же, ощущая, как голову приятно ведет и по телу разливается знакомая легкость.       Атмосфера вокруг заметно меняется, будто слова Ибо послужили катализатором к дальнейшему шоу. Боковые возвышения с танцующими гаснут, оставляя освещённой только одну сцену, меняя фиолетовое освещение на красное. Трек сменяется на медленный, и в зале ободряюще свистят, когда направленный свет выхватывает только стоящий посреди сцены стул. К которому ранее зажигающие зал омеги, чьи лица закрывают странные маски, подводят человека.       Ибо даже не слышит, что там говорят и зовут ли его друзья, не в силах оторвать взгляда от находящегося на сцене мужчины. У того на глазах черная атласная лента и на фигуре чужая одежда, но Ибо узнает его в чем угодно. Омеги делают несколько танцевальных движений и растворяются в темноте сцены.       Сяо Чжань.       Это Сяо Чжань.       Ибо с замиранием сердца смотрит на то, как он медленно поднимает руку вверх, делает движения бедрами и начинает танцевать. Если раньше была уверенность, что стриптиз в исполнении мужа — это будет что-то смешное, то теперь Ибо представляет глубину своей ошибки. Зал вместе с ним гудит одобрительно, слышатся крики: «Давай, детка», и Ибо, сведя брови, поворачивается, пытаясь найти кричавшего. Но взгляд быстро возвращается на сцену.       К Сяо Чжаню, который…       Ибо тянется к еще одному шоту, неотрывно следя за происходящим. Все остальное где-то на периферии, неважное совсем, существует автономно. Он подходит ближе и сглатывает. Омежья сущность внутри него горделиво вскидывает голову, пусть и относясь ко всему с осторожностью. В голове появляется навязчивая мысль, что ему жутко хочется показать каждому в клубе, кому принадлежит этот мужчина.        Вдохнув, Ибо прикрывает на секунду глаза, а когда открывает, то осознает, насколько тяжело дается ему этот момент. И дело не в ревности, от которой сводит скулы, не в чувстве собственности, а в том, что происходит с самим Ибо, когда он смотрит на Сяо Чжаня.       Он понимает, что забыл совсем, каким именно может быть его альфа, если немного выпьет: алкоголь не делает из него другого человека, только стирает слегка грани, выпуская наружу немного смелости и дерзости. Ее-то Сяо Чжань сейчас и демонстрирует.       Ибо облизывает губы. Сглатывая, он чувствует, как короткими волнами по телу бежит первая искра возбуждения.       А Сяо Чжань, тем временем, медленно опускает пиджак на локти, затем и вовсе снимает его, бросая в толпу. Ослабляет узел галстука, играет им, двигая медленно головой, расстегивает верхние пуговицы рубашки. Делает это ненавязчиво, почти лениво, но наблюдающей за ним толпе все нравится. Она одобрительно свистит и подначивает Сяо Чжаня к более откровенным действиям, желая увидеть чуть больше. Явно раззадоренный ею, альфа стаскивает с себя галстук и бросает себе под ноги.       Ибо кажется, что он готов пересматривать снова и снова этот момент, а значит нужно непременно запечатлеть его. Хлопнув себя по карманам, он только тогда спохватывается, вспоминая, что телефон остался в отеле. Стоящий сзади Сонджу тоже наслаждается зрелищем и не записывает, Ибо видит это, обернувшись. Правда, расстроиться не успевает, удачно поймав взглядом в толпе Сынена и Тэмина, снимающих сцену с разных концов зала. Сынен поворачивается и подмигивает, не отрываясь от съемки. Это очень хорошо, Ибо успокаивается: можно ни о чем не волноваться, он сможет позже рассмотреть все в деталях.       Музыка стучит в висках, отдается набатом в сердце. Сяо Чжань подходит к краю сцены, на губах его чувственная и немного дерзкая ухмылка, от которой у Ибо всегда сжимается тугой ком в животе и учащается дыхание. Он безумно любит эту ухмылку, особенно сцеловывать ее с чужих губ.       Капелька пота стекает по виску. Ибо раздраженно утирает ее, а потом все же не выдерживает и тихо стонет: Сяо Чжань танцует, явно красуясь, слушая музыку, и от его темпа кровь у Ибо кипит.       Ему нравится. То, что происходит. То, как двигается тело Сяо Чжаня, как движутся его бедра, обтянутые черной тканью. Как мелькает изредка дорожка темных паховых волос, когда при особо резких движениях, рубаха на нем задирается выше.       К Сяо Чжаню, такому притягательному, незнакомому, хочется прикоснуться. У Ибо горят ладони, он сжимает одну на собственном горле и едва слышно стонет, наблюдая за тем, как при очередном движении Сяо Чжань вскидывает бедра вверх, потом встает и расстегивает рубашку до конца. Оголяет плечи, прогибается, запрокидывает голову и кусает губы.       Все это длится не больше минуты. Слишком мало, но так много, потому что у Ибо за эти шестьдесят секунд исчезает любая здравая мысль, оставляя только похоть.       Внутри Ван Ибо из волн собирается горячий шар возбуждения. Из томного предвкушения оно трансформируется в бомбу, и он сам не замечает, как делает несколько шагов вперед, пока не чувствует, что кто-то удерживает его под локоть. Он в замешательстве смотрит на Джексона — тот тянет его к двери за баром. Послушно следуя за ним, Ибо ничего не спрашивает, слушает только, пока они идут по каким-то коридорам, как Джексон на ходу поясняет:       — Я сказал ему, что здесь часто танцуют подобные танцы. И что гости тоже могут присоединяться.       Ибо дарит ему хмурый взгляд.       — Расслабься булочка, это просто ночной клуб, сюда танцевать приходят. Так что все под контролем, — Джексон прерывается, резко наклоняется и втягивает воздух возле шеи: — Отлично: пахнет новым парфюмом Исина, и одежда на тебе чужая. Смотри, не спались, дорогой, ведь сейчас у тебя отличная возможность инкогнито подразнить мужа.       Он подводит их к боковому выходу на сцену и подталкивает Ибо вперед:       — Твой выход, пантера.       То, что происходит дальше, когда он ступает на сцену, заставляет самого Ибо думать, что с каждым шагом пол под ним исчезает, открывая пустоту.       И Ибо с удовольствием проваливается в нее.       Он останавливается совсем рядом, протяни руку — можно коснуться чужого плеча, так кокетливо выглядывающего из-под спущенной рубашки. Сяо Чжань ее до сих пор не снял, вместо этого он, оседлав стул, продолжает провоцировать внутри Ибо пожар. Ему очень хочется провести по коже Сяо Чжаня руками, губами прикоснуться к бьющейся жилке пульса, слизать каплю пота, стекающую по шее. Стащить эту чертову рубашку, чтобы ощутить под пальцами тепло чужой кожи и как перекатываются мышцы от прикосновений.       Желание настолько сильное, что у него совсем не остается никакой воли, и будто бы со стороны ему теперь видится происходящее.       Вот он огибает стул, встает позади и кладет руки на плечи Сяо Чжаня. Тот замирает, напрягается, игнорирует продолжающую играть музыку, когда Ибо, не удержавшись, скользит ладонями ниже по груди, просовывая их под ткань.       Сяо Чжань перехватывает его руки, сжимая запястья, и Ибо слабо выдыхает, аккуратно высвобождаясь. Басы звучат в унисон с его сильно бьющимся сердцем, предвкушение щекочет под ребрами и заставляет Ибо хотеть повторить свои движения — провести, забраться под полы рубашки и очертить ареолы сосков, коснуться губами кадыка, спустить руки по животу ниже, царапая ногтями дорожку паховых волос. Но вместо этого Ибо вспоминает, что он — незнакомец, и поэтому пальцами аккуратно проводит по повязке на глазах. Оказывается, это приятная ласка, Ибо запоминает ее, как и все ощущения, испытываемые в тот самый миг.       После он выходит ближе к зрителям, ловит ритм, танцует уже сам, плавно прогибаясь и двигая бедрами до тех пор, пока не опускается на колени Сяо Чжаню. Альфа под ним все еще скован, Ибо кладет руку ему на плечи, чувствуя твердость мышц, и поглаживает шею, следом притягивая того к себе так близко, что они почти соприкасаются лбами. Смотрит в черную ткань повязки и ощущает на губах жаркое дыхание, от которого по телу бегут мурашки. Сяо Чжань, видимо, тоже начинает чувствовать интерес к происходящему, потому что в следующий момент, когда музыка громко ударяет по басам, его руки ложатся на бедра и начинают поглаживать, а затем быстрым движением стягивают пиджак с Ибо.       Настолько мгновенно, словно его и не было вовсе.       Ибо опирается на колени сзади, прогибается, чуть шире разводит ноги, в такт музыке покачивает бедрами. Пальцы Сяо Чжаня проводят дорожку по пуговицам его рубашки, задевают будто случайно соски под тканью. А потом опускаются на ягодицы, рисуют круги, оглаживая половинки, и сжимают.       «Почему мы не делали этого раньше?», — вдруг проносится мысль.        Нет, конечно, у них были совместные танцы, и Сяо Чжань научил его почти всей классике, которую знал, так что теперь Ибо умеет прекрасно вальсировать.       Плюс со стороны они выглядят впечатляюще, особенно сейчас, когда Сяо Чжань весь такой взмыленный и возбужденный.       «И ты видел его обнаженным, — Ибо учащенно дышит. — Но одновременно танцующим и обнаженным — нет».       А это ощущается великолепно. Даже слишком. Ибо чувствует себя на своем месте, двигаясь под музыку, расстегивая пуговицы, подставляясь под умелые руки. Они почти занимаются любовью с той же страстью и чувственностью, с которой сейчас танцуют, и Ибо солжет, если скажет, что ему не нравится происходящее и он не хочет раздеть Сяо Чжаня догола.       Хочет, еще как хочет.       Только вот все портит злость и осознание того, что Сяо Чжань делает это на спор — танцует вот так с незнакомцем, позволяет себе чувственно двигаться и возбуждающе касаться.        Хочется думать, что это ему всего лишь кажется. Из-за того, что он любит этого человека и не может реагировать по-другому. Но если подумать, не обязательно же было случайно — случайно ли? — касаться всех эрогенных зон на теле? Можно же было обойтись и без этого?        Или нет.       Кто знает, как танцуют стриптиз на самом деле, а тем более — парный. Домыслить у Ибо не получается: Сяо Чжань, умудрившийся расстегнуть все пуговицы на его рубашке, в этот момент спускает ее на локти, не снимая до конца. Кожу обдает прохладным воздухом, становится немного легче, и сознание на короткий миг проясняется.       Ненадолго, потому что в следующий момент они поднимаются, одновременно, и альфа, обойдя, вжимается в него сильно сзади, обхватывает за шею и поперек живота, опаляя ухо горячим дыханием.       Ибо кусает нижнюю губу, сдерживая стон, и слышит в отдалении одобрительный свист. Толпе нравится, она требует еще, и Ибо, попавшийся в ловушку собственных желаний, чуть откинув голову на чужое плечо, делает первое медленное движение бедрами прямо в бит звучащей музыке.       Потом еще один раз и еще один.       Хватка на его талии усиливается. Сяо Чжань как-то надсадно выдыхает, делает точно такое же движение, и Ибо словно пронизывает мощнейший поток. Сяо Чжань гладит его по животу и спускает руки чуть вниз, трогая уже бедра. Дышит в шею, так поспешно, что по телу бегут мурашки, а кожа зудит, требуя ласки.       Голова идет кругом от остроты ощущений. В какой-то момент Ибо ловит себя на мысли, как Сяо Чжань может вытворять такое с незнакомой ему омегой? Возбуждать, трогать так, что точно становится понятно — ему самому хочется. Пусть несмело сначала, только поверхностно, но с каждым движением все более открыто, сильнее, нетерпеливее.       Злость и ревность плещутся внутри вперемешку со все тем же желанием.       Как там сегодня Джексон говорил? Последний шанс и возможность? И его альфа действительно принял это как призыв к действию?       Ибо теряет контроль над ситуацией, и теперь уже Сяо Чжань трогает его. Развернув к себе, ведет по плечам легко-легко, робко даже, словно исследуя, сжимает предплечья, оглаживая подушечкой большого пальца запястье. От его прикосновений по телу Ибо расходятся вспышки удовольствия, это настолько интимно, настолько приятно и возбуждающе, что все колкое возмущение, накапливающееся внутри, испаряется, стоит пальцам Сяо Чжаня коснуться его ладоней.       Коснуться нежно, ласково, чтобы потом со все той же чувственностью переплести их пальцы, чуть сжать, а затем — отпустить, напоследок обводя ободок кольца на одном из них.       Лицо горит, он совсем теряется, распадаясь на кусочки — Сяо Чжань делает все это, не прекращая своего танца. Их бедра трутся друг от друга, кусая губы, Ибо сдерживает стоны, лишь дыша чаще.       И только чувствует.       А потом, когда Сяо Чжань перемещает руки к нему на талию и прижимает так сильно, что Ибо захлебывается, сдерживаясь, от мощного заряда желания у него кружится голова, и ноги чуть дрожат, словно с ним такое впервые.       В штанах слишком тесно, слишком очевидно, они ничего не скрывают, давая понять Сяо Чжаню, насколько возбужден человек перед ним.       Непроизвольно, Ибо трется снова, ловит губами чужое дыхание — они не целуются, даже не соприкасаются, но губы все равно жжет и покалывает. Машинально облизнувшись, он едва касается кончиком языка губ Сяо Чжаня, и тот сглатывает, отчего кадык резко дергается. Память услужливо подсовывает воспоминание, как совсем недавно, всего несколько часов назад, Ибо касался его губами и кончиком языка, оставляя влажные следы. Сяо Чжань дышал почти также загнанно, запрокинув голову, подставляясь под ласку.       Цепляясь за чужие плечи, он не сразу понимает, что происходит дальше: все смотрит на этот чертов кадык, обжигаясь чужим дыханием и слыша в ушах громкий шум возбуждения.       За время их танца на Сяо Чжане остаются только штаны, и Джексон услужливо подсказал, как их можно снять в одно движение. Ибо кладет руки на нужные места на бедрах, собираясь слегка поддразнить Сяо Чжаня, как музыка замолкает, а свет, направленный на них, выключается. Пока загорается боковое освещение, зрители, которым «не додали», с негодованием свистят. Ибо хватает Сяо Чжаня и тянет его за собой со сцены, мечтая оказаться где угодно, лишь бы подальше ото всех.        Сколько проходит времени, прежде чем Ибо осознает, как вжимает Сяо Чжаня в какую-то стену в самом темном уголке за сценой, он не помнит. Забывается все, наружу выходит только низменное, животное, которому Ибо беспрекословно подчиняется. Но стоит его губам пойти чуть выше, оставив в покое шею, как слышно тихое и хриплое:       — Не стоит. Я не свободен.       Этого явно никто из них не ожидал.       Ибо кажется, будто он слышит что-то глупое.       «Это тебе не мешало лапать другого человека на сцене», — проносится в голове, и хочется сразу же спросить: «Что? Ты издеваешься?». И Ибо было уже открывает рот, намереваясь выплеснуть негодование, как застывает, медленно осознавая — Сяо Чжань же не знает его.        И вновь его охватывает злость. Ибо сглатывает, дышит ровнее, но она все равно внутри, крепко вцепилась в него, как и ревность, вновь встревоженная. Он отстраняется, делает шаг назад, пытаясь обуздать шторм внутри себя, но ничего не выходит: Сяо Чжань притягивает обратно, словно издеваясь.       Серьезно? После того, что происходило несколько секунд назад? Сяо Чжань идет на попятную? Как же?..       Ему уже не очень-то и важно, что Сяо Чжань может узнать его. Шторм внутри набирает обороты, и Ибо решает прекратить этот затянувшийся фарс.       Ему уже далеко не так интересно.       Но он не успевает ничего сделать — Сяо Чжань опережает, говоря:       — Я замужем, — его шепот заставляет сердце Ибо биться чаще и хотеть тут же выдать ответ: «Я тоже!». — У меня очень и очень ревнивый муж. А еще очень красивый, танцующий просто потрясающе и прямо сейчас дующий свои чудесные щеки. Мне даже повязку не нужно снимать, чтобы знать это.       В родном голосе Ибо слышит игривые нотки. Они бьют куда-то в солнечное сплетение, пуская короткие, но сильные разряды возбуждения в каждую клеточку его тела, полностью затмевая все ранее испытываемые чувства. Сяо Чжань приближает свое лицо к его лицу, касаясь губами его губ:       — Безумно ревнивый.       Этот шепот, этот щекочущий шепот оказывается последним кирпичиком сдерживаемого барьера. Ибо тихо стонет, припадая к влекущим губам, ни о чем уже не думая. О том, что Сяо Чжань в курсе, кто перед ним, Ибо догадывается все по тому же игривому тону и уже куда более дерзким действиям. Он совсем не сдерживается: охотно отвечает на поцелуй, лаская языком его язык, сжимает ягодицы, трется о бедра Ибо своим возбуждением. И это настолько ошеломляюще прекрасно, что Ибо чувствует себя каким-то расплавленным месивом, а не человеком из плоти и костей.       В какой-то момент Сяо Чжань меняет их местами, впечатывая его в бетон. Ибо даже не морщится от пронзившей боли — она ничто по сравнению с тем, что творится внутри него. Что-то дикое, совершенно безумное, голодное пробуждается внутри. Сяо Чжань приподнимает его, придерживая под ягодицы, и Ибо послушно обхватывает его ногами, прогибаясь и подставляясь под поцелуи.       — Поехали отсюда, — только и может сказать он, когда Сяо Чжань дает им небольшую передышку.       Пальцами Ибо привычно зарывается ему в волосы, чуть оттягивая их, поглаживает затылок и только тогда обнаруживает, что повязка с глаз Сяо Чжаня куда-то исчезла. Наверное, кто-то из них все же снял ее.       — Я не уверен, что смогу дотерпеть, — шалый и совершенно осоловелый взгляд Сяо Чжаня пронзает Ибо насквозь, а голос — подчиняет. — Черт, детка, — стонет Сяо Чжань, вновь потянувшись к нему за поцелуем, — ты убиваешь меня.       Он опускает Ибо и тут же разворачивает к себе спиной. Руками скользит по его бедрам, дразняще проходится по ширинке, сжимая сквозь ткань член, и Ибо задыхается, вжимаясь ягодицами Сяо Чжаню в пах.       Этого недостаточно. Совсем мало, ему нужно больше — резче, грубее; так, чтобы наслаждение накрыло с головой, дало, наконец, то ошеломительное чувство, от которого пальцы на его ногах поджимаются.       — Я догадался, что это ты, когда ты сел мне на колени, — сквозь марево похоти отголосками доносятся до него слова. Ибо пытается сосредоточиться, но вот Сяо Чжань проводит по его промежности снова, вверх и вниз, и эта попытка оказывается провальной.       У Ибо ничего не получается — ни сосредоточиться, ни как-то ответить.       — Ты всегда, когда обнимаешь за шею, поглаживаешь метку, — добавляет альфа. — Даже если ты сам не знал этого, я всегда замечаю. Ты думал, я не смогу узнать тебя?       — Заткнись, — не выдерживает Ибо, подаваясь бедрами и пытаясь толкнуться Сяо Чжаню в руку. Тот останавливаясь, целует за ухом, касаясь метки, и Ибо, желающий совсем иных ласк, лишь нетерпеливо ерзает. — Потом…       Это «потом» превращается в долгий и чувственный стон: Сяо Чжань поворачивает лицо Ибо к себе, и они снова целуются, мокро и жадно.       А затем все прерывается: сбоку слышится громкий стук, какая-то ругань, прорывающаяся через громкую музыку резкими, но непонятными словами.       — Черт, — стонет в поцелуй Сяо Чжань, — кажется, нас заметят.       Ибо слабо кивает, не в силах говорить. Он лишь громко дышит, продолжая цепляться за чужие плечи, прикрыв глаза.       Несколько минут вокруг них воцаряется тишина. Никто так и не приходит, чтобы поймать их с поличным, но момент уже упущен. Сквозь шум в ушах Ибо слышит, как Сяо Чжань что-то ему говорит, и он снова кивает, соглашаясь со всем, что может сейчас предложить альфа. Тот ласково проводит по щеке Ибо пальцами, оставляет крохотный поцелуй у него на губах и начинает застегивать пуговицы на рубашке. Потом они вместе идут искать место, где переодевался Сяо Чжань.       Ибо сжимает его руку в благодарность. Желание внутри постепенно угасает, засыпая до лучших часов наедине.       Когда они, наконец, появляются у бара, словно ничего не случилось, Сяо Чжань останавливает Ибо в нескольких шагах от него и говорит:       — Мне нравится это, — когда Ибо не понимает, он поясняет: — Твои глаза.              — Ничего такого, — Ибо кокетливо пожимает плечами, ведь он точно знает, что сегодня особенный.       — Я же вижу, — Сяо Чжань улыбается, наклоняясь к нему и обнимая. — Почему ты не делаешь это чаще?       — Это было так давно. Не уверен, что мне это нужно. Сейчас чувствую себя немного странно.        — Это напомнило мне наши первые встречи, — Сяо Чжань гладит его по щекам. — Ты был таким ярким с этими глазами и светлыми волосами. Но когда увидел тебя в спортклубе без макияжа, понял, что влюбился второй раз.       Ибо не знает, что отвечать сейчас на такое. Кажется, что он и сам немного скучал по себе такому, какого увидел сегодня в зеркале — яркого, сексуального, притягивающего взгляды. Эффект, который он оказывает на Сяо Чжаня, ему тоже нравится.       — Детка, я люблю тебя любым, — доверительно и очень интимно шепчет Сяо Чжань, — но тебе это идет: ты сейчас такой потрясающий, что это сводит меня с ума.       — Чжань-Чжань, — чуть хрипло отвечает Ибо, дыша через раз. — Прекрати, иначе мы…       — Я не против, — перебивает он, легонько касаясь губами его губы. — Мне все нравится.        Усмехнувшись, Ибо отстраняется и идет к бару. Им все же нужно показаться перед друзьями, чтобы те не волновались — они же исчезли со сцены так быстро и не сказав никому ни слова. Хотя Ибо уверен, что они и так все поняли.       Возле бара обнаруживаются Сынен и Исин. Кивнув им, Ибо заказывает себе и Сяо Чжаню по порции алкоголя и, пытаясь перекричать шумную толпу, спрашивает:       — А где все?        Исин, отпив из стакана, судя по всему сок, кивает в сторону сцены:       — Теперь очередь Исюаня.       Проследив за его взглядом и оценив скованные и резкие движения танцующего на сцене альфы, Ибо не выдерживает и смеется.       — Неужели, мы смотрелись так же?       — Нет, — заверяет его Сонджу. — Вы смотрелись горячо, а это — смешно.       — Вы снимаете? — Сяо Чжань обхватывает Ибо сзади и прижимается к спине. — Покажем потом его Ли Сяню.       — Конечно! — Сонджу делает глоток из своего стакана. — Джексон там за оператора.       — И почему я не удивлен? — Ибо пытается различить в толпе его силуэт, но терпит неудачу: она слишком плотная, и ничего не видно.       — Напомни мне потом забрать у него наши выступления, — шепчет ему Сяо Чжань.       Сглотнув, Ибо выдыхает, пытаясь сосредоточиться на происходящем на сцене. Получается с трудом, ведь Сяо Чжань то и дело отвлекает его, то поглаживая по животу, забравшись пальцами под рубашку, то прижимаясь слишком близко и шепча всякие пошлости, от которых у Ибо разноцветные пятна перед глазами и гулко бьется сердце.       Когда они оказываются в своем номере, Сяо Чжань не дает ему дойти даже до кровати. Он берет Ибо прямо на полу, дико и необузданно, совсем обезумев, но Ибо нисколько не против — возбуждение, поддразнивание Сяо Чжанем в клубе, наконец берет контроль над ними.       Как он засыпает, Ибо не помнит.              

⊹──⊱✠⊰──⊹

             Сяо Чжань расталкивает Ибо еще до рассвета. Судя по ощущениям, он спал всего несколько часов, и просыпаться совсем не хочется.       — Сердце мое, с днем рождения, — ласково и нежно зовет его Сяо Чжань, — но нам пора. Сынен убьет нас, если мы не явимся.       — Мне все равно, — Ибо накрывается одеялом и стонет, когда Сяо Чжань стягивает его. — Спать.       Но, вопреки своему возмущению, он все же поднимается с постели и коротко чмокает Сяо Чжаня куда-то в район подбородка, а потом направляется в ванную. Минут десять спустя они спускаются в холл, где их уже ждет бодрый и взбудораженный Сынен.       Ибо, зевая, послушно сидит на макияже, меняет одежду, восхищенно смотря то на заходящийся рассвет на горизонте, окрасивший море яркими и теплыми красками, то на лицо самого красивого для него альфы на свете.       От недовольства не остается и следа, когда он видит перед собой Сяо Чжаня. Сон сходит тоже, исчезают глупые и самые первые его мысли по поводу проводимой ранним утром фотосессии, и теперь идея папы и Исина не кажется ему глупой и бессмысленной.       — Это память для ваших детей и для нас с отцом, — вспоминает он слова папы. Веселье плещется в его глазах, когда Ибо пытается найти достойные, по его мнению, аргументы, чтобы не делать этого, но когда даже Сяо Чжань встает на их сторону, Ибо сдается и соглашается.       Теперь он думает, что был бы глупцом, если бы все же отказался.       Еще по-утреннему прохладно, солнце только-только начинает греть, но это нисколько не мешает происходящему веселью вокруг. Фотограф оказывается с довольно легким нравом, хорошо поясняет куда им нужно посмотреть и какую позу принять. Они делают множество снимков, и под конец фотосессии Ибо, втянувшемуся в процесс и получающему от него удовольствие, уже самому не терпится увидеть результат.       — Почему ты не поддержал меня? Без фотосета выспались бы сегодня, — спрашивает Ибо уже под конец, когда они возвращаются обратно в отель.       — Мне нравятся твои фото, — смеясь отвечает альфа. — Как можно отказаться от них? Тем более от свадебных.       — Обещай мне, что мы повесим дома только одно, — говорит Ибо, кажется, начиная подозревать, что именно задумал Сяо Чжань. Тот лишь молча пожимает плечами и машет головой, явно не соглашаясь, и Ибо легко толкает его в плечо, настаивая: — Чжань-Чжань, обещай.       Они сходятся на трех.       — У нас много комнат в доме, — сыплет аргументами Сяо Чжань, не желая сдаваться.       — Три. И не больше.       Когда они добираются до своего домика, отель еще спит. Ибо заваливается на кровать, даже не сняв макияж и не стащив с себя одежду. Усталость сметает с ног, он бормочет едва слышное: «Сейчас встану», но это «сейчас» наступает только в одиннадцать часов утра, когда Ибо наконец просыпается.       Он не торопится, вспомнив, что им с Сяо Чжанем категорически сегодня запрещено что-либо делать, кроме отдыха.       «Все под контролем», — читает он присланное Исином в их общий чат сообщение.       «Да, — пишет Сынен, — отдыхайте».       Так что, не спеша приняв душ, Ибо переодевается в костюм для серфинга и идет на пляж. Сяо Чжаня в номере нет, но вряд ли тот ушел далеко, так что Ибо не беспокоится.       Исина и Сынена в компании нескольких свадебных организаторов он замечает в тени пляжного кафе. Они рассматривают что-то на планшетах, горячо спорят, и, видя, насколько омеги вовлечены в процесс, Ибо не рискует к ним подойти.       «Все под контролем, да?» — думает он, проходя мимо. Ему уже один раз все доходчиво объяснили, сказав, что эта свадьба — подарок ему и Сяо Чжаню, так что вмешиваться или как-то помогать не нужно.       — Все, что от вас обоих требуется, — говорит Исин, — это просто быть в нужном месте. Все остальное мы сделаем сами.       Ибо не спорит, помня, какой выматывающей была организация свадьбы самого Исина с Джексоном. Это, кстати, одна из немногих причин, почему ему не хотелось устраивать подобное.       Сяо Чжаня он замечает рядом с Исюанем. Они явно настроены покататься на гидроциклах. Ибо хочет составить им компанию, но по дороге он замечает Сонджу, лежащего под огромным зонтом на шезлонге с надвинутой на глаза панамкой. Подумав, что для гидроциклов еще будет время, Ибо подходит к нему и присаживается рядом.       — Эй, хён, — здоровается он, привлекая к себе внимание.       — Ибо, с днем рождения, — Сонджу расплывается в ответной улыбке. — Как ты?       — Выспался, — честно сообщает он в ответ. Это чистая правда: он действительно чувствует себя отдохнувшим и полным сил, несмотря на то, что тусовался в клубе допоздна, а потом поехал на съемку. — Как семья?       Он спрашивает и сам удивляется, понимая, что они уже переросли вопрос: «Как у тебя дела?», спрашивая вместо этого: «Как поживает семья?».       Сонджу увлеченно рассказывает про своего омегу. Тот на восьмом месяце беременности, и альфа делится забавными случаями из жизни, показывая фотографии и несколько снимков УЗИ.       Из-за того, что Сонджу снова живет в Корее и редко бывает в Китае, они видятся совсем мало. Ибо скучает по нему, по их встречам и разговорам, по этому надежному и спокойному альфе, готовому прийти на помощь в любую минуту. Наблюдая за ним из-под ресниц, слушая его рассказ, Ибо изредка кивает и кусает губы, пряча улыбку, вдруг вспомнив, как несколько лет назад Сяо Чжань ревновал его к Ким Сонджу. Сейчас это кажется довольно смешным, ведь представить какое-то другое свое состояние, кроме как «Влюблен в Сяо Чжаня», Ибо сложно.       «Влюблен в Сяо Чжаня», — думает Ибо и застывает, понимая, что следом за этой легкой и приятной мыслью внезапно приходит другая, пугающая и вгоняющая в ступор.       Клятва.       Свадебная клятва.       И пусть они не собирались венчаться со священником, только решив сделать церемонию торжественной, но какая свадьба обходится без этого атрибута? Гости, кольца, отец, ведущий его к жениху и… клятвы.       С этим пунктом у Ибо проблемы. Еще никогда в своей жизни он не писал ничего подобного. Он даже не представляет с чего нужно начинать и что принято говорить, кроме стандартного «в болезни и здравии».       Черт.       — Ибо, все нормально? — спрашивает Сонджу, заметив его состояние.       — Ты же в церкви венчался? — резко развернувшись всем корпусом, серьезно спрашивает у него Ибо. Дождавшись утвердительного кивка, Ибо продолжает: — У вас были клятвы? Что вы говорили друг другу?       — Конечно, — улыбаясь, кивает Сонджу. — Помочь с этим?       — Не знаю, — Ибо ведет плечами. — Мне кажется, что ничего не получится. Я вообще не представляю, что говорить. Точнее, я знаю, что люблю своего мужа, и надеюсь, что это чувство останется со мной навсегда. Но какой из меня мастер красивых слов? Не хочется опозориться перед всеми. А вдруг ему не понравится вообще?       — Так, так, стоп, — успокаивает его Сонджу. Ибо бросает на него отчаянный взгляд, чувствуя, как накатившая неуверенность отступает, стоит другу начать говорить: — Я понимаю тебя. Правда, у меня было целых полгода на подготовку, за которые я написал много черновиков с красивыми словами, почерпнутыми у поэтов. Один даже выучил. Но когда пришло время, я посмотрел в глаза того человека, которому думал это все сказать, и моя прекрасная и идеальная версия оказалась ненужной. Я выкинул ее из головы, просто признавшись в любви своему омеге еще раз. Сказал, что собираюсь любить его всегда, и мое сердце сказало мне: «Этого достаточно». Как потом оказалось, не только я так считал: он тоже решил импровизировать, сказав немного, но самое важное. И нам этого хватило. Потом уже вместе, оставшись наедине, мы читали мои и его черновики. И когда он сказал, что это было идеально, я с ним согласился: важно почувствовать искренность в этот момент, сказать об этом, не заменяя никаким набором отшлифованных слов.       — Боюсь, у меня не получится, — Ибо качает головой. — Ты же знаешь, что не в моем характере оставлять такую важную вещь на волю случая. Вдруг я переволнуюсь, забуду все слова? Я еще никогда не становился на глазах у всех чьим-то мужем и совсем не знаю, каково это.       — Тогда просто собери свои воспоминания и подумай, чем хочешь поделиться с ним и с гостями, которых вы пригласили. Они же тоже здесь для того, чтобы услышать ваши клятвы.       Вздохнув, Ибо осознает масштаб проблемы. Что ему делать? Может, стоит спросить еще и папу? Тот точно знает, что делать, не может не знать, ведь…       Ибо не успевает подумать, как Сонджу резко встает и прерывает поток его мыслей одним коротким и настойчивым: «Пойдем».       — Время отдохнуть твоей голове, — поясняет он, утягивая Ибо за собой к месту, где стоят гидроциклы. — Эй, подождите нас!       Отвлечься — отличная идея. Ибо потом что-нибудь придумает, обязательно справится, просто нужно немного отдохнуть. Гонка на гидроциклах отлично для этого подходит.       Они рассекают волны около часа, просто наслаждаясь моментом. Вернувшись на берег, Ибо и Сяо Чжань принимают быстрый и пресный душ, а после собираются вернуться к себе в бунгало, спрятавшись от палящего солнца. Отдохнуть и пообедать — очень неплохой вариант.       Когда они идут по берегу, Сяо Чжань вдруг останавливается, прерываясь на полуслове. Ибо прослеживает его взгляд и видит, что в пляжном кафе, устроившись подальше ото всех, сидит Чжан Шань в компании родителей Ибо и младшего брата.       Последнему явно скучно во взрослой компании. Издалека это отлично видно. Ибо наблюдает за тем, как брат следит глазами за Минхо, несущимся по берегу к отцу. В его прозрачном ведерке морской еж, и Ибо только облегченно выдыхает, видя, что оно закрыто, и этот шипастый обитатель моря не сможет причинить малышу вреда. Когда Минхо останавливается возле Даррена, тот присаживается на корточки и начинает что-то объяснять, указывая на запертого ежа пальцем. Судя по восторженному и одновременно сосредоточенному лицу маленького альфы, Даррен знает о нем достаточно, и Ибо ловит себя на мысли, а всем ли родителям предстоит быть ходячей энциклопедией, или только Даррен такой умный?       Интересно, каким родителем будет Джексон? С его-то характером и характером Исина их сын должен вырасти упрямым и жутко любопытным. Сможет ли нетерпеливый Джексон так же спокойно и увлеченно рассказывать своему маленькому альфе или омеге, кто такие морские ежи и зачем они нужны?       А сможет ли сам Ибо? Хорошими ли родителями они будут с Сяо Чжанем? Ответа на эти вопросы пока нет, но Ибо уверен, что они обязательно будут, нужно только подождать.       Он возвращает внимание к родителям, немного волнуясь уже о другом. Все ли у них в порядке? Но судя по их расслабленным позам и тому, как они переговариваются, агрессии или злобы между ними нет, только скованность, но для Ибо она очевидна и нормальна.       Отец вдруг поднимается, забирая с собой брата. Младший альфа тут же уносится к играющим близнецам на берегу, а сам Ван Янь идет в их направлении, и Ибо щурится, пытаясь разглядеть выражение на его лице. Остановившись возле них, он опирается на трость — хромота после болезни так и не прошла, но отец никогда не показывает, что ему как-то некомфортно по этому поводу, всегда отшучиваясь и говоря, что это совсем маленькая цена за то, что его жизнь теперь вне опасности.       — Нам стоит подойти? — беспокойно спрашивает Сяо Чжань после приветствий.       — Им нужно побыть наедине, — качает головой Ван Янь. — Пусть поговорят и проведут время вдвоем.       — Папа не против общаться? — интересуется Ибо.       — Папа никогда и не был против, — отец похлопывает Ибо по плечу, но смотрит при этом на все также нервничающего Сяо Чжаня. — Он счастлив, что теперь есть такая возможность. Боюсь, что у твоего папы, Чжань-Чжань, не будет и лишней минутки, чтобы остаться в одиночестве.       — Вы не возражаете? — не задать этот мучающий его вопрос Сяо Чжань не может. Потому что знает, что такие воссоединения никогда не бывают быстрыми и безболезненными: такова уж цена за годы непонимания и разлуки. И уж она точно не перечеркивается чьим-то желанием.       — Еще вчера был против, — Ван Янь не видит смысла скрывать от него правду. — Но сегодня, остыв и подумав, послушав его историю, я понял, что это право моего мужа и ничье больше. Как он решит, так и будет. Лэлэ сильно по нему скучал. Я не вижу в его поступках злого умысла, поэтому мне следует отступить и не навязывать свое мнение.       Он еще раз окидывает сидящих за столом братьев задумчивым взглядом. Ибо только и может что догадываться, о чем думает отец: в последний раз, когда они виделись, все трое были юными, влюбленными, слепыми. Сейчас за плечами каждого из них своя жизнь, дети, морщины и опыт ошибок и сожалений. Но, несмотря на все это, они выглядят по-настоящему счастливыми и довольными, тихо о чем-то переговариваясь.       Сяо Чжань привлекает к себе Ибо, обнимает сзади и кладет подбородок ему на плечо. Какое-то время они стоят так, молча наблюдая за родителями.       В конце концов, после небольшого перекуса, они все же оказываются в доме. Принимают совместный душ, даря друг другу ласки, а потом перемещаются в кровать, наслаждаясь кондиционированной прохладой комнаты.       Никому из них не хочется одеваться. Они так и лежат, голые, переплетясь телами и неспешно целуясь. И пока ситуацию еще можно контролировать, и она не дошла до того момента, когда им обоим станет на все плевать, кроме взаимного удовольствия, Ибо, повернувшись к Сяо Чжаню боком, понимает, что завести разговор о волнующем его вопросе лучше сейчас, потому что потом он совсем не знает, сможет ли на него решиться.       — Чжань-Чжань, — он даже чуть отодвигается, пытаясь собраться с мыслями. Сяо Чжаню его действия не нравятся: он притягивает Ибо обратно, заставляя вновь почувствовать жар их тел. Непроизвольно Ибо двигает бедрами, и это настолько приятно, что он на мгновение вдруг забывает обо всем. К тому же руки Сяо Чжаня опять живут своей жизнью и ласкают его тело. Выдохнув, Ибо шумно втягивает носом воздух. — Что ты думаешь о клятвах?       Вопрос наконец-то срывается с губ, и Ибо чувствует себя немного легче. Или нет, становится все только сложнее, раз Сяо Чжань застывает и приподнимается на локтях. Брови его удивленно изогнуты, а на лице слегка задумчивое выражение, хорошо говорящее о том, что альфа не задумывался об этом.       — Клятвы? — переспрашивает он, хмурясь все сильнее.       Марево желания отступает, утихая. Ибо облизывает губы и коротко уточняет:       — Да.       На несколько минут воцаряется тишина. Ибо пытливо смотрит на сосредоточенное лицо Сяо Чжаня, и тот, поймав его взгляд, тихо говорит:       — Точно. Мы должны будем их сказать там на берегу, — альфа смотрит в одну точку на потолке, пытаясь осознать этот факт. — Но что нужно говорить?       Они смотрят друг на друга, а потом Ибо внезапно начинает смеяться, совершенно не контролируя себя. И Сяо Чжань, и сам Ибо знают, что этот день будет одним из самых важных дней в их совместной жизни, и они должны наслаждаться каждой проведенной в нем секундой. Но вместо этого они оба напуганы и не знают, что делать. Кажется, страх сказать совершенно неправильные слова, висит над ними обоими.       Отсмеявшись, Сяо Чжань, нежно улыбается ему. Гладит Ибо по щеке, и от этой ласки становится немного спокойнее.       — Может, не стоит их вообще говорить? — предлагает Сяо Чжань какое-то время спустя. — Мы вполне можем обойтись без них.       И хотя слова звучат непринужденно, Ибо слышит в голосе своего альфы вопросительные нотки. Такое чувство, что тот и сам не уверен в своих словах.       — Ни за что, — Ибо отрицательно качает головой. — Я хочу навсегда запомнить то, что ты скажешь мне завтра.       — Я даже не знаю, что мне еще сказать, сердце мое, — Ибо целуют в уголок губ. — Но я попробую. Правда, мне кажется, что ничего, кроме самого простого и очевидного, я все равно не скажу. Я готов поклясться перед любыми Богами, что люблю тебя, Ван Ибо, столько раз, сколько нужно. Поэтому не жди слишком многого.       Ибо уверен, что это не так. Он знает Сяо Чжаня, знает, что ему нужно немного больше уверенности, чтобы собраться с мыслями и написать свою клятву.       — Хорошо, — в итоге он легко соглашается с альфой. Немного подумав, вдруг говорит: — Вообще, не знаю, заметил ли ты, но у нас, кажется, все важные вещи получаются не с первого раза.       — Как это не с первого? — на лице Сяо Чжаня появляется растерянность.       — Мне тут кое-кто сказал, что можно вспомнить прошлое, если я не знаю, что сказать в клятве, — Ибо касается груди Сяо Чжаня и чертит круги пальцем. Кожа под подушечками горячая, он ведет чуть ниже и кладет ладонь в области чужого сердца. — И я вспомнил, — продолжает он, — что наше первое свидание, по-твоему мнению, не получилось. Так что у нас было второе первое свидание.       — Было, — соглашаются с ним.       — Но я, честно говоря, всегда считал его просто вторым, — улыбка касается губ Ибо. Сяо Чжань кладет руки ему на талию, поглаживая спину. Между ними совсем не остается места, и желание маленькими клубками собирается внизу живота. — Я никогда не переубеждал тебя, потому что мне было приятно знать, что ты так полон энтузиазма меня поразить чем-то необычным, — он поднимает руку и мягко убирает волосы со лба Сяо Чжаня, а потом снова говорит, не давая тому возможности что-то сказать: — Встречаться мы тоже стали со второго раза: в первый раз наши отношения закончились разлукой, но второй раз — посмотри, где мы теперь. И свадьба, — Ибо зарывается пальцами в мягкие пряди волос и гладит затылок. — Свадьба у нас тоже вторая. Все со второй попытки или дубля, разве нет?       — Со второго дубля, — смеясь сравнению, соглашается с ним Сяо Чжань. — Не знаю, какие проблемы у нас с первым, но результат второго мне очень нравится.       Сяо Чжань меняет их местами. Навалившись сверху, он втягивает Ибо в долгий и чувственный поцелуй, больше ничего не говоря. Ибо довольно жмурится, выдыхает, отвечая на ласку, и скользит свободной рукой по спине альфы. Он наслаждается каждым прикосновением и каждым моментом, проведенным вместе с Сяо Чжанем, и когда тот спускается ниже, прокладывая дорожку из поцелуев от живота к бедрам, только сладко и тихо стонет, разводя ноги чуть шире.       Кажется, всякий раз, когда Сяо Чжань будет проделывать с ним нечто подобное, Ибо будет мало. Давно стерты все грани, давно нет ни стыда, ни стеснения, и секс между ними всегда разный, полный чувственного наслаждения и удовольствия. Но Ибо все равно словно бы где-то за гранью, не в силах вытерпеть эту восхитительную ласку.       Сяо Чжань целует его бедра, проходится кончиком языка по нежной коже, оставляя влажные следы. От его прикосновений Ибо распаляется сильнее, пытается притянуть Сяо Чжаня к себе, чтобы коснуться губ и заставить альфу забыть о нежности.       Влажно, мокро, безумно приятно. Ибо прогибается, чувствуя, как языком Сяо Чжань творит нечто невероятное, доводящее Ибо до исступления, удерживая руками его за бедра и не давая ему двигаться.       Как будто бы тот может. Единственное, на что Ибо способен сейчас, сосредоточенно в простом — его стонах, жадных вздохах и бессвязном бормотании. Губы сохнут, и Ибо облизывает их. Цепляется пальцами за сбитые простыни и все же скулит, не выдерживая этой сладкой пытки, когда ласки Сяо Чжаня становятся совершенно бесстыдными.       Уже после, когда Сяо Чжань обнимает его, разморенного и безвольного от нахлынувшего оргазма, Ибо чувствует, как под пальцами быстро и ошалело бьется чужое сердце. Сяо Чжань лежит рядом, его сердце бьется в унисон с сердцем Ибо, и от очередного удара, ощущаемого под ладонью, тело Ибо пронзают волны наслаждения.        «Если каждый наш отпуск будет таким, — напоследок, засыпая, думает Ибо, — я согласен проводить его как можно чаще».              

⊹──⊱✠⊰──⊹

      

      К вечеру следующего дня пляж изменяется до неузнаваемости.       Ибо, выспавшийся и все-таки утром сумевший покорить волны с Исином, наблюдает за приготовлениями, усаживаясь в кресле, стоящем в тени своего бунгало.       На берегу располагаются деревянные настилы, стоят стулья, и вокруг столько лент и цветов, что кажется, словно они ограбили цветочный магазин. Эта мысль укрепляется в голове Ибо, когда он видит у самой кромки воды большую цветочную арку, украшенную необычным сочетанием экзотических цветов. У них даже есть небольшая сцена с музыкальным оборудованием, на которой он замечает Сонджу. Альфа возится с установкой и настройкой микрофонов и не видит направленный на него взгляд.       Увидев вдалеке накрытые столы, Ибо медленно потягивает прохладный безалкогольный мохито и рассматривает горизонт.       Все выглядит очень впечатляюще. Папа, Сынен и Исин действительно проделали огромную работу, раз смогли организовать все в столь короткие сроки. Организаторы, декораторы и официанты занимаются последними штрихами, и происходящее с каждой минутой кажется все более реальным. Но Ибо все равно никак не может поверить, что сегодня все это — для него.       Это очень странное ощущение. Конечно, в последнее время, благодаря принятому закону, к гаммам стали относиться куда уважительнее, признавая их полноценными членами общества. Но осознание, что ему, гамме, теперь можно устроить бракосочетание без всяких последствий, оказывается сложно принять.       Сколько Ибо себя помнит, у него никогда не было больших ожиданий в отношении свадьбы. До встречи с Сяо Чжанем ему и не нравился никто толком — так, увлечения. А потом и не мечталось совсем, приходилось постоянно скрываться, тайно встречаться. Он смирился, ведь самое важное для него — просыпаться вместе, жить в одном доме, работать и быть во всех смыслах парой — это все у него есть. И никакие подтверждения этому Ибо до сегодняшнего момента не были нужны.       Но, тем не менее, вся эта суета теперь захватывает и его, вызывая небольшой мандраж. Ибо ведет плечами, пытаясь сбросить это ощущение, и от внимания сидящего рядом Сяо Чжаня его жест не ускользает. Оторвавшись от просмотра ленты в телефоне, он интересуется:       — Волнуешься?       Ибо кивает. Немного. Даже то, что он знает план церемонии и вокруг только родные, не спасает от переживания, как именно это пройдет. Но волнение приятное — это хочется ощутить, этого хочется дождаться.       Сынен разрушает их уединение слишком скоро, по мнению Ибо. Он появляется вместе со своей «командой», помогавшей ему устраивать мальчишник, и та уводит Сяо Чжаня куда-то вглубь отеля, лишая Ибо возможности увидеть его приготовления. Часть персонала остаются с ним.       Ибо не расстроен: знает, что все равно скоро увидит результат.       Когда небо окрашивается розовыми закатными полосами, на берег приходит желанная прохлада. Из окна бунгало наблюдая, как рассаживаются по своим местам гости, Ибо теребит манжет рубашки.       — Ибо, — тихо зовет его папа. Обернувшись к нему, он старается улыбнуться, но от родителя все равно не ускользает его состояние. Папа подходит ближе, разглаживает невидимые складки на его пиджаке и тихо говорит: — Я еще никогда не видел тебя таким красивым. И счастливым.       — Мне совсем немного страшно, — шепотом признается он папе. Тот кивает, мягкая и успокаивающая улыбка появляется на его лице. — В Нинбо было просто, а сейчас…       — Все в порядке, — заверяет он, — это нормально. Твой отец тоже жутко волновался, — доверительно сообщают Ибо. — Это было так забавно наблюдать.       — Что-то не припомню такого, — слышится ворчливый голос Ван Яня. — Мне кажется, ты спутал меня с собой.       Папа смеется, качает головой, и его легкое веселье передается и Ибо. Они стоят несколько минут в уютной тишине, Ибо придирчиво рассматривает себя в зеркале, но так и не может найти изъяна, и когда отец тихо спрашивает его: «Готов?», то только кивает, направляясь к выходу.       На берегу Ибо не может оторвать своего восхищенного взгляда от окружающей обстановки. Ему все кажется удивительно красивым: и море, и закат, и сидящие люди — его родственники и близкие друзья; и арка на помосте, увитая тропическими цветами и белыми полотнами.       Он сейчас рад, что до прихода гостей сфотографировал все это и поделился в аккаунте. И хоть там еще не было такого красивого неба, фото получились отличными. Его подписчики от души поздравляли, догадавшись, каким событием в своей жизни делится с ними Ибо.       Медленно ступая с папой по проходу, Ибо оглядывается вокруг и старается запомнить эти счастливые улыбки друзей, их смех и тихо звучащую музыку. Впереди, на помосте, ждет его альфа, и от него невозможно отвести глаз. Где-то под ребрами у Ибо замирает сердце: в свои тридцать два Сяо Чжань потрясающе красив. Мягкая улыбка на губах, внимательный взгляд, направленный сейчас только на Ибо, в котором отчетливо видны неприкрытое восхищение и любовь. Под этим взглядом Ибо прихорашивается, вскидывает голову, распрямляет плечи, хотя прекрасно знает, что выглядит идеально.       Когда папа подводит его к Сяо Чжаню, у него немного сбивается дыхание. Сяо Чжань низко кланяется сначала Чжан Чэню, а потом и сидящему в первом ряду Ван Яню, только потом протягивает руку к Ибо. Прикрыв глаза на мгновение и сделав глубокой вдох, прежде чем вложить свою ладонь в ладонь Сяо Чжаня, Ибо наконец замечает, что именно находится у альфы под ногами.       Дверь.       Простая деревянная дверь, лежащая прямо на месте, где они собираются обручиться. Сяо Чжань уверенно стоит на ней, все так же протягивая руку и в его взгляде нет ничего, кроме уверенности и все той же любви.       Одно короткое мгновение Ибо рассматривает эту самую дверь, увитую золотом и вензелями, а потом понимает. Счастливая улыбка тут же озаряет его лицо, без всяких раздумий он наконец берет Сяо Чжаня за руку и делает шаг вперед, ступая к нему. Отпускать его руку совсем не хочется, и когда это нужно сделать, Ибо с трудом удается разжать пальцы.       Глядя друг на друга, они стоят так до тех пор, пока с другой стороны за небольшой столик не выходит ведущий церемонии.       Мужчина в легкой рубашке, с закатанными рукавами. Тот человек, с кем рядом Ибо провел очень много времени, после того как объявил миру о своем статусе. Ли Бёнхон.       Это приятный сюрприз. Исин до последнего скрывал, кто будет вести церемонию, Ибо едва удается скрыть удивление, когда Ли Бёнхон встает рядом с ними.       Он кивает и светло улыбается им, даже подмигивает, и Ибо давится смешком. Пока Ли Бёнхон объявляет присутствующим причину, по которой они собрались сегодня здесь, и говорит небольшую речь о каждом из женихов, сам Ибо не сводит глаз с Сяо Чжаня, не переставая улыбаться.       — Есть ли здесь присутствующие, которые возражают против этого союза? — шуточно спрашивает Ли Бёнхон. Гости смеются, прекрасно зная, что среди них таких нет. — Говорите сейчас, пока есть время, или навсегда замолчите.       Киношная и совершенно ненужная реплика поднимает всем настроение. От искреннего смеха, Ибо расслабляется, наконец, осознавая: это и правда реально, сегодня день его свадьбы. Когда можно быть собой и не нужно все контролировать или стараться ради хорошей картинки в СМИ.       А потом Ли Бёнхон замолкает и смотрит на них, давая понять, что теперь их черед сказать друг другу самые важные и нужные слова. Их клятвы.       Сяо Чжань начинает первым. Он говорит мягко, уверенно, его голос немного, но все же дрожит от эмоций. Ибо нежно улыбается ему, слушая, каким теплом наполнен родной голос.       — Меня пугает в жизни очень мало вещей, — говорит Сяо Чжань. — Я не боюсь насекомых, трудностей, темноты, клоунов. Может, — он задумывается на секунду, — немного змей, но это не точно — мы встречались лишь однажды. Но есть то, что пугает меня очень сильно, то от чего я могу проснуться в кошмаре. Это мир без тебя, гамма Ван Ибо. И пока ты рядом, я знаю: со всем, с чем придется столкнуться в жизни, я справлюсь. С тобой я счастлив так, что во всем мире не найдется таких слов, чтобы я смог правильно описать это чувство. Я просто живу и чувствую, что всё на своем месте.       Не знаю, что уготовила нам жизнь в будущем, но уверен, что хочу узнать всё это с тобой. И только с тобой.       И если я буду делать ошибки, хочу, чтобы ты меня прощал.       Поэтому я клянусь защищать и любить тебя всем сердцем. Так как умею, так как ты этого заслуживаешь — сильно, яростно, преданно. Что бы ни произошло в будущем, я обещаю быть рядом, любить тебя в любом статусе, состоянии, настроении. Просто стань моим мужем и проживи рядом всю жизнь, Ван Ибо.       Я клянусь, что постараюсь сделать тебя счастливым.       Таким, каким ты делаешь меня.       Стоит ему закончить, как воцаряется тишина. Ибо сглатывает, глубоко дыша, имея лишь одно желание — как можно скорее поцеловать Сяо Чжаня. Ему так сильно, невыносимо хочется сказать этому человеку: «Да, Сяо Чжань, я стану твоим мужем», коснуться чужих губ и вовлечь его в поцелуй, что, кажется, Ибо просто не выдержит и сделает это сейчас. Но это будет нечестно по отношению к альфе: он сказал свою клятву, обнажил свое сердце и преподнес его Ибо, и теперь очередь Ибо. А что до поцелуев — еще будет время.       — Ты помнишь, с чего началось наше знакомство? — спрашивает Ибо и тут же сам отвечает: — С цитаты из старого фильма. Когда эта фраза стала для нас значить так много, я не знаю. Но «Если ты прыгнешь и я прыгну» — это то, что мы всегда делаем. Часть нашей истории и наших отношений. И это теперь не изменится.       Эта дурацкая дверь. Мы оба считали, что она могла бы спасти жизни героям, и я надеюсь, что то, что мы стоим на ней вдвоем, означает начало нашего «долго и счастливо». Я понимаю, что ты хочешь мне этим сказать. Мы найдем выход, вместе, всегда. Мы не бросим друг друга. Ты всегда поддерживаешь, ты всегда рядом, ты всегда на моей стороне.              Сяо Чжань, легко улыбаясь, кивает, и Ибо зачарованно смотрит в его глаза, в которых столько тепла и любви, что голос чуть срывается:       — Пока мне не исполнилось восемнадцать, я даже не знал, что такой человек существует и для меня. Кто примет меня таким, какой я есть и станет рядом. Было страшно поверить и довериться, и моя нерешительность очень дорого нам обошлась.       Я не хочу больше таких ошибок.       Я верю тебе — безгранично и безоговорочно.       Я люблю тебя — безмерно и без остатка. До Луны, до Сириуса, до любой далекой планеты галактики и обратно.       И для будущего я прошу только одного: давай не расставаться и не убегать. Если даже это случится — найди и не отпускай меня, никогда.       Я клянусь, Сяо Чжань, что буду любить тебя, что подарю тебе семью, заботу и защиту. Я хочу делать тебя очень счастливым. До тех пор пока бьется мое, влюбленное в тебя, сердце.       Клянусь, что приложу к этому все усилия. Просто стань моим мужем и будь рядом до конца наших дней.       Ибо замолкает и сглатывает, нервно кусая губы. Здесь и сейчас, в этом приятном аромате цветов, моря, самого альфы, не скрывающего свой древесно-дымный аромат, после услышанных от него слов, его влажных и улыбающихся глаз, приходит понимание: он должен был сказать именно это. Ибо не может иначе рассказать о том, что хранится в его сердце и душе, ведь он берет в мужья самого прекрасного и подходящего для этого человека на планете.       И пускай в документах у него давно указан статус «Замужем», Ибо все равно ощущает дрожь по телу от торжественности момента. От того, как на него смотрит Сяо Чжань — открыто, доверчиво, любяще. От того, что рядом все близкие люди, услышавшие его откровения о настоящем чувстве. И он все равно немного боится, что по какой-то причине церемония может прерваться. И что на его признание не ответят согласием.       Никто из них больше не говорит ни слова, просто ожидая дальнейших действий от ведущего. Тот не заставляет себя ждать и задает самые главные вопросы.       — Согласен ли ты, гамма Ван Ибо, взять в мужья Сяо Чжаня?       — Да, — тихо и уверенно отвечает Ибо.       — Согласен ли ты, альфа Сяо Чжань, взять в мужья Ван Ибо?       — Согласен, — даже не дожидаясь, когда Ли Бёнхон закончит, твердо говорит альфа. А потом повторяет: — Согласен.       Ли Бёнхон ухмыляется, ему явно по душе такая горячность одного из женихов.       — Тогда я объявляю вас мужьями, — четко и в полной тишине заявляет он, смотря на них теплым и ласковым взглядом. — Можете обменяться кольцами и поцеловать друг друга, дабы скрепить ваш союз.       Ибо широко распахивает глаза, когда Сынен передает Сяо Чжаню небольшую коробочку. Он узнает кольца, которые в ней лежат — когда-то он говорил Сяо Чжаню, что хочет купить именно их, но как-то не получалось добраться до новой коллекции Шанель.       Сяо Чжань поднимает его руку и ловко надевает обручальное кольцо прямо рядом с тем, что из медицинской стали. Ибо проделывает то же самое — аккуратно вытаскивает кольцо из коробочки и с первого раза надевает его на палец Сяо Чжаню, несмотря на то, что немного дрожат руки.       После Сяо Чжань с не сходящей с лица счастливой улыбкой притягивает его к себе, шепчет свое тихое: «Я люблю тебя» прямо в губы Ибо и целует. Мягко и нежно, как умеет только он. Сердце Ибо громко стучит о ребра, он улыбается в поцелуй, успокаивающе проводя по напряженной спине альфы ладонями. И только в этот момент он понимает, насколько сильно тот был напряжен.       — Я люблю тебя, — в очередной раз говорит Ибо, когда они отрываются друг от друга. — Спасибо, что ты есть у меня.       — Всегда, — только и шепчет Сяо Чжань.       А потом они поворачиваются к гостям, и до Ибо вдруг доносятся их поздравительные хлопки. Он находит глазами родителей и Чжан Шаня, видит, что те не могут сдержать слез, и улыбается им, чувствуя, как Сяо Чжань сжимает его руку своей. К нему невольно пробирается одна приятная мысль, что ему нравится чувствовать ободок кольца на чужом пальце. Что-то собственническое внутри него довольно урчит, успокаиваясь фактом, что у альфы теперь не только есть метка, но и физическое доказательство их связи — обручальное кольцо, которое Ибо самолично надел на его руку. И теперь это кольцо будет видно всем. И пусть они пока не собираются объявлять о браке в газетах, но знать, что теперь окружающие увидят кольцо на пальце альфы, довольно приятно.       И вдруг среди аплодисментов и поздравительных выкриков гостей Ибо слышит музыку, перебор гитары. Обернувшись, он видит стоящих возле музыкальных инструментов Исюаня и Сонджу, а потом слышит, как последний начинает петь.       There is freedom within, there is freedom without       Try to catch the deluge in a paper cup       There's a battle ahead, many battles are lost       But you'll never see the end of the road       While you're traveling with me       — Потанцуешь со мной? — спрашивает Сяо Чжань, когда они спускаются вниз. Вместо ответа Ибо притягивает Сяо Чжаня к себе, и они начинают медленно танцевать, давая гостям наконец насладиться моментом, вытереть слезы и сделать красивые фотографии.       Ибо прикрывает глаза, узнавая в новом, присоединившемся к уже поющим голосам, голос Вэньханя, а уже потом и Тэмина. Теперь они поют вчетвером, и песня звучит уже намного громче, становясь еще красивее в их исполнении.       Сейчас для них двоих никого не существует. Ибо кажется, что он не сможет оторваться от Сяо Чжаня, даже если захочет. Наверное, в ближайшее никогда — настолько сейчас ему хочется быть ближе.       Сяо Чжань уверенно ведет его в танце, смотрит ему в глаза, и Ибо в них может прочесть такие же эмоции и мысли.       Hey now, hey now       Don't dream it's over       Hey now, hey now       When the world comes in       They come, they come       To build a wall between us       We know they won't win       Хрипловатые голоса Джексона и Исина, зазвучавшие в припеве, заставляют его снова повернуть голову к сцене.       «Кажется, в нашей семье слишком много музыкантов», — усмехается Ибо, и Сяо Чжань, оставив короткий поцелуй у него на щеке, подхватывает его смех.       — Кажется, теперь это наша песня, — доверительно шепчет Сяо Чжань, едва скрывая счастье в голосе.       — Мне она нравится.       Это так тепло, так приятно, что Ибо хочется остаться в этом прекрасном моменте подольше. Он знает эту песню еще со школьных времен, и может спокойно подхватить, если нужно. Поднявшись чуть на носочки, он склоняется к уху Сяо Чжаня и тихо напевает:       Now I'm walking again to the beat of a drum       And I'm counting the steps to the door of your heart       Only shadows ahead barely clearing the roof       Get to know the feeling of liberation and relief       Сяо Чжань застывает, неловко замирая. Его зрачки расширены, губы беззвучно шепчут слова, словно он пытается повторить за Ибо последние строчки, но не может — голос подводит его.       Ибо улыбается, убирает волосы со лба и соединяет их губы в очередной раз. Просто потому что хочет.       Голос Сынена, звонкий и высокий, звучит сегодня завершающим аккордом, когда в припеве к нему присоединяются все остальные. Ибо подгоняет Сяо Чжаня, и они снова кружатся в танце, пока песня звучит нежными и красивыми нотами.       Hey now, hey now       Don't dream it's over       Hey now, hey now       When the world comes in       They come, they come       To build a wall between us       Don't ever let them win       Да, никто из них не сдается. Под барабанную дробь они делали шаги в жизнь и сердца друг друга, и теперь никому не помешать этому. Никто не построит между ними стену, которую они не смогут сломать — они оба только что поклялись, что не позволят этому случиться.       Подняв руки на уровне груди, Ибо рассматривает их соединенные ладони, гладит большими пальцами кольца, — свои два и одно Сяо Чжаня — и его все устраивает. Ему нравится то, что он видит. То, что чувствует.       — Когда ты успел? — все же спрашивает, не в силах держать этот вопрос в себе. Они все еще стоят близко друг к другу, продолжая медленно двигаться, хоть песня уже сменилась другой.       — Перед вылетом, — признается ему Сяо Чжань. — Только поэтому я и хотел прилететь другим рейсом. Я сразу за ними поехал, стоило Сынену сказать, что они подготовили все, а про кольца — забыли. И пока ехал, все думал, что это так неожиданно и по-настоящему. Мы поженимся, сердце мое, я надену перед всеми кольцо тебе на палец, скажу, что согласен быть с тобой в болезни и здравии. А потом я подумал о папе, о его мечте наконец найти мне достойного жениха и поплакать на моей свадьбе — в этом они так похожи с твоим, кстати, — что я решился поговорить с ним.       — Ты все сделал правильно, — кивает Ибо. — Кроме того, что не написал мне, когда тебя стоит ожидать. Но ничего, — ворчит он, — я подарю тебе миллион чехлов с подзарядкой и столько же пауэрбэнков, как только мы вернемся на материк. Не смейся, — Ибо поджимает губы, — это не было шуткой.       Сяо Чжань ласково касается губами его уха.       — Но у меня все-таки есть подарок, который я могу подарить тебе сегодня. Ты получишь его ночью, — и, видя, как хитро сверкнули глаза Сяо Чжаня, Ибо спешит пояснить: — Это не касается секса.       — Хорошо, — немного удивленно тянет альфа. — Теперь мне еще больше интересно, сердце мое. Потому что как же так получилось, что, ничего не зная о свадьбе, ты все равно приехал с подарком?       Ибо немного морщит нос в ответ:       — Я хотел подарить это в свой день рождения, — он задумывается на мгновение. — Но, знаешь, в день свадьбы еще лучше.       Песня заканчивается, и они поворачиваются к своим гостям, подарившим этот праздник. Следом идут объятия, поздравления, и до самой ночи они действительно по-семейному празднуют, делая множество фотографий и слушая рассказы родителей про детские годы молодоженов. Танцуют, шутят, наслаждаются приятным вечером.       Когда время переваливает далеко за полночь, небо окрашивается разноцветными красками и освещается фейерверками. Они все находятся на берегу, утопая ступнями в песке и сняв обувь, подвернув брюки до колен, полностью портя дорогие дизайнерские вещи. В их глазах полно восторга, когда на небе распускается очередной цветок из искр.       Ибо попадает в номер только под утро. Совершенно счастливым и замотанным, но это приятная усталость. Он тратит последние силы на душ и на то, чтобы смыть с себя всю косметику. Сяо Чжань мягко массирует ему кожу головы, нанося шампунь, и прижимается к спине своим рельефным телом. Его близость ощущается так правильно, что Ибо ненадолго отключается.       Честно говоря, совместный душ — это то, за что Ибо боготворит семейную жизнь. Одна из любимых им вещей, если быть точным. Потому что только здесь он ощущает столько заботы, нежности, любви и возбуждения, сколько Сяо Чжань действительно готов ему дать, оставшись наедине с ним.       Очнувшись от легких поцелуев, Ибо, в свою очередь, тоже моет голову своему мужу, не удержавшись от того, чтобы периодически целовать его мокрое лицо, стоит только закончить с ополаскиванием.       После душа силы возвращаются, и он чувствует себя намного лучше. Сон исчез под струями теплой воды, так что спать в собственную брачную ночь — официальную, между прочим! — Ибо точно не собирается.       Когда Сяо Чжань усаживается на кровати и кидает на него заинтересованный взгляд, Ибо вспоминает: подарок.       Он идет к чемодану, достает из него конверт и возвращается обратно. На это уходит меньше минуты, но, усаживаясь рядом с альфой, Ибо не спешит передать конверт мужу, рассматривая логотип отеля в левом нижнем углу. Это письмо прислано на их домашний адрес, и Ибо, выдохнув, машет ожидающему пояснений Сяо Чжаню, чтобы тот просто открыл его.       Сяо Чжань аккуратно распаковывает конверт, и оттуда выпадают тонкая карточка и еще один конверт, но поменьше. На нем точно такой же логотип, но все внимание Сяо Чжаня привлекает открытка, на которой он читает:       «Уважаемый мистер Ван!       Мы рады, что вы помните о нашем отеле.       Конечно, мы сохраняем почту наших клиентов.       Рады, что смогли помочь, надеюсь мы улучшили ваш день этим письмом.       Будем ждать вас в нашем отеле, если вам нужно будет остановиться в Лондоне».       Сяо Чжань распахивает глаза и быстро берет второй конверт в руки, наконец, замечая блеклые штампы «Возвращено» и «Не доставлено адресату». В адрес действительно закралась ошибка.       После того, как по этому адресу не был найден Сяо Чжань, оно было возвращено в отель почтой. И их удача, что отель беспокоится о своих клиентах и своей репутации настолько сильно, что сохраняет всю корреспонденцию до тех времен, пока отправитель или адресат не вернутся за ними. В случае Ибо и Сяо Чжаня это целых шесть лет.       В руках у Сяо Чжаня то самое письмо, которое Ибо ему написал и которое альфа так и не получил.       — Ибо, — хрипло зовет он мужа, — могу я?..       — Конечно, можешь, Чжань-Чжань, — просто отвечает ему Ибо. — Оно твое.       Больше не теряя ни секунды, Сяо Чжань открывает конверт и погружается в чтение. Рассматривая его сосредоточенное лицо, Ибо вдруг понимает, что плохо помнит, что именно тогда он писал. Немного волнуясь, он прижимается к Сяо Чжаню и обнимает его со спины, укладывая голову тому на плечо и заглядывая в написанное. Когда он видит первые строчки, то невольно вздрагивает, а потом выдыхает, поглаживая руками живот альфы.       Перед глазами встает он сам. Испуганный, но решительный. Смелый, раскрывающий перед альфой часть своих секретов и свое сердце. Доверяющий и ждущий, что Сяо Чжань сразу все поймет, когда прочтет его послание.       Такой глупый.       Когда Сяо Чжань заканчивает чтение, они молчат. Но тишина стоит недолго, потому что после, вдохнув глубоко, Сяо Чжань разворачивается и опрокидывает Ибо на подушки, прижимая собой и осыпая его поцелуями.       — Ибо, — чередуя поцелуи и слова, начинает Сяо Чжань, и голос его немного хриплый. — Мне так жаль, что я не получил этого раньше. Тебе было так плохо, сердце мое, — его губы касаются подбородка Ибо, а ладонь накрывает щеку. — И ты такой смелый, раз написал это все, зная меня только несколько месяцев.       Ибо тянется к Сяо Чжаню, ему хорошо быть рядом с ним и находиться в кольце его сильных рук. И сердце предательски сбивается с ритма, стоит ему услышать, что Сяо Чжань не считает его порыв какой-то глупостью, а наоборот говорит о его смелости.       — Это письмо, — спустя время начинает он, кусая губы, — оно изменило бы что-то?       Сяо Чжань задумывается и затем медленно кивает.       — Скорее всего, у меня не было бы помолвки, — говорит он, глядя на Ибо полными любви глазами. — Я бы не стал затевать все это, если бы имел хоть небольшую надежду или понимал, что вообще происходит. Но кто знает, что было бы на самом деле, потому что не стоит недооценивать моего отца и его способы влияния.       — И тогда это была бы совсем другая история, — соглашается с ним Ибо. — Но Судьбе было угодно, чтобы я перепутал цифры домов. И чтобы наша встреча во второй раз произошла по-другому.       — Я люблю тебя, — Сяо Чжань целует его лицо, руками оглаживая бока и пуская по телу приятные волны возбуждения. Оно еще слабое, похоже на патоку, растекается по венам Ибо лавовыми потоками. Сяо Чжань спускается ниже, целует местечко за ухом и признается: — Я ни о чем не жалею и не собираюсь жалеть. Но я очень восхищен девятнадцатилетним тобой, сердце мое. Твое письмо… — он приподнимается на локтях и заглядывает в глаза Ибо. — Я хочу выучить каждую строчку. В них твои чувства, такие сильные, яркие, неокрепшие еще, но очень искренние.       Свои слова Сяо Чжань подтверждает маленькими поцелуями. Жар опаляет лицо Ибо, наверное, даже и шею, он задыхается, когда Сяо Чжань чуть прикусывает место метки и вжимается в него бедрами. Ибо цепляется за его плечи, чувствуя твердость его члена.       — А я хочу выучить наизусть каждое слово из твоей клятвы, — сбивчиво говорит он и прикрывает глаза, вспоминая в подробностях пережитое мгновение.       — Когда мы получим видео, это будет первое, что мы сядем пересматривать, — со смешком отвечает ему Сяо Чжань и ведет руками по его телу ниже, опуская ладони на бедра. Он заставляет Ибо раздвинуть ноги и слегка выгнуться, отчего их члены соприкасаются, и от этого внизу живота знакомо тянет приятная тяжесть желания. Ибо едва понимает, что следом за этим говорит Сяо Чжань: — Я хочу много раз услышать, как ты говоришь мне все эти вещи.       Ибо стонет.       — Я люблю тебя, альфа Сяо Чжань, — требовательно начинает он и шепчет прямо в губы, устраивая свои руки на ягодицах Сяо Чжаня. Двигает бедрами, явно намекая, когда заканчивает: — Займись уже со мной любовью, раз стал моим мужем.       — Не могу отказать, когда ты так прямолинеен, — послушно отзывается альфа и вовлекает его, наконец, в чувственный и долгий поцелуй.       Затем он устраивается удобнее между ног Ибо и отбрасывает в сторону ненужное сейчас покрывало. Последнее, что связно мелькает в его памяти, прежде чем марево удовольствия накроет их обоих, это мысль о том, что, возможно, если они не проснутся вовремя, то всегда можно улететь рейсом попозже. Все-таки это будет их первое утро медового месяца.