Сказание о жемчужной лисице

       Во сне Мэй видела обрывки собственных воспоминаний.        Сначала ей снилась наставница, госпожа Сумико. Женщина, которая заменила для неё мать — единственный близкий человек. Она умерла по вине Мэй — ведь с её помощью враги хотели добраться до кицунэ.        Сейчас наставница наблюдает за тем, как девушка кружится в танце, ловко подбрасывает в воздух веер, а после делает оборот — ни одной ошибки не было допущено, все прошло так, как они много раз репетировали. Это был дебют Мэй как гейши — и она выступила идеально, заработав себе безупречную репутацию, от которой, правда, в будущем не было никакого толка. Ведь сразу после этого… Она обратилась в лису, и теперь вся её жизнь — это непрекращающаяся погоня.        Карие глаза госпожи Сумико светились от гордости за свою ученицу — в их глубине она видела нежность и теплоту, которые приятно грели душу девушки. На губах наставницы расцвела легкая улыбка, она подошла к Мэй, легко коснувшись её руки, а после прошептала:        — Лучший дебют, который видели эти стены.        Кажется, в тот момент Мэй была по-настоящему счастлива…        Потом картины воспоминаний сменились на другие — пестрые веера и расписные кимоно навсегда остались в прошлом, так быстро ставшим таким далеким. Был лишь темный лес, звонкий ручеек, да осенний ветер, пробирающий до самых костей. Мэй ещё никогда в жизни не была такой потерянной, напуганной, слабой и отчаявшейся — она не имела ни малейшего понятия, куда ей идти дальше. Её лёгкое кимоно совершенно не подходило под такую погоду, и девушка просто неподвижно стояла посреди этого леса, обхватив себя руками и мелко дрожала.        Она не сдвинулась с места до тех пор, пока не услышала зловещий шепот, доносящийся откуда-то из темноты:        — Лис-сичка.        После этого сон её принял другой оборот — за Мэй в лисьем теле гналась озверевшая толпа с факелами в руках, она резко повернула, скрываясь от них… Но столкнулась с невиданными чудовищами, которые, разинув пасти в леденящем душу реве, протянули к ней когтистые лапы. А дальше не было ничего, кроме крови — казалось, что она была повсюду. Мэй чувствовала, как белоснежная лисья шерсть пропиталась ей насквозь, став алой. Кицунэ задыхалась, тонула в ней.        Лисица проснулась, широко распахнув глаза. Она тяжело дышала, сердце бешено колотилось в груди. Ей казалось, что запах крови с пробуждением никуда не исчез — и до сих пор едва ощутимо витал в воздухе.        Она несколько раз моргнула, прогоняя остатки страшного сноведения.        «Это просто сон. И ничего больше».        Было раннее утро, старый лекарь все еще спал. Мэй же больше не могла сомкнуть глаз — к ней вновь и вновь возвращались те ужасные картины.        Ей нестерпимо хотелось одного — прогуляться — это всегда помогало прийти в себя. И она, бесшумно поднявшись, выскользнула в приоткрытые сëдзи.        Лисица глубоко вдохнула свежий горный воздух. Деревня спала, солнце только-только встало, заливая золотистым светом крыши домов. День обещал быть тёплым.        Так тихо. От этого на душе стало в разы спокойнее.        Мэй петляла по тропинкам среди домов, погрузившись в воспоминания былых дней — тех, когда она была майко, мечтала стать гейшей, строила грандиозные планы на будущее. Как каждый день, упорно, оттачивала танцевальные движения. Она хотела быть лучшей, чтобы госпожа Сумико и матушка Кинуë могли ею гордится.        Помнила, как сплетничала с другими ученицами и звонко смеялась, прикрывая улыбку длинным рукавом кимоно.        Мэй сглотнула образовавшийся в горле ком. Из-за неё окия оказался в бедственном положении, ведь она буквально за одно мгновение смогла разрушить их репутацию, которую гейши создавали годами… Горькое чувство вины вновь захлестнуло кицунэ.        Она, погрузившись в свои невеселые размышления, не заметила, как оказалась на окраине деревни, где одиноко стоял чей-то дом. Тот, кто жил здесь, в столь ранний час, на удивление, не спал.        Присмотревшись, Мэй узнала этого человека. Кадзу.        Он ни разу не заглядывал к Чонгану с того момента, как принёс лисицу в деревню. Она задавалась вопросом: как он теперь к ней относится, после того, как узнал настоящую сущность? Не пожалел ли что помог?        Кицунэ попятилась назад, решив уйти, пока мужчина её не заметил — все же крайне неприлично врываться к нему вот так.        Мэй ошиблась.        Заметил.        — Здравствуй, — Кадзу обернулся, и кицунэ наконец смогла получше рассмотреть его. Острые черты лица, темные волосы были собраны в хвост, из которого выбились пару прядей. Он сидел на деревянном мостике, рядом с ним лежали несколько острых игл. Мужчина прошëлся внимательным, изучающим взглядом тёмных глаз по лисице. От этого она почувствовала себя неловко — казалось, что он видит её насквозь, способен заглянуть в самую душу, — Поправилась.        На несколько минут Мэй растерялась, не зная, как лучше себя повести. Она была в долгу перед ним за спасение жизни и должна была выплатить его. Выполнить одну просьбу или же прийти на помощь, когда он позовет.        Лисица склонила голову, тем самым выражая благодарность.        «Если бы я сейчас могла стать человеком…»        — Покажешься? — лиса дернула хвостом, прижала уши к голове, а после несколько раз покачала головой из стороны в сторону. Она надеялась, что мужчина правильно истолкует её ответ.        — Не можешь, — заключил он, на что Мэй тяжело вздохнула.        Лисица сделала несколько неуверенных шагов в сторону Кадзу, а после остановилась рядом с ним. В её голове назрела кое-какая идея.        «Должно получиться.»        Кицунэ прикрыла глаза, сконцентрировавшись на своём желании, образе. Спустя несколько минут в воздухе закружились голубоватые искорки, сложились в одно слово — Мэй.        Губ мужчины коснулась легкая ухмылка:        — Кадзу, — отозвался он.        В ответ лисица кивнула, а после развернулась, намереваясь уйти, дабы лишний раз не отвлекать его своим присутствием.        — Можешь остаться, — проговорил Кадзу, бросив на кицунэ беглый взгляд, — Не мешаешь.        И Мэй осталась. Опустилась на деревянный мостик, обвив пушистым белоснежным хвостом лапы.        Она наблюдала за работой мужчины, как он затачивает эти иглы.        Где-то неподалёку шумел водопад, и лисица вслушалась в этот звук. Он приносил с собой спокойствие.        Мэй надолго вгляделась в зеркальную водную гладь озера, в которой отражались белоснежные облака и бескрайнее голубое небо.        Спокойствие… Если она вновь хочет стать человеком, то должна отыскать его. Только где оно — в шуме водопада, в песне ветра, в плывущих по небосводу облаках? Или же искать его нужно внутри себя? Но как это сделать, когда душа твоя расколота на тысячу осколков?        Лисица глубоко вдохнула, качнув головой.        Когда Кадзу закончил свою работу, Мэй на прощание легко коснулась носом его руки, а после направилась к дому Чонгана.        По дороге лисица размышляла о сегодняшней встрече и об этом мужчине.        «Не похоже, чтобы я стала ему отвратительна».        Мэй резко остановилась за углом одного из домов, когда до её ушей донесся голос Такао. Он разговаривал с другим, еще незнакомым кицунэ мужчиной.        Лисица прислушалась.        «Да, знаю, нехорошо. Но я должна узнать побольше о жителях этой деревни».        Она смогла уловить лишь обрывки чужого разговора:        — Да… Заказ… Добыть информацию… — но этого было достаточно для того, чтобы в голове Мэй родилась точная догадка. Кто еще может говорить о подобном — кроме как… Синоби?.. Легендарные «крадущиеся», про которые Мэй ни раз слышала пугающие истории. Конечно, верить всему, что слышишь было бы крайне глупо, однако… Если она правильно истолковала их разговор, то… Все эти люди — наёмные убийцы и шпионы.        Конечно… Кто же еще сможет жить в этом месте, соседствовать с духами этих гор? Только синоби — неуловимые, как тени и быстрые, словно ветер. Их самих частенько сравнивали с ëкаями. Но и тех и других объединяло кое-что ещё — про них в народе ходило множество страшных слухов и легенд.        Сердце Мэй ускорило бег, она несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь принять эту информацию.        Нужно было уходить отсюда, пока они не заметили её присутствие — иначе это может плохо для неё кончиться. Лисица припала к земле, а после развернулась, не издав ни единого звука. За свою жизнь в бегах она научилась быть незаметной.        Вскоре Мэй удалилась от говорящих на достаточно безопасное расстояние и больше не слышала их голосов.        «Не заметили».        Следующая мысль заставила её издать тяжелый вздох:        «Прекрасно… Куда жизнь меня только не заносит. Ëкаи, теперь ниндзя… Что дальше?»