Сказание о жемчужной лисице

       К окия. Хотя бы посмотреть издалека, увидеть еще раз.        Сатоши Мэй сообщила, что в городе она должна сделать ещё кое-что, и заверила, что к вечеру обязательно вернётся.        — Смотри не потеряйся, — недовольно фыркнул в ответ синоби.        Мэй пошагала по направлению к окия, скрывая лицо под касой*.        «Сама не знаю, что надеюсь там увидеть.»        Она медленно прошла мимо места, где выросла. Все то же. Сделала шаг в сторону, скрываясь в тени деревьев, когда увидела во дворе матушку Кинуë, рядом с которой шла Наоки. Присмотревшись, Мэй поняла, что она уже стала гейшей — у неё был белый воротник.        Девушка еле слышно вздохнула. Она так скучала. Так хотела вернуться. На глазах против её воли выступили слезы, которые она быстро смахнула.        «Зачем лишний раз больно сама себе делаю?»        Матушка Кинуë что-то сказала Наоки, отчего та рассмеялась, скрывая улыбку за длинным рукавом расписного кимоно. Кицунэ ещё несколько мгновений следила за ними, а после свернула в переулок.        Перед тем, как стать гейшей Мэй должна была пройти обряд мидзуагэ. Мысль об этом пугала майко, но госпожа Сумико сказала, что это обязательная часть обучения, без которой ей никогда не стать гейшей.        Мэй пыталась себя этим успокоить, раз за разом повторяя, что это просто ритуал, что ничего страшного нет. Все майко рано или поздно через это проходят. У неё не было иного выбора.        Но ей все равно было страшно — она боялась, что будет больно и неприятно, но озвучивать свои страхи наставнице не стала. Ещё больше ситуацию усугубляли слухи, которые Мэй слышала от других гейш — что во время обряда им было очень больно, что господин был очень груб.        Право на её мидзуагэ получил городской судья, Таидзо Хори.        Мужчина тихо пришёл к ней ночью. Мэй не хотела этого, но единственное, что могла сделать — просто закрыть глаза и почти не дышать, ожидая, когда все это закончится, но время тянулось мучительно долго. Отчаянно хотелось сбежать из этой комнаты, просто исчезнуть, скрыться где-нибудь.        Его прикосновения к её телу, его глубокое дыхание, боль.        Обряд исполнился. А потом… Потом тело Мэй окутали золотистые искорки, и она… Превратилась в лису, впервые в жизни проявив свою истинную сущность. Господин Таидзо Хори в ужасе громко закричал, поднимая всех на уши. Мэй отпрыгнула в сторону, мир заметно уменьшился в размерах. И вместо рук она увидела лапы, а вместо слов вырвался лишь нечленораздельный скулеж.        Сердце готово было разорваться от страха. Она не ведьма! Она просто не могла быть ведьмой! Это невозможно! В комнату ворвались стражники, один из них занёс клинок для того, чтобы прикончить лису. Подчиняясь своим только что обретенным животным инстинктам, Мэй увернулась, а после со всех лап рванула в коридор, убегая к выходу. Прочь! Туда, где её не найдут.        Мэй тряхнула головой, отгоняя болезненные воспоминания. Пора возвращаться к Сатоши.        Синоби встретил её ворчанием, а после рассказал о том, что выяснил — Кадзу держат в нижних камерах.        Под покровом темноты они двинулись к тюрьме. План их был таков: Сатоши должен разобраться с караульными и остаться сторожить на улице, а кицунэ должна попасть внутрь и освободить Кадзу.        Все шло, как нужно. Они спрятались в темноте за одной из построек. Синоби двигался невероятно тихо, и Мэй старалась делать это же, повинуясь своим лисьим инстинктам. Благо, за все время жизни ëкаем она научилась быть незаметной.        К тюремных воротам подошел воин, с которым почтительно поздоровалась караульные. Главный. Ватару Томиясу — таково его имя, которое Мэй запомнила — вдруг пригодится ещё?        Они подождали ещё, и вот к тюрьме подъехала возница, которая доставила главному воину рыбу. Он и один из его подчинённых начали внимательно рассматривать её со всех сторон, и увлеченные этим занятием отошли в сторону. На воротах оставался лишь один воин. Сейчас самое время действовать.        «Ротозеи.»        Мэй создала звуковую иллюзию, привлекая внимание оставшегося стражника. Он насторожился и, как и задумывалось, решил проверить, что послужило источником шума.        Сатоши напрягся, прыгнул в сторону и нанес ему быстрый, точный удар в подбородок. Подхватил его, укладывая на землю.        Ниндзя подтолкнул Мэй, прошипев:        — Идем, — Мэй и Сатоши проскользнули через ворота незамеченным. Синоби приложил палец к губам, и скрылся за поворотом. Девушка прижалась спиной к стене, ожидая его возвращения.        Сатоши вернулся скоро, махнул рукой, жестом призывая идти. Мэй мгновенно оказалась рядом с ним. На земле без сознания лежали ещё два стражника.        — Я на страже, — кицунэ кивнула в ответ.        Найти спуск в нижние камеры не составило труда, и она быстро спустилась туда.        Вдруг навстречу к Мэй шагнул воин, охранявший Кадзу.        — Эй!        «Вот же проклятье! Ладно… Здесь может пригодится имя главного тюремщика."»        — Меня прислали к господину Ватару Томиясу, — стражник непонимающе посмотрел на неё.        — Зачем это? — подозрительно сощурился. Мэй поняла, что пора подключать навыки актрисы и попыталась изобразить распутный взгляд, на её губах заиграла многозначительная улыбка.        — Эм… В смысле? Он совсем что ли «того»? — стражник был явно удивлен, брови его поползли вверх. Из-за решётки раздался хриплый смех, взгляд Мэй бегло прошелся по Кадзу, который сдвинувшись к прутьям решётки, внимательно следил за разыгравшимся представлением.        — Красивая, да? К тебе такие, как она, в гости не ходят.        — Заткнись, — зло прошипел тот пленнику.        — Я заблудилась, господин, — проговорила Мэй, взгляд упал на факел на стене. Ударить стражника, когда он отвернется — и дело с концом.        — Убирайся.        — Покажешь дорогу, господин? — он недовольно цыкнул, а после жестом приказал следовать за ним. Кицунэ, не растерявшись, быстрым движением схватила факел со стены и со всей силы ударила его по затылку. Он без сознания рухнул на каменный пол, в нос ударил запах паленных волос. Мэй поморщилась, переступила через тело стражника и подошла к решетке.        По ней скользнул колкий взгляд синоби, губы его изогнулись в ухмылке:        — Пришла за мной… Смелая, — проговорил он, — Ключи на полке.        Мэй быстро открыла решетку, следом сняла кандалы. Оглядела Кадзу — губа разбита, кимоно порвано в некоторых местах, на боку расползлось темное кровавое пятно. Ранен, но несмотря на это, на ногах держится неплохо.        — Сатоши на улице, — пояснила кицунэ, — Порядок?        — Да. Уходим.        Сатоши ждал их на том же месте. Человек по имени Ватару Томиясу был оглушен им и лежал на земле.        — Ну наконец, — проговорил Сатоши, — Пора уматывать отсюда — этого скоро хватятся. Веди, лиса, — добавил он, взглянув на Мэй.        Она планировала вывести их через бедняцкий квартал — был там один, запасной выход из города, про который мало кто знал.        Мэй двинулась вперёд, петляя по городским улицам. Им пришлось остановиться единожды, потому что Кадзу потребовалась короткая передышка.        Все до поры до времени шло гладко. Однако… Как обычно и бывает, долго так продолжаться не могло. Внезапно из-за угла появились двое стражников с арбалетами, которые сразу же заметили беглецов и приготовились атаковать. Кицунэ поняла, что в этой ситуации вмешательство её магии необходимо.        — Я задержу, — бросила Мэй, она вытянула руку вперёд, создавая непроглядную иллюзию тумана. Один из них испуганно вскрикнул, отчаянно замахал руками, пытаясь прогнать морок. Второй же оказался смелее и выстрелил наугад. Кицунэ успела отскочить в сторону, но стрела все равно зацепила её руку.        Она зашипела от боли, закрывая рану пальцами. Рванула вперёд, догоняя синоби. После свернула за угол, а дальше в переулок. Выход из города был близок.        «Но и те стражники… Иллюзия скоро исчезнет.»        Мэй остановилась, присмотрелась, убедившись, что на верном пути. Она повела синоби влево. Это место было давно заброшено, но если его пересечь, то можно попасть за пределы города. Дальше на восток, на территорию ëкаев.        Стражники их не нагнали. Рана на руке Мэй кровоточила, она старалась не обращать внимания на боль, сконцентрировавшись на том, что сейчас было важно.        Кицунэ достала заранее приготовленные амулеты, протянула Сатоши и Кадзу.        — Прикрепите себе на грудь. Они скроют вас от других ëкаев. Но время их действия ограничено, — когда синоби сделали это, символы на бумаге на мгновение вспыхнули синеватым светом. Они будут становится бледнее, а когда исчезнут полностью, то это означает одно — их сила иссякла.        Когда они ступили на территорию ëкаев, то Мэй явственно ощутила энергетику этого места — она сильно отличалась от той, что была в людском городе. Она была просто другой. Особой. Воздух здесь словно искрился от магии. Кицунэ ощущала присутствие разных существ в этом лесу, и опасность, которая могла исходить от них.        Синоби молчали. Наверняка, они тоже чувствовали это.        — Нам на восток, — сказала Мэй, на что Кадзу хмыкнул.        — Это крюк.        — Зато от погони ушли, — заметил Сатоши.        Кицунэ вела их по извилистым лесным дорожкам, постоянно с тревогой поглядывая на их защитные талисманы. Мэй чувствовала слабость, на эту спасительную операцию у неё ушло много сил, и в случае нападения она будет мало чем полезна.        «Многие посчитают их ценной добычей.»        Девушка свернула к реке. Туда, где территория ëкаев заканчивалась.        — Вверх по течению будет постоялый двор, — сказал Сатоши, на что Кадзу дёрнул щекой:        — До рассвета здесь останемся.        Они миновали опасную территорию, и нужды в амулетах больше не было.        Остановились у реки, и наконец смогли перевести дух. Мэй казалось, что эта ночь никогда не подойдет к концу.        Она взглянула на небо. До рассвета оставалось пару часов.        Как назло, погода испортилась. Похолодало.        — Красивая, — Кадзу подошел к ней ближе, — Рану забинтовать нужно.        Девушка в ответ кивнула:        — Спасибо, — поблагодарила она. Синоби достал из мешка Сатоши все необходимое, подошел к кицунэ. От его прикосновения Мэй едва заметно вздрогнула. Он аккуратно, невесомыми движениями, начал перебинтовывать её рану.        — Неглубокая, — произнес Кадзу, — Я спас тебя, ты спасла меня. Мы в расчете, — твердо сказал он.        В ответ на его слова губы Мэй тронула легкая улыбка.        После короткой паузы синоби добавил уже недовольным тоном:        — Но под стрелы бросаться было необязательно.        Кицунэ промолчала.        Сатоши занялся раной самого Кадзу, а Мэй же принялась собирать хворост для костра. Закончив, она подошла к реке, зачерпнув горсть холодной воды. Умылась, смывая с себя всю пыль и грязь прошедшего тяжёлого дня.        Синоби развели костер. Мэй села к нему поближе, выставляя вперёд руки, согреваясь.        Они разделили между собой остатки рисовой лепешки. Того, кто будет дежурить до утра определили старым добрым методом — жеребьёвки. Выпало Сатоши, на что тот страдальчески вздохнул. Кадзу же довольно улыбнулся и отправился спать, второй синоби проводил его завистливым взглядом.        В голове Мэй смешались события прошедшего дня — окия, гейши, шум городских улиц, тюрьма, стражники, побег, лес ëкаев, магия… Денек действительно выдался не самым легким.        Мэй решила принять свой лисий облик — во-первых, потому что так теплее, а, во-вторых, в нём она чувствовала себя спокойнее. Вероятно, от того, что он для неё родной. Когда она превратилась в лису, то сидящий у костра Сатоши обернулся, на губах его заиграла ухмылка. Кадзу же словно и вовсе не обратил это внимание.        Поборов смущение, лисица подошла к ниндзя, легла рядом, вытянувшись у него под боком — ночь была холодная, а так теплее. Было неловко, и Мэй мысленно порадовалась за то, что лисы краснеть не могут.        Кицунэ пошевелилась. В голове раз за разом возникали картины прошедшего дня. Несмотря на общую усталость, сон не шёл.        — Спи, пушистая, — прошелестел Кадзу, не открывая глаз, — На завтра силы нужны.        Да, в этом он прав. День предстоит непростой.        Мэй еле слышно вздохнула, прикрыв янтарные глаза. Прислушалась к звукам ночного леса, к треску костра — к тому, что обычно дарует покой. Сознание её постепенно начало проваливаться в короткий и беспокойный сон.