***
Галина Андреевна вынуждена вернуться в Город — закончить кое-какие дела, решить ряд вопросов. Один из них — кем заменить капитана Лампарт на занятиях по рукопашному бою. У руководителя зоозащитной миссии те же проблемы. Очень некстати сумасшествие Пуумы. С ней в лагере лагерь спокойно можно было на неё оставить. Да и вообще, не пришлось бы оставлять. Плюс ещё одна — где разместить портал. Впрочем, последнюю проблему решили довольно быстро: — У нас в доме, конечно. Можно в гостевой комнате. По дальней стене, Лиса! Арийка думала недолго — пожалуй, лучше места не найти. По крайней мере, вдали от любопытных глаз. Никто не сможет в него случайно зайти. Равенна хмыкнула — наивная девочка Испорченного мира: — Случайно в портал не попасть. Люди без магии не видят его. Маги и ведьмы в портал случайно не попадают. На том и порешили. Разошлись каждый по своим делам. Распрощались. Гроздева с девчонкой привычно нырнули в портал. Альбина с Равенной с одинаковым выражением лиц наблюдали за реакцией Лисы на портал. — Видит. — Определённо. В действии мыслесвязь — ни Равенна, ни Альбина не произнесли ни слова. Позже договорились о встрече со второй парой магов — обе маги, получается. В задумчивости оказались дома. Тамаре нечего делать в Африке без Пуумы. Противно, горько и больно ей здесь. За Верховными ушла, не прощаясь. Остались, наконец, вдвоём. Сумбур предыдущих дней ни в хорошенькой кудрявой, ни в светлой и строгой голове не укладывался никак. Укутались друг в друга в той самой гостевой комнате, стояли молча, наверное, целую вечность. Дышали друг другом. Никак не успокаивалась дрожь тонких пальцев, сжимающих потрёпанную рубашку. Не выравнивалось дыхание пережившей страх несовместимой с жизнью потери. Глубоко, неровно, полной грудью вдыхала Лиса пряный запах волос, уткнувшись в макушку, перебирала нежно пальцами по спине, успокаивала неизвестно кого больше — себя или маленького испуганного мага. Вздрогнула Мареик, нарушая общее их забытьё. Вдохнула, будто собираясь что-то сказать, выдохнула тяжело без слов. Все они показались лишними. Чуткие пальцы сразу со спины скользнули к лицу, аккуратно отстранили маленький нос от обожаемой им ямки между ключиц. Встретились, наконец, глаза. Два неба для Мареик. Любые слова — лишние. Всмотрелась в высокую светлую синеву — прожилками от чёрного зрачка к краям радужки рассмотрела знакомые воздушные ленты. Бывает ли у голубого столько оттенков, сколько в этих лентах запуталось? Нет необходимости в магии — безоговорочно принадлежат Мареик все воздушные потоки этого небосвода. Целый мир под ним — отдельно для неё создан. Вдохнула ещё раз поглубже, только для того, чтобы три самых важных слова выдохнуть. Не успела — поймали строгие тонкие губы те самые слова. Сохранили их между губами, втянули с воздухом, не позволили раствориться в тишине комнаты. Строгая арийка до чувств, облечённых в слова, не охотлива. Не подходят для её чувств никакие слова, не соответствуют. Вся её нежность в горячих ладонях, глубоко сакральная привязанность — в настойчивых губах, трепет — в безграничной, трогательной заботе. В ответ на неловкое признание подхватила маленькую свою фрау, прижала к себе, через несколько широких шагов опустила на прохладный кафель душевой. Ничего не говорила. Освободила себя и Мареик от пыльной одежды, настроила воду приятно-расслабляющей температуры, потянула на себя ещё дрожащую свою фрау. Гладила мыльными руками, скользила по течению спрятанных под загаром рек — каждую знает наизусть. Нежно перебирала, пенила спутанные кудри. Прижимала к себе спиной, ласкала, тщательно смывала горечь пережитого. Каждым твёрдым неторопливым движением рассказывала о своём страхе, об облегчении, что пришло после него, о непоколебимой уверенности до последнего своего вздоха. Уже в глубокой ночи закутала в мягкие махровые полотенца, перенесла на кровать, не слушая возражений, пропуская мимо так хорошо знакомое «сама». Расчёсывала влажные ореховые кудри, скользила по нежной коже ароматным маслом. Устроив поудобнее Мареик в своих руках, почти засыпая, услышала тихое: — Ты рисковала собой. Не думая, тут же шепнула, касаясь губами тонкой шеи: — И не собираюсь поступать иначе.***
В Порталах Тамара уже ускользнуть было собралась — чего зря у Верховных над душой стоять? Решение принято. Когда соберутся остальные, её найдут. К тому же, побродит по городам, по мирам — может, найдёт следы Пуумы. Хорошо бы не кровавые. Уже взлетела. Равенна остановила: — Ведьма! Тамара, вопрос к тебе есть, — вот, что соринкой в кошачьем глазу не давало Многоликому покоя. — Как вы втроём смогли справиться с Многоликим? Ведьма приземлилась. Забытое в Испорченном мире ощущение полёта слегка помогло — придало силы, немного подняло настроение. Снова, как перед удивлённым синим взором Гроздевой в первый поход в Порталы (ведьма водила их с Софией в прайд), Тамара переменилась. Распрямились плечи, стала ярче вся, словно пыль с неё стёрли. — Не втроём. Лиса справилась с ней одна. Кажется, за всю полуторавековую жизнь не было у ведьмы аудитории благодарней. И Многоликое, и Верховный маг жадно впитывали каждое слово. — Упала человеком? Не смогла пройти на тропы? — Равенна слушала так, будто ей рассказывали небылицы. Как житель Испорченного мира слушал бы про магию рассказ. Альбина же в задумчивости не сказала ни слова. Что-то было такое… Она очень хорошо училась в Академии Магии. История магических преступлений был одним из самых любимых её предметов. Что-то вертится в голове… Воспоминание… Не ухватить никак… Вскинула руку, опустила на мощное плечо: — Давай отпустим ведьму, Равви. Ей надо отдохнуть, прийти в себя. Спасибо, Тамара. Тут же замерла. Вот! Поймала! Блокатор! Редчайшее умение, уникальный дар! Уже без слов, без объяснений переместилась в библиотеку. Искала, искала. Вот! Нашла! Равенна подошла к супруге, мощными руками талию обвила, тронула ухо губами. Заглянула в книгу через плечо. Перевела взгляд на лицо. Альбина в возбуждении совсем как ребёнок: читая, шевелит губами, водит пальцем по строчкам. Остановилась. Встретилась с жёлтыми глазами: — Блокатор, Равви. Такого мага не было несколько сотен лет. Этот Испорченный мир воистину уникален. Лиса, действительно, маг. — Что-то припоминаю, — аккуратно взяла талмуд из белых рук, положила на стол. Освободившиеся руки Верховного мага летали как птицы в возбуждённой жестикуляции. Ярко горели чёрные глаза. Возбуждена находкой. Ещё бы! Раскраснелась, еле сдерживает радостное пламя — вон, огоньки струятся в волосах, по рукам. Равенна такой находке тоже, конечно, рада. И радость тандема горячит кровь. Но блокатору Многоликое обрадуется позже, когда она в Порталы придёт. А сейчас, пожалуй, раздует радостное пламя — превратит в страстный огонь. Уж слишком Альбина в таком виде желанна. Впрочем, как и в любом другом. Подхватила на руки огненное сокровище своё. Лёгкая, изящная, горячая — прекрасная. Каждый жест — неизменное восхищение для кошачьих глаз. На поцелуи отвечает, умудряясь не прекращать говорить. Ничего, Равенна знает, как всем вниманием завладеть. Как извлечь совсем другие слова. И знания эти применить сумеет. Сумела, конечно — ещё до спальни не донесла. Весь огонь её. Вся женщина — её. Всё внимание, все желания, все ласки.***
Тихая, размеренная жизнь. Охота по ночам. Утренняя пробежка по горам. Зверем или человеком — неважно. Ближе к полудню — в город. Поболтаться по улицам — просто так или девку снять. Трахнуть небрежно в каком-нибудь переулке. Если живёт одна — можно к ней пойти. Неважно. Главное — в логово не тащить. Не пытаться узнать поближе. И себя не давать узнать. Не запоминать имён, если представиться пытаются. Впрочем, до этого нечасто доходило. После секса свалить, соврав о незабываемых мгновениях, ощущениях. Тут же забыть. Притащила уже одну — тогда, в первую здесь ночь. Чем думала — непонятно. Девица себе вообразила большую любовь, свадьбу, жизнь с Многоликим. Бред! Как малолетняя поклонница-мокрощёлка знаменитого рокера торчала целыми днями у Пуумьих дверей, пока хозяин не заметил и не уволил к чертям. Всё равно приходила. Теперь торчала у входа в кабак. Пуума сначала цедила лениво, мимо проходя: — Слушай, мне на тебя насрать. Свали. Не помогало. Ну, не убивать же её? Хотя надоела так, что реально хотелось. В конце концов, её отец куда-то увёз — еле оттащил. Больше Пуума таких ошибок не совершала. Вот, пожалуй, единственное осложнение. Пуума и осложнением-то это не считала. Так, досадная, надоедливая случайность. Однако тихая жизнь в захолустном мирке продолжалась недолго. Удивительный интерес вызвал у Пуумы местный их источник магии. Совсем не такой, как в городе в Порталах, — не фонтан. Бойкий родник, что в верхней точке лесной чащи пробивается из-под камней, эти самые камни омывая потоками огня, воды, воздуха, по этим самым камням шурша своими некрупными камнями. От родника русло — всё шире и шире спускается с холма. К самой деревушке доходит уже приличной речушкой. Вот где радость горожанам — снуют вокруг текущей магии целыми днями, вечерами приходят закаты отражённые в этой магии смотреть. С чего бы вдруг Многоликому интересоваться источником — не понятно. Вовсе они им и не нужны, чтобы магию использовать. Но вот ведь парадокс — не нужен источник, а находиться хочется всё время где-то поблизости. И зверем, и человеком тянет к руслу. Чем к роднику ближе, тем сильнее желание подольше постоять, посидеть. Зависнут полупустые фиолетовые глаза, на течение уставившись. Зависнет Пуума на минуту, час, несколько часов — смотрит внимательно, будто что-то пытается разглядеть. Силой отдирает себя от бесполезного совершенно занятия, с каждым разом труднее и труднее. У источника безумие Пуумы оживает. Нашёптывает ласково, почти нежно: — Уничтожь! Убей! Иссуши источник! Всё естество Многоликого возмущается, сопротивляется. Мысли грязные — хуже нет. Уничтожить единственный источник крошечного мира — уничтожить весь этот мир. Merde! Да источники вообще нельзя ни загрязнять, ни уничтожать! Убегала, дико взревев, глубоко в леса. Уходила в горы. Снова бездумно забирала жизни по пути. Снова началось, как в саванне: кровавые тропы — Пуумьи пути. Да что с ней такое? Это уже не безумие даже. Источники магии — это святое! Многоликие рождены, чтобы источники защищать. Порча какая-то, что ли? Неужели в одну из ссор ведьма всё же проклятье наложила? Да нет, не дура же она? — Кто сказал, что святое? — шептало безумие в Пууме, издевалось, оскверняло. — Лиенны сказали? Пусть они и защищают. Кто сказал, что Пуума кому-то что-то должна? Шептало, насвистывало, кричало. Уговаривало, приказывало. Тянуло нещадно. И снова спускалась Пуума с гор. Тайком, на брюхе зверем к источнику подползала. Трогала лапой, словно играла. Источник доверчиво, как дитя, ей отвечал: оглаживал лапу водой, высушивал жарким огненно-воздушным жаром, в лапу игриво камушки кидал. Изводило Пууму внутреннее противостояние. Возвращалась в город, страшной в фиолетовом пустотой распугивала горожан. Уже не до баб, не до еды. Взлетала в свою комнату, запиралась. Бросалась на кровать, забывалась беспокойным сном. Чтобы, не помня как, вновь у источника оказаться. С каждым разом всё ближе к истоку. С каждым разом всё меньше сомнений у Пуумы. С каждым разом всё громче, уверенней голос безумия. А потом вдруг вообще странное случается — этого источника Пууме будто становится мало. Хочется ещё посмотреть, какие бывают. В других мирах, может. В самих Порталах! Ведь Пууме известно: невозможность найти дорогу — самообман. Кошки всегда находят дорогу, куда им надо. На последнем издыхании отравленного ядовитым туманом разума полыхнуло: бежать! Только вот куда бежать от себя? Выворачивало, скручивало, раздирало, требовало: источник! Иссуши! Забери его силу себе! На какое-то время поможет — утолит странный, невиданный мирами голод. Уже не убивала по пути. Просто отчаянно бежала. Лапы в кровь, морда в пене — как можно быстрее, как можно дальше. Чтобы, если в забытьи, как из комнаты на постоялом дворе, безумие затеет вернуться, у Пуумы было время в себя прийти. Не допустить отвратительного, жуткого. Подняться, может, на эти огромные неприступные скалы и сброситься вниз? Не видела Пуума другого пути. Да, был у неё предсмертный приказ счастливо жить. Но она всё равно исполнить его не может. Честно пыталась, даже начало получаться. Но с тем, что разъедает её изнутри, нечего даже пытаться. Рассматривала пустыми почти бесцветными глазами своё отражение в заводи лесного ручейка. Очерченные тёмным по палевому черты, линии. Почти чёрные дуги бровей, круглые симпатичные уши. Вспоминала малявку. Мареик, не Айну. Удивительно чётко отделились, наконец, жизнь и смерть. Жива! Крошка-маг жива. У неё тонкие нежные пальцы, тёплые ладони — ткнуться бы чёрным влажным носом в самый центр ладошки, полностью её заполнить. От неё пахнет Африкой, жаром саванны и прохладой ночных озёр. Как в одном маленьком создании уместилось столько силы, столько души, что, казалось, на двоих хватит? И хватило бы. Ей просто не повезло с Пуумой. Очевидно, не стоило и пытаться. Хотя… Полгода в Африке были счастливыми. Удивительно счастливыми. Можно ли счесть это исполненным приказом? Впервые за долгие годы безумных скитаний Пуума начала понимать: не жестоким был приказ. Последнее, что она хотела бы сказать Тамаре: «Живи счастливо». Последнее во времени, не в значимости. И ведь это даже не пара, но отчаянно хочется для ведьмы лучшего. Лучшее — это не Тарья Пуума. Решилась. Уходила вглубь леса, пересекала озёра, реки, равнины. Потеряла счёт дням и ночам. Остались позади поля, обжитые людьми места. Самая глушь у подножья седых на вершинах гор. По ним начала восхождение. Последнее скитание сумасшедшего Многоликого.***
Вертится, крутится, не сидится в любимом кресле — самом неудобном для кабинета начальника Особого Экспертно-Расследовательного Управления. Вскакивает без конца, мерцает, трансформируется невпопад. То пантерой о ноги трётся, то девчонкой длинные руки занимает. Лезет на колени, целует, куда придётся, то кудрявой головой к щеке прижимается, то леопардовой башкой бодается. Кошачьей зеленью заглядывает в огромные синие глаза: — Галя, пора! Надо идти! Галя, не успеем. Что-то, видимо произошло тогда в саванне, когда пума и чёрный леопард вместе по тропам Многоликих гуляли. А может, у них это тоже что-то видовое — чувствовать, когда с другим Многоликим что-то неладно. Их ведь не так уж и много. У Галины Андреевны у самой сердце не на месте. Какая-то тупая фантомная боль. Да, права София — пора идти. В конце концов, справятся без неё — не малые дети.***
Тревогу Гроздевой с Софией нельзя близко тревогой назвать, сравнивая с тем, что ощущала Мареик. Да уж, тандем ей достался что надо. Если бы не живая вода — поседели бы ореховые кудри от переживаний самой несчастной в Испорченном мире фрау. Стали почти невидящими яркие янтарные глаза — ничего вокруг не замечали, смотрели лишь вглубь, пытаясь найти хоть что-то утешающее. Находили только тревожное, гнетущее. — Что-то происходит! Продолжает происходить! Не понимаю… — магии в Мареик достаточно, в полном порядке её физическое здоровье, но сил будто нет. День за днём на веранде смотрит в линию саванного горизонта, зная, что оттуда никто не придёт. Живёт лагерь зоозащитной миссии на просторах жаркого континента и без руководителя, и без его заместителя. Лиса никак оставить супругу в таком состоянии не может, даже если придётся потом трижды заново наводить порядок среди подчинённых. Заботой строгая арийка уже даже не успокаивает, не утешает — лишь поддерживает жизнь тоненького мага. Контролирует самочувствие, гладит плечи поддержкой тёплых ладоней, уверяет: — Скоро. Равенна обещала пару дней, Мареик. Покушай. Силы пригодятся тебе в поисках, — только этим и удавалось накормить, а ещё вдохнуть немного жизни во взгляд уверенным и твёрдым, — Мы её найдём! Вылечим и вернём. Я пока не знаю, как именно. Но точно. Появившуюся вдруг в гостиной Равенну Лиса была рада видеть настолько, что чуть не обняла. Это, конечно, после того, как отошла от секундного шока встречи — стоит как-то всё же запомнить, что дальняя гостевая теперь «гостевая» во всех смыслах. Сообразила вовремя, что обниматься не совсем уместно, протянула ладонь в приветствии. Впрочем, Равенна, похоже, мысли прочитала: — Тандем где? Веди, — уронила огромную руку на плечи Лисе, сама почти обняла. Удивительно тактильные эти многоликие — все, кого не возьми. «Все да не всегда» — подсказал мозг опытного ветеринара, переложил тут же повадки на семейство кошачих, провёл аналогии (почти исследование за буквально минуту), констатировал: проявление доверия. Оценил. Следом на веранде появляется Альбина, за ней выходит тандем Гроздева-Лампарт. Связь, кажется, вовсе не нужна наделённым магией существам. Чувствуют время и ситуацию каждый по-своему, каждый тонко. Нет пока только ведьмы, но очевидно, что не надолго. Верховный Главнокомандующий на то и Верховный — у Равенны уже готов план поисковой операции. — Ну, а там по ситуации, — усмехается в конце. Горят азартом жёлтые глаза, встречаются с таким же азартом в зелёных — намечается неплохая заварушка. Уникальная, можно сказать. — Тандем готов? Вскакивает Мареик навстречу тут же. Едва честь не отдаёт, готовая к любым тактическим приказам. — Мы с тобой выступаем немедленно, остальные — согласно плану, — под крупной чёрной ладонью скрывается острое плечо тоненькой фрау. И вся фрау вместе со всей чёрной женщиной с веранды растворяются. Увести малявку — тоже часть плана, только не озвученная. Её озвучить спешит Альбина: — Лиса, есть новости. Тебе предстоит стать решающим звеном.