Африканский тандем

      Солнце по утрам заглядывает в лагерь со стороны города.       На самом деле, Город едва ли назвали бы «городом», если бы он располагался в европейских широтах. Но ему повезло расположиться в Африке южного полушария, и поэтому его жители, несмотря на то, что все были знакомы лично, общались между собой в гордом статусе горожан.       Утро начинается с длинных теней, каждая из которых стрелкой вытянутых крыш указывает на саванну. Облизав крыши, переходит мягким жёлтым светом на улицы, рассматривает площади, проверяет разноцветные торговые палатки. Прогревает асфальт и брусчатку.       Скрипучий хозяйственный пикап миссии появляется на рыночной площади, когда она залита светом ровно наполовину. Для парковки он предпочитает ту сторону, на которой ещё сохранилась ночная прохлада. Шустро шерстят рынок дежурные, пополняют запасы провианта по списку, заходят при необходимости за хозяйственными товарами или медикаментами. Возвращаются к воротам лагеря под громкое слоновье «доброе утро».       Сегодня всё так же. Такое же утро, такие же сонные улицы, такая же шумная площадь. Дежурный ведёт пикап ровно. Пикап трясётся, потому что ехать ровно по крупной брусчатке — задача трудновыполнимая, но, стоит отдать должное, почти не кряхтит. Кажется, за посторонние звуки ему неловко. Кажется, оттого, что в кузове вместе с ещё парой волонтёров трясётся заместитель руководителя миссии — Тарья Пуума. Трясётся и очень строго прислушивается к жалобам старенького автомобиля.       Оставлены и отставлены подростковые ужимки, шаркающие походки, опущенный взгляд. Полковник в отставке Тарья Пуума приступила к выполнению задания. Даже через солнцезащитные очки Тарья смотрит прямо и пронизывающе, двигается ловко, отточено, спину будто забыла расслабить после утренней растяжки — идеально ровный позвоночник с правильным прогибом в пояснице. Но это только «будто» — на службе Пуума ничего не забывает. Не умеет забывать.       С восхищением поглядывают молодые волонтёры на женщину, которую ещё совсем недавно считали странной. И дело вовсе не в выправке, недели оказалось вполне достаточно, чтобы разглядеть не только её.       — На рынке время не теряете! Возвращаетесь без меня! — не приказывает даже, просто говорит — понятно, вкрадчиво, но почему-то хочется ответить «да, мэм!». Дождавшись кивков, перемахивает через кузов лёгким прыжком. Закуривает и исчезает в одной из улочек.       В городе Пуума времени зря не теряет. Теперь оно у неё на особом счету. Память Многоликого отлично справляется без ежедневника, но если бы он был, целой страницы едва ли хватало бы для всех дел на день.       Бесшумной тенью она скользит до окраины. Там, выделяясь из общего ландшафта, — светлое здание в несколько этажей, перед ним просторная парковка, а по сторонам от прозрачных распашных дверей — высокие сверкающие витрины, сквозь которые любопытное утреннее солнце рассматривает новенькие автомобили. Пуума рассматривает тоже. Стоит напротив одного, затем — другого, в третьей витрине находит необходимое. Спешит внутрь.       — Этот, — указывает рукой, не желает слушать никаких специальных предложений, маркетинговых изысков, кредитов, страховок. Сама изучает внимательно технические характеристики, игнорируя все старания салонных менеджеров. Встречные предложения отсекает движением той же руки, — Хочу забрать сразу.       Удивляются менеджеры салона. Удивляется сотрудница кассы. Странная покупательница выглядит местной бродягой. Джинсы на покупательнице выглядят так, будто пару лет назад они проиграли бой стае котов. Да и футболка повидала немало на своём веку. Карта, что достаёт Тарья из заднего кармана вместе с портсигаром и мусорными бумажками, выглядит не местной и изрядно потёртой. Оплаченный одним касанием счёт перед глазами кассира выглядит… По меньшей мере неожиданно в заданных обстоятельствах. Но банковскому документу удивления не интересны. Он упрямо и безапелляционно утверждает, что Пуума поедет в лагерь на новеньком автомобиле.       И непременно поедет. Только, проезжая мимо шумной площади, заметит вскользь всполох яркой ткани между домами и вдруг вспомнит о Тамаре. Фыркнет, конечно. Точно также, как фыркнула утром, когда обнаружила, что слишком задержалась в дверях собственной спальни, разглядывая. Скривит полные губы в усмешке над собой, но поменяет вдруг направление и припаркуется на уже почти скрывшейся с площади полоске тени.       Рынок огромный, но Пуума слишком хорошо помнит, как пахнет ткань Тамариного «сари». Палатка находится по запаху. Боже! Она же совершенно ничего не смыслит в этом. Отрезы ткани разные: размеры, цвета, фактуры — рябит в кошачьих глазах нещадно. Как, вообще, возможно из этого выбрать? С интересом наблюдает за совершенно сбитой с толку женщиной торговец. Не мешает, чувствует, что не нужна его помощь. Пуума выбирает сама. Три узорчатых отреза разных цветов. И несколько длинных ярких лент. Ведьма такое не носит, вроде, но почему-то их тоже хочется взять.       Новый сияющий на солнце пикап даже по крупной брусчатке едет ровно. Не кряхтит надрывно, не скрипит подвеской, не рычит на водителя при переключении передач. Идеально встаёт на место разбитого маленькой пьяной фрау — прямо перед штабом. Снова появляются ключи на легендарном крючке. Что за магия? Вешает Пуума их на место, где должны быть, и радуется страшно. Исправила свою ошибку. Права была Лиса — ошибка её, Пуумы.       Почему-то представляет тонкие губы звериного доктора. Улыбнётся же? Ну, должна улыбнуться. О Мареик и говорить нечего — первой запрыгнет и в кузов, и в салон. Приподнимаются уголки полных губ — соскучилась по мелкой фрау, — большое, светлое чувство, приятное.       Закуривая на крыльце штаба, улыбку Пуума, конечно, прячет. И кажется, можно приступать к ежедневным делам — уже вовсю снуют по лагерю волонтёры, уже обступили новинку перед штабом, ахают без стеснения — хорош красавец! Но есть ещё кое-что… Локтем к телу Тарья прижимает стопку ярких отрезов и пакет с лентами держит в руке. С ними будет не очень удобно работать.       Загорелись под солнцезащитными глазами кошачьи глаза — страсть как хочется разбудить ведьму. Успеть раньше, чем проснётся в ней дурной ведьмин нрав. Глянула искоса на волонтёров, мысленно разрешила им ненадолго расслабиться, а себе — этого не заметить. Обогнула штаб деловым чеканным шагом, едва оказалась за углом — ускорилась. Боялась услышать знакомый смех где-то поблизости — пусть только попробует испортить её план!       Тамара даже не думала пробовать. Полдень — ещё слишком рано, чтобы покидать постель. В бунгало прохладно, бамбуковые шторы тщательно скрывают от солнца белое тело, мягкость простыней ласкает нежную кожу. Как будто лёгкими прикосновениями то тут, то там дразнит обнажённую ведьму, немного щекочет…       Вот только бельё тут ни при чём вовсе. Уже отброшено на пол одеяло, скользят по груди к животу удивительно нежные руки — совсем на Пуумины не похожи, почти полная противоположность. А кудри, что шею щекочут — её. Что за сон странный? Как могут быть кудри кошкины, а руки — чужие… Сжимают, тянут, скручивают чувствительную грудь — нет, не чужие.       Боги, как приятно. С первым стоном Тамара распахивает глаза. Она уверена, что распахивает. Совершенно точно. Вот только перед глазами темнота — чуть менее густая, чем под веками, но всё же — нет ни комнаты, ни Пуумы. Приятная реальность Испорченного мира доступна ведьме только на ощупь. Хлопает глазами недоумённо — ресницами касается ткани. Повязка! Ишь, какое игривое настроение с самого утра у безумной. Впрочем, правила игры ведьма принимает сразу же. Попробуй не прими, когда отзывается всё белое тело на прикосновения. Во всех местах сразу касается многорукая Пуума, все места сразу под её руками становятся эрогенными, посылают многочисленные сигналы в ведьмин мозг, сводят с ума.       На ощупь так на ощупь. Самое время пустить в ход ещё одну пару рук. Кажется, они уже вполне проснулись, чтобы терзать твёрдые плечи. Тянется было ведьма играть по правилам — чувствовать, трогать, — да вот только руки не слушаются. Другие, горячие, тем временем настойчиво разводят в стороны пышные бедра, подхватывают, мнут. Ведьма путается, где чьи: это она от колен своих по бедру вверх ведёт или Пуума? Низ живота опаляет дыхание или прикосновение? Никак не разобраться. И никак не выпутаться… Вокруг нежных запястий — тоже мягкий, но плотный материал, а под пальцами — Чёрт! Металлические прутья изголовья.       Дёргается ведьма, прогибается, в ответ на движение слышит только низкое, утробное рычание — не злое, больше похоже на восхищенное. Пуума. Ни на секунду не исчезают прикосновения — твёрдыми уверенными пальцами безумная плетёт по белой коже нежное кружево. Возникает было страх, тонкой вибрацией пробирается под кожу, тут же отступает под напором возбуждения. Может, снится это всё? Можно ли так отчётливо снить умело дразнящие пальцы?       Снится или нет, одно остаётся ведьме — покориться, отдаться. Не избежать Пуумы ни во сне, ни на яву. Да и не хочется.       Лишь бы выдержать, лишь бы не останавливалась. Кажется, что распирает грудную клетку огненным шаром, давит изнутри, держит в напряжении. Кажется, Тамара даже просит, но слов не помнит, может, голосом просто, может, дрожащим дыханием. Подставляется, прогибая поясницу — бери, не медли.       Не кричит, когда через целую вечность долгожданно сжимает пальцы внутри. Стонет облегчённо и благодарно. Расслабляется совершенно, отпускает себя, дарит. Отдаётся в распоряжение жадному Многоликому. Доверяет её рукам, больше чем своим.       Лишённая зрения и частично осязания, чувствует и ощущает ведьма тысячекратно. Жадно настроен слух на шорох простыней, на влажные звуки шершавого языка, на тяжёлое дыхание. Вторгаются в ведьмину темноту запахи, так терпко, сильно, что кружится голова. Горная львица пахнет снегом, спрятанной под снегом еловой лапой, каменистыми тропами, грозой, поднявшей в воздух пыль и цветочную пыльцу. Откуда под снегом пыльца, Тамара объяснить не может: может, это у подножья суровых гор спрятались несколько нежных фиалок, может… Нет, не могло такое показаться. Смешиваются обострённые ощущения в такой жгучий коктейль, что кажется сошедшей с ума от удовольствия ведьме, что это она сама себя касается, сама в себя проникает.       Огненный шар в ведьме взрывается не резко. Плавной пульсацией достигает размеров огромной вселенной и разрывается тысячами пламенных всполохов. Тамара слышит свой стон издалека, облизывает пересохшие губы, улыбается беспечно.       — Доброе утро, — хрипло касаются мочки влажные губы.

***

      Несмотря на утешающие, успокаивающие слова Лисы, Мареик перед сёрферами жутко неудобно. Особенно перед курносой Габи. Особенно следующим утром, когда столкнулась с ней у двери Северина, в очередной раз ослепнув от белозубой улыбки. Девчонка выскользнула из номера, крикнула весело:       — Встретимся на пляже, юный волшебник, — ослепила Мареик улыбкой, взмахнула приветливо рукой и была такова.       Хотелось было даже пробежать за ней, извиниться. Но вот ведь глупость — «простите, я чуть не пришибла вас ураганом» — извиняться за то, во что извиняющий с трудом сможет поверить.       Постепенно всё же успокоилась совесть. Ни сиблинги, ни Галина об инциденте не вспоминали. Более того, сёрфмобиль оказался ещё не сдан, а их весёлая компания — в полной готовности и в полном сборе.       Вторая попытка оказалась намного удачней. Лисе удалось обуздать непокорную доску под чутким, но, к спокойствию Мареик, беспристрастным руководством Джейка. Северин больше внимания уделял курносой Габи. С помощью улыбчивой американки разобралась с доской и Мареик.       То есть, как с доской? Маленькая фрау положила глаз на воздушного змея. Почти такого, как дети запускают в небо за верёвочку. Только «верёвочки» две, и функционал куда шире, чем просто радовать глаз в небе. Американка скептически осмотрела тоненькую фигурку, не переставая улыбаться, рубанула:       — Будет сложнее.       — Посмотрим, — не стала спорить.       По инструкции уложила кайт на воду, встала на доску, покачнулась слегка, но устояла. Прислушалась к ощущениям. Посмотрела, поискала потоки. Призвала парочку. Ластятся, как к Галине Андреевне — океан. Осторожно, учитывая предыдущий опыт, окружила себя ласковым ветром, позволила приподнять на доской.       Осмотрелась вокруг: не заметил ли кто её маленькую хитрость? Ну, конечно! На гребне волны, рядом с Галиной Андреевной (даже на волне умудряется рядом) лукаво сверкнули кошачьи глаза. Ну и ладно. Галина тоже хитрит, очевидно же.       Занялась ветром опять маленький сосредоточенный воздушный маг. Окрутила, оплела себя ласковыми лентами, пустила часть в змея, надула, оживила. Ой, чуть доску не забыла!       Потрясающие ощущения. Полная, абсолютная свобода. Незамутнённое счастье. Главное — не забывать подгонять за собой доску по воде.       Светится янтарным, слепит счастливой улыбкой, несётся по-над волнами. Управляет сразу несколькими лентами ветров, за стропы кайт почти не тянет. Держится за него для виду, одним пальчиком.       Всё выше над волнами взлетает Мареик, всё дольше задерживается наверху. Потрясающий вид из неба на линию побережья, на пальмы-великаны, прибрежные аллеи, на порт, на корабли в порту. Играет, отправляет маленький ветерок шуршать огромными листьями — оживают на песке тени, танцуют, радуют глаз.       Взлетела так высоко, что увидела отель — прекрасен и при свете солнца, не только в ночи. Разглядывала красоты курорта с высоты уже птичьего полёта. Чуть снижаясь, рассматривала любимую и друзей.       Права София, когда говорит, что меняется в воде её Галина, теперь Мареик это очевидно: светится вся внутренним светом, мерцает. Так же, как Мареик воздухом, такая же счастливая в своей родной стихии волнами управляет. Старается, впрочем, не только для себя: держит удобную волну для Лисы, Северину помогает.       Инструкторы сёрферы в изумлении застыли — вот тебе и тоненький тепличный цветок. А ведь они Мареик такой и считали. То, что этот цветочек сейчас вытворяет, недоступно из них никому. Да что же за ученики такие?! И странная оптическая иллюзия поражает: вроде бы доска под малюткой на почтительном расстоянии. Будто она касается её маленькими ножками, когда нечаянно о доске вспоминает.       Маленькой фрау невероятно легко, весело, ярко. Она тоже решает помочь: вот тут, если немного подкрутить, резко вниз, по океану ветром хлестнуть. Да, получилось! Красивая большая волна, кокетливый гребень сверху — как на эклерах кремовый завиток.       Хихикает тихо в ладошку — даже волна в её исполнении такая, что бантиком осталось сверху перевязать. Заодно выясняет: ей совершенно необязательно размахивать в воздухе руками. Достаточно просто представить, что от ветра надо. Пожелать, и ветер готов любую причуду исполнить.       Увлеклась, залеталась. Не услышала, как зовёт родной голос. Ветер в голове буквально.       А Лисе тем временем не до веселья. Ей удалось оседлать волну, прокатиться, почувствовать всё, что предвкушала. Даже вынырнуть аккуратно.       Вынырнула, взобралась на доску. Огляделась — хотела поделиться радостью с самой главной радостью своей. Ни на берегу, ни у берега, ни на волнах небесным взглядом фрау свою не нашла. Стало тревожно. Огляделась шире. Обратила внимание на задранные вверх головы новых знакомых. Проследила и поразилась: Мареик почти под облаками! Господи, её же ветром уносит!       — O, mein Gott! Mareike!       Да что ж ты будешь делать с этой… и вот хочется вроде сказать «женщиной», но тонкая девчонка, летящая над океаном на кайте, в рамки своего возраста никак не вписывается. Что ни день, то приключение с маленькой фрау — никакого терпения не напасёшься, никакого спокойствия. И смена локации, кажется, в этом вопросе бессильна. Лиса бессильной быть не желала. Пыталась плыть на доске — медленно и неудобно. Не помнила, как выскочила на берег. На твёрдой земле… Ну, песок твёрже воды, всё же. На песке почувствовала себя уверенней, побежала следом. Но что она может сделать?       Кричала до хрипоты, размахивала руками. Взметнулись ореховые кудри, обернулась Мареик, взмахнула рукой. Не разобрать на такой высоте: приветливо или испуганно? Что же делать?       Внезапно пришёл ответ: здесь, здесь и вот здесь отсечь. Что отсечь, Лиса не знала. Но сделала. Получилось: резковато, опасно снизилась маленькая фигурка. Сейчас очевидно обеспокоилась Мареик.       Обеспокоилась, конечно: до сих пор послушные ей потоки вдруг взбунтовались. Точнее, совсем пропали. Резко ухнула вниз. В страхе за кайт теперь крепко схватилась, двумя руками. Что происходит?       Напуганная таким неожиданным снижением, решила самостоятельно его продолжить. Начала плавное приземление на оставшихся ветерках. Не на воду — направила кайт к пляжу. Догадалась крикнуть:       — Лиса, я в порядке, — и снова провалилась. Потеряла ещё пару потоков.       Сориентировалась — выдернула из-под доски, кинула в кайт. Доска полетела вниз, отвлекла Лису. Теперь высота уже не столь экстремальна. От воздушных потоков Лиса, к счастью, отвлеклась. Бежала к рассчитанному месту приземления — поймать своё, проверить, убедиться, что всё в порядке.       И, конечно, поймали крепкие руки. Беспокойно ощупывали, обнимали крепко. Сыпала вопросами спокойная обычно арийка:       — Ты не ушиблась? Всё в порядке? Что случилось? Тебя ветром уносило. Как же я испугалась!       — Меня не уносило, Лиса. Я летела сама. А случиться — случилось. Кто-то выдернул из-под меня ветер. Я будто ослепла, обезветрила, я не знаю, как это назвать. Я чуть не разбилась.       Смотрели друг в друга. Одновременно и постепенно приходило понимание. Одновременно прозвучали вопросы:       — Ты сама летела?       — Это сделала ты?       Снова слишком много волнений. Снова Галина пригнала на берег волну. Снова сёрферы удивлялись: прямо на берег плавно сошла с доски длинноногая высокая женщина, как шагнула с невысокой ступеньки. И волна ещё странно так изогнулась напоследок — подбросила прямо в длинную руку ненужную, в общем-то, доску.       А маленькая девчонка со странными кошачьими глазами и её красавец брат как-то сразу на берегу стали. Были же в океане, а тут — раз! Стали рядом с друзьями, и всё.       К превеликому облегчению для мозга и нервной системы новых знакомых странной компании, разговор между Лисой и Мареик шёл на немецком языке. А то бы они в довершение ещё узнали, что маленькая фрау сама летала, а другая строгая — непостижимо ей помешала.       С них, в принципе, и так хватило чудес. К тому же, через пару дней сёрферы уезжали. Менялся ветер, менялись волны, а весёлой волнолюбивой компании пришла пора менять пляж.       Уезжала курносая Габи и улыбчивая американка, и симпатичный инструктор Джейк. Галина Андреевна метко выразила общее мнение:       — Пожалуй, сёрфинга нашей компании на этот отпуск хватит. Ленивый бездумный отдых у бассейна в отеле. Обязательно с коктейлем. Полагаю, нет возражений?       — Я — без коктейля, — вякнула было девчонка.       — И ты с коктейлем. Безалкогольным. Возможно, яичным. Можем туда сыр потереть и мяса нарезать.       Больше ни у кого возражений не нашлось.

***

      Скучный отдых у прекрасных каскадных бассейнов. В одном из них — вода из океана и бар прямо в воде. В одном из пресноводных — удивительное углубление прямо по центру. В углублении — джакузи. В самом бассейне — разнообразными струями гидромассаж. Вершина блаженства! Вся вода во всех резервуарах и струях — чистейших, совершенно невероятных цветов. От зеленоватого оттенка океана до отражающего синеву неба пресного прозрачного водоёма.       Администратор отеля шепнул в маленькое круглое ухо:       — Аквапарк через два квартала, работает круглосуточно, — заслужил благодарный кошачий взгляд, широкую клыкастую улыбку. Проводил глазами атлетическую фигурку. Уже знал — сейчас ворвётся в номер-люкс вприпрыжку, прыгнет в длинные руки и радостно сообщит:       — Аквапарк, Галя!       Он уже такое не раз за эти дни слышал. Хозяйка отеля, чудеса. Ни тебе чопорности, ни заносчивости, ни брезгливой презрительности к персоналу. Щедрые чаевые всегда. И мальчишка-хозяин такой же. Может, чуть поспокойней — английское воспитание и образование видно издалека.       Но никакого заносчивого пренебрежения. Он видел немало богатых русских туристов.

***

      Отдых у бассейна Лису очень устраивал, потому что «спокойный» и «ленивый» — именно те определения, которые после суетного лагеря подходили к планируемому отпуску более всего. Мареик, впрочем, устраивал тоже. А главное, устраивал её тщательно упакованные с собой наряды. И шляпки. Особенно ту, с широкими полями — в ней Мареик похожа на благородную даму из английских сериалов про начало двадцатого века. Нет, ближе к тридцатым годам. Но обязательно аристократку.       И купальник не купальник — купальный костюм. А ещё воздушные босоножки — переплетение тонких ленточек, ремешков. Они чудесно смотрятся на маленькой ножке изысканной фрау. Нет, не фрау сейчас — изящная леди и ужасная модница. Особенно в летящем пляжном платье. А можно и вот в этом прекрасном парео! Тогда купальник нужен другой.       Ах, эти восхитительные муки выбора перед выходом! Крутится Мареик перед зеркалом, разглядывает со всех сторон. Трогательно озабоченное лицо. Лиса давно к выходу готова и с наслаждением наблюдает за этой милой суетой. Знает: сейчас впадёт в милейшее отчаяние. Тогда надо мягко вмешаться:       — Помочь тебе выбрать?       — Ты скажешь, что я в любом наряде прекрасна, — картинно капризные губы едва сдержат улыбку. Блеснут озорливо янтарные глаза.       Тогда, возможно, даже вероятно, выбор нарядов Мареик придётся отложить. Даже строгая арийка может иногда пошалить. Это же отпуск! Отодвинуть в сторону небрежно ворох нежнейших тканей, притянуть на себя, усадить сверху, не слушая возражений:       — Они же помнутся! Лиса, ты же всё помнёшь!       А маленькие руки, нежные ладошки на загорелой шее скажут совсем другое. И капризные губы уже не капризно потянутся к тонким арийским губам. Блеск янтарных глаз весьма характерными искрами подтвердит, одобрит каждое прикосновение.       И очень лёгким, почти незаметным, окажется платье с тонкими лямочками, которые сами упадут с тонких плеч. Очень удобными — бантики на купальном костюме, сладкой на вкус — кожа со свежим запахом солнца.       Не ворвётся шумно взрывом ярких эмоций и цветов в номер Тамара, не придёт Пуума на веранду. Не выкрутится из рук маленькая фрау с бесконечными «надо». Даже София занесёт едва руку у двери, чтобы постучать, но, чуткая девчонка, так и не коснётся двери кулаком. Усмехнётся уголком изломанных губ, вернётся к Гале и Северину, сверкнёт хитрым зелёным прищуром:       — Визит в аквапарк надо ненадолго отложить.

***

      День близится к закату. Окрашивает нежно-розовым белоснежные стены прекрасного отеля. Прекрасное время для прогулки по курортному городу. Удлинились, загустели тени пальм и причудливых местных кустарников. Солнце уже не палит нещадно — ласково согревает. Но всё же услужливый администратор:       — Позвольте вам предложить. Вечернее солнце довольно коварно, — протягивает ажурные нежные зонтики от солнца. Предлагает два — вычислил, кому в компании необходима столь изящная защита.       Конечно, все знают про солнцезащитные кремы и доверяют нежную свою кожу современным солнечным фильтрам. Но эта воздушная красота удивительно дополняет наряды обеих самых белокожих дам.       Почти неодетая всё время София уже покрылась чуть красноватым загаром — стала удивительно похожа на маленького индейца.       — Вождь краснокожих, — шутит Галина Андреевна.       — Дыа!       Северин тоже слегка загорел. До Лисы ему далековато, конечно, и он никому не говорит, но очень хочется мальчишке. Такой загар, как у Лисы — его тайная цель на этот отпуск.       Прогуливались по городу неторопливо. Знакомились, разглядывали с доброжелательным любопытством. Город доброжелательно разглядывал в ответ. Предлагал гостеприимством прибрежных лавочек угощения на любой вкус — странные для северных гостей экзотические фрукты, орехи в бумажных свертках, морепродукты на перекус. Напитки разных цветов и температур, украшенные яркими зонтиками, кусочками тех же фруктов или сливками, по особенной просьбе, можно даже мармеладом. Гастрономическая сказка.       Изломанная линия набережной, за ней — бесконечные пляжи, бескрайний красавец-океан. Набережная довольно тениста — и местной, и привезённой флорой оформлена живописно. Пальмы, лиственные деревья (есть даже привычные глазу), кактусовые группы рассажены оригинально — похожи на японские сады камней.       Современные, яркие, сверкающие, а рядом — исторические здания:       — Ещё колониальных времён.       Аквапарк видно и слышно издалека. Причудливая, резная изгородь, плеск воды, музыка, из-за зелени виднеются куски изогнутых горок. В предвкушении разгорелись не только кошачьи глаза. В каждом живёт маленький ребёнок, при виде горок в аквапарке впадающий в бурный восторг.       — Вон с той, Лиса, — восторженно указывает пальцем Мареик на самую высокую.       Не может сдержать улыбки строгая арийка, но даже сквозь неё строгости не изменяет:       — На горки подниматься только по лестнице!       — Обещаю! — едва успевает бросить Мареик, и несётся следом за Софией и Северином.       Понимающе встречаются синие глаза с небесно-голубыми. Галине Андреевне такое доброе беспокойство очень понятно. А теперь понятен ещё и неизвестный Лисин язык. Будет, о чём поговорить, пока неугомонная часть их компании испробует все водные аттракционы.

***

      Произошедшее на пляже объяснила, как ни странно, София. Оказалось, Галина, к которой Лиса изначально обратилась, слишком была увлечена водой. Почти всё пропустила.       Уже накатались на всевозможных аттракционах. Уже восхитили тщательно подобранным окружающих. Уже лежали, отдыхая, у кромки воды. Северин куда-то утащил Мареик с криками:       — Пойдём, что покажу! Тебе обязательно понравится!       София укуталась в длинные руки, поймала недоумённый синий взгляд. Не знала Галина Андреевна ответа на Лисин вопрос. Девчонка вмешалась:       — Воздух. Она маг воздуха. Сделала завихрения, поднимала себя. Я видела, — моргнула невозможными своими глазами. — Развлекалась. Оно и понятно — кто из людей не мечтал летать? Мареик может.       — А я, получается… Что получается?       Пожимает плечами:       — Твоей магии я не вижу. Ты странная.       Лиса невольно усмехнулась. «Странная». Это говорит ей девчонка с кошачьими глазами, кошачьим же набором зубов, и вообще, превращающаяся в леопарда. Галина запросто управляет водой. Мареик, как выяснилось, летает. А «странная» — Лиса? Ну вот как это понимать?       Девчонка тем временем продолжает:       — Ты выглядишь как обычный человек. Нет в тебе магии, как ни разглядывай. И запаха магии нет. Но живая вода подействовала как надо, — выскользнула из длинных рук Галины. — Я хочу скатиться ещё раз во-он с той горки.       Убегает девчонка, Галина Андреевна несколько успокаивает взволнованную Лисину задумчивость. Помнит, как удивительно самой было впервые встречаться с объёмом магии, осознавать Сопряжённые Миры, в их объёмах:       — Совсем скоро мы планируем мероприятие, — сияет лукаво синими, совсем не холодными, — там будет Верховный маг. Альбина. Думаю, она сможет ответить на все твои вопросы.       Лиса на Верховного мага полагаться как-то не склонна, но кивает, соглашаясь. Как же отрицать реальность происходящего, когда своими глазами… Впрочем, о магической природе своей фрау она догадывалась с самого первого знакомства. Улыбается, вспоминая, ищет глазами Мареик, находит на вершине горки поблизости — улыбается и ей. Отступает тревога. Теряет вес неразрешимая задача. Вполне достаточно с Лисы уверенной быть в женщине рядом, а остальное — узнается.