Африканский тандем

      Звериный доктор целую вечность проводила инструктаж, будто собиралась оставить на Пууму по меньшей мере одно целое государство. А когда заступила на второй круг обхода, строго отмечая самое важное, показалось, что даже не одно. И никак не на пару недель. «Самым важным» в лагере миссии было всё. От взаимодействия с государственными органами различных направлений и ветеринарных дежурств до обыкновенных хозяйственных задач вроде уборки мусора или чистки вольеров. И как бы ни была Тарья своенравна и тяжела характером, отнюдь не блат от маленькой хорошенькой фрау помог ей стать лучшей кандидатурой в глазах Лисы.       Да и самой Пууме идея остаться в лагере за главную даже понравилась — руководить у полковника в отставке, когда он в отставке ещё не был, получалось прекрасно, хотелось скорее убедиться, что получается до сих пор. Тамара, понятное дело, сразу же объявила о том, что ближайшие пару недель ей «совсем никуда не надо». Лиса себя не хвалила, но даже злорадствовала немного: управлять Тамарой и управлять лагерем, в котором есть хотя бы одна Тамара — разные вещи.       — Не ссы, доктор, отдыхай! — подняла было руку, чтобы свойски по плечу стукнуть, да под серьёзным небесным взглядом осеклась. Потрепала кудри Мареик, малявка к таким вторжениям в личное пространство вроде привыкла уже. — И ты отдыхай, ma cherie! Приедешь, будешь измерять, как усатые твои выросли! — комично изобразила руками в воздухе сантиметровую ленту, поправила на носу вымышленные очки.       Улыбались отпускники в ответ на удивительно приподнятое настроение Многоликого, удивительно довольную морду. Будто родителей из дома провожала Тарья — того и гляди, скроются за поворотом, а в лагере уже тусовка. Успокаивала себя Лиса только тем, что тусовки и Тарья — это, кажется, что-то совсем друг другу не подходящее.       С друзьями встретились не у океана всё же — практически в воздухе. Мистер Ричардс посадил самолёт в Городке у лагеря, забрал на борт африканских ариек и вернулся в небо. Очень мистер Ричардс работой у миз Лампарт доволен — он только в воздухе целым, живым, настоящим себя ощущает. А на этой работе что ни день, то полёт.       Уже в салоне самолёта радостные объятия, смех, шум, гам, обмен новостями. Юркая девчонка вертится вокруг, оказывается сразу везде, улыбается радостно, кошачьи глаза счастливо сверкают.       Братишка не отстаёт: подхватывает маленькую фрау, кружит в счастливом танце, ставит аккуратно на место. Спешит к Лисе, жмёт серьёзно руку. Но серьёзности хватает ненадолго: хмыкает, фыркает, обнимает крепко и нежно.       Галина Андреевна приглашает присесть, интересуется делами в лагере. Вежливо спрашивает про дела Пуумы. Радуется, что всё хорошо.       Странное у Гроздевой к Пууме отношение, двойственное. С одной стороны, вот он, едва заметный шрам на изящной красивой шее. Налицо покушение. Почему не дала делу ход? Да и прошлые дела: убийство, многократные нарушения всевозможных государственных границ, подделка документов, что там было ещё — трудно сказать.       С другой стороны, ни агрессии, ни желания задержать, осудить Пуума не вызывает. Опять же, позвала Гроздева — примчалась, помогла. Ни требований, ни вопросов. Впрочем, сейчас Галина Андреевна не настроена этот ребус решать. Отпуск. У неё отпуск. Они летят в отпуск.       Лиса заинтересована донельзя: в общении с Галиной им более не требуется переводчик. Она по-прежнему говорит на немецком, у Галины — правильный русский язык. Снова эти их чудеса?       Мареик, смеясь, жестикулируя гиперактивно, рассказывает о приключениях огненной ведьмы в Африке, описывает экспрессивный нрав. Взлетает бровь изумлённо:       — Ну надо же! Я, видимо, общаюсь с другой Тамарой.       — О, у этой ведьмы масса личин!       В самолёте происходит странное с Мареик. Никогда такого не случалось раньше: чувствует под крыльями все воздушные потоки, видит их.       Разные абсолютно: витиевато заплетенных форм, похожие на переплетения лент совершенно невероятных нежных оттенков, но абсолютно все живые. Как любое новое и красивое, хочется Мареик их все поближе рассмотреть, заметить различия, поразглядывать. Кажется, можно даже дотянуться и потрогать. Проверить, отличаются ли на ощупь. А по плотности? А если вот так ухватить?       Ой, выдернула один.       Вздрагивает самолёт. Мистер Ричардс в динамике крайне серьёзен:       — Мы попали в странный турбулентный поток. Ни диспетчеры, ни метеорологи его не отмечали. Для волнения причин особых нет, однако рекомендую пристегнуть ремни.       Упс! Янтарные глаза нервно сверкнули. Быстренько вернула поток на место, послушно первая пристегнулась. Замерла виновато. Тут же мистер Ричардс сообщил:       — Опасность миновала, — удивление в голосе не смог скрыть.       Но удивление в голосе мистера Ричардса не идёт ни в какое сравнение с удивлением в кудрявой хорошенькой голове. Она это сделала? Она так может? А как она это смогла? София сверкнула глазами лукаво, шепнула чуть слышно:       — В воздухе лучше поаккуратней хулиганить.       Весь дальнейший полёт маленькая фрау боялась шевельнуться. Даже ремень не отстегнула, словно он мог её сдержать. В сторону иллюминатора не смотрела. Настороженно удивлялась Лиса — обычно от круглого окошка кудрявой головы не оторвать, а тут будто его и нет вовсе по правую руку от Мареик. Но оно же там!       — Смотри! — заглянула через плечо, указала пальцем на приближающуюся землю, — Это что? Отель? — даже в строгом голосе не смогло восхищение скрыться.       Взглянула сначала украдкой, не смело, но тут же прилипла восторженно и оторваться до самого приземления не смогла. Отель уже издалека улучшил Мареик настроение — похож на огромный белоснежный круизный лайнер. Сходство усиливают яркие сверкающие огни. Прилетели поздно вечером, уже стемнело. Отель словно полыхает: иллюминация внутри, снаружи, подсветка здания, освещение прилегающих улиц. На отдалённом расстоянии создаёт впечатление и ощущение праздника, радости, детского восторга.       — Ах! — поддаются отелю сиблинги.       — Ах! — вслед за ними сдаётся отелю Мареик.       Более сдержанная часть группы туристов переживает восторг внутри.       Вблизи отель не обманывает ожиданий. Скорее, наоборот: часть его клином врезается в воды океана, в рябых этих водах отражается, принимает бортами волны. Ну, точно, огромный красавец-корабль в порту.       Ах! В номерах видовые окна! Ах! С видом, конечно же, на океан! Ах! Широкие балконы! Ах! Вообще, потрясающие номера.       И система каскадных бассейнов — ах! И бар прямо в воде — ах, безусловно! Улыбчивый, безупречный персонал тоже ах! Ах, ярко освещённый ресторан в любимом стиле арт-деко, с террасой над океаном! Есть в отеле и танцплощадка, ди-джей за пультом вытворяет такое, что заслуживает двойное «ах!»       Сиблинги носятся по отелю, как малые дети — выяснили всё, всё посмотрели. После каждого «ах!» несутся наперегонки докладывать Гале, затем — Лисе с Мареик. Только с танцплощадки задержались с докладом — не устояли неутомимые ноги.       С танцплощадки к Галине Андреевне прилетело только кошачьеглазое «ах!» — Северин на танцполе остался. Весёлая шумная компания, красавицы. Кокетство, улыбки, заигрывания с обеих сторон. Сестра ухмыльнулась — не остановишь, не переделаешь дурака.       — Сявка, держи себя в руках, — и к Галине Андреевне упорхнула. Вычислила по запаху — уже переоделись, спустились в ресторан.       В ресторане приятная музыка, расслабляющая атмосфера, свет удивителен — яркий и в то же время не режет глаза. Официантов даже София не всегда замечает: появляются бесшумно, обслуживания вообще не заметно — высший пилотаж. Словно всё происходит само собой: вином наполняются пузатые бокалы, перемена блюд мгновенна и своевременна, пожелания выполняются моментально, кажется, до того, как произнесены.       Растворяются невесёлые мысли, уходит напряжение. Неспешно течёт приятная беседа. В ресторанной атмосфере пугающие приключения словами Мареик становятся просто захватывающими, даже забавными. Смеются широко и искренне сначала над пьяными выходами прилежной на первый взгляд фрау, потом над встречей с эльфом. Вечер плавно превращается в ночь.       — София обнаружила, что один из бассейнов с океанской водой, — в синих глазах неприкрытое возбуждение. — Мы до завтра не дотерпим. Вы с нами?       Ну, как упустить такую возможность? Обе пары встречаются у бассейна. Маленький метеор успевает до ухода из ресторана шепнуть пару слов одному из официантов — позаботилась о братишке. В номере Северина встретит ужин. На всякий случай на две персоны.       Наплавались на ночь. Галина Андреевна пахнет океаном теперь и в этой реальности — девчонке даже по имени звать не надо. Влажные тёмно-русые волосы, синие огромные — чуть склеились ресницы вокруг.       Строгие губы солёные. Кожа — солёная. Нежные, медленные длинные пальцы. Ласковые маленькие руки тоже никуда не спешат:       — Отпуск, Галя! — поверила, мартышка, наконец. Светит счастливо в темноте зелёным.       Можно всю ночь неторопливо друг другом наслаждаться. Ласкать друг друга вдумчиво, словно заново узнавая. Доводить до исступления или ленивой неги. Изгибаться мягко, двигаться навстречу в едином ритме. Сливаться в одно, вновь распадаться надвое, оставаясь целым. Цельным.       Невыразимое наслаждение — снова и снова растворять в себе девчонку. Растворяться в ней без конца и начала. Лежать без движения, слушать два дыхания, два бьющихся сердца и вновь начинать.       Галина Андреевна будет изучать девчонку, действительно, будто впервые: эти маленькие зелёные звёздочки в огромных глазах подарили её зрению новые возможности. Софии, похоже, синие звёзды в зеленом подарили тот же эффект — вглядывается внимательно, открывает новое.       Сбитым дыханием или страстными вскриками встретить рассвет. Засыпать утомлёнными и счастливыми под нежный шёпот ветерка в трепещущих тонких занавесках.       Утреннюю Софийкину пробежку никак не отменить, понятно, но во времени она сбивается настолько, что совпадает с пробуждением Северина. Смотри-ка, ночевал один. Но впечатлений у мальчишки от вчерашнего вечера — море.       — Они пригласили нас всей компанией с собой! Надо только купить снаряжение! Обещали всему научить! Показать самый крутой пляж!       — А учить будут чему? Купаться?       — Сёрфинг, Сява! Представляешь?       Представила живо: сёрфинг! Загорелись кошачьи глаза. Такого она ещё не умеет. А как Галина Андреевна будет выглядеть на доске!       — Когда?       — Они завтра поедут. Волна, говорят, не очень ещё — волну надо подождать. Но для кайтов… — сыплет терминами — нахватался вчера. Тут тебе и «вейврайдинг», и «кайтбординг», и «сёрфинг».       Теперь пробежку можно устроить по делам: найти информацию, где взять снаряжение, сбегать, узнать что и как покупать:       — Лучше всего по индивидуальным параметрам.       Арендовать настоящий сёрферский минивэн самой жизнерадостной расцветки. Приехать в отель, перебудить всю компанию воплями:       — Сёрфинг, Лиса! Сёрфинг, Мареик! Галя, мы едем на сёрфинг!       Галина Андреевна про себя ворчит: «Накрылись… волной все мечты полежать лениво у бассейна с коктейлем. Или на пляже с ним же.» Но слишком ярко радостью горят любимые зелёные глаза. И кошачьи, и человечьи. Кажется, невозможно отказаться.       Лисе немного тревожно. Волнуется: как там дела в лагере обстоят? Может, эта парочка волшебных… скажем мягко пока, хулиганок не оставила от него камня на камне? Может, Тамара придумала там себе карету, запряжённую слонами? Или гиенами? Или львами? А восхищённые волонтёры с опахалами наперевес в ожидании на каждом углу стоят? И надо всем этим безобразием развивается ведьмино сари и звучит ведьминский смех.       Но тревожных звонков не поступает. Молчит спокойно Лисин телефон. Лиса решает ситуацию отпустить. Возможно, вечером позвонит сама дежурному ветеринару.       Мареик ситуацию отпустить не может. Только другую: вся её компания состоит из физически сильных, подготовленных людей. А она сама? Не будет ли она на этих громоздких досках выглядеть нелепо? Как и Галина Андреевна, маленькая фрау грустит, что нельзя просто остаться у бассейна. У неё есть такие потрясающие купальные костюмы! И парео! И та широкополая шляпа! Для сёрфинга они никак не подходят, но для прекрасных бассейнов отеля — в самый раз.       Но на ленивый отдых у бассейна котята оставили дамам аж целый день! С их точки зрения, это ужасно много. Успевают всё организовать, закупить, пригнать минивэн, с новыми знакомыми инструкторами обо всём договориться. И примчаться в бассейн:       — Сявка, наперегонки! — выскочили из душа одновременно с разных сторон, разметали полотенца по всему периметру, нырнули.       Удивительно: от сиблингов тоже всегда шум, гам, движ, но он почему-то Лису не раздражает. Наоборот: надо же, в первый же день нашли увлекательное приключение, интересное для всех. Потягивается, с удовольствием приводит в движение каждую мышцу. Жизнь в лагере, конечно, тоже активная, но на доске ресурсов понадобится явно больше. По-доброму дразнит взволнованную Мареик:       — Если не получится на доске, обещаю покатать тебя вместо неё.

***

      Путешествие к неизведанному началось ранним утром: за рулём минивэна шустрый экстремальный водитель:       — Серёга учил, — с уважением говорит таким, что сразу понятно — дорогого стоит данная рекомендация.       Галина Андреевна улыбается, вспоминает Долины слова:       — Серёга за рулём — бог.       — Многоликий? — хихикает Мареик из салона.       — Одноликий вроде, но на дорогах такое творит! В хорошем смысле. Ни разу с ним в пробку не попадали.

***

      Инструкторы по серфингу, ну будто нарочно, мышечно-фигуристые, просто ужас. Осматривает девиц тоненькая Мареик, щурится недовольно. Одна — темнее, чем чёрный кофе, курносая вся — и нос и попа, талия тонкая, зубы белые, огромный ворох жестких черных кудрей, с вплетёнными бусинами, лентами, перьями. Хорошо, что хотя бы в костюме, не в купальнике. Хотя даже через него мышечный каркас виден отлично, даже пара верхних кубиков на подтянутом животе.       На другую смотреть и того приятнее — ну вылитая её светлокожая Лиса, когда не живёт под Африканским солнцем. Поджарая, высокая, тонкокостная. Светлые соломенные волосы, наверное, когда-то были стрижкой пикси, но отросли беспорядочно, солёной водой задубели, падают на лицо небрежно, хозяйка их обеими ладонями загребает назад, будто звезда голливудского фильма. Слегка припылилась загаром кожа — не больше месяца в Африке, тут не нужно быть экспертом. Улыбка только другая — не европейская. Пригляделась Мареик внимательнее — открытая слишком, всё зубы сосчитать можно — Америка или Австралия. Но Америка скорее, более вероятна. И движения такие лёгкие, свободные, прыгающие немного. Нет, эта не опасна. К тому же она, кажется, Северином очень увлечена.       А вот местная никак не даёт Мареик покоя. Она какая-то вся слишком приветливая, слишком фигуристая, слишком зубы у неё белые. Слишком близко к Лисе подошла, это она специально? Доску передать можно было и на большем расстоянии.       — Габи, — ишь, улыбается опять ослепительно. Она по-другому не умеет что ли? Можно было и вообще не улыбаться.       Свою доску Мареик забирает у блондинки, даже на неё не глядя. Сердится ужасно, но начинается инструктаж, и злость приходится отложить.       Тренировка сначала на песке. Проходит относительно спокойно. Всё потому, что Габи (или как её там?) вертится между Софией, Галиной и Северином. Помогает встать в правильную стойку, показывает, как подтянуть диафрагму, как перенести вес в верхний плечевой пояс. У мальчишки с этим проблем не возникает, а вот женщины, даже хорошо тренированные, хихикают и все как одна отклячивают попы. Разве что София немного меньше, или просто не заметно, потому что бёдра мальчишеские совсем.       Так, хихикая, на воду и перемещаются. С воды пляж выглядит воистину сказочным. Огромные, как будто вековые, пальмы — великаны. С великанскими совершенно листьями, которые дальнюю часть побережья скрывают от солнца, на песке тенью рисуют собственное резное отражение. Ветер с океана дует тёплый, солёный, ароматный — очень подходящий для сёрфинга.       Мареик этот ветер чувствует не только кожей, будто внутрь к ней этот ветер проникает. Приятное ощущение. Снова может коснуться, на земле это, вроде бы, не так опасно. Касается ветра тонкими пальцами, не поднимая руки. Он ей отвечает — кому расскажи, не поверят. Отвечает, подумать только, — зовёт, подбадривает, вселяет уверенность.       Настолько удивительно это общение, настолько захватывающе невероятно, что о течении времени Мареик забывает. Не замечает и перемен вокруг. Остальные уже погрузились в воду. Инструкторы учат их держать баланс:       — Да это моё второе имя! — немного заносчиво кричит София. Ей не терпится уже приступить.       Ловить волну:       — Чувствуете волну? — спрашивает у Галины Андреевны улыбчивая американка.       София только вскарабкалась на скользкую доску, слышит вопрос. Не выдерживает, прыскает в кулак и кувыркается с доски в воду вместе со вторым своим именем. Но ей не обидно — ей весело. «Чувствуете волну?» Какая смешная чудачка. Она бы ещё у Галины Андреевны спросила, умеет ли та дышать.       Неожиданно девчонка решает вернуться к берегу поближе. Больше, чем самой покататься, ей хочется посмотреть, как получится у Гали оседлать волну. Полюбоваться своей женщиной на фоне океана. Лучший для Галины Андреевны фон.       Океан ластится к Гроздевой, как ручной зверёк. Облизывает гребущие длинные ноги, помогает толкать доску. Опытная американка поражена: как этой женщине с первого раза такое удаётся?       Галине Андреевне доска скорее мешает, но, раз уж таковы правила игры… Привычно вырвалась вперёд, подтянулась, подскочила, поймала волну. Немного себе подыграла — сделала волну поудобней. Вода, захлестнувшаяся на доску, становится вязкой, крепко и аккуратно фиксирует ноги в нужном положении. Случайно любимица водной стихии теперь с доски не соскользнёт.       Есть! Получилось! Азарт, эйфория! Вскинула взгляд. Что там творится на берегу?       Пока маленькая удивлённая фрау «общается» с ветром, не замечает, как задерживается Лиса, негромко её окликает. Задумалась о чём-то Мареик? Или побаивается? Выглядит странно, но вроде в порядке. Галина уже вместе с доской унеслась далеко вперёд. Очень увлечена новым занятием Лиса. Подумав, приходит к выводу, что маленькая фрау решила остаться на берегу.       Курносая тренерша с Лисой уже почти доходят до воды. Становится на доску строгая арийка Мареик, рядом с ней по колено в воде скачет Габи, подаёт руки, помогает удержать равновесие. Тянет руку ещё дальше, кладёт… На живот! Прямо под грудью на живот мостит свою чёрную клешню! Нет, ну вы посмотрите на неё! От такой наглости в глазах темнеет! Отогнать!       — Мареик! — кричит София от кромки воды. Сидит на доске — зритель в первом ряду — болтает в воде ногами, машет руками, — Скорее сюда! Чего застыла?       «Застыла» тем временем — не совсем верно. Куда вернее будет — забыла. Совсем забыла, где она, с кем, зачем, вообще, оказалась на пляже. Девчонка чуткая видит кошачьими глазами куда больше остальных и по времени чуть вперёд. Снова, как тогда с ассистенткой, ревность завладела Мареик. Выворачивает маленькую фрау, изменяет, терзает, отравляет.       Отстёгивает доску девчонка, рядом с Мареик ей надо оказаться за пару прыжков, положить руки на плечи, может быть, даже придержать, встряхнуть немного. Но она не успевает: сосредоточенная на картинке в океане фрау, словно в транс впала, — не двигается, не слышит собственного имени, успокаивающих слов.       Откуда приходят движения — не знает. Ладошкой чуть поворачивает воздух, будто накручивает на пальцы. Совершенно неосознанно крутит кистью. Это даже не она, душащая ревность действует куда быстрее Мареик.       Происходит в этот момент странное: в отдалении на водной глади океана поднимаются видимые для Мареик воздушные ленты, нежных изначально небесных оттенков, на глазах темнеют в серый, закручиваются, витиевато заплетаются, поднимаются выше и выше, образовывают маленькие вихри. Вихри сливаются, растут.       Мелькает изумление в кошачьих глазах, оглядывается Северин, кричит:       — Галя, к берегу!       Галина Андреевна, уже не скрываясь, гонит к берегу осёдланную волну. Изгибает, как по пандусу по ней сбегает. Дёргает за длинную ногу чёртова пристёгнутая доска. Наклониться, отстегнуть — теряются драгоценные секунды.       Судя по тревожной этой суете, воздух становится виден уже не только ревнивой фрау. Натурально ураган, только совсем небольшой. Локальный. Не опасный ни для Снежной Королевы, ни для мальчишки. Для Лисы тоже не опасный вовсе. Предназначенный для одного единственного человека. Надвигающийся на него неумолимо.       Шоколадная девица долгие секунды не видит опасности вовсе, так увлечена Лисиным равновесием, надо же. Уже присоединяется к активным действиям сиблингов улыбчивая американка. Только теперь не улыбается вовсе. Бежит по берегу, кричит:       — Danger! Danger! Gabi! — размахивает длинными руками.       Карманный ураган Мареик опасности отнюдь не карманной тем временем уже за спиной, уже почти касается курносой попы. Не успеет американка. Да никто не успеет, потому что не желает разгневанный воздушный маг, чтобы кто-то успел.       — Мареик! Мареик! — хором разновысотных голосов звучит издалека, звук совсем тихий, едва пробивается сквозь свист ветра в ушах.       Со стороны картина совершенно жуткая. Маленькая хорошенькая фрау, лентой перевязаны ореховые кудри, совсем тоненькая фигурка на огромном почти пустом побережье. Это если не заглядывать фигурке в лицо — вот где страшно. Светятся жестоким янтарём глаза, ветром из-под ленты вырываются пышные кудри, совсем не тонкие губы сжаты в плотную, напряжённо изогнутую линию. София видит ещё и от кожи янтарное свечение. Понимает, что не достучаться им до создательницы урагана. Разворачивается резко на полпути в сторону океана.       Но кроме Софии есть ещё один человек. Лиса. Никогда она не перестанет удивляться и восхищаться своей потрясающей фрау. Обернулась на берег, даже сейчас прекрасна. Всегда. С трудом взгляд отрывает, и тут-то замечает опасность. Не пытается ничего себе объяснить, не растрачивается на эмоции — за доли секунды просчитывает варианты.       Откуда-то безошибочно знает, на сомнения в реальности происходящего времени у строгой арийки просто нет, чьих маленьких рук это дело. Знает также, что нельзя допустить. Её Мареик не способна причинить вред. И никогда не простит себе, если всё-таки сможет.       Счёт идёт на секунды. Прыгает с доски, одним движением длинной руки сгребает озирающуюся в ужасе Габи, прижимает собой ко дну. Солёная вода нещадно заливает дыхательные пути. Нет возможности обернуться на берег, но колотится в голове приказ, нет, скорее просьба, мольба к маленькой своей фрау, к смерчу, созданному ей, к чему и к кому угодно — не поддаваться злости, не делать того, о чём обязательно пожалеет. Не допустить страшного, непоправимого.       Серо-голубая воронка над океаном словно врезается в каменную стену: мерцает и рассыпается мелкими лентами. Утихает ветер. Опускаются вздыбившиеся от урагана волны.       Этого, впрочем, опасная в ревнивой ярости фрау уже не видит. Едва успевает она углядеть неразбериху в океане, как тисками сжимает виски. Для понимания ей достаточно было заметить взмах хорошо знакомой ей руки, увидеть, как напряженное тело прижимает ко дну спасённую девицу. Как перед её красавцем-смерчем встаёт невидимая преграда.       Почему-то вдруг Мареик решает, что её предали. Вокруг люди, руки, звуки — но не те. Те, что нужны сейчас больше остальных, вытягивают из воды чернокожую мерзавку — она оказалась важнее. Чуть пошатывается тонкая фигурка, расслабляются руки, вся Мареик обмякает и опускается на песок. Не падает только благодаря рукам подоспевшего Северина. Последним слышит сквозь шум в ушах строгое генеральское:       — Спокойно! Без паники! Проводите Габи к врачу!

***

      Была ли паника? Удалось ли вернуть спокойствие? Проводили ли к врачу курносую сёрфингистку? Когда Мареик приходит в себя в темноте закрытых глаз, ответа ни на один вопрос у неё нет. Есть белая подушка под головой, прохладное белое одеяло, окружающее мягким облаком, взволнованно дрожащие руки супруги. Голоса вокруг:       — Обошлось, и ладно, — кажется, это хмыкает София с присущей ей простотой. — Ты тоже хороша.       — София! — строго одёргивает генерал. Девчонка в ответ фыркает.       — Она права, — знакомый до полутонов голос наполнен горечью. Горячие ладони касаются лба, отводят кудрявую прядь. — Я должна была заметить раньше. Ревность — единственное, с чем Мареик справиться не может. Я слишком доской увлеклась.       — Не переживай, — удивительно тепло звучит голос Снежной Королевы. — Ей нужно поспать и набраться сил. Когда что-то подобное делаешь в первый раз, чувствуешь себя опустошённой. Позволь, я немного ей помогу, — горячие любимые ладони на лбу ненадолго сменяются незнакомой настолько близко прохладой. Прохлада приносит облегчение.       — Идём, — проступает во вновь холодном голосе сталь, послушно шуршат шаги сиблингов, легко щелкает дверь, и в номере становится тихо.       Мареик чувствует себя уставшей, ударенной тысячами африканских солнц, совершенно вымотанной, но Галина была права — помогла прохладная ладонь, сделала не такой опустошённой. Мягким движением покачивается рядом матрас, тепло обнимают крепкие руки, нос путается в кудрях, дышит в макушку. Былой ярости в Мареик нет, будто никогда и не было. Сейчас бы она сама с трудом поверила, что она вообще возможна с ней.       Доска, боже! Доска, не курносая африканка Лису от маленькой фрау так отвлекла. Строгой её арийке всего лишь было интересно попробовать новое дело.       — Я всё испортила, да? — шепчет, не открывая глаз. Открывать стыдно. Страшно после того, что вытворила, встречаться с небом в глазах. Страшно увидеть в нём тучи. — Ты просто хотела покататься, а я… — первым приоткрытый взгляд встречает солнце, пронизывающее небольшую спальню, — Но эта курносая Габи так на тебя смотрела! И трогала! И…       — Не трогала, Мареик, а обучала, — Лиса сама заглядывает в мерцающий испугом янтарь, ловит маленькую фрау, заглядывает в лицо, — Но, чтобы тебе было спокойней, в следующий раз, если мы решим покататься на сёрфе, я попрошу в инструкторы того симпатичного парня, Джейка. С ним, я надеюсь, ты не будешь изображать волшебника из страны Оз?       Не сердится. Всё понимает. Ласкает маленькую фрау её персональное чистое, высокое небо. Утихомиривает, успокаивает все бури, все переживания. Кроме самого главного — личного своего присутствия, кроме горячих рук, сухих нежных губ, Лиса рассказывает успокаивающее: никто не сердится, ничего Мареик не испортила.       И Галина на Мареик не злится. София, хихикая, рассказала Лисе на ухо про Дадиани:       — До сих пор, представляешь? Ритка вышла замуж за моего Туза, уже родила девчонку. Хорошенькую — страсть! И всё равно взгляд леденеет. Дадиани близко ко мне на всякий случай не подходит. Говорит, что не хочет всю оставшуюся жизнь ледяной скульптурой во дворе Управления провести.       И сама София не сердится тоже. И Северин. И сёрфингисты — они, вообще, не поняли ничего. Они обычные люди, им трудно смерч с Мареик связать. Решили, что видели опасное природное чудо. Жалели, что никто не успел снять.       Маленький червячок типично женской вредности появляется на поверхности, когда Мареик, разбросав кудри по обнажённой, пахнущей солнцем, Лисиной коже, устраивается в ровную впадинку чуть ниже ключицы. Совершенно уже не сердится, но вопрос изнутри кусает, а значит оставить его незаданным никакой возможности нет.       — Лиса, — зовёт тихонечко, чертит пальчиком по животу спирали.       Впрочем, вопрос задать Мареик не успевает. Не нужно нежной арийке магии, чтобы понимать невысказанное в обыкновенном девичьем лукавстве.       — Я спасала не её, а тебя, — сквозь улыбку шепчет Лиса в волосы, целует мягкие кудри уже засыпающей фрау.