Сказание о жемчужной лисице

       — Чего же ты тогда хочешь, Такао? — спросила Мэй, наметив мягкую улыбку — как истинная гейша, скрыв под ней свои настоящие чувства — удивление и легкий страх. Что же тогда он потребует от неё? У неё нет ничего ценного и других способностей, за исключением природной магии.        Дзенин склонил голову набок, поправив бинты на ладонях:        — Я не могу ответить на этот вопрос вслепую. Дело исключительное, риски высокие. Нам мало что известно о твоем враге и… О тебе, — кицунэ кивнула его словам. Да, оказывается, она сама себя не знает.        — Можете рассчитывать на меня, — подал голос ронин, — Я участвую в этом, пока не закончим, или я не найду своего врага. Мне нет разницы, где его искать.        Мэй не сводила глаз с Такао, в голове роилось множество различных мыслей. Возможно, дзенин и вовсе не согласиться, и она потеряет поддержку клана, а вдвоем с Масамунэ они вряд ли справятся.        — Для начала мы должны побольше узнать о тебе, попробовать пробудить воспоминания, — наконец, заговорил Такао, и Мэй едва сдержалась, чтобы не издать громкий вздох облегчения. Верно. В первую очередь нужно разобраться в этом — возможно, и разгадка сама придет, — Возьмет ли клан заказ или нет, Мэй, я решу в зависимости от того, что нам удастся выяснить. А пока ты и Масамунэ можете быть нашими гостями.        Девушка кивнула, поклонившись. Значит, Такао решил пригласить в клан и ронина тоже… Потому что… Так от него будет проще избавиться?        Когда выходили из убежища, Масамунэ тихо шепнул Мэй:        — Никогда не забывай, с кем ты имеешь дело. Эти люди — платные убийцы и шпионы, — конечно, она помнила. Каждый раз напоминала себе. Такао не так прост, как кажется, действует себе на уме. Но вот… Одному синоби она почему-то доверяла. На подсознательном уровне чувствовала, что ему верить можно. Кадзу.        Мэй и ронину завязали глаза и помогли добраться до клана. В деревне кицунэ вновь разместилась у дедушки Чонгана, который был очень рад её видеть. Он крепко сжал её в объятиях, и Мэй даже немного растерялась от столь неожиданно теплого приёма.        — Признайся, околдовала их? — старый лекарь заговорщически подмигнул ей, на что Мэй громко фыркнула:        — Нет… Разве похоже? — конечно, она слышала, что кицунэ могут оказывать сильное влияние на мужчину, могут влюбить его в себя до беспамятства. Очаровать, свести с ума. Но Мэй это было не под силу — она ничего об этом не знала, да и хвостов у неё пока было маловато, — Я не умею так применять магию.        Дедушка Чонган широко улыбнулся:        — Лиса… Ох, лиса, — пробормотал он.        А с завтрашнего дня у Мэй начались занятия с Такао. Масамунэ же выделили отдельный дом на самой окраине деревни, где он неплохо расположился — кицунэ несколько раз навещала его.        Колдун учил девушку медитации — пытался с её помощью пробудить в ней воспоминания. Хотел, чтобы она заглянула внутрь себя и нашла там ответы. Поначалу было сложно — у Мэй никак не получилось выкинуть мысли из головы — она думала слишком много, не могла сконцентрироваться. Наконец, у неё начало получаться, но ничего толком узнать так и не вышло. В голове её раз за разом возникали смутные, обрывочные картины, собрать воедино которые никак не удавалось. Но одну она все-таки уловила, крепко уцепилась за нее — образ трехвостого лиса и его большие желтые глаза.        Такао решил, что необходимо, как можно скорее отыскать этого кицунэ. Об этом он разговаривал и с другими ëкаями, в том числе и с Сино-Одори, а также поручил эту задачу ниндзя клана.        С каждым днем оптимизм Мэй все угасал и угасал, и на место его приходило липкое, гнетущее отчаяние. Ей начинало казаться, что она никогда не узнаёт правду о себе, что никогда не найдет трехвостого лиса из её видений, потому что, возможно, он уже давно мёртв.        Этот вечер кицунэ проводила в доме у Чонгана. Старый лекарь ушёл проведать девочку, которая недавно, не послушав взрослых, залезла на дерево, и не удержавшись, упала с него, сломав себе ногу.        Чтобы отвлечься от своих невеселых мыслей, Мэй занялась уборкой. Спустя какое-то время в дверь тихо постучали — она сразу же узнала эту манеру. Кадзу. Он несколько раз заходил к ней, спрашивал, есть ли какие-то подвижки в их деле. Каждый раз качал головой и досадливо дергал щекой, когда узнавал, что нет. Пытался помочь, дать совет насчет медитаций. Он помог ей научиться абстрагироваться от внешнего мира и своих мыслей, но главной цели все равно достичь не вышло.        Мэй поспешно поднялась с места и открыла ему:        — Здравствуй, — она тепло улыбнулась мужчине.        — Здравствуй. Есть изменения? — кицунэ досадливо поджала губы и отрицательно покачала головой.        — Паршиво.        Поскольку оставаться одной этим вечером Мэй совсем не хотелось — иначе мрачные мысли её просто сожрут — она решила пригласить Кадзу.        — Выпьем чаю? — она слегка улыбнулась. Синоби взглянул ей прямо в глаза, и все понял. Как и всегда.        Кивнул и прошёл во внутрь. Мэй пригласила его присесть и принялась заваривать чай. Невольно вспомнила те времена, когда была гейшей. Кажется, что это и вовсе было не с ней, а в какой-то другой жизни, которая ей и вовсе не принадлежала.        Поначалу они разговаривали о всякой ерунда — о погоде, о том, как Кадзу с Масамунэ ходили гулять с Кирин, но тема их разговора вновь невольно вернулась к Мэй и её прошлому, покрытому густой пеленой тумана.        — Знаешь, я боюсь, что у меня вообще не получится вспомнить, — она еле слышно вздохнула, разоткровеничавшись — Единственный, кто может дать ответ на мои вопросы, может быть уже мертв… — в голове некстати промелькнула мысль, что трехвостого лиса и вовсе не существует, и это все всего лишь игры её подсознания. Высказать её вслух Мэй не решилась.        Кадзу внимательно глянул на неё так, как будто посмотрел в самую душу. Опять.        — Может, ты просто боишься? Узнать правду.        Мэй задумалась, и поняла, что в его словах был смысл. В глубине души она боялась узнать, кем была раньше, узнать, в чем было её предназначение. А слова рэйки про какое-то ужасное событие, произошедшее по её вине, так и не выходили из головы. Возможно, Мэй и правда не хотела знать. Не хотела жить с знанием о том, что из-за неё еще кто-то пострадал.        — Да, — честно призналась она, — Есть такое…        — Находится в неведении лучше? — она отрицательно мотнула головой в сторону. Нет, не лучше. Она это понимала… Но избавиться от страха, засевшего глубоко внутри, все равно не получалось.        Мэй ничего не ответила, глубоко задумавшись. Она просидела так некоторое время, всматриваясь в огонь в очаге. Кадзу больше ничего не говорил ей, не пытался давить, и кицунэ была благодарна ему за это.        Она будет бороться. Откинуть все страхи, очистить сознание — вот, что ей нужно.        Разговор их постепенно вернулся в прежнее непринужденное русло. Мэй рассказала Кадзу несколько забавных историй, произошедших с ней во время её обучения гейши. Он внимательно слушал её, и на губах его играла легкая улыбка.        На миг взгляд девушки задержался на губах мужчины, касающихся края чашечки с чаем. Надольше, чем положено. От этого стало невероятно неловко, а от своих мыслей — ещё больше (хотя, казалось бы, куда больше). Кадзу проницателен, и она боялась, что он заметит её смущение. Тогда Мэй окончательно сгорит от стыда. Этого допустить никак нельзя.        — У Чонгана где-то была засахаренная хурма… — проговорила она, поднимаясь и направляясь к ящикам. Украдкой бросила взгляд на Кадзу, и лучше бы не делала этого. В груди её что-то ëкнуло, сердце ускорило бег — он заметил её смущение. Она поняла это по лукавому отблеску в его тёмных глазах.        «Ох, Ками… И почему я сейчас не лиса?»        Мэй показалось, что температура в комнате стала выше, ей стало нестерпимо жарко. Она отвернулась от Кадзу, ища ту самую засахаренную хурму.        Синоби мягко усмехнулся, поднялся со своего места. Кицунэ почувствовала, как к горлу подступил ком, и быстро сглотнула его.        «Ну же, Мэй, расслабься. Не стоит так глупо выдавать себя.»        Кадзу оказался совсем близко. Девушка почувствовала, как по её спине пробежала стайка мелких мурашек. Она не могла заставить себя посмотреть на него. Просто не могла.        Мэй спасло внезапное появление Сатоши, который ворвался в дом без стука, широко распахнув дверь. Кицунэ перевела на него взгляд, концентрируя все свои внимание только на нём:        — Что случилось? — спросил Кадзу, возвращая к себе прежнюю строгость и серьезность. Вся неловкость момента мгновенно улетучилась.        Сатоши внимательно посмотрел на неё, потом на Кадзу и произнёс:        — Мэй, твоя подруга-ëкай сообщила, что на юге недавно заметили кицунэ, подозрительно подходящего под твое описание.