***
На террасе дома руководителя миссии снова оживлённо, словно собрали здесь разом всех волонтёров, работников заповедника и жителей близлежащих города и деревень. Всё потому, что в гости к Лисе с Мареик заглянули Тамара с Пуумой. Одна Тамара — слишком много Тамар. С поисками ведьмы Пуума справилась даже быстрее, чем за пару дней. На следующее же утро появилась в кабинете за планом задач на день. По сытой ухмылке успех операции определился моментально. Вечером появились на пороге дома руководителя уже вдвоём, прямо как обыкновенная пара: переглядываются, касаются друг друга украдкой. Пуума даже дверь ведьме придержала при входе. Шумно, оживлённо, периодически взвизгивая, размахивает теперь ведьма руками, оглашая при этом окрестности мелодичным звоном многочисленных браслетов, звеняще смеясь, рассказывает, как Пуума ворвалась к ней на занятие: — Я объясняю феномен трансформации и вдруг вижу за дверью вот эту вот морду. Можете себе представить? В аудитории сразу шум, визг, хохот, грохот, — совершенно невыносимо… На этом месте Лиса теряет контроль над бровью — она скептически и изумлённо ползёт вверх. Этой женщине может помешать шум? Это довольно странно, но строгая арийка готова признать, что, наверное, даже рада снова видеть взбалмошную ведьму в приподнятом настроении. Пожалуй, она начинает привыкать к молниеподобной, вездесущей Тамаре. Мареик рада видеть и слышать Тамару безусловно. Рада невероятно внезапно восстановившейся дружбе. Рада особенно характерному блеску в кошачьих фиолетовых глазах. Однако, во взгляде Пуумы, помимо сытого довольства, маленькая фрау замечает тень смущения. Вопроса в янтарных глазах оказывается вполне достаточно. Заворочалась, отвела взгляд. Из заднего кармана джинсов достала слегка помятый бумажный свёрток: — Тут чай, ma cherie. Обещали, что вкусный, — странно. Благодарности отметает лёгким жестом. Вздыхает, лезет в другой карман. — Вот. Хотела вместо магнитика. Ты просила… Картинка в треснутой рамке. Красивая даже в таком плачевном виде. На картинке — группа фонтанов и какие-то совершенно удивительные чудеса. Люди ходят, среди фонтанов странный источник. Вода, струйки воздуха, огненные всполохи, россыпью разноцветные камни. — Не расстраивайся! Мне нравится очень. Лиса, посмотри! Лиса согласна — красиво. Тонкие шустрые пальцы ловко картинку из рамы вынимают, аккуратно разглаживают заломы: — Можно найти другую рамку, — тянется из рук Лисы, обвивает руками мощную шею, захлёстывает пряными ароматами и радостной благодарностью. Тамара затихает. Окидывает картину медовым взглядом. Права Пуума: дура она. Ну, как можно было подумать? Совсем другой взгляд у Пуумы на маленькую фрау, на надёжного её доктора. И обнимает иначе совсем, обхватывает тоненькие плечи, похлопывает по спине — давно Пуумой забытые прикосновения: к чему-то родному, светлому, совершенно без подтекста. — Не надо рамку, ma cherie. Сгоняем вместе — выберешь себе готовую картинку в самой красивой рамке, — подмигивает заговорщицки. Быстрее, чем успевают сверкнуть янтарные глаза ожиданием приключения, вмешивается в заговор звериный доктор. — Исключено, Тарья, — кажется, впервые Лиса настолько категорична. — Путешествия в другие миры вне моего ведома и присутствия исключены. Тарье волнения звериного доктора более чем понятны. К любому неизвестному она бы и сама не подпустила Мареик первой, не говоря уже о мирах. Знает, какими ценными бывают малявки, и как неожиданно возникает риск потери. Кивает понимающе. — Вместе, звериный доктор. Думаю вам тоже найдётся, на что посмотреть. Как всё это принимать, Лиса пока так и не определилась. Но каким бы ни был путь, итог, очевидно, грядёт один — придётся признать научно широту мира, не доступную взгляду маленького человека. Придётся научиться взаимодействовать с неизведанным, со странным, с тем, что в картину мира серьёзной арийки никак не вписывается. Придётся… Хотя отчего же «придётся»? Хочется. Поднимается во весь рост научный интерес — изучить, исследовать, понять. Осознать себя частью. Поднять над кудрявой головой своей фрау небеса всех возможных миров.15
27 марта 2021 г. в 11:07
Приглашение на помолвку пришло лично от генерала, в разном, разве что, тоне.
Мареик с Лисой Галина Андреевна звонила, прямо из своего генеральского кабинета. Софии в кабинете не было, но говорила она почему-то всё равно тихо и очень взволнованно. Разговор был недолгим. Лисе достался тычок острого локтя под рёбра за то, что не рассказала раньше, а Гроздева получила два категорических согласия.
Пууме и Тамаре пришло по сообщению с официальным личным приглашением. Генерал напечатала было «вас с Тамарой» (ну, и «с Тарьей» соответственно), а потом, немного подумав, имена стёрла — пусть сами разбираются, в каком составе им быть.
И Тарья внезапно для себя разобраться с этим очень хотела. Особенно остро, когда прочла на экране телефона то самое приглашение. Цепь мыслей была не длинная и очень крепкая: хотелось, чтобы там была Тамара, хотелось быть там вместе с Тамарой, хотелось быть вместе с Тамарой здесь тоже. Между делом по старой привычке, пришлось, конечно, на себя фыркнуть. А после сразу же понять, что недовольство вызвано вовсе не мыслями о ведьме, а её, чёрт возьми, отсутствием. Вот чертит бамбуковая штора линии на белых простынях — ровные, тонкие, параллельные линии, не встречающие на пути ни одного препятствия. Ни одного ведьминого изгиба. Тоска.
Звонила, и даже не раз. Тишина с той стороны. Даже неприятного про «абонента вне зоны действия сети» телефон Пуумы не сообщает. Потому что у телефона не записано сообщение, что абонент в другом мире. Вот и молчит стыдливо.
Поиски решает Пуума начать с земель прайда. Хотела было уйти, как обычно, по-английски, но к штабу ноги привели сами:
— Ведьма запропастилась куда-то, звериный доктор. Я тут это… Мне б ведьму найти, — ввалилась в кабинет, кивнула приветствие и сразу к делу.
Звериный доктор не возражала. Улыбалась ужасно счастливо и, кажется, была готова отпустить кого угодно и куда угодно. Пуума кем угодно уже давно быть перестала, поэтому, перед тем, как выдать Тарье заслуженные её выходные, примерный день возвращения Лиса всё же уточнила, прикрывшись тем, что такой золотой ассистент страшно необходим в лагере. Страшно необходимая Пуума улыбки по этому поводу не скрывала. Обещала отыскать пропажу за пару дней и вернуть, так сама и сказала, «домой», передала тёплый привет маленькой фрау и исчезла из кабинета, будто и не было.
В прайде, в общем, надежды было не много. Лиенны ведьму видели последний раз только в компании Многоликой сестрёнки и генерала. Пуума догадывалась, если честно, что Тамару там вряд ли найдёт. Но всё равно пошла. Признаться хотя бы себе, что соскучилась по Лиеннам? Невероятно изменилась Пуума — призналась.
Лукаво и по доброму смотрели на Тарью названые родители — и чего это Безумной так срочно ведьма понадобилась? Принюхивались чуткими носами — удивительно приятные запахи, даже когда хмурит широкий нос, запах распространяет лёгкого предвкушения.
— Хорошо пахнет в твоих землях, Тарья! — басил огромный Лиенн и бесцеремонно трепал пепельно-русые кудри, — Это точно Испорченный мир?
— Это самые неиспорченные земли во всем Испорченном мире, — гордо заявляла Пуума и вдруг внезапно приглашала в гости. Подумать только! В гости приглашала неприкаянная, бродячая, безумная кошка.
Изменились фиолетовые глаза. Переглядывались названые родители. Лиенн трансформировался, Пуума, взрыкнув довольно, — за ним. Мать Львов задумчиво смотрела им вслед. Запретит детям отныне называть Тарью Безумной.
Из прайда улизнуть удалось только после обеда. Отпускали в этот раз как-то неохотно, и ужин предлагали, и охоту. Но, нацеленная на ведьму, Тарья была непреклонна. Обязательно ещё придёт, и на охоту с удовольствием сходит — в другой раз. Когда ведьма на месте будет. Удумала, тоже мне, сбегать. Так только Пууме можно, да и то уже как-то не хочется.
Сунула смуглый нос в Город в Порталах, прошвырнулась по улицам. Никогда не бывала тут раньше — ни желания не было, ни необходимости. Вот ведь странные — кто ни пойдёт навстречу, улыбаются, склоняют голову. Немного напоминают полковнику в отставке большую военную часть — толпы незнакомцев, которые кивали из вежливости не столько самой Тарье, сколько дополнительным полоскам на погонах. А здесь настоящей радостью искрят. Вот ведь чудеса — её, Пууму просто так видеть рады.
Так отчётлива при встрече с ней уважительная радость горожан, что решилась: остановила одного. Совсем как ребёнок просиял от восторга. Малохольные они здесь, что ли? Но хмуриться не стала — приятно.
Спросила, есть здесь какое скопище ведьм? Горожанин путано показывал улицы, переулки:
— Там, если чуть левее брать, всё для снадобий из Сокрытых миров. За источником магии местная школа ведьмовская есть. Для маленьких совсем ведьменят.
Ещё показал три места. Заверил, что рад был помочь. Пуума втянула воздух: действительно, рад. Чудеса. На всякий случай будет держаться от них подальше.
Бродила по улочкам, переулкам. Разглядывала дома. Выходила на широкие проспекты. Странно: вроде город, вроде большой (ну, по крайней мере, не маленький точно), а зелени — море. Тенистые улицы, скамейки, кресла разбросаны тут и там. Ни мусора, ни характерных запахов отходов жизнедеятельности ни людей, ни транспорта.
В одном из переулков, где запаха ведьмы, как и в десятках других, не оказалось, обнаружилась терпкая смесь чайных запахов. Вспомнила про малявку и «сувениры из Порталов», заскочила в лавку, аккуратный бумажный пакетик с чайными листьями ткнула за неимением сумки в карман джинсов. Смяла, конечно, но разве чай от этого хуже становится.
Возле лавки с ведьмовскими причудами воняло, но не так, как в обычном городе Испорченного мира — ужасно яркие, терпкие, сшибающие с ног запахи всевозможных трав, снадобий, корешков. Но вот запаха Тамары там не было и в помине. Да и что там можно почуять, когда несёт травой за три дома. Даже если и забегала намедни, уже не разнюхать. Сунулась искать Школу для мелких за источником. На площади снова притормозила. Красив суетной солнечный Город.
За неимением магнитиков на холодильник, у источника магии, вдоволь его игривыми переливами насладившись, купила небольшую картинку. В ней магия ощущалась наощупь: отражалась в фиолетовых глазах причудливая игра стихий в крошечной копии настоящего источника, запечатлённые горожане спешили по своим делам. Красивая картинка. Малявке точно понравится. К холодильнику, если так уж надо, скотчем прилепит.
Сразу за фонтаном, точно как и сказал блаженный горожанин, нашлось небольшое каменное здание, идеально фасадом вписано как раз на углу улиц. Тут даже сомнений нет — ведьминская обитель — коктейль из ароматов такой, что на входе было бы неплохо респираторы выдавать. Особенно Многоликим.
Хотя, судя по удивлённо-восторженным взглядам в холле первого этажа, Многоликие появляются здесь не часто. И взгляды — это ещё не самое страшное. Шум, гвалт, крики — это ведьменята с последнего урока несутся скорее оказаться на свободе. Несутся, проносятся мимо, но не забывают на полсекунды перед Пуумой оторопеть, поклониться и только после этого лететь дальше. Но дальше летят далеко не все.
Совсем малышей встречают родители — помогают складывать в рюкзаки какие-то неведомые свитки, мешочки, коробочки. Спрашивают, как прошёл день и терпеливо выслушивают восторженные вопли в ответ — вот ими-то и заполнен до потолка весь высокий свод фойе.
Ай как хочется скорее выйти наружу вслед за диким стадом подростков, но вовремя вспоминается цель визита. Точнее её напоминают мягким мужским басом из-за плеча:
— Кого-то ищете? — судя по измученному взгляду, ведьмак в вопросах шума с Пуумой солидарен, поэтому и решился помочь. Взгляд, впрочем меняется, как только Многоликое откликается к разговору — вот так радость.
— Ведьму, — совершенно серьёзно отвечает Пуума, но, встречаясь с доброй усмешкой, соображает, что так ей помогут вряд ли, — Высшую. Тамару.
Высших ведьм в школе, кажется, куда больше, чем Тамар. Потому что на имя вызвавшийся помочь тут же отвечает широченной улыбкой.
— Тамару! Как же я сразу не догадался? Вам на третий этаж, направо.
«Третий этаж, направо» приводит Пууму в длинный коридор, напоминающий одновременно и средневековый замок с острыми сводами потолков, и современный аэропорт с огромными окнами во всю стену. Ориентироваться там уже совсем просто — тянется из конца коридора тонкой пока струйкой, но уже очень отчётливый ведьмин запах. Жадно втягивают широкие ноздри. Ну, наконец-то.
Тактика проста: прийти, забрать, уйти. В паре шагов от задуманного Пууму останавливает Тамарин голос из-за приоткрытой двери. Вот это чудеса! Голос знаком каждым переливом, перезвоном, только вот звучит совсем незнакомо. Строго, поучительно — не так, как поучает Тамара детей Испорченного мира, даже ещё строже. Говорит о Многоликих, что-то ужасно скучное… Тарья замирает около стены так, чтобы из кабинета её было не видно, прислушивается. Да она преподаёт! Точно, ведьма ведёт урок.
А Тамара ведёт уроки? Работает в школе? Никак не вспоминается, чтобы она что-то об этом говорила. А о чём, вообще, говорила ведьма Пууме? Парадоксально объёмная память Многоликого на запросы о Тамаре выдаёт только смех. Стоны ещё. Проклятья. Ничего о самой Тамаре. Кажется, они об этом никогда не говорили. Нет, не кажется, — некогда им разговаривать было.
Только здесь, сбитая с толку шумом, суетой, новым ведьминым амплуа, Пуума, наконец, замечает, что она совсем не одна. По одному, по двое, огромные глазища горят, доносится возбуждённый шёпот — с первого этажа собрала за собой целую свиту.
Растерялась немного. Взреветь? Напугать? Разогнать? Наверное, так проще всего сделать. Но видит восхищение на маленьких лицах, восторг в глазах, слышит счастливое:
— Многоликое в школе!
— А она настоящая?
— А это правда, что они могут трансформироваться по частям?
— Интересно, а какой она зверь?
— Как думаешь, можно аккуратно потрогать? — спрашивает совсем малышка. Крошка, белоснежные локоны, огромные голубые глаза — ну, чисто ангелочек.
Из кабинета, между тем, строгим Тамариным голосом доносится:
— Процесс трансформации Многоликих обусловлен врождёнными магическими свойствами…
Процесс трансформации? Ну, что ж, поможем ведьме провести занятие. Никогда не была наглядным пособием. Интересно будет попробовать.
Слегка приоткрыла дверь в… кабинет? Класс? Аудиторию? Неважно. Подмигнула своим сопровождающим, шепнула:
— Смотрите внимательно. Тоже будете проходить.
Залопотали, заахали, заскладывали ладошки на груди. Замерли все, как один — ожидают чуда.
Смешные. Моргнула Пуума раз, другой. Сделала строгое, серьёзное лицо. Поднатужилась понарошку. Глубоко вдохнула, вытаращила глаза, словно старается изо всех сил. Выдохнула, опустила плечи — дескать, не получилось.
Ждут. Так и не дышат, кажется. Ну, дела. Уморительные какие. Ладно, пусть смотрят.
Замерцала, чуть сгустился воздух вокруг, чуть заискрился, марево появилось. Общий детский выдох:
— Ах! — сопроводил процесс трансформации, как по-учёному только что назвала его Тамара.
Этот выдох заставил ведьму занятие прервать — что там в коридоре творится? Мешают работать же. Сейчас разгонит всю эту мелюзгу.
Выглянула за дверь — в коридоре сидит Пуума. Как примерная кошка, передние лапки вместе, обвила хвостом. Умильная морда, ровно расправленные круглые уши, хитрющие фиолетовые глаза. Того банта из ленты на шее не хватает.
Встретилась взглядом с ведьмой. Встала, потянулась. Шагнула к двери. Ткнулась Тамаре в колено башкой. То ли приветствие, то ли ласка, то ли требование посторониться, то ли всё сразу.
Увидеть эту безумную здесь настолько неожиданно, что даже видавшая многие виды ведьма растерялась. Посторонилась, пропустила Многоликое в класс с ватагой пришедших с ней ребятишек.
Пришла? К ней? За ней? Ей в это верить, что ли, теперь? Приходится верить. Вот же она, перед медовыми глазами. Красуется, купается в искреннем восхищении детей. Урок Тамаре сорвала, к чертям.
А как же тандем? Моргнула даже несколько раз, глядя в пустой уже коридор. Почудилось? Судя по восторженным возгласом за спиной — совсем нет.
Класс уже, впрочем, даже классом не назвать — повскакивали ученики, обступили Пууму. А та и рада стараться: крутится в плотном кольце ребятни, умывает морду. Самую маленькую девчонку аккуратно трогает мягкой лапой. Смешно прижимает уши на визг и смех. Да что же это? Хочется ведьме глаза потереть как следует, вытащить из них то невероятное, что как-то случайно посреди лекции попало.
Пууме это ведьмино удивление нравится ещё больше, чем восторг ребятни. В теплых медовых глазах смесь всего сразу. Ловит кошка эти ласковые взгляды, сама в ответ щурится весьма однозначно. Готова уже, кажется, прямо зверем схватить искомое, утащить туда, где должно быть. Не сказать, конечно, но вполне доступно руками объяснить, что, вообще-то, по ведьме скучала.
Как раз очень кстати Тамара призывает учеников к порядку, строгим требованием рассаживает по местам, малышей выпроваживает в коридор.
— А Многоликое ещё придёт? — никак не хочет уходить глазастая девчонка. Приходится что-то на ходу придумывать про Пуумину занятость. Ещё не хватало, чтобы каждое занятие так… И ведь не хватало же!
И только выпроводила за спиной опять: «Ах!» и смех, будто это и не школа вовсе. Стоит возле Тамариного стола Тарья в обычной своей одежде — кажется, будто оставшихся подростков так удивил процесс обратной трансформации, а насмешило тогда что?
Ведьма, кроме нахальной жадной улыбки не видит ничего. Ученики куда внимательнее — их веселит толстый пумий хвост, который рядом с крепкой женщиной лежит на преподавательском столе. И не просто лежит: то завьётся кольцом, то смахнёт воображаемую пылинку со стола, то взметнёт ворох ведьминых бумаг.
Обладательница хвоста серьёзна невероятно. Серьёзней даже медноволосой преподавательницы. Тем комичнее её борьба с собственным хвостом.
— Вот бы каждому хвост!
— Я бы с ним всегда ходила!
— На сегодня всё, — видимо, эта магическая формула универсальна для всех преподавателей всех миров. И действует безотказно: загремели стульями, повскакивали с мест, засобирались студенты или школьники — Пууме неважно, кто они.
Важно другое: выбегают из кабинета, на бегу раскланиваясь перед Пуумой, благодарят. Оставляют, наконец, Многоликое и ведьму вдвоём.
О, Тамаре есть, что Пууме сказать. Высказать всё, что наболело, накипело за все эти годы, но особенно — за последние несколько месяцев. И уж совершенно точно сейчас молчать ведьма не собирается.
И даже уже открывает рот, но сказать ничего не успевает. Как бы ведьма ни была сильна, хитра, быстра, Многоликое всё равно сильнее, хитрее, быстрее. Сильнее беспардонные руки, хитрее невозможно притягательные губы, быстрее наглый шершавый язык.
Как оказывается сидящей на своих же записях, не замечает. Кроме того, уже обнимает узкие бёдра ногами, притягивает к себе ближе, уже запуталась пальцами в кудрях на затылке, вжимает в свои губы, царапает. Щекоткой касается бёдер… хвост! Боги! Выдыхает ведьма с протяжным стоном, не разрывая поцелуя… А вот это точно было лишнее. Чёрт!
Зашуршало что-то под дверью, закопошилось. Вот ведь мелкие прилипалы! Понятно, чего ждут, — довели Многоликое до кабинета, теперь хочется проводить обратно — только попробуй объясни это Пууме, у которой тормоза не то чтобы не в порядке, они напрочь отсутствуют в конструкции организма.
Объяснять не приходится, чуткий кошачий слух уже в курсе. «Школа!» — проносится мысль где-то среди желаний с рейтингом, не соответствующим заведению. Нехорошо. Раз нехорошо, нужно исправить. Прижимает Тамару крепче к себе, — не улизнёт, чертовка, — уходит тропами Многоликих, появляется аккурат в постели, ведьма — сверху. Идеально.
Идеально, однако недолго. Ведьминым напором Пуума откидывается к металлическому изголовью, сжимает пышные белые бёдра и слышит треск. Белая кожа — понятно, но не фарфоровая же, в самом деле. Ведьма-то нет, а вот картинка в заднем кармане джинсов…
— Merde! — исчезают руки с ведьмы, подскакивает Пуума, ведьму переворачивая, — Картинка для малявки! — достаёт покорёженную рамку с треснувшим стеклом.
Медовый взгляд багровеет пламенными всполохами тут же, поджимаются раскрасневшиеся от поцелуев губы. Тамара вскакивает с кровати одним движением, будто это она Многоликая и вот-вот перекинется в страшное, когтистое, зубастое.
— Какого хера ты притащила меня сюда?!
Пуума на ярость ведьмы не обращает ни малейшего внимания. Сорвалась с постели, из другого кармана достала мешочек с чаем. Ну, хоть один из гостинцев уцелел.
Радуется недолго: едва успевает увернуться. Реакция Многоликого всё же спасает от бешенства разъярённой ведьмы. Бешенство это просвистело над ухом вазочкой, что стояла на прикроватной тумбочке, — Тамара сама поставила её туда — и разбилось о стену звонкой россыпью стекла.
В этот-то раз в чём дело? Ничего же не сделала? Ну, вроде ничего плохого. Да нет, точно. Снова едва увернулась — теперь полетела декоративная тарелка. Тамара складывала туда украшения. Если успевала, конечно.
— Ты врываешься, когда хочешь! — в ведьмином голосе такие нотки, что Пууме становится не по себе. — Ты шляешься где и сколько хочешь! — ещё вазочка. Да где она их берёт-то? Когда успела столько бьющегося хлама в спальню натаскать?! — Трахаешься с кем хочешь! Тебе на всех, кроме себя, наплевать! — какая-то плошка, подушка, браслет с ведьминой руки, ещё ваза, покрупнее.
Ну, хватит! Пууме времени на разгон от благодушного довольства до удушающего безумия не надо совсем — тумблер всегда в положении «вкл». Пойманный браслет зло летит обратно в Тамару. Понятно, попадает. Ведьма взвизгивает, но продолжает яростно крушить всё вокруг:
— Врываешься, отрываешь от дела, тащишь к чёрту на рога, а потом заявляешь, что другой бабе привезла подарок!
От такого обвинения оторопевшая Пуума застывает на мгновение. Этого мгновения Тамаре хватает, чтобы попасть, наконец, в столь вертлявую цель. Шкатулка, к счастью, деревянная, не тяжёлая, попадает Пууме в обнажённый бок, сдирает кожу и выводит из ступора:
— Ай, блядь! Да ты сама хороша! Ты, если бы не выёбывалась и не шлялась где попало, знала бы сейчас… Да угомонись ты, чокнутая стерва! — снова увернулась. — Альбина приходила! С тандемами не спят, кретинка! Преподаватель херов!
В результате активных боевых действий Пуума оказывается к кровати ближе, чем Тамара. Ведьма металась по всей комнате в поисках снарядов. Весь свой тщательно наведенный уют в Пууму запустила. Пульнула даже один из самых тяжёлых своих браслетов, когда уют кончился. А тут совершенно изумлённо застыла, буквально скульптура «разъярённая ведьма».
Ох, хороша разъярённая ведьма: медные волосы растрепались, дыбом стоят. Раскраснелось лицо, кусала от дикой злости пухлые губы — стали ещё привлекательней. Приоткрыты сейчас. Языком бы по ним и внутрь как можно глубже.
Из разорванного уже платья — обнажённое плечо, грудь. Её бы сейчас стиснуть, впиться зубами, чтоб завизжала, бешеная сука! Вздымаются тяжело пышные формы сбитым дыханием, сжаты в кулаки тонкие пальцы, напряжены плечи, выдаются ключицы.
— Что?!
Настолько комично звучит изумление в голосе, настолько Тамара устала от этих проклятых качелей, что несколько лет уже терзают её, то до вершин блаженства вознося, то опуская в самую глубокую бездну отчаяния, что из груди рвётся совершенно неуместный истеричный смешок.
— То, идиотка, — Пуума веселья не разделяет. Она совсем другим планировала занять это время. — Тандем — боевое единение. Не обязательно трахать всё, что подходит на расстояние вытянутой руки.
Ещё смешок, совершенно безумный:
— То есть ты с Мареик… — не договаривает ведьма, заливается совершенно сумасшедшим смехом, оглушает бунгало и окрестности.
— Ой, дура! Ну, что ты ржёшь, припадочная? — искренне не понимает Пуума причины ведьмовского веселья. Разглядывает жадно. Немедленно и одновременно хочется её взять и убить. И взять хочется явно больше.
Но смех Тамары заразителен и, кажется, уже по-настоящему весел. Над чем она смеётся, пожалуй, ведьма сама объяснить вряд ли смогла бы. Но ей смешно и легко: навыдумывала себе соперницу. И кого? Нет, малявка хороша, конечно, но совершенно не для Пуумы. Этой формы подавай, объёмы. Да даже не в этом дело: с самого начала же видела Тамара — Пуума Мареик опекает скорее как сестру.
Тарья хмыкает. Хмыкает снова. Во дура баба, даром что ведьма. Истерику закатила совсем на ровном месте. Но тем и хороша. Да и не только тем. Вообще вся вот в эту секунду невероятно хороша! Снова разгорается в фиолетовых глазах пламя, не заметить которое невозможно. Пуума хохочет и падает спиной на кровать:
— А, чёрт! — тут же подскакивает снова, лезет рукой под спину — черепок от разбитого глиняного чего-то. Сейчас уже не разобрать. — Merde! — срывает простыню, комкает, швыряет в угол. Убедившись, что голый матрас сюрпризов не скрывает, падает снова. — Тащи сюда свой пышный зад, чертовка! У меня на него грандиозные планы.
Послушаться? Да, конечно! Где вы видели послушных ведьм? И вот ведь подстава — желание-то одно на двоих, а желания слушаться у ведьмы совсем нет. Зажигаются медовые глаза внезапной идеей. Тамара, насмеявшись, уже собирается стянуть рваное платье и приступить к реализации. Слышит недовольное рычание:
— Эту тряпку я хочу содрать с тебя сама!
— Ну нет! — совершенно диким становится ведьмин взгляд, стреляет метко прямо в фиолетово-безумные.
Тянет руками остатки платья с белых плеч. Пуума, кажется, уже который раз за день зависает в изумлении. Или это она так быстро приняла правила очередной игры — не важно. Сжимается челюсть, проявляются хищные львиные скулы. Перед безумными глазами освобождается из корсета грудь, падает налитой тяжестью, тут же поднимается, сжимается шаловливыми ведьмиными руками. Скользит платье по изгибам дальше. Тамара совсем не робко ему помогает, вышагивает, оставляя на полу мятой тряпкой.
Звенят многочисленные побрякушки в такт плавно крадущимся шагам. Боевая обнажённая ведьма выходит на охоту. Жертва поддаётся — силы совсем не равны, — но ей самой это, кажется, уже нравится. Тянется было к манящим изгибам, уже совсем близко, получает шлепок по рукам.
— Сегодня играть хочу я, — проскальзывает в голосе ведьмы строгий преподавательский тон.
Вот же чертовка! Осмелела совсем, оттого, наверное, и желаннее стала.
— Обойдёмся без теории, ведьма! — рычит Пуума в ответ и без рук утягивает обнаглевшую в шершавый поцелуй.