***
Из нерадостных воспоминаний, раздумий, страха перед случившимся, перед грядущим, Тамару вырвал стук в дверь настолько размеренный и аккуратный, что можно было даже не смотреть в прожжённую в двери дыру (при взгляде на неё снова кольнуло остро — счастье же было! Кратковременное, яркое, как бушующее пламя! И где же оно?). По стуку понятно — Лиса. В разгар рабочего дня? Руководитель миссии? Ну, ладно, вечера, но время ещё рабочее. Очень странно. Очень тревожно. Почему пришла не Мареик? Тамара чувствовала: Лиса недолюбливает её. Оно и понятно. Раз пришла, значит, важные новости. Хорошие? Плохие? Может, не открывать? Стряхнула с себя трусливое оцепенение, привычным жестом отбросила медную гриву назад. Бросилась открывать. Уж кем-кем, а трусихой ведьму точно нельзя назвать. Какими бы новости ни были — ей надо знать. — Пуума нашлась. Ранена, измождена, однако жива и пока спокойна. Я подумала, вы захотите её увидеть, — последнюю фразу уже в спину Тамаре произнесла. Взметнулись многочисленные юбки, тренькнули многочисленные украшения, многокомпонентный терпкий, яркий запах промчался мимо Лисы шлейфом. Одно лишь соображение заставило ведьму притормозить, дало возможность арийке Тамару нагнать. Побежать-то ведьма побежала, но только: — Где она?***
Не более пары секунд потребовалось, чтобы оценить обстановку. Благородная вежливость Лисы чуть не сыграла с ведьмой злую шутку. Резко и несколько грубовато дёрнуть Тамару, пропущенную было вперёд, снова к двери. Припечатать приказным: — Здесь постой. Не подходи. Одновременно шагнуть вглубь кабинета, фактически прыгнуть, не очень нежно схватить Мареик за плечо. Без предупреждений, без разговоров. К себе, на себя, за себя. Не отрывая небесного взгляда от процесса трансформации на столе, как можно надёжней супругу от опасности спрятать. Ругать себя про себя за то, что успела закрыть дверь. Чёртова эта немецкая педантичность! Можно было бы вытолкнуть обеих в коридор, если бы дверь не закрыла. А сейчас поздно уже сожалеть — выход прочно заблокирован Тамарой. Вид Пуумы ведьму вогнал в знакомое уже состояние странного, жуткого оцепенения. Ноги стали непослушными совсем, не твёрже юбок держали. По дороге Лиса описала состояние Многоликого. По всему получалось — Пуума еле жива, и её безумие опасности не представляет. Не представляет настолько, что строгий руководитель позволил себе оставить с Пуумой драгоценную супругу. Но сейчас медовые глаза наблюдали совсем иную картину — жива, здорова, магией полна и совершенно безумна. Судорожно выдохнув, прянула Тамара назад, к двери тяжело прислонилась. Руку ко рту подняла, словно собралась ловить рвущийся крик. Не более пары секунд хватило Лисе, чтобы прикрыть собой двух растерянных, напуганных разным, но одинаково сильно женщин: Мареик пока ещё скорее действиями немки испугана, отчего-то слаба непонятно. Что испугало Тамару, Лиса разбираться не стала — не успевала. Ровно столько времени понадобилось, чтобы лапа пумы стала рукой, легко освободилась от ставших свободными верёвок и пут и опустилась аккурат на то место, где только что стояла Мареик. Но Мареик там не нашла. Взрыкнула Пуума с раздражённым удивлением, подняла фиолетовый кошачий взгляд. Только что здесь была милая тоненькая шейка. Непонятно пока, зачем потянулась — обнять или свернуть. Изумление было бы комичным, если бы не разверзшаяся в безумном взгляде бездонная пустота. Звериный доктор. Хорошая реакция. Всю маленькую фрау мгновенно спрятала за спиной. Даже действия безумной умудрилась просчитать. Теперь в фиолетовую бездну с каменным спокойствием смотрят безмятежной небесной голубизны глаза. Только вот сами глаза отнюдь не безмятежны. Спокойны — да. Но перед этим спокойствием пасует даже безумная бездна, завладевшая всем Пуумьим существом. Пуума знает это выражение — так смотрят те, что насмерть стоят. — Никто не смеет нападать на Мареик. Это же её слова! Сама Пуума так говорила. Да что же с ней происходит?! Окончательно освободилась, села, соскочила со стола. В безумной голове снова заметались тени, образы, голоса. Головокружительное светопреставление. Как же быстро кончилось блаженное отдохновение! Восстанавливалась цепь событий: в саванне, в вертолёте и здесь, в здании штаба, несмотря на страшную слабость и опустошённость, было легко. Дальше, глубже в прошлое — мутные, кровавые провалы. Туда старалась не заглядывать, не вспоминать. Спокойно в полуобмороке полупредсмертном лежала. Отдыхала скорбная голова. Пока не появилась Мареик. Вошла лёгкими почти неслышными шагами, наполнила комнату пряными ароматами, перебила нейтральный медицинский запах. — Тарья? — дрожащим голосом позвала и тут же сама оказалась рядом. Запуталась тонкими пальцами в потрёпанной шкуре, прижала ладошку к ноющим рёбрам — как раз туда, где слабо, но размеренно ухало большое звериное сердце. Хлюпнула носом: — Жива! — снова слёзы. Почему малявка так много плачет последние дни? Неужели звериный доктор? — Жива? Жива… Жива, — на разный манер то спрашивала, то сама себе отвечала, повторяла как мантру. Пуума сама предпочла бы и не жить, наверное, но радовать одним своим дыханием маленького мага было ужасно приятно. Как же не жить, когда так этому радуется взволнованная фрау? Взрыкнула тихонько, нежно, вздохнула всем крупным телом. Почувствовала вдруг прежнюю привязанность — друг. Когда больно, всегда рядом этот голос, эти лёгкие воздушные прикосновения, этот взволнованно-пряный запах. На несколько секунд исчезли нежные руки, зашумела поблизости вода, вернулись обратно, приятной прохладой омывая морду. Мареик кружила вокруг смотрового стола со слабой, связанной Пумой, гладила голову, говорила какие-то слова, плакала. Не должно быть вот так. Не должны быть перевязанными сильные лапы, что неоднократно спасали её. Не должна Пуума одна оставаться со своей болью в одиночестве кабинета руководителя. Не должна прерываться их связь. — Всё будет хорошо, слышишь? Мы справимся! — обещала помощь и облегчение. И физически, без сомнения, помогла: кроме того, что омыла морду от крови, залечила ноющие раны, влила в измождённые мышцы свежие силы. Вернула магию опустошённому Многоликому. Вернее, свою отдала. — Я тоже всегда успею к тебе, слышишь? Успеет? И круговерть в голове закружила с новой силой. Сестрёнка, Мареик, убита, жива. Замелькало, замутило, заволокло успокоившийся было разум. Пуума потянулась к малявке с единственной целью — успокоить пургу из реальностей в голове. Готова ли была для этого убить? Вполне. И сейчас готова. Она же уже не жива. Не должна жить. Вроде… Или это не она? Мелькают, мерцают, накладываются друг на друга. Мало было одной — вторая пришла. С ней тоже ничего не понятно. Переполнилось призраками, страшной болью спокойное до сих пор помещение. И говорят. Все говорят, разом. Улыбаются, просят прийти в себя, не убивать, не умирать. Истекают кровью, смотрят не живыми, остекленевшими глазами. Пронизывают самое нутро. Невыносимо! Принятое решение — даже не собственное желание — жизненная необходимость. Остановить мучения можно только навеки успокоив. Упокоив. Убив, осушив, опустошив, разрушив источники этих самых мучений. Бросилась из середины комнаты к входной двери, куда уже успела отойти Лиса, по-прежнему пряча за спиной… призрак Айну? Саму Айну? Мареик? И ещё одну, медноволосую. Ведьму? Ирен? Обеих? Да что же это такое?! Уничтожить их разом, всех! В страшного зверя — безумие в глазах, оскаленные клыки, выпущенные когти — превратилась где-то в середине прыжка. Если для того, чтоб добраться до всех остальных, надо убить Лису — убьёт. Хотя к ней вроде нет претензий. Но она защищает их! Она ничего не понимает!***
Ни оружия, ни какой бы то ни было защиты от разъярённого, сверхсильного зверя у Лисы нет. Увести женщин она не успела. Жаль, конечно — оставался всего лишь шаг. Но Тамара замешкалась, застывшая в странном ужасе узнавания. Не оборачиваясь, не теряя зрительный контакт с фиолетовой бездной, бросила ведьме через плечо, рявкнула почти: — Приди в себя! Забирай Мареик и беги. Я попробую выиграть время, — кажется, этим словам сквозь возмущение (как посмела приказывать ведьме?!) пробиться к Тамаре удалось. По крайней мере, в Мареик она вцепилась, потянула на себя, одновременно стараясь открыть дверь. Никак не удавалось взглянуть на маленькую свою фрау. Совсем она застыла, притихла — ни звука не издала. Тонкими пальцами вцепилась в ткань рубашки на спине. Надо бы как-то разжать хватку, заставить уйти с Тамарой. И взглянуть, только бы взглянуть в янтарные глаза последний раз. Собранно сгруппировалась, готовясь принять удар мощных лап и всего звериного тела. Однако неожиданно нападение прекратилось внезапнее всего для самой нападающей. Буквально в паре шагов от Лисы Пуума приземлилась. Вернее, упала. Человеческие руки, приняв неожиданную тяжесть всего тела плюс инерцию прыжка, подогнулись. Тарья свалилась неловко, брошенным мешком. Тут же вскочила, нахмурилась. Сделала шаг. Удивилась. Как же так? Только что же зверем была. Оскалилась растерянно. Взглянула за спину звериного доктора тем особым взглядом — выискивала тропы Многоликих. Решила Лису так обойти. Воинственно настроена арийка как никогда. Да, Пуума очевидно больна. Болезнь её и для неё самой, и для всех окружающих, но главное — для Мареик смертельную угрозу представляет. Лиса на полном серьёзе готова стоять до конца. Не пропустить, не допустить, не дать пройти. Ни в этой реальности, ни в какой другой. Ни зверю, ни человеку не позволить себя обойти. Только через… Да, то самое, только ценой своей жизни. Она видела и знает, на что способна Пуума. Ей особо нечего противопоставить. Говорили что-то про магию в Лисе и София, и Альбина. Только так и не разобрался никто, а вот она бы сейчас совсем не помешала, эта их хвалёная магия: может, нашлось бы в арсенале что-то — не победить, так хотя бы отвлечь Пууму. Прислушалась к себе, не особенно ожидая, впрочем, почувствовать какую-то сказочную силу, — ничего и не почувствовала. Ну, что ж, продержится, сколько сможет. Станет для Мареик каменной стеной. Каменной ли? Усмехнулась невесело. Каменная стена. Вот, что увидела Пуума на всех тропах, ведущих к Мареик с Тамарой. Бесконечная, безграничная, упорядоченно простирается там, где простираться не может. Ни перепрыгнуть, ни обойти, ни разрушить. Да и смысла нет — ни одной тропы не видно за стеной. Пустота, как у Пуумы внутри. Нет, немного другая — как точка в конце предложения. Логическое завершение — для Пуумы дальше дороги нет. Куда-то пропала вся магия разом. Та магия, что Мареик отдала почти без остатка — по макушку накачала зверя. Нет, не исчерпалась — это ощущение Пууме знакомо. А здесь неизвестное доселе, странное, страшное, сбивающее с толку ощущение. Ни перекинуться в зверя, ни получить звериные силы. Ни капли магии не осталось в ней. Да просто будто и не было никогда. Не Многоликое — обычный, хоть и безумный, человек. Не сталкивалась Пуума с таким явлением. Оторопела, передумала нападать. Даже завладевшее ею безумие растерялось. Сделала шаг назад. Переступила невидимую границу. Вернулась магическая мощь, наполнила мышцы. Тропы, реальности, времена привычно замерцали, замелькали, повлекли. Всюду, везде, кроме одного направления. Перед звериным доктором в паре шагов словно обрыв. Не видно ни ведьмы, ни Мареик. Временное просветление, передышка в воспалённом мозге. И страх. Что она только что хотела сделать? Убить? Убить Мареик?! Никто не смеет нападать на Мареик, даже она сама! Как могло прийти такое в пусть и обезумевшую голову? Встретилась фиолетовая бездна с бескрайним небом. Захлебнулось безумие на мгновение. И ведьма… Она же была всё время рядом. Помогала, как могла. Как могла, была верна. Практически боевая подруга. Последняя разумная мысль — ей здесь нельзя. Нельзя находится рядом. В забравшем остатки разума, чувств, совершенно озверевшем безумии едва не убила самых близких людей. И горечью особой — звериный доктор ей не доверяет. И доверять больше не будет никогда. Снова тропы на себя потянула. Тянут в ответ, зовут, манят везде, во все стороны, кроме той, в которую хочется больше всего. В которую больше всего нельзя. Уйти! Убежать как можно дальше! Саванна — не то. В этом мире вообще не надо оставаться. Выбрала самую дальнюю тропу. Прыгнула, тронула лапой пумы. Встала всеми четырьмя. Оттолкнулась, смяла время, пространство — помчалась так быстро, как только могла, от самой желанной реальности отдаляясь. Через вновь оживающие тени дикого, невыносимого страшная боль безнадёжного — навсегда.***
Из кабинета, из штаба, из лагеря, из Африки Пуума пропала. Это поняли все. Обезумевшее Многоликое остатками поглощаемого бездной несчастного существа выбрало единственный разумный выход — ушла из этого мира. Не понадобилось и секунды на осознание. Развернулась Лиса резко, наверное, едва не сбив с ног вцепившуюся в неё фрау, заглянула в испуганные глаза, тут же прижала к себе. Боги, уже и не надеялась! Мареик всё порывалась куда-то бежать, искать, помогать. Суетилась, выкручивалась из крепко прижимающих рук. Не тут то было — не так просто у Лисы забрать то, что она отпускать не намерена. Да и движения, хоть и мельтешащие, но очень слабые. И слабее с каждой секундой. Чуть отстранила от себя, осмотрела придирчиво: бледная, тоненькая совсем. Уже почти не держат Мареик ноги. Закатываются, закрываются глаза. Неестественно запрокидывается отяжелевшая разом кудрявая голова. Нечеловеческим усилием воли удалось ведьме выбросить все мысли о Пууме из медноволосой головы. Её сейчас не найти, ей не помочь. А маленький воздушный маг вызывает серьёзные опасения. Бережно придержала за плечи, помогла Лисе перехватить хрупкое, уплывающее создание: — Она почти полностью себя исчерпала. — Вы можете ей помочь? — вся арийская невозмутимость пропала. В пару шагов преодолела расстояние до своего стола, опустилась вместе с Мареик на кресло. Уложила кудрявую голову в ту самую ямку, что всегда для этой головы предназначалась. Голова безвольно скатилась. Состояние глубокий обморок более всего напоминало. Как ни усадишь, как ни перехватишь — стекает. — Помоги ей, Тамара! — Мне нечем помочь. Я даже не ведунья — я боевая ведьма. Здесь нужен целитель. Маг. Источника поблизости ни одного… — Гроздева! Срочно! Звоните… — перехватила Мареик понадёжней — так держат спящее дитя. Освободила руку, к телефону потянулась. — Сама позвоню.***
Поначалу Галина Андреевна ничего не понимала, но тревожно стало сразу хотя бы потому, что обычно звонила Мареик. Видеосвязь, планшет, спокойно улыбающаяся Лиса рядом. А сейчас ничего этого и в помине нет. Жестом длинной руки остановила докладчика. Следующим жестом попросила всех освободить кабинет. Нет весёлого голоса маленькой фрау, изображения нет — Галина Андреевна по привычке смотрела какое-то время в экран телефона. Тёмный экран. Тёмное из динамика льётся — строгая, невозмутимая арийка, кажется, напугана смертельно. — Лиса, постарайся успокоиться, — встала с кресла, подошла к окну. Зря разволновалась. Сейчас примчится её барометр невероятный. Но Лиса… В похожем состоянии она была, когда на Мареик напала акула. Не просто поболтать позвонила очевидно. Ну, точно: судя по времени, капитан Лампарт скомкала последнее занятие, прервала. Примчалась, вертится рядом, под длинную руку мостится, глазищами невозможными заглядывает в синие глаза: — Галя, беда? Похоже, беда. На заднем фоне слышно второй голос — Тамара что-то кричит про портал тоже тоном, очень от спокойного далёким. Вот, видимым даже из зимнего Города на другом полушарии, усилием Лиса собралась, наконец: — Пуума сошла с ума. Пыталась напасть на Мареик, когда Мареик ей помогала. Нужна ваша помощь, срочно. — Нужен целитель, — прорвалась Тамара. — Я постараюсь открыть вам портал! Снова здорово. Пуума. Только что же нормально всё было. Вспомнила свой день рождения: ухмылка наглая, счастливая на кошачьем немного смуглом лице. Фиолетовый взгляд прожигает дыру поглубже в без того глубоком ведьмином декольте. Ни следа безумия. Что же произошло? Прикрыла динамик, негромко девчонке: — Слышала? — глупый вопрос. София даже не отвечает: — Альбина? Отлично работает у девочки голова. Разговор Гроздева продолжает уже из коридора. Быстрый, широкий шаг. София рядом бежит вприпрыжку. Коридор, лестница, подвал, портал — дома, в башне Снежной Королевы. Оттуда снова в тот же портал, но ведёт он уже в Порталы. Связь с Африкой прервалась. Оно и понятно — не ловит техника Испорченного мира в Сопряжённых мирах. На равнине для приёма послов тихо, мирно и пусто. Никого. Как-то сразу понятно — нет дома хозяек. Даже приступить к решению этой задачи Галина Андреевна не успевает. Слышит тихое: — Я позвала Таш. Длинная получилась цепочка. К счастью, сработали все её звенья. Видимо, в зове девчонки отчётливо прослушивалась тревога. Уже спешит огромная чёрная женщина, против обыкновения не улыбаясь: — Альбина скоро придёт. Пойдёт за нами, — не тратя больше попусту слов — Многоликие не очень болтливы, — тронула за плечи огромными руками. Вспыхнули вокруг миллиарды миров, искривилось пространство-время, как-то сразу везде жёлтый кошачий глаз… И всё прекратилось у дверей белой краски каменного дома — штаба руководителя зоозащитной миссии. Нет времени удивляться чудесам перемещения — дверь, коридор, кабинет руководителя. На небольшом диванчике в углу без сознания маленький маг. Бледная, тоненькая, будто ещё в размерах уменьшилась, дышит ровно, но совсем неслышно, чуть приподнимается грудь в иссякающем дыхании. Перед ней на полу на коленях в совершенном отчаянии её собранная обыкновенно супруга - держит в своих маленькую ладошку, гладит ореховые кудри. Подняла на вошедших небесный взгляд - чистое небо, как обычно, но с поволокой воды. Басит уверенно огромная Равенна: — Давай, девочка, ты поймёшь, как ей помочь, — слегка подтолкнула Галину Андреевну. — Вовремя позвали. Гроздева собралась. Вспоминала: говорила Альбина, обучая, мол, неопытному целителю прикосновение помогает. Тронула прохладной рукой бледную щёку, подняла на лоб. Под другую руку София ткнулась привычно — помочь. Права оказалась Альбина: почувствовала Галина Андреевна. Заструилось, закружилось вихрем воды и воздуха — откликнулась магия. Потекла неспешно тонкой струйкой из полного сосуда, наполняя пустой. Равенна осмотрела всю картину жёлтыми кошачьими глазами. Огненная ведьма скорчилась в углу. Странная женщина — ни следа магии, как ни принюхивайся, — застыла возле дивана. Маленький воздушный маг, хороший, сильный целитель в весьма плачевном состоянии. Магии в ней осталось только-только дышать. Остаточные мерцания видны жёлтым глазам. Чуть дрогнули кошачьи зрачки, слегка расширяясь, широкие ноздри стали ещё шире, втянули воздух, принюхиваясь, выискивая след. Да, вот тут Безумная уходила, вот след её лапы. А это что? Знакомый запах. Вернее, отсутствие его. Нахмурилась Равенна, но ни додумать, ни спросить ничего не успела — Альбина возникла поверх следа. Кинула Гроздевой: — Молодец, девочка. Дай-ка, теперь я помогу. С тебя уже хватит, — отодвинула Галину Андреевну быстро, небрежно. Бросила ведьме, — След Прорехи откуда тут?***
Разом Тамару пронзило воспоминание, узнавание, отрицание допущения. Этого не может быть! Не было такого никогда зафиксировано. Невозможно! Вопрос Верховного мага тем временем подхватила Равенна. Обращалась к ведьме, как к самой в этих вопросах просвещённой: — Где была Прореха? Многоликое в ней пострадало? Тандем выпила Прореха, или она успела Многоликому помочь? — никак не покидало главнокомандующего удивление — не возникают Прорехи, как правило, в Испорченных мирах. Им нужна магия, а здесь её почти не осталось. Вон, загибается маленький воздушный маг — негде подпитаться. Молчит Тамара. Страшное озарение пытается принять, осознать. Вот почему Многоликие так редко переживают пары. Вот почему живые сходят с ума, словно их изнутри разъедает. Вот почему ведьма узнала страшную бездну в фиолетовых глазах. Раз в жизни такое увидишь — сотни столетий не хватит, чтобы забыть. Равенна всё задаёт вопросы, а ведьма маленькую монетку из кармашка достаёт. Смотрит задумчиво, вертит в пальцах. Что ж, радуйся, академик Тамара — ты, кажется, разгадала природу безумия Многоликих. Вот только радости нет. Как нет и страха. Все чувства стёрлись, как тогда, в детстве. В странном небытии Мареик находилась, кажется, вечность. Перед глазами было темно, словно из-под толщи воды доносились глухие голоса. Откуда-то появилось чувство ужасно горького сожаления. Своё? Пуумино? Не разобрать ничего. Сравнить это можно разве что с космическим полётом. Правда, если бы Мареик удалось побывать в космосе, она бы не сравнивала. Постепенно рассеивалась густая тьма, появлялись неяркие, отдалённые всполохи то воды, то огня. Ставшие привычными ленты воздуха. Голоса стали чётче. — Прореха в самой Безумной. Все эти годы… — Тамара. Что это она такое говорит? Даже опытное Многоликое растерялось. Распахнулись янтарные глаза. Встретились тут же со своим небом. — Лиса! — ничего больше не осталось для маленькой фрау вокруг. Бросилась в руки тут же, ткнулась трогательно носом между ключиц, просила прощения, глупая, за то, что подвергла опасности, что пряталась за спиной. Только потом рассмотрела полный кабинет людей. София с привычной полуулыбкой на изломанных губах, Галина чуть ближе к Мареик, следы усталости на лице и радостное облегчение. Альбина прямо у изголовья, чёрные почти глаза, но отчётливо в них материнское тепло, с которым смотрят они на маленького мага. Подальше у двери огромная Равенна, насуплено серьёзная, сверлит жёлтыми глазами совершенно оцепеневшую Тамару. Пуумы нигде нет. Это из-за неё все здесь? — Ой, — выдохнула едва слышно, и забормотала, — Я хотела помочь. Она совсем была слабая. Я… Я не хотела… Так. Сжала Лиса покрепче кольцо рук вокруг тоненькой талии, прижала к себе. Как-то произвольно получилось — а ну как вздумает ругаться Верховный Маг, — ни в коем случае не дать Мареик в обиду. Но Верховный Маг ругаться и не думает. Напротив, улыбается Мареик: — Ты всё сделала правильно. Ну и тандем тебе достался, конечно. — Постой-ка. Помогли — и славно, — недобрый взгляд у огромного Многоликого. Кажется, безумие Безумной заразно. — Ведьма, что ты такое говоришь? Вместо ответа Тамара тянет монетку, вкладывает в огромную чёрную руку. Смотрит Равенна — зов. Львица в профиль — Лиенна. Ведьмам зов не нужен — сами же делают эти амулеты. Зачем же Лиенна Тамаре зов дала? — Я маленькой совсем была, — только сейчас начинает рассказ Тамара.***
— Я видела Прореху изнутри, Равенна, — закончила рассказ ведьма. Задумалась Верховный главнокомандующий. Ну, дела! Ей очень хотелось бы верить, что ведьма сошла с ума вместе со своим Многоликим. То, что она рассказала, не укладывалось… Да никуда оно не укладывалось, никуда не годилось! Прореха в самом Многоликом! Тяжело села на стол, сдвинув верёвки с запахом Безумной. Стол протестующе застонал. Равенна с ним абсолютно согласна — у неё повод, конечно, не тот, но очень хочется протестовать. Однако ведьма видела Прореху изнутри. Она права — такое не забывают. Эта субстанция словно печать на несостоявшихся жертвах оставляет. — Сходится, Равви, — тонкие пальцы трогают чёрное плечо. Равенна в ответ бодается. Не хочется признавать, но Альбина права. Снова оглядывают присутствующих мудрые жёлтые кошачьи глаза: Таш снова в обнимку, неразлучники. Кажется, высокая девочка совсем ледяная, даже прозвище — Снежная Королева. Но только когда одна. С юным котёнком в паре — только с ней, только к ней — тепло, даже жар. Котёнок замкнула длинные руки — снова плетёт из длинных пальцев замысловатые фигуры. С каждой фигурой в защите Гроздевой вспыхивает новый защитный знак. Спасённый маленький маг в руках своей женщины. Тоже загадка. Альбина уже отправила всё, что смогла, по ней Старейшинам эльфов. Должны дать ответ. Вопрос только — как скоро? Особые отношения со временем у бессмертных. Только огненная ведьма одна. Высшая, смотри-ка. Сейчас напуганная, несчастная. Из-за безумного Многоликого здесь — это понятно. Готова, похоже, всю оставшуюся жизнь провести на земле. Высшие ведьмы в Порталах почти не спускаются с небес. В Испорченных мирах не полетаешь. Из-за поломанного Многоликого от неба отказалась. Дорогого стоит. — Сходится, — признаёт, наконец, тяжело вздыхает. — Делать-то что? — Спасать, — тихо, решительно, в два голоса разом. Таш. И по отдельности, в подтверждение. Сначала крошка-маг. Голос немного дрожит — не от неуверенности, от пережитого. Тандем Многоликого с Прорехой: — Спасать. Строгая её женщина, не разобраться в которой, ничего не говорит - только кивает в подтверждение, но делает это совершенно однозначно. Она уже тоже приняла решение. Затем ведьма, утверждая, решительно, безвозвратно. Она ведь даже не пара. Даже не надеясь на возможность быть вместе, сама себе отсекает все отходные пути. Медовым огнём полыхает из-под медного огня. Знакомое Равенне веселье боевой ведьмы — эти по лезвию танцуют, смеясь, кокетливо петли на шее поправляют, из огня кричат: — Подбавь огоньку! Тамара. Самая отвязная из своего звена. Их всех Равенна хорошо знает. Знает этот огонь, эту дикую ведьмину улыбку. Сейчас зазвучит визгливый разнузданный смех — объявит войну Прорехе даже без надежды на успех: — Спасать!