***
Вызов Тамара, конечно, бросила. Мощный, отчаянный, отражающий величину зла, с которым необходима помощь. Вот только мир Сокрытый сокрыт особенно тщательно — ни троп к нему, ни порталов. Далеко забралось Пуумье безумие, будто в ловушку заманило. Из разведённых костров Альбина магию уже подчистую вычерпала. Сработало. Помогло. Но недостаточно. Маги вокруг тратят последние капли — себе во вред уже отдают, себя не жалея. Бьются мелькающие то животные, то человеческие тени в Прорехе — так быстро Многоликие движутся, что не уследить. Прореха, конечно, уменьшается. На глазах сворачивается обратно в скомканный лист бумаги, из которого развернулась. Вот только времени им не хватит. Первой Альбинино истощение заметила совсем не ведьма — Равенна. Замерцал перед мордой щит, стали в нём появляться всё большие и большие дыры, а после совсем исчез, осталась только тонкая нитка магии, что давала ещё возможность менять облик. Плохо дело. Щит у девчонки слабеет тоже. Да и нитка уже даже не нитка, а нетвёрдый пунктир. Если кто-то из них погибнет, Прореха, чтоб её, огромную, точно весь мир Сокрытый сожрёт. Только не этот! — Таш! — кричит пантере, скалится, чтобы ослушаться не посмела, — Уходи! Немедленно! София прижимает уши. Приказ, конечно. Двигается спиной к границе, по пути ещё дерёт тех, что попадаются под когти. Медленно, конечно, двигается, но формально приказ исполняет. Играть формами, воплощениями уже не может, но хватает пока сил спину наставнику прикрывать. Слышала Равенна, что ведьма кинула зов. Должен кто-то откликнуться. Хотя бы отвлечь на себя, дать возможность восстановить силы. Озирается чуткой кошкой по сторонам, прислушивается — ничего. Сложно до мира добраться. Точно знает — ни троп нет, ни порталов. Одна есть надежда. Только бы… По зову должны прийти. Зов работает, как тропа. Рычит, грызёт, царапает, уклоняется от прорех. Сил хватить должно ещё на пару обращений — заскучали мечи на перевязи. В прыжке назад трансформируется, приземляется твёрдо на две ноги, одним мечом рубит, другим мечом наотмашь бьёт. Ещё успевает несколько взмахов сделать — следующее превращение последнее. Ну, что ж, Равенна, в какой бы шкуре тебе хотелось умереть больше? Ни перекинуться, ни даже решить не успевает. Аккурат параллельно стали её меча сверкает ещё один — похожи между собой как близнецы, — такой же огромный, острый, на громоздкой резной рукояти. Отставить умирать в шкурах и вне их! Повоюем еще! А вслух погромче, чтобы сквозь лязг ударов пробиться: — Пап! Ты как всегда вовремя! — А ты как всегда заламываешь запястье при замахе! Ровнее держи кисть! Прореху домой притащить, нет, ну это надо! Поровнее перехватила меч Равенна, приосанилась, занесла руку для очередного удара, только опустить не успела — у отца своё видение происходящего: — А ну кыш! — и знай рубит бесцветные тени одну за одной, — Сам справлюсь. И тряпочку на выходе подбери, которая котёнком была. Вон там валяется. Жива ещё небось! Шевелись!***
Источник под Равенной само собой не возникнет — тут и ждать нечего. Тщательно продуманный Сокрытый мир никаких внезапных источников не предполагает. Сильного искристого гейзера прямо из-под земли миру вполне достаточно. Остаётся только до него добраться. Тут не сложно — исчезает Альбина из объятий Равенны — переложила аккуратно, попыталась встать. Должна встать, должна! Со второй попытки поднялась, тяжело пошла, грузно, подхватила маленького совсем мага из рук отца. Помощь благодарно приняла — опёрлась об огромную руку, распрямилась, закинула на плечо. Тяжело порысила в указанном направлении. Видела краем глаза, как Лиса с чёрным великаном бороться пыталась, как Галину Андреевну не смог могучий чёрный воин от пантеры оторвать — пришлось взвалить на плечо обеих. Мареик, кажется, очнулась даже, чтобы специально незнакомца рассмотреть — огромный, ещё в полтора раза больше Равенны. Иначе как могучим мужчину и не назвать — под чёрной лоснящейся, как вороново крыло, кожей перекатываются твёрдые мышцы, длинные чёрные патлы по плечам разбросаны, глаза жёлтые, как парочка новых солнц, такой же тонкий кошачий зрачок. Нагота его не смущает вовсе — выглядит как произведение искусства, невиданное доселе ни одному архитектору их Испорченного мира. На кожаном поясе в ножнах только два меча по двум сторонам. Прекрасен и совершенно с природой един — шагает крупно, расслабленно. Огромными ладонями придерживает на плечах с одной стороны сопротивляющуюся Лису, с другой — вцепившийся насмерть друг в друга тандем. И ворчит недовольно: — Вот ведь досталась дочь, наказание на мою голову! У всех дети как дети, — к Лисе обращаясь. — Ну па-а-ап! — слышится неуверенно женским грудным басом через плечо. — Ты понимаешь? — почему-то именно строгая арийка у гиганта приступ откровенности вызывает. — Всю жизнь, вот как начала ходить по мирам, всё время убогих домой таскает. — Папа, перестань! — тяжело, задыхаясь. Равенне сил едва хватает, чтобы тащить крошку Мареик, но пререкания с отцом — святое. На это силы находятся всегда.***
Аккуратно ссадил на землю не очень строгую уже арийку. Трудно строгость сохранять в таких условиях. Что она слышала только что? Да и это неважно, хотя удивительно. Где? Где Мареик?! — Равенна! — громыхнуло снова. — Ну, где ты там копаешься? Отдай девочке малявку её скорей! — и Лисе, спуская аккуратно с плеча намертво сплочённый тандем, усаживая рядом. — И, понимаешь, всю жизнь такая дребедень. То эльфа с переломанным крылом притащила… — Папа! Это никому не интересно! Перестань! — То приволокла человека — Прореха выжгла его землю. И каждый раз я слышу одно и то же… — встал, как дирижёр, подмигнул весело встревоженной, уставшей арийке, кивнул головой — слушай, мол. — Папа, ну, нельзя же не помочь?! — подоспела Равенна, аккуратно в руки Лисе Мареик сгрузила, выпрямилась во весь рост. Воистину, гигантов противостояние. Вопреки предположениям Равенны, неожиданно для себя самой, Лисе ужасно интересно. Во что выльется? — Всегда в своём репертуаре! — громыхнул отец вроде строго и ворчливо, но… Распахнул объятия, улыбнулся широко. — Моя дочь! — обхватил огромной рукой сразу два Равенниных плеча, потрепал ладонью такие же точь-в-точь как у него кудри, утянул за собой обратно к месту побеждённой Прорехи. Ожили немного доставленные к огромному природному фонтану маги. Галина Андреевна метнулась сразу же, огромной сильной струёй напрямую всё в пантеру отправила, как проводник, — ни капли себе. Девочка её драгоценная! Боги, пусть оживёт! Лиса не целитель. Наполнить силами она может только себя: ладони интуитивно прижала к земле поближе к источнику, втягивала жадно. Мареик, конечно, тоже стало полегче, но на источник она не смотрела вовсе. Не интересовали её сейчас красоты источника совсем. — Пуума! — едва убедилась, что вне опасности Лиса, с колен сползла, почти безжизненный взгляд уставила в сторону ушедших в ожидании следующего «рейса». Готова была уже на ноги подняться, если бы вновь не удержали горячие ладони. — Подожди, без источника ты ей не поможешь. Засветилась наполненная Гроздева, сделалась пантера снова черной с красными невозможными узорами. Вот, казалось бы, самое время отпустить тревоги — справились, выжили, победили. Однако тревог вопреки ожиданиям всё больше и больше. Пууму с момента окончания боя никто и не видел, кроме Тамары. Не сдвинулась с места, не подавала признаков жизни. Неужели зря всё? — Аль, ну хоть ты мне расскажи, на кой ляд вы к нам притащили эту ясельную группу? Да ещё с Прорехой. Тренировать места в Порталах не нашлось? — весёлый раскатистый бас послышался ещё до того, как появились на поляне великаны-спасители, вот только на подходе голос уже совсем весёлым не был, — Поближе к тандему её клади! Может быть, вытащит. — Сами они к вам пришли. Это была совсем не тренировка. Первым дошёл отец. Не обратил пока внимания на странные слова невестки. Приземлил поближе к источнику совсем обессилившую ведьму. Как драгоценную ношу, аккуратно усадил рядом Альбину. Следом к ногам Мареик Равенна опустила тело Пуумы. Грузно опали к земле безжизненные руки. Смуглая когда-то кожа теперь казалась серой. Уставшие, измождённые тени тёмными линиями расчертили на лице долгие годы мытарств. Под тяжёлыми веками спрятались фиолетовые глаза. Закончились, кажется, все беды для Многоликого, все потери и горести, бесконечная, беспросветная борьба со своим безумием. Мертвенно спокойное умиротворение на болезненном лице. Но маленькая тоненькая хрупкая фрау совсем не собирается сдаваться. Чувствует — жив тандем. Не иссякла до конца жизненная сила. Надо, очень надо до последнего бороться. Нет места в крошечном маге ни для жалости, ни для слёз. Наполнена каменной решимостью, словно одолжила у супруги. Волнение выдаёт только мелкая дрожь в хаотично скользящих по Многоликому пальцах. Лиса вернула всю Пуумью магию Пууме — сняла блок. Теперь надо пытаться пополнить её запас, запустить жизненные механизмы магического полностью существа. Чувствовала Мареик, как чуть в стороне оживает маленькая девчонка, выпитая Прорехой почти до дна. Что делает для этого Галина? Просто пропускает всю магию через себя. Отдаёт Софии всё, что может отдать. Не думает о себе. И не надо: источник тут же наполняет. Целитель у источника — проводник. Мареик вникает. Схватывает на лету. Делает то же самое для Пуумы. Всё, что щедрый источник ей даёт, — тут же отдаёт без остатка. Тянутся ленты воздушные из гейзера к Мареик, ярче делают её мягкое свечение, от неё, трансформируясь, текут к Пууме. Наполняют сначала светом, а за ним и цветом серое безжизненное тело. Оживает! Господи боже, живёт! Забавно шевелит кошачьим носом. Чихает. Рукой поводит, словно комара отгоняет — это нежной рукой Мареик трогает Пуумин лоб. Ведьма к источнику не просто приникает — ныряет. Возможно, для ведьм это нормально? Многоопытные Многоликие не удивляются, например. Тамара разоблачается. Все свои куртки, брюки — всю одежду, пожившую в этом многотрудном приключении, — на берегу оставляет. Питаются маги-целители, питают свои тандемы. Напитывают Многоликих. Каждая, минуя свои проблемы. Возможно, именно за способность к самопожертвованию и выбирает мироздание их в тандемы? На глазах Равенна оживает, перепалка с любимым отцом уже очевидное удовольствие вызывает. Альбина сначала Верховного главнокомандующего питает и, только убедившись, что достаточно, приникает к источнику для себя. То же с Галиной Андреевной: пока не вернула весь свой цвет пантера, пока не шевельнулась, не шепнула устало: — Гаула! Пока когтями в куртку не вцепилась, давая понять, что достаточно сил в девчонке, чтобы Галю свою самой спасать, защищать. Только поспит сейчас немного. Себе ни капли из источника Галина Андреевна не оставляла, сколь ни сильна была жажда. Радовалась, трогала длинными пальцами ожившую морду, целовала строгими губами зеркало носа: — Боги! Жива! Уходило понемногу напряжение. Уже убеждена Мареик, что всё делает правильно. Уже нет повода у Лисы переживать за свою супругу — поддерживающе опустилась рядом, накрыла тонкие плечи горячими ладонями, следит ясными небесными глазами за оживающей Пуумой. Тут же, конечно, уже и Тамара. Полная сил, склонилась над Многоликим, всматривается внимательно, каждый вздох ловит, каждое малейшее в лице изменение. Одеться, конечно, не успела. Прореха знает, может, на это у ведьмы и был расчёт. Пуума не просто открывает глаза — сверкает фиолетовым, яростно озабоченным: — Тамара, ёб твою! Как же ты хороша! — хриплый Пуумий голос рада слышать не только ведьма. Тонкие руки неожиданно сильно обнимают крепкую шею. И Пуумина щека тут же становится мокрой, хотя она вовсе не плачет. — Ээй, я тоже рада видеть тебя, ma cherie!***
— Наставник, значит? — за столом отец выбрал место поближе к Альбине, галантно ухаживал. Ненадолго отвлёкся — кинул на маленькую девчонку оценивающий взгляд. С другой стороны — дремлет Равенна. Огромная голова нет-нет да и упадёт на Альбинино плечо. По её правую руку — Таш, обе в полном порядке, в прекрасном настроении. Девчонка только отчаянно носом клюёт. Прямо напротив них — Пуума и Тамара, Пуумин тандем, понятно, сразу рядом — восторженно сверкает глазами. Пуума, конечно, засыпает тоже. А вот в маленьком маге ни усталости, ни тревог не осталось. А глядя на неё, и серьёзная арийка улыбается совсем не серьёзно — счастливо и лучисто. Приглашение в гости и приглашением-то как таковым не было. Сидели на поляне, осознавали себя снова наполненными, лились неспешно разговоры. — Тут такая история, пап. Ты не поверишь. — А ты попробуй рассказать. И дай закурить этой мелкой! Ты посмотри, живучая какая! В Прорехе, честно говоря, не надеялся, что удастся её спасти. Разглядывали жёлтые кошачьи всю разношёрстную компанию под негромкий дочерний рассказ. Хмыкал огромный Многоликий удивлённо: — Пожалуй, возьму обратно свои слова про ясельную группу. Смелые дети. Ну, разговорами сыт не будешь. Раз уж вы в наш мир ввалились — добро пожаловать. Мы же как раз были на охоте. Мать там буйвола должна притащить. Живы все — и славно. Можно перекусить. К замку огромный Многоликий открыл тропу. С тропы пропал на время — одеться, привести себя в порядок. Вышел встретить гостей уже с супругой. Высокая, изящная, одна — как воплощение всей древней африканской культуры, сошедшая с картин, фресок, статуэток. Теплых, пряных красок платье и тюрбан — такими же красками светились невероятные кошачьи глаза, будто спектром целым. Рядом с могучим супругом выглядела гибким, тонким тростником. Улыбалась белозубо в контраст с кожей цвета жареного кофе. Представился, наконец, сам и представил жену: — Коррвус и Лунджил Тигротт. Гостеприимные хозяева непрошеным гостям сразу выделили комнаты — привести себя в порядок после битвы, похода. Пригласили к столу. Улыбались: — На Многоликих внимания не обращайте. Они до завтрашнего утра проспят, не меньше. Внимательно выслушали историю отец и мать Равенны. Головами качали, вспоминали стародавние времена. Разглядывали дремлющих котят, тандемы. Отослали дочь спать — совсем с ног валится. Заставили юных Многоликих с собой забрать. Остались в обеденной зале лишь хозяева, маги и ведьма.***
Впрочем, ведьма задержалась со всеми недолго. Не давал чертовке покоя опаливший её у источника огонь фиолетовых глаз. Пока остальные вводили в курс дела хозяев, анализировали, вспоминали, Тамара выскользнула из залы, проникла на верхний этаж. Здесь Пууму найти ведьме труда не составит. Вот, нужная комната. Слегка замешкалась перед дверью — ждать приглашения? Не ждать? Решила: Пуума в этом доме не хозяйка, хозяева впустили ведьму, значит, имеет Тамара полное право передвигаться по замку везде. И передвигалась — бесшумно просочилась в комнату, где спала Пуума. До кровати дошла, на время застыла. Сердце вело себя неприлично — то колотилось, то замирало, то пускалось вскачь, забывчиво пропускало удары, вставляло их куда ни попадя. Руки, губы дрожали. Только сейчас нагнало, видимо, ведьму осознание пережитого и страх перед тем, что могла потерять. Пуума даже не разделась — как рухнула навзничь, так и уснула. Даже ноги на кровать поднять не хватило сил. Да, здорово ей досталось: в бесконечных этих скитаниях одежда сношена почти добела, сама обросла, похудела — кости отовсюду торчат. Новыми шрамами обзавелась. Но красоты своей в глазах Тамары совсем не утратила — замерла ведьма, рассматривала, слушала ровное дыхание. Едва вспомнила, зачем пришла. Из многочисленных кармашков походной одежды извлекла Тамара безошибочно нужные ингредиенты. Не глядя, не задумываясь, быстрыми, чёткими, отработанными движениями по три небольшие горки с каждой стороны Пуумы создала. Повернулась вокруг себя, дунула, щёлкнула пальцами — вспыхнули горки. Прямо, ровно, одинаково горят. Не чадят, не трещат, не поводят пламенем в стороны. Вздохнула с облегчением невероятным. Чиста, ни следа Прорехи. Небрежным жестом пламя со всех горок смахнула. Услышала сонное: — Ведьма! Наколдовалась? Иди скорее ко мне. Может, вдвоём чего интересного наворожим? Merde, как я по этому ужасному запаху скучала! Уже пошла было в руки Тамара, к краю постели приблизилась, протянула к Пууме руки, но для самой себя неожиданно взорвалась. Страшно представить, что прежняя Пуума сделала бы с ней за такие слова. Тамара не стеснялась — опорожняла на сонную кошку весь свой словарный арсенал. Браслетами бренчала, вскидывая пышные руки, словно гром и молнии на пепельно-русую голову накликала. Настолько богат оказался запас ругательств, визгливым — крик, что заставил Пууму удивлённо приоткрыть глаза и даже голову приподнять. Однако ярости не вызвал. Блуждала ухмылка на изломанных пышных губах. Тамара выдохлась, иссякла, замолчала. Устало рядом с Пуумой на кровать опустилась. Неуловимым движением выкинулась смуглая рука, обхватила ведьму, опрокинула, с силой прижала, легко сопротивление преодолевая: — Всё сказала, чертовка? Теперь слушай меня. Я не знаю, как ты это сделала. Околдовала, приворожила, может, как вы там это умеете, как-то привязала. Но ни одна из тех, которые, как ты тут выражалась… В общем, слушай внимательно, скажу один раз. Ни одна и близко с тобой не сравнится. Только ты, сумасшедшая ведьма, мне нужна. Ослабила захват, отпустила совсем. Чуть отползла, свернулась, как кошка, в клубок и уснула, оставив Тамару осознавать.***
Коррвус заявил ультимативно, что не отпустит всю компанию до тех пор, пока у котят не наберётся достаточно сил для общей охоты: — Давно я прайдом на охоту не ходил. Лунджил соглашалась с супругом, особенно тепло улыбаясь Альбине. Похоже, соскучились по невестке оба родителя. Впрочем, остальным гостям тоже рады. Огромный Коррвус склонялся к крошечной Мареик, с огромным уважением огромным басом говорил, что лучшей работы тандема не встречал: — А уж я, поверьте, повидал тандемов, — рассказывал о битвах, ратных подвигах, об истории Порталов, которую частично творил сам. Пуумы с Тамарой буквально не было видно несколько дней. Одно успокаивало маленькую фрау: еда, оставленная перед комнатой, исправно пропадала, а из распахнутых настежь окон время от времени доносился счастливый ведьмин смех. Смех этот Лису уже не раздражал. После пережитого музыкой, утверждением победы, счастья звучал. И отдельное его, важнейшее для Лисы, достижение — золотые смешинки, частички радости, счастья за друзей в ореховых глазах вызывал. Одно только радость омрачало. Состоялся у строгой арийки откровенный разговор с не менее строгой генералом. Не давала покоя Лисе мысль: — Галина, ты знаешь, что было бы с Мареик, потеряй она свой тандем? В синих глазах — страх и боль: — Знаю. София, иди, погуляй.