Сказание о жемчужной лисице

       «Синоби… Они так добры ко мне».        «Однако… какова будет цена их доброты?»        «Вероятно, они считают, что помощь кицунэ положительно повлияет на их взаимоотношения с ëкаями этих гор.» — сделала вывод лисица, быстро кивнув собственным мыслям.        Наконец, Мэй добралась до дома старого лекаря. Он сразу же встретил её, внимательно осмотрев, а после проговорил:        — Нагулялась? Тебе свежий воздух для здоровья полезен, — Чонган кивком головы указал на сундук, на котором лежал пучок каких-то сушеных трав, — Подай-ка.        Лисица легко дотянулась до него, взяла в зубы, ощутив легкую горечь, отчего коротко поморщилась. Отнесла лекарю, и тот коротко поблагодарил её.        Спустя несколько минут до ушей Мэй вновь донеслось:        — Лиса, а принеси мне еще во-он тот мешочек, — старик тростью указал в дальний угол комнаты, и кицунэ послушно выполнила его указания.        Чонган принялся перебирать травы, и Мэй некоторое время, устроившись поудобнее, наблюдала за ним. Вскоре это дело ей наскучило, и она решила вновь выйти на улицу — все же день был очень теплый, а подобное нечастое явление в осенних горах.        Лисица села у порога дома Чонгана, глубоко вдохнула, подставив белую мохнатую мордочку солнечным лучам.        До кицунэ донесся детский смех, и она повернула голову к источнику звука. Вскоре из-за одного из домов показалась девочка лет пяти, следом за ней гнался мальчик того же возраста.        Заметив лисицу, они замерли, удивленно уставившись на нее и хлопая глазами. Девочка что-то шепнула мальчику, и он нерешительно замялся на месте.        «Интересно? Хотите подойти поближе?»        Мэй устремила взгляд янтарных глаз в их сторону. Конечно, им любопытно, что на самом деле представляет из себя ëкай из сказок.        Однако приблизиться никто из них так и не отважился. Вскоре к ним подбежал еще один мальчик, чуть постарше. Он схватил их за руки, а после громко воскликнул:        — Поймал! — после этого дети быстро позабыли про кицунэ, скрывшись за углом. Глядя на них, Мэй невольно вспомнила те далекие детские годы, которые она провела в маленькой деревушке в Южной провинции, до того, как попала в школу гейш. Отец её был простым кузнецом. Кицунэ частенько беззаботно резвилась с соседними детьми — это было такое беспечное и легкое время — сердце ещё не знало скорби и печали.        «Завидую же я вам».        Мысли Мэй вновь вернулись к её самой главной проблеме — она должна принять человеческий облик. Никогда прежде она не была в лисьем теле так долго.        Однако… Застряла она не только в облике лисы, но и в боли, в разъедающем сердце чувстве вины. Раз за разом мысли её возвращались ко всем тем ужасным вещам, которые произошли с ней. Обряд, превращение в лисицу, смерть госпожи Сумико, побег, холодный осенний лес, людская ненависть и злоба… Страх за собственное будущее и чувство вины пожирали изнутри.        «Я вновь и вновь пропускаю все через себя. Это нужно прекратить.» — сказала сама себе Мэй.        «Ты всё равно уже ничего не можешь изменить».        Ведь в её жизни было не только плохое — были также и счастливые моменты, которые навсегда останутся в её памяти.        Лисица свернулась калачиком на мягком футоне, уткнув чёрный нос в пушистый хвост. Прикрыла глаза и спустя некоторое время начала проваливаться в сон.        Из этого состояния её вывел детский смех, который раздался под самым окном. Чонган, недовольно пробурчав себе под нос что-то неразборчивое, высунулся на улицу, постучав тростью:        — Чего это вы тут расшумелись? Сейчас быстро вам занятие найду… — лисица приоткрыла один глаз, мысленно усмехнувшись. Дети сразу же стихли, и по всей видимости, решили скрыться из виду, как можно скорее, пока лекарь и вправду не решил выполнить своё грозное обещание.        Мэй пошевелилась, меняя позу. Вскоре она вновь начала засыпать, только сейчас думала она не о своих потерях, а о том, что наполняло её сердце теплом — танец в золотистых лучах восходящего солнца, мягкая улыбка наставницы, её светящиеся гордостью глаза. Игры с другими детьми в деревне Окугами. Скрытое от посторонних глаз озеро в лесу ëкаев, в котором по ночам отражаются луна и звезды. Пение птиц весной.        «Спокойствие…»        «Обрести его…»        Мэй проснулась от лёгкого покалывания во всем теле. Это чувство было хорошо знакомо. Её окутало золотистое сияние, возвращая кицунэ человеческий облик.        Она приподнялась на локтях, радостно уставившись на свои руки. Мэй хотелось счастливо воскликнуть. Больше не лиса!        Спустя несколько минут в комнате появился Чонган. Он, удивленно всплеснув руками, проговорил:        — Надо же! Наконец-то.        Как оказалось, Мэй проспала до утра следующего дня.        Соблюдая правила приличия, они со старым лекарем представились друг другу. Поскольку кицунэ давно не разговаривала, голос её был слегка хриплым.        — Называй меня дедушка Чонган.        Мир вокруг Мэй наконец-то принял свои привычные размеры — смотреть на все не снизу вверх было куда более приятнее. Также, как и ходить на двух ногах.        Кицунэ поблагодарила дедушку Чонгана за лечение и предоставленный кров, склонившись в глубоком почтительном поклоне.        В корыте осталась теплая вода, и Мэй наконец-то смогла смыть с себя всю грязь. Она так долго ждала этого момента!        Персиковое кимоно девушки потемнело от грязи, было порвано в нескольких местах и совершенно никуда не годилось. Дедушка Чонган позаботился об этом — вскоре на пороге его дома появилась незнакомая раннее девушка, держа в руках стопку чистой одежды.        — Добрый день. Это должно подойти, — проговорила она.        — Благодарю. — ответила кицунэ.        — Азуми.— бросила та.        — Мэй. — после этого она удалилась, на прощание окинув гостью внимательным взглядом и поджав губы. Пусть Азуми особо себя и не выдавала, но кицунэ чувствовала, что та не особо рада её нахождению в деревне.        «Оно и понятно».        Оставшись одна, девушка провела ладонью по теплому нежно-розовому кимоно с красивым цветочным узором.        Переоделась. Её рана на боку затянулась, и Мэй прикоснулась к ней пальцами — глубокая, останется шрам — как вечное напоминание о людской жестокости.        После этого прошло примерно пятнадцать минут, как девушка услышала тихий стук в дверь.        «Тоже ко мне? Ого».        — Да? — отозвалась Мэй. На пороге появился Кадзу.        — Здравствуй. Чонган сказал, человеческий облик приняла, — в ответ она лишь кивнула, — Такао с тобой говорить хочет. Он глава.        «Конечно, ему интересно узнать свою гостью получше». — мысль о скорой беседе с колдуном невольно заставляла кицунэ испытывать легкое беспокойство.        — Идем, — сразу же отозвалась Мэй. Они вышли на улицу, и мужчина повел её к дому, где жил колдун.        К Кадзу у кицунэ был особый разговор. О долге. У ëкаев принято его возвращать, в том числе и людям, несмотря на натянутые отношения между ними. Если она попытается отказаться от его исполнения, избежать, то проявит трусость, и на неё ляжет позор. Мэй этого уж точно не нужно — стать изгоем и в обществе ëкаев. Хотя мысль о том, что она должна будет выполнить одну его просьбу, девушке была совсем не по душе. Ведь кто знает, что может попросить синоби…        Собираясь с мыслями, Мэй начала разговор издалека.        — У вас с ëкаями этих гор некий договор, да? — поинтересовалась она.        — Верно, любопытная, — не глядя на неё, ответил Кадзу, — Мы сосуществуем с ними уже много лет.        Девушка кивнула. Спустя несколько шагов она остановилась, набрала в легкие побольше воздуха. Пора. Так надо.        Мужчина вопросительно изогнул бровь, глядя на неё. Мэй посмотрела ему прямо в глаза, твердо произнесла:        — Кадзу, спасибо за то, что спас мне жизнь, — она склонилась в поклоне, — Я в долгу перед тобой.        После этого девушка сняла с шеи цепочку с светло-голубым камнем и протянула мужчине — эта вещь была не простой, а магической. Создать её Мэй помогли лесные духи, и она была напрямую связана со своей хозяйкой.        — Когда тебе понадобится моя помощь, то позови, и я приду, — закончила кицунэ, и теперь ожидала ответа от Кадзу.        Он дёрнул щекой, а после произнёс:        — Мэй…        «Гордый…»        Но девушка не дала ему договорить:        — Возьми, — проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее. Мужчина еще несколько мгновений внимательно смотрел на кицунэ, а после все же забрал кулон. В его руках он слабо замерцал.        «Ты поступила правильно». — убеждала Мэй сама себя, пока они с Кадзу шли к дому Такао.