«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       «Что же делать? Что же предпринять?..» — эта — единственная — мысль набатом била в голове Сяо Синчэня и, вторя ей, в висках стучало сердце.       Басовитый помощник «старого человека», жестокий и громогласный, оказался невеликого ума, но его товарищ, полуседой, с блеющим, козлиным голосом был куда как прозорливей и это, так или иначе, грозило обернуться большой бедой.       «Что они будут делать? — спрашивал себя юноша, — Останутся дожидаться? Но почему так уверены, что кто-нибудь… в конце концов, остатки фасоли здесь могли просто забыть… Точно! Они дождутся того, кого послали за водой, а уж потом… А куда, всё-таки, он поехал?..»       Внутри всё холодело, рукоять ножа грозила выскользнуть из вспотевших пальцев… Нужно было что придумать, придумать срочно! Ибо в каждое следующее мгновение самый разумный из бандитов, уже со всем вниманием обыскавший шкаф — и не нашедший там больше ровным счётом ничего — мог догадаться заглянуть и под нары…       От этого спас басовитый — опять на нары усевшись, он своей болтовнёй не давал товарищу покоя.       Разговор вертелся вокруг денег: люди Вэней силились поделить на десятерых — тут Сяо Синчэнь едва не ахнул: «Десятерых? Выходит, их приехало сюда десять человек? Или… они собрались делиться с кем-то ещё?» — две с половиной сотни долларов. Услышав сумму, юноша едва не ахнул во второй раз…       — Кривому, — постель скрипнула — помощник «старого человека» лёг, — и семь баксов хватит… ну с четвертаком!.. вечно за чьей-нибудь спиной…       Его товарищ усмехнулся:       — А А-***? — речь, скорей всего, пошла о третьем.       — А ему и десять в самый раз!       Блеющий расхохотался:       — Ну а мне?       — А вам, остальным, по полторы дюжины — за глаза!       — Полторы? По… восемнадцать? — подхихикнул, но рука легла на убранный было за пояс револьвер, — По восемнадцать… Да десять… Да семь с четвертью… Сто… Сто тридцать… Сто сорок четыре с четвертью…       — Сто сорок три с четвертью!       Тот, что блеял, уже не играя насмешника, бросил — точно стегнул кнутом:       — А остальными — не подавишься?       Басовитый вскочил.       «Хоть бы, — мелькнуло в голове у Сяо Синчэня, — они передрались!»       Но бас проревел:       — Посмотрим… — и вышел вон из комнаты, а не прошло и пяти минут рядом заржали и заколотили копытами о деревянный пол лошади — похоже, третий решил, что соседняя комната сгодится под конюшню…       — Эй!.. — позвал блеющий.       — Что? — ответили рядом, значит, третий сунулся через порог.       — Поговорить бы надо… Дверь прикрой!       Дверь скрипнула.       — Ну?       Блеющий взялся мерить шагами комнату:       — Скажи-ка мне… времена неспокойные теперь, что завтра… да и что сегодня будет, не знаешь… а о завтрашнем дне подумать надо. И — о послезавтрашнем…       Третий нервно перебил:       — Ты… прямо говори…       — Прямо… — блеющий остановился. Подошёл к третьему, — А прямо я так скажу: многовато наш А-Пи на себя берёт… брать стал! Говорит… — помолчал и продолжил тише, — толку мало от людей. Говорит… всё он, дескать, сам да сам… старается, а мы при нём так, проку нет!.. А многого, говорит, хотим… не по делам… Вот, если крысёныша найдём… нам с тобой, говорит и по десять баксов хватит…       Теперь бродить по комнате, потирая то лоб, то затылок, принялся третий…       — Да нет… — пробормотал он наконец, — Ну по… пятнадцать…       — По десять… по десять…       Третий снова заметался.       — Нет, — изрёк он убеждённо, — хозяин… не допустит! Сам разделит!..       — Какой хозяин?       Третий подтащился к нарам и тяжело, будто бы совсем лишившись сил, сел.       — Так какой? — повторил блеющий.       — Как как-кой? Старый!       Блеющий неторопливо обошёл комнату, постоял у двери, вернулся, сел рядом с третьим и вновь заговорил — заговорил почти шёпотом, так, что Сяо Синчэню пришлись, затаив дыхание, обратиться в слух:       — А жив ли, как вернёмся, будет старый хозяин?       — Да ты!.. — ахнул третий.       Блеющий перебил:       — Все хотят, чтоб был! Но… будет ли?..       Повисло напряжённое молчание…       «Хозяин? — изумился Сяо Синчэнь, — Старый?.. Старый Вэнь? Болен?..»       — И вот думаю я, — помедлив, снова начал блеющий, — если не будет… как же быть-то? Думаю, молодой хозяин эту шельму заткнёт ли? — кто-то — юноше подумалось, что третий — вздохнул, — Вот и я думаю… Жидковат он! Жидковат пока…       — И что делать?       — Делать? Думаю, с ребятами бы сперва… тишком…       Но узнать сейчас же, что именно следовало бы сделать «с ребятами» и «тишком», ни третьему, ни свидетелю было не суждено…       — Вон пошёл, разиня!.. — завопил на третьего распахнувший дверь бас, а свидетелю оставалось только опять вжаться в стену, — Кто следить будет? А Кривой приедет? А вернётся?..       Третий вскочил и выскочил из комнаты прочь. Басовитый тотчас уселся на его место и пристал к блеющему:       — А вот что, если зря?.. Зря если, вот, собак этих… на восток?       — А куда? — бросил, поднимаясь с места его «товарищ», — На запад?       — Да не то!.. Может, всем ехать надо было?.. А найдут? Поймают? Отвезут?! Верить сейчас… кому? Ведь сука на суке! Всё обляпают и… и баксы получат, и молодой хозяин к себе поближе поставит!.. Может, не стоило самих отпускать?..       Блеющий хмыкнул. Помолчал. Прошёлся по комнате…       — А может… — говорил он тихо, вдумчиво, точно всё взвешивая и сомневаясь, размышляя — не услышь Сяо Синчэнь его разговор с третьим, пожалуй, принял бы всё за чистую монету, — может, ты и прав… Может и прав… всякое… Люди нынче до того до денег жадные… Только…       — Что?       — Кривого тоже дождаться надо…       Бас шумно вздохнул: возможно, за волнением о деньгах, о Кривом-то совсем забыл.       Блеющий объявил:       — Тебе за ними ехать надо! Времени немного прошло — догнать успеешь! А мы уж тут… дождёмся да вас нагоним… Мы-то с А-*** что? Так! Кто меня слушать стал бы? А вот тебя!.. Пойду скажу, а то, вроде, расседлать собирался!.. Может, ведь, ты и прав — поймали уже…       Бас саданул кулаком по нарам…       — …о-ой! — третий, скорей всего, кричал от первой двери — разобрать было трудно.       Вот и у баса не вышло:       — Что?       — Кривой! Против солнца!..       — Ну Кривой, что орать? Пасть свою… — басовитый выбранился и опять полез к блеющему, — А может…       Но тот, словно вдруг совсем о нём позабыл.       — Кривой? Хм… — достал револьвер, — А не рано ли?.. — скрежетнул взводом и вышел…       На нарах тоже лязгнул металл.       Жуткое предчувствие накрыло Сяо Синчэня, но не успело обернуться связной мыслью.       В соседней комнате заржали лошади, потом — там же — кто-то закричал… рядом, но дальше — на улице? — тоже раздалось ржание…       И поднялась пальба…       Казалось, это длилось лишь мгновение, но когда Сяо Синчэнь, распахнул зажмуренные глаза, баса в комнате не было… не было видно: ни его самого, ни ног, свисавших с постели…       «Где он? И кто?.. — сердце рвалось на части, со лба катился ледяной пот и огромных усилий стоило не разжать трясущиеся пальцы, — Кто бы ни объявился здесь, он… или они точно не заодно с людьми Старого Вэня — иначе не вышло бы перестрелки…»       — УБЬЮ! — на улице голос басовитого взревел и потерялся в новом грохоте…       Возможно, стоило переждать… дождаться, чем всё кончится: пока спорят стволы — безоружные не встревают… если хотят жить — но Сяо Синчэню мысль не помочь… не попытаться… не попытаться даже узнать, чем он мог бы помочь этим… этому… вдруг обретённым союзникам, была всё равно, что сразу вонзить им нож в спину…       Нож!       Юноша вздрогнул, стискивая кулаки — нож всё ещё был в руке…       Пока спорят стволы — не встревают безоружные…       Когда выбрался из-под нар — закололо затёкшие ноги…       Обе двери были распахнуты настежь.       В первой комнате от Сяо Синчэня к стене шарахнулся крупный гнедой — мелькнула мысль, что сейчас взовьётся на дыбы и ударит копытом, но обошлось. Юноша шарил вокруг взглядом — не было ни людей, ни оружия…       — Сдохни, сучонок! — прохрипел бас. На улице.       Голос, от которого у Сяо Синчэня едва не встали дыбом волосы, прошипел в ответ:       — Сдохни сам…       Снова хлопнул выстрел — юноша бросился на крыльцо…       На улице, запрокинув назад морду, лежал на боку крапчатый жеребец. По обращённому к дверям станции брюху, перехваченному подпругой как траурной лентой, по крепким ногам до самых желтовато-чёрных копыт в серебрившихся на солнце подковах ещё бежали судороги…       Басовитый, взмыленный и в песке, тяжело дыша, ковылял к поверженному животному.       В правой руке он сжимал кольт со снятым барабаном, а в левой, окровавленной — барабан запасной, который на ходу пытался приладить. Ладони ходили ходуном, но голос — он обращался к кому-то, кого скрывал от Сяо Синчэня бившийся в агонии конь — был зол и язвителен и обернись помощник «старого человека» сейчас, его лицо светилось бы торжеством:       — …А-Чао даст за тебя — живьём — две с половиной сотни! И ещё десятку — за твою шлюху! Но…       Не понимая, что будет делать, не зная, не имея даже сил вообразить, что же теперь предпринять, настолько обуяли ужас и отчаяние, Сяо Синчэнь медленно, по пол-, по четверть шажочка подходил всё ближе — бас, поглощённый своим револьвером и тем, кто был перед ним, не оборачивался…       Колотила дрожь, крутило желудок и к языку лип горьковато-кислый привкус…       — …есть кое-кто, кто за тебя одного даст сразу три с четвертью! Это если мёртвым! А живым…       «Если правильно… в правильное место… ударить… рукояткой…» — даже сейчас Сяо Синчэнь не мог представить… допустить, что убьёт… попытается убить… — лишь подумал, а к горлу опять поднялось и едва не хлынуло в рот и ноздри то немногое, что было в желудке…       Даже — этого человека…       Даже — понимая, что тот сейчас собирался сделать… Возможно — уже… Нет! Нет, тогда бы он не говорил!..       Даже — зная, с кем…       «Если правильно ударить — он упадёт без сознания…» — юноша занёс руку: кулак, обращённый мизинцем к чужому затылку — рукоять коротка, но всё-таки длинней ладони…       Оставалась пара шагов…       — …Ну да мне и трёх хватит!.. — барабан, наконец, встал на своё место — большой палец басовитого лёг на взвод…