***
Снова Пууму всё раздражает. Бесит даже неимоверно. Затаившееся было безумие снова голову поднимает, распускает лапы, командует. Всё чаще у него на поводу пума убегает диким зверем в саванну. Всё реже берёт с собой Многоликую сестрёнку. Всё чаще и с бóльшим трудом сдерживает порыв напасть. Неважно, на кого, неважно, за что — за что и на кого угодно. А всё от того, что вот уже несколько дней она зря приходит на веранду дома руководителя миссии. Поздним вечером, как у них теперь заведено. Было. Приходит, сидит до самого утра, смотрит на плотно закрытую дверь. На рассвете расходится с выходом звериного доктора на работу в пару минут. Ни разу со времени приезда с побережья не вышла на веранду малявка. Будто наказывает Пууму за своё спасение. При таком раскладе лучше б не спасала. Нет. Не лучше. Успела, Пуума. Ты — успела. Впервые в жизни пришла ровно тогда, когда была нужна. И пришла бы ещё, и придёшь снова и снова. Только кажется, теперь маленькая фрау не успевает. Не хочет успевать. Помогала, приручала, доверяла и заставила доверить. А сейчас словно что-то в ней поломалось. Будто Пуумье безумие ей передалось. Разрослось и пожирает теперь обеих. Чувствует Пуума страх, охвативший Мареик. Гораздо больший, чем страх перед акулой. Знакомый Пууме, как старый друг, — страх неминуемой потери. Надо просто взять и помочь. А как помочь? Пуума помогать не умеет. Поэтому делает то, что умеет в совершенстве. Злится, впадает в бешенство, крушит всё вокруг. Пепелище ведьма оставит? Ведьма даже не представляет, насколько безжизненные пустыри Пуума за собой оставляет. Внутри вновь одичавшей кошки настолько пусто, что воет ветер. Легко проносится, не встречая препятствий, сквозняком выносит остатки разума. Хорошо знакомый ветер. Как вновь допустила?***
Чуткая девочка. Примчалась, нырнула в длинные руки, вертелась тревожно, заглядывала зелёным кошачьим в огромные синие глаза: — Беда, Галя! Беду Галина Андреевна чувствовала сама. Не поверила ей Мареик. Оттолкнула Пууму от себя. Это очевидно — достаточно просто смотреть. Смотреть и видеть, как скрывается в доме, в штабе, за волонтёрами, где и за кем угодно маленькая и обычно такая приветливая фрау при виде Пуумы. А излечившаяся было Пуума снова сходит с ума. Всё чаще наливается безумием фиолетовый взгляд. Пробует вроде сквозь непонимание вытолкнуть улыбку: — Ma cherie… — и хочет продолжить, тянет ладонь. Только двух слов достаточно, чтобы маленькой фрау скрыться от фиолетовых глаз. Тускнеет взгляд, осекается Пуума, скалится, нервно уходит прочь, будто и собиралась пройти мимо. Необходимо как-то связаться с Альбиной. Но как? Рассказывала Верховный маг о каких-то технических достижениях Порталов. Дескать, в разы лучше ваших мобильных телефонов. Но не показала, не рассказала, что это за достижения. Можно, конечно, попытаться построить портал в Порталы. Но из нового места? Истратив почти всю магию? И не зная толком, где её пополнить? Не вариант. Лучшим, видимо, вариантом будет улететь, и уже из дома попытаться решить проблему. Попросить Альбину. В конце концов, новый тандем в её интересах тоже. Это как Дадиани от алкоголизма спасать. Невероятно сложно, но оно того стоит. Принято решение в умной гордой голове. И колебаниям места в ней больше нет. Почему и зачем помогать для Гроздевой совсем не вопрос. Как и для девчонки, застывшей в её руках в ожидании её решения. Во-первых, потому, что могут. Во-вторых, потому что друзья в беде. Но главное, конечно, во-первых. София, не дожидаясь словесного облачения, уже тянет телефон из кармана дырявых джинсов. Даже спрашивать не надо — мистеру Ричардсу звонит: — Мистер Ричардс? Планы изменились. Мы немедленно вылетаем. Вылетают, оставляя в лагере хмурое молчание. Невероятно точно Пуума дала имя маленькой фрау — Душа. Настроение Мареик удивительным образом окутывает всё вокруг. И сколько бы ни пытался звенеть мягкий голосок как прежде приветливо и непринуждённо, напряжение висит в воздухе. Того и гляди рванёт молнией.***
Не звенит больше над лагерем ведьмин смех. Тамара вообще не понимает, что предпринимать. И нужно ли что-то. Вот она, пресловутая Портальная разобщённость. Информацию, которую Гроздевой, допустим, полчаса собирать, Тамара собирала долгие годы. И ту собрала не до конца. Даже вот, например, уже недавно совсем: могла же остаться с Гроздевой у Альбины и все интересующие вопросы задать. Но нет, упорхнула. Как же, ведьме у мага что-то узнавать, да даже если и у Верховного. Вот и сиди теперь, неофиту из Испорченного мира доверяй. Или нет. Да и Пуума снова ускользает. Завоёвывает снова безумие её. А ведь надежда уже появилась у Тамары. Четырнадцать лет. Видела потрясение, мелькнувшее в синих огромных глазах. Для обычного человека в Испорченном мире — немалый срок. Для молодой ведьмы ста пятидесяти лет ничтожно мало. Только-только от привычного поклонения отошла. Начала воспринимать Многоликое — вот кощунство! — как человека, равного себе. И ведь на такое отношение откликнулась Пуума. Знала ведьма, что будет откат. И про возможность тандема знала. Знала: тандем — обязательно маг или эльф. Никогда — человек, а значит, ведьма не может быть тандемом. Про драконов информации не было. Знала о тандемах Лиеннов. Но Лиенны — Многоликие оба, и вместе с детских лет. Вместе парой с полового созревания. Никогда не разлучались. А тандемы появились у них через пару сотен лет совместного проживания. С Пуумой ничего невозможно знать наверняка. Даже то, что наверняка известно. Потерявшее пару. О таких Многоликих лишь ходят легенды. Ни одна из легенд не заканчивается «долго и счастливо». Ведьма и не надеялась до этой смешной Мареик. Была рядом, получала жалкие крошки со стола. Одной из многих с единственной привилегией. Многоликое терпело её рядом, позволяло себя изучать. Стать второй парой после смерти первой. Немыслимо. Ведьма и не мыслила. Но Гроздева сказала негромко: — Возвращается ведь? Четырнадцать лет возвращается к вам всякий раз. Воздушный маг — никак не разобраться, удача или проклятье. А то и два в одном. Удача для Пуумы, для Тамары — проклятье? Ведьма уже уверена, что она тандем. Вот только теперь-то что? Удача эта кудрявая, более того, вздумала с Пуумой играть в игры. Дразнит, отталкивает. Всюду по пятам за своим доктором, будто её спасёт это от связи. Нелепая самонадеянность. Такая же, впрочем, какой руководствуется ведьма, ожидая безумную в постели по ночам. Не приходит. И не придёт. Совершенно опустошенной покидает лагерь ведьма — нет в ней сил ни на злость, ни на проклятья. Последние запасы магии тратит на портал в Порталы. Окидывает бунгало потухшим взглядом и исчезает в разноцветном пузыре, даже не думая, вернётся ли.***
Лиса сохраняет спокойствие. Кажется, будто проводит научный эксперимент — наблюдает за взаимодействием двух особей в заданных условиях. А ещё кажется, будто понимает куда больше остальных — не даёт эмоциям сбить прицел. Всё своё внимание, время, силы щедро отдаёт Мареик — особенно уязвимой чувствует себя супруга, это не заметить сложно. Причина достоверно не ясна, оттого и пристальное наблюдение не прекращается. Впрочем, пары дней оказывается вполне достаточно, чтобы увидеть разлад с Пуумой. Попробовать узнать, мягко, успокаивающе перебирая пальцами ореховые кудри. Услышать в ответ напряженное молчание. И вот тогда принять совершенно нетипичное для себя решение — поговорить с Тарьей. Ночами Мареик не выходит на веранду. Засыпает так крепко, будто полный рабочий день управляет всеми ветрами саванны. Но это вовсе не значит, что присутствие Тарьи чуткому доктору чудится. Лиса уверена, стоит лишь выйти, чтобы убедиться глазами, веры которым пока больше. — Доброй ночи, Тарья. Merde! Задремала на проклятой веранде! Даже у кошек запас ночной активности конечен. Подскочила, ощерилась, отпрыгнула с деревянного настила на землю. Приготовилась защищаться. С чего вдруг, даже сама не поняла. Защищаться от доктора в классической клетчатой пижаме — смешно. — Вы, конечно, можете уйти. Но мне кажется, что тогда вопросов станет ещё больше. Остаётся. В этом Лиса и не сомневалась. Аккуратно подходит ближе, удерживает зрительный контакт — снова помогает профессиональный опыт. С дикими животными опытному ветеринару куда проще, чем с людьми. В фиолетовых кошачьих глазах очень знакомое Лисе смятение и совсем капля страха. Особенного страха, не человеческого, такого, что готов в любую секунду перегрызть шею. Удивительно, но Пуума, кивая на дверь за спиной доктора, заговаривает первой: — Как она? — Я бы хотела сказать, что в порядке, но это не так. — Мне лучше уехать? — спрашивает или утверждает, не разобрать. — Уехать — проще. А лучше — поговорить, — едва ли у Лисы остаётся чуть больше минуты. Уже напрягаются крепкие плечи под застиранной футболкой, сияет в темноте ночи силуэт — вот-вот перекинется Тарья и бросится бежать. Медлить нельзя. — Вы можете помочь, Тарья. Кажется, вы обе не слишком сильны в вопросах дружбы. Это сложный курс и совершенно нет проторенной дороги, но… Кажется, на кону стоит что-то большее, чем диплом об окончании. Пуума дослушивает жадно до последнего вздоха. Вдыхает от внешне спокойной Лисы головокружительную смесь из тревоги и веры. В неё, Тарью, веры. Нет ни жалости, ни презрения — доктор говорит с ней на равных. А ещё от неё ужасно пряно пахнет малявкой и её оглушающей тоской. Такой горькой, что хочется немедленно что-то сделать, как-то спасти, если есть от этого спасение. Отвечать Пуума не собирается. Пумой ей, вообще, ответить возможности нет. Но перед тем как развернуться и дать дёру в темноту ночи, кугуар на дорожке кивает, освещая веранду мягким фиолетовым светом. Кивает доктору и скрывается в густых зарослях кустарника.***
— Это невозможно! Тандем не может распасться! И разрушить его нельзя! Да и кто этого может захотеть? — Один насмерть напуганный воздушный маг из Испорченных земель. И она уже приступила к выполнению своего грандиозного плана. Ох, уж эти Испорченные миры! Тревожится Верховный маг, Верховный главнокомандующий смотрит обеспокоено. Хорошие вести принесла Галина Андреевна. И плохие сразу. Появился у Безумной тандем. Но тандем, похоже, ещё безумнее Безумной.***
На следующий день в лагере вновь ничего не меняется: Мареик снова загружает себя делами с раннего утра до позднего вечера. Пуума сбегает под предлогом работы в выездной лагерь. На радость Лисе наводит, налаживает новый маршрут снабжения. По простому, выгоняет с удобной короткой дороги стаю гиен — заповедник огромный, найдут себе новые апартаменты подальше от лагеря. Для волонтеров-передвижников вся Тарья со стороны — лучший пример дисциплины. Раньше всех на ногах (спит ли вообще?), по утрам пробежки ей не достаточно — возвращается к палаткам, отжимается, приседает, растягивается. Душ, и к делам. Суёт нос во все, начиная едой в полевой кухне, заканчивая ветеринарным столом. Ненавязчивыми советами, собственным примером делает, отточенные, казалось бы, годами, повседневные заботы удобнее, проще. Что нельзя улучшить на месте, запоминает — странно, даже не записывает никуда. Вечером уходит. Как возвращается никто не замечает. Снова пробежка? Она. Носится Пуума ночью кугуаром до ломоты в мышцах, охотится, пугает спящих волонтёров хищным рёвом — тщательно вытягивает из головы усилившееся безумие, чтобы оставить его в саванне. У полковника в отставке Тарьи Пуумы есть план, в котором безумию места нет.***
Мареик заканчивает смену в кофейне уже затемно. Накрывает палатку легким тентом, расправляет тщательно уголки, прижимает специально приспособленными камнями, чтобы ночной ветер не хозяйничал в отсутствие людей. В маленьком городе опасности нет. Кудрявую фрау знают почти все местные. Нет посему и необходимости озираться. Привычным маршрутом топает Мареик по узким улочкам, выходит на дорогу к лагерю. Издалека подмечает тёмные окна штаба — значит, Лиса уже дома, — и, не доходя до ворот, сворачивает по тропинке левее, напрямую. Там то и настигает её неожиданная и совсем бесшумная Пуума. С тропинки ускользать и так некуда, никаких дел и волонтёров на ней нет. Но ужасно решительная Тарья на всякий случай, всё равно блокирует все пути к отступлению — возникает прямо перед маленьким носом, крепкими ладонями держит за плечи. Ну, всё. Набегалась. Сейчас безумная кошка маленькую фрау прямо здесь и скушает. Вот только взгляд у Пуумы совсем не хищный. Кажется даже травить безумие в саванне было не обязательно. Само оно вполне послушно рядом с малявкой укладывается, успокаивается. И видеть её радостно, но снова пахнет страхом. Да что же это такое? Merde! Испугала, когда напала на акулу? Ведь не убила даже! — Я… спешу, к-кажется, — сбивчиво блеет Мареик, пытаясь руки на плечах разжать, естественно, безуспешно. — Нет. — Очень даже «да», — суетится в твердой хватке маленькая фрау, — Очень даже спе… — договорить только не успевает. Смотрит на Пууму внимательно, и в ужасе расширяются янтарные глаза. Изломанные полные губы с момента встречи напряженно сжаты. Пуума не говорила ничего. То есть… Снова? Вот, от чего становится действительно страшно. Ничего не помогает! Ведь неделю почти держалась подальше от опасной этой мыслесвязи, а ей даже настраиваться не надо. Вот так легко проникает в голову простым человеческим «нет», а к нему тут же добавляются такие же человеческие чувства — волнение, отголоски радости, тоже страх, и тоска ужасная, за неделю накопленная, совсем свежая. Так много этого всего, так страшно и так грустно, что не разрыдаться просто невозможно. — Ээй, малявка, — это уже точно говорит вслух и тянет, как назло, к себе, обнимает тоненькие плечи почти двойным обхватом, аккуратно, надёжно. — Ты чего там себе придумала? Что не так? На всего минутку Мареик разрешает себе ткнуть нос в крепкое плечо, подставленное специально для её носа. На минутку, и больше нельзя. Нельзя поддаваться, надо бороться! Отталкивается от чуть отпустившей контроль Пуумы, стирает слёзы со щёк кончиком палантина. Пытается не смотреть в фиолетовые глаза, но это почти невозможно — они везде, вглядываются вопросительно, обливают своей ужасной тоской, все органы внутри скручивающей. — Нельзя, Тарья, — отрезает коротко и обескураженную Пууму обходит дальше по дорожке. И самое время, наверное, (как раз в Пууминых привычках) перекинуться и свалить. Но у полковника в отставке Тарьи Пуумы план. И в нём нет пункта «свалить». И пункта, когда малявка исчезает на дорожке у неё за спиной, тоже нет. Поэтому Мареик и не исчезает — пару шагов успевает сделать до того, как оказывается висящей на Пуумином плече. Ну, откровенно говоря, как ещё разговаривать с женщиной, которая не хочет разговаривать, Тарья не знает. А в плане это как раз главный пункт. — Пусти! — Расскажешь, в чём дело, отпущу. — Тарья, пусти! — пытается Мареик голос твёрже изобразить, не просит — почти ругается. Только надежды, что это поможет, нет совершенно никакой. Да и Пуума вовсе не собирается воровать вредную малявку или вредить ей — донесёт до веранды её же дома, и выяснит всё-таки, что же произошло. Хотелось бы, конечно, один на один, но там, глядишь, и доктор поможет. Вдвоём у них шансов, наверное, даже больше. — Отпусти немедленно! Куда ты меня тащишь?! — крутится, острыми локтями втыкается то в спину, то в плечи. Откуда только сил столько в совсем тоненькой женщине? — Домой, к звериному доктору, — хмыкает, не обращая внимания на попытки борьбы, — Ты же спешила, — прихлопывает егозу по пояснице, укладывая поудобнее. Не пыталась бы сбежать, можно было бы перехватить удобнее. — Тарья, — насмешливый незнакомый голос появляется как-то сразу везде, — Вы же Тарья? — не сразу, но собирается к одному источнику звука — на полоске слабого лунного света возникает огненно-рыжая женщина — маг, это и человеку, кажется, ясно. Улыбается как-то совсем не по ситуации, кивает на Мареик, — Прошу, поставьте вашего несчастного тандем-мага на землю, пока вы её не сломали. — Я на твоей земле, Безумная, — с перепугу Мареик кажется, что в чёрном небе появились ещё две звезды — жёлтые, с вертикальным зрачком. Настолько огромное Многоликое возникло прямо перед ней. Сгустилось из темноты, соткалось в огромную чёрную женщину.***
Почти не принимала хмурая Пуума участия в беседе. Тщательно разработанный план оказался необязателен к исполнению. Вспомнился тонкий шрам на длинной изящной шее. Запах крови, странно знакомое выражение в огромных синих глазах. У генерала оказался свой план по её, Пуумы, спасению. И воплотился он, скажем, довольно зрелищно. Визит Верховных, да ещё и сразу обеих, в Испорченный мир — последнее, чего могло ожидать даже привычное к потрясениям Многоликое. Мареик Тарья давно отпустила. Борьбу малявка прекратила сразу же, как только появилась перед ней Равенна. Наверное, не отказалась бы и на Пууме доехать до дома, и, вообще, за Пууму же от пугающих гостей спрятаться. Но поделом — опустила на нетвёрдые ноги маленькую заразу — кто вредничает, тот идёт пешком. Да ещё и рядом с огромной Равенной. Ноги как-то сами, без ведома удивлённой фрау, старались нести её поближе к Пууме. Тарья только ухмылялась. Рост Мареик в сравнении с Верховным Главнокомандующим, конечно, поражал. Больше всего — саму Мареик. И огромный меч на перевязи поверх свободных льняных брюк поражал тоже. Только взглянув на него, маленькая фрау безошибочно определила, что не по силам ей будет даже от земли его оторвать. Дошли до дома руководителя миссии. Уже представились гостьи руководителю. Уже похлопотала гостеприимная фрау: на скатерти чайник с ароматным чаем, чашки, печенье к чаю, фрукты и тонко нарезаные ломтики мяса для Многоликих. Уже спряталась, по новой своей привычке, в сильных руках от пронзительного фиолетового взгляда вместе с его тревожными чувствами тоненькая фрау. Пился неспешно чай. Неспешно велись разговоры. Пуума на гостей почти не смотрела, разглядывала Мареик — за неделю успела забыть, как щурится смешно, как голос журчит приятно для острого слуха. Успокаивалась малявка, решалась бросать в ответ фиолетовым несмелые янтарные взгляды. Не так тщательно скрывалась: — Значит, бывает и так? — Так, в основном, и бывает, — улыбалась Альбина. — Тандем — боевое единение. Маг-целитель или универсал или эльф и Многоликое. Обеспечить лечение ран в Прорехах, вовремя подпитать магией. Для этого нужно чувствовать, потому такая прочная, тесная связь. Но совершенно не обязательно для этого с тандемом спать. Вот, что тревожило маленькую фрау. Пуума, наверное, фыркала бы так же весело, как огромная чёрная женщина, расположившаяся у ног своего тандема и жены. Но весело совсем не было, поэтому фыркала про себя. Ну что за дурная голова! Задумалась: а могла бы? Сморщился широкий нос — нет. Точно нет. Вот хоть осталась бы единственная малявка во всех Сопряженных мирах — и всё равно нет. Кормила бы, защищала и засыпала пумой у ног. Светло улыбалась Лиса Альбине. Чудо, а не Верховный маг. Пришла, прояснила, наконец, то, что и без того очевидным было. Втемяшила в кудрявую голову. Под тяжестью, наверное, а может, от ужасной недельной измотанности маленькая фрау опустила ту самую голову в ямку на плече, умостившись на коленях, рассматривала Пууму, как будто заново. Чувствовала Тарья, как успокаивается её тандем. Это ж надо — тандем. У неё, у безумной. И земли её. Вот, что вогнало Пууму в задумчивость. Её земля. Многоликое пришло и объявило: — Я на твоей земле. Смерть Ирен лишила Пууму всего. Не стало жизни, не стало счастья, не осталось и территории. Некого защищать. А сейчас, получается, есть? — Я на твоей земле. Проверочно перекинулась. Замерцала огромная гостья, но трансформироваться не стала. Ну, точно: разрешения ждёт. Как и объясняли Лиенны. Её территория. Она хозяйка здесь. Верховный главнокомандующий хорошо знает правила хорошего тона. Проверочно ткнулась пума головой в колени маленькому воздушному магу. Так и есть. Скучные разговоры решили одну проблему. Вновь обретённый её тандем уже без страха, безо всякой тревожности тянется мысленно к ней и руками тянется к пепельной голове, путает тонкие пальчики в шерсти за ушами. Извиняется, нежно, по-сестрински, ласкает. Щурятся довольно фиолетовые глаза. Самой себе Пуума может признаться: не хватало. А, раз призналась себе, об этом тут же узнала малявка. Ну, что ж, пусть узнаёт. Разговоры наводят на Пуумы тоску, скуку, тревожность. Спрыгивает с веранды в ночь. Лучше пробежаться. Пригласить Равенну с собой? Ей, кажется, тоже тоскливо. Давит воздух Испорченного мира. Но отпустить мага своего во владения Безумной одну не решилась. Сидит теперь, скучает. Рыкнула негромко. Поймёт? Поняла. Встала одним плавным движением, вслед за пумой в ночь перетекла. Перекинулась. Тигрица. Да, обогатился с появлением здесь Многоликих животный мир саванны. Теперь вот тигр-меланист. Лиса смотрела на зверя удивлённо. Не зарегистрировано меланистов среди тигров в этом мире. А сейчас, вот ведь чудеса, есть. Надо будет обязательно завтра показания камер в саванне первой снять. А то произведёт удивительный меланист совершенно ненужный научный переворот в головах волонтёров. Не считая той мелочи, что тигру в саванне совсем не место. Не водятся в Африке тигры. Альбина, в свою очередь, наблюдала за Лисой, удивляясь ей, как Лиса удивлялась тигру-меланисту. Такая же редкость эта женщина, как вышеуказанный тигр. Ничего. Абсолютно никаких проявлений. Ни следа магии. Но Галина Андреевна успела рассказать об инциденте на сёрфинге. О двух инцидентах. Безэмоционально, только факты. Факты говорили Альбине о многом. Но данного явления не встречалось так долго, что стало уже считаться легендой. Сказкой в сказочном мире. Да, похоже, придётся созывать Совет.***
Огромная тигрица передвигалась по саванне настолько бесшумно, что в какой-то момент Пуума, погружённая в мысли о ведьме, совершенно о ней забыла. Было о чём подумать. Теперь, когда проблема с Мареик общими усилиями решена, оказалось, что с ведьмой тоже проблема. Она пропала. Впервые за все эти годы просто ушла. Ничего не сказала. Пуума в тот день долго стояла у опустевшего бунгало. Принюхивалась насторожённо — не прокляла? Проклятия не ощущалось. Как не ощущалось и самой ведьмы. Зато хорошо сохранились Тамарины отчаяние и тоска. Чем вызваны в этот раз? Пуума не понимала. Ну, то есть, её поведение с ведьмой в последнее время было далеко от идеала. Но Тамара видела же? Должна была понимать? Да и вообще: какое Пууме дело до ведьминых страданий? Но по всему получается, что дело всё-таки есть. Такое дело, что хочется сейчас прийти после ночной пробежки, спрятаться широким носом в щедром белом декольте, и чтобы обняла. Но в бунгало пусто. Вернувшись, решила отложить на завтра мысли о ведьме, и без того слишком много места она заняла в безумной голове. Остался последний проверочный манёвр. Уже глубокой ночью добежала кугуаром до дома руководителя миссии, замерла в зарослях у веранды, заколотилось шумно сердце под широкой львиной грудью — стоит. Тоненькая фигурка, закутанная в палантин. — Я тебя ждала, — вздыхает радостно и смотрит прямо в сторону Пуумьих зарослей. Вышагивает на мягких лапах из тени ветвей, укладывается пумой к изножью кресла, приглашает взглядом сесть. Разговоров на сегодня достаточно, время выдохнуть и задремать, пока дремлет мягким котом безумие рядом с маленьким воздушным магом. — Прости, — шепчет Мареик, касаясь опущенной рукой холки. Огромная кошка блаженно жмурится, опускает голову на острые коленки — не удобно, но очень хочется. Прощает. Как интересно. Оказывается, Пуума умеет прощать.