***
— Спрашивай, Лиса. Что ты хотела бы знать? — синие глаза, не отрываясь, следили за непоседой-девчонкой. Вот, побежала послушно гулять. Перекинулась по дороге, за дальний куст прокралась, затаилась. Устроила засаду. Вдали показалась прекрасная Лунджил — на неё-то и собралась охотиться девчонка. Красивый всё-таки цвет красно-чёрной пятнистой шкуры. Переливается на солнце, лоснится. Лишь над левой лопаткой уродливое грязно-белое пятно. На нём не играет солнечный свет — тусклое, безжизненное всегда. София гордится им страшно. Галина Андреевна на него смотреть боится. Лиса спросила. Прямо, в лоб. Не увиливая, не таясь. Не предполагает увиливаний тема тяжёлого разговора: — Шрам. Лёгкое было задето, как пить дать. До сердца всего ничего. Что стало бы с тобой, если б она умерла? Темнеют синие глаза. Холоднее становится рядом со Снежной Королевой. Лицо — острогранная ледяная маска: — Когда она умирала, я умирала вместе с ней. Здесь дело даже не в любви, хотя и она… — живы воспоминания генерала, живее всех, что удалось скопить за чуть больше, чем сорок. — Я теряла любимых людей. Есть, с чем сравнивать, к сожалению. С Софией совсем не то. Трудно описать. Умирание вдвоём? Отсутствие возможности жизни? Чёрная лапа едва заметно выдвинулась. Вернулась обратно. Собралась в пружину девчонка. Резко, высоко выпрыгнула вперёд — подпустила Лунджил на расстояние прыжка и атаковала. Мать-тигрица даже не вздрогнула. Продолжала идти, как шла. Лишь по сверкнувшим, цвета куркумы, кошачьим глазам можно было догадаться, что атака бесследно не прошла. — Верховные… Они бы убили Пууму, ведь так? Если бы всё сложилось иначе, если бы моя… магия? (после этого слова у Лисы всегда вопросительный знак) не сработала так. Оторвала, наконец, задумчивый синий взгляд от пантеры Галина Андреевна. Посмотрела прямо, выдержала перекрёстный, стремительно каменеющий. Не подруга сейчас, не Галина, капризничающая из-за кофе. Невозмутимая генерал Гроздева. Властьпредержащая. Посылающая на смерть. Так же вершащая судьбы, пусть и не многих миров. — Ты знаешь ответ. И Мареик, я полагаю, знает. София расстроена — Лунджил не поддержала игру. Чем же теперь заняться? Отвернулась, собралась уйти, и вдруг ярко-рыжее с чёрными реками полос по бокам перепрыгнуло через пантеру. Изящная даже в тигрином обличии, Лунджил блокировала девчонке отход и застала врасплох. Прижала уши, попятилась пантера — попалась, чёрт! Сжались в нитку строгие губы, сверкнули из-под выгоревших светлых бровей хмурым небом глаза: — Почему ты не сказала?! Гроздевой вопрос более чем понятен. Более того понятны ей все незаданные вопросы. Ей и самой тысячи раз хотелось знать множество «почему». Не было лишь времени их задавать, оттого и принять удалось. У Лисы сейчас появилась свобода размышлять — вот результат. Будь такая свобода у Гроздевой, сложно сказать, чем могла бы наполниться гордая голова. — А что бы это изменило? Ты не можешь защитить Мареик от выбора, который она делает сама. — Это ты не смогла, — прошипела быстрее, чем успела подумать об элементарной вежливости, покосилась снова на шрам у лопатки прыгающей пантеры — Галина, очевидно, за взглядом проследить успела. Но, кажется, накопленное напряжение строгой, каменно-выдержанной обычно женщины никакого другого выхода найти просто не может. Платит Гроздевой грубостью за откровенность. Бьёт по самому больному, чёртов гуманист. Защищается отчаянно от логичных, правильных слов. Всё логично в жизни звериного доктора. Даже в магии, черт бы её побрал, переменные складываются в формулы. Бессильна логика лишь там, где у Лисы не пята даже — открытый, оставленный вдруг без брони, её личный источник. Не просто магии — жизни. Спасатель с самых юных лет, Лиса просто не может сложить в голове понятие «необходимого риска» со своей собственной семьёй. Не маленькая, не глупая вовсе, понимает, что такое война. В жизни своей только отчаянно этой войны не хочет. Никакой войны. Чтобы ни намёка. В расчёте на выигранный бой хладнокровно заложить в риск минимальных потерь… Мареик?! Пантера с тигрицей беззаботно играют. На ярко-зелёной траве рыжее с чёрным, чёрно-красное под ярким безмятежным небом. Девчонка удивительно сочетает в себе ярость атак и восторг от приобретаемых умений. Лунджил все атаки пантеры с лёгкой истомой в движениях пресекает. Белые облака, гладь озера блестит вдали. Слова разъярённой арийки вызывают боль. Не смогла. И сколько раз ещё не сможет? Генерал Гроздева отдала самой себе приказ: близко к сердцу данный выпад не принимать. Без обид, Гроздева! Без эмоций! Разница между ними сейчас лишь в том, что Лиса не смогла в первый раз. Осознала, как близка эта невозможность. Задыхается от ужаса пережитого, вот и нападает на всех подряд. — Она разумный, взрослый, самодостаточный человек. И в состоянии принимать самостоятельные решения. Про кого Галина сейчас говорит? Про Софию? Про Мареик? Про всех сразу? Лисе неважно. Они использовали их вслепую! Использовали стремления и возможности Мареик, чтобы при необходимости осознанно погубить. Что Гроздева в состоянии понять?! Она же, и впрямь, ледяная! Железная! Сколько раз за свою карьеру она поступала так? Использовала кого-то, чтобы в выигрыше оказался кто-то, превышающий в количестве. Или, может, в звании? В благосостоянии? Возомнили себя вершителями судеб, главнокомандующие генералы!***
Солнца в комнате становится больше. А ноги упорно не хотят уводить Лису из спальни. Задержалась сначала у зеркала, рассматривала не себя — спящую, завернутую в одеяло, Мареик за своей спиной. После ещё несколько минут у окна, за ним — в дверях. Смотреть заново. По-прежнему восхищённо, но иначе. Никто не спрашивал строгого Атланта, достаточно ли изучила она новую, расширенную версию мироустройства. Согласилась ли с ней. Утвердила ли мир подходящим для себя, а главное — для Мареик. Просто что-то произошло (и с этим тоже ещё предстоит разобраться), и замелькали вокруг новые немыслимые реалии, окружили, сжали плотным кольцом. Негодовала хваленая немецкая точность и предусмотрительность: не одобрен даже этот треклятый тандем, который из раза в раз сгущает небо над маленькой фрау. Всё меньше это походило на обыкновенную дружбу, всё опаснее становилось, а самое страшное — теперь строгий доктор знала, чем чревата его потеря. Боевое единение — это надо же! Что, вообще, общего у «боевое» с её нежной Мареик? Почему не Тамара? Не сама Лиса? Не ещё целая куча людей разной степени магичности, которыми, судя по всему, забиты эти многочисленные миры? Маленькая её… Боги, конечно, маленькая: в два обхвата могут обнять крошку длинные руки, двух горячих ладоней достаточно, чтобы сомкнуть пальцы на талии. Но в этом тоненьком изящном воплощении взрослая, смелая, полная магической и не только силы. Как могла, кретинка, сомневаться в выборе той, что каждый день без сомнений выбирает тебя? Двадцать почти два года. Больше восьми тысяч дней каждое утро эта женщина выбирала делать тебя счастливой. Она выбирала тебя в маленькой комнате промозглого Берлина, выбирала в стенах недостроенного дома, выбирала в Африке Испорченного мира и в других мирах, где удалось побывать. Выбрала даже после того, как ты сама чуть не испортила всё! Это сейчас уже доступен холодной голове весь аналитический арсенал. А в доме Тигроттов… И без лишних откровений закрадывались подозрения, что не обо всём говорят Верховные. Дети, конечно. Равенна и Альбина считают их детьми, отсюда и недосказанность. В Порталах, может, и дети, но опыт жизни в Испорченном мире подсказывал с самого первого дня их тяжелого путешествия — не могло не быть альтернативного плана. Верховный Главнокомандующий — не просто слова. Это положение, которое обязывает делать выбор. Сложный порой, справедливый, но ценой жизни. Одного Многоликого — горе, конечно, но в масштабах бессчётных миров, кажется, ерунда. Только разве можно хладнокровно об этом рассуждать, когда нитями мироздания связан с этим Многоликим один маленький воздушный маг. Не может быть справедливостью угроза для Мареик.***
Наверное, Лисе нужно было лишь немного времени. Осознать, остыть, обдумать. Но из внутреннего двора, где оставила заледеневшую Гроздеву, она влетела в дом яростным цунами, сама себе этого времени не предоставив. До гостиной хватило нескольких широких шагов через несколько широких коридоров. Равенна. По обыкновению, огромная и спокойная, она сидела на полу у ног Альбины. На диванчике напротив — гостеприимный хозяин дома. Недалеко от камина на мохнатой шкуре — Пуума и Тамара: разбросаны пепельные кудри по пышным юбкам, глаза фиолетовые от ведьмы не отрываются. С появлением Лисы, правда, все имеющиеся в арсенале гостиной взгляды разом обратились к ней — слишком резко, пожалуй, ворвалась в комнату. Сверкали сталью глаза, сжимались опущенные пока кулаки, тетивой вытягивалась в рост спина, напряженно распрямились плечи. — Ты знала, чем чревато убийство Тарьи, — не вопрос, утверждение. Конечно, Равенна знала. Лиса знала тоже, давно, только верить себе отказывалась. — Мареик чем грозит, знала. И всё равно собиралась её убить. — Не собиралась, — выпрямилась, чуть отодвинулась от колен Альбины. — Предполагала такую возможность? Да, предполагала. Лиса не хотела вредить. Не планировала никаких разборок, просто позволила себе подойти слишком близко. Сама не поняла, как направила свою силу против всех присутствующих без разбора. Начисто лишила магии весь огромный замок. Обесточила. Без магии перед ней поднимается с пола вовсе не Бог, обыкновенный человек, пусть и внушительных размеров, пусть и тренированный, но равный. Человек, планировавший несколько дней назад взять и запросто лишить Лису её Мареик. Такое разве можно простить?! Вскакивает следом Альбина, но тут же оказывается задвинутой за широкую спину. Лёгкий толчок огромной чёрной руки отправляет Верховного мага обратно в кресло. — Послушай, всё обошлось, — басит Равенна, выдерживая тон ровным, не выдаёт удивлённой обескураженности. Не нападением, нет — чего-то подобного она рано или поздно ждала. А вот остаться без магии… Ощущения, не сравнимые ни с чем: ни силы, ни троп перед глазами. Даже мечи на перевязи, кажется, потяжелели. — Сядь, не сотрясай понапрасну воздух… — А я вам обеим говорил: от этих ваших должностей сплошные неприятности, — басит ворчливо Коррвус, закидывая ноги на диванчик, устраиваясь поудобнее. Без магии ему явно не по себе, но паниковать он не собирается. А, по своему обыкновению, поворчать и попоучать — это всегда пожалуйста. — Но разве же вы послушаете когда отца? Вон, ребёнка до чего довели. Говорил же: Верховный для всех хорошим быть не может. — Для всех, в принципе, трудно быть хорошим, — мурлычуще, от камина. — Лиса, ну что опять? Я-то тут при чём? Мою магию отпусти. Ты у меня уже забирала дважды — мне не понравилось. К тому же, у нас с магией на ведьму были планы. Сбежит от меня сейчас — ты будешь виновата. — Сбежишь от тебя, как же, — Тамара от вновь приобретённой Пуумы оторваться не в состоянии, даже если замок обрушится на неё. Что, собственно, и произошло по ощущениям — примерно так чувствует себя Высшая ведьма без магии. — Я даже взлететь сейчас не могу. Как в Испорченном мире, Прореха его возьми. Кажется, что-то ещё хочет сказать Верховный Главнокомандующий. Непременно хочет Альбина добавить что-то от себя. Но устроенный присутствующими балаган, базар, явное нежелание всех, кроме собственно Верховных, слушать, принимать её претензии всерьёз, смешанные чувства: обида, страх, боль — всё вместе заставляет выдержанную обычно арийку начисто потерять контроль. Они все словно издеваются над ней! Сжатый кулак в воздух поднимается быстрее, чем появляются на языке слова. Не остаётся вообще слов у потерявшей контроль Лисы. Единственная у строгой арийки слабость.***
Что в Сопряжённых мирах нравится Мареик больше всего, так это потрясающая возможность по своему вкусу создавать миры. Или заказать, если сам создать не можешь. Это же надо, можно планировку не только дома продумать — распланировать, где побегут ручьи, какой высоты вырастут горы. Даже цвет травы, виды деревьев в лесу — потрясающе! К лесу маленькая фрау и ходила с раннего утра. Обогнула озеро с дальней стороны, встретила местный рассвет. Собрала чудесный букет местных цветов, нагуляла отменный аппетит. Теперь по ближнему к замку берегу возвращалась домой. Улыбалась тихонько: восстановился мир и покой. Тандем её многострадальный не транслирует больше тревог. От того, что транслирует Пуума сейчас, Альбина научила закрываться. А то будто поглядывала в Пуумину спальню — ужасно неудобно. Удивительной красоты мир создали для себя гостеприимные Многоликие. Замок удивительно (волшебно, на самом деле, но от этого определения Мареик хочется хохотнуть в ладошку) сочетает в себе готику и сотни оттенков белого: один ослепительнее другого. Высокие тонкие шпили стремятся в небо, сливаясь цветом с полуденным солнцем. Резные эркеры кружевными тенями рисуют на стенах нежные узоры. Угол освещения узоры меняет, вытягивает, перечерчивает — каждую минуту разным предстаёт замок перед Мареик. Недалеко от арки входа во внутренний двор резвятся кошки: София с Лунджил. Надо будет у Лисы спросить, что за чудеса генетики такие? Как у столь утончённой мамы такая… Равенна получилась? Она, конечно, копия отца, но мама же тоже участие принимала? Ой, а во дворе — Лиса с Галиной как раз. Мареик приветливо взмахнула рукой. Заметила только Лунджил — ей времени, выдержки, опыта хватало всё вокруг замечать и даже коротко взмахнуть лапой в ответ. Даже тигриная лапа изящна, как статуэтка — ну, надо же! Софии некогда — уж больно серьёзный противник достался. Скорость и ловкость едва позволяют в эти самые изящные тигриные лапы не попасться. Сама напросилась на эту игру и теперь не собиралась сдаваться. У Лисы с Галиной, похоже, очень серьёзный и не очень приятный разговор. Вот, Галина пропала — появилась Снежная Королева, Лиса вскочила, расстроенная, побежала в замок. Не побежала — быстрым шагом пошла. Но Мареик придётся бежать со всех ног, чтобы догнать, успокоить. Пробежала мимо Галины, снова взмахнула рукой — опять впустую. Синие глаза в одной точке застыли, невидяще совсем. Ладно, решила у Лисы спросить, что между ними произошло. Настроение, конечно, у вдохновлённой прогулкой фрау несколько испортилось. Ну, ни на минуту нельзя беспокойное хозяйство оставить! Уже подбегая к замку, заглянула в панорамное до самого пола окно — безо всякой магии впустили в замок свежий воздух — распахнули окна настежь. Вот и оставшаяся часть компании. Поздороваться Мареик не успела — в комнату с положенной стороны, через дверь, её рассерженная супруга ворвалась и задала такой вопрос, что остатки чудесного настроения превратились в останки, погребённые глубоко в пыли у маленьких ног. Ну, зачем она так? Лиса, меж тем, останавливаться не собиралась. Слишком близко к Равенне подошла: сжатые кулаки, натянуто выпрямленная спина. Эту воинственную позу строгой своей арийки Мареик прекрасно знает. Кажется, изумлённые ореховые глаза наблюдают за развертыванием военных действий. «Лиса против всех» — так будет называться эта война, если не успеть вмешаться. Ох, как очевидно все потускнели! Что это? Лиса у всех магию забрала? Господи, что она собирается делать? Неужели драться? Что она говорит? Путаются услышанные слова в кудрявой голове, интуитивно воспроизводится краткое содержание разговора с генералом. Поднимается злая обида в доброй фрау: почему же Лиса к ней с разговом не пришла? Она, что же, до сих пор Мареик девочкой неразумной считает? Принимает решения за неё? За неё решает, кого наказывать? Да и наказывать-то за что?! Ну уж нет! С Мареик достаточно драк! И магии, в отличие от блокированных в замке, у Мареик вполне достаточно. И воздуха на веранде много, чистого, искристого, совсем не похожего на рыхлые потоки в Испорченном мире. Потянула на себя ленту воздуха — красивую, широкую. Сделала на конце симпатичную скользящую петлю. Кинула вместе с возгласом: — Лиса, нет! — захлестнула любимое запястье. Осторожно, чтобы не навредить, но достаточно сильно, в сторону отвела занесённую для удара руку супруги, перевязала изящным воздушным бантом. Внутри, в комнате, немая сцена. Все взгляды обращены в окно. Зрелище стоит того. В окне не малявка — грозный, рассерженный воздушный маг. Развиваются ореховые кудри, горят янтарные глаза, колышется от послушных магу ветров подол перетянутого лентой платья. Кажется, маленькие ноги оторвались от земли — вроде даже ростом выше стала. Такого от Мареик уж точно никто не ожидал. И более всех — решительная её супруга. Через несколько томительных секунд на разные голоса: — Ого! — Вот это да! Восхищённый Пуумий (а чей же ещё?) присвист. Ворчливо-добродушный бас Коррвуса: — Всегда и на всех найдётся управа. И главный для Мареик голос: — Послушай, Мареик… — Нет. Сейчас слушать будешь ты. А я буду говорить. — А малявка-то наша разошлась, — Пуума негромко вроде, на ухо Тамаре, но слышно очень хорошо. И снова присвист довольный. Мареик заговорила, снова будто бы с Лисой выдержкой поменявшись. У арийки — злые слёзы в небесных глазах блестят. Маленькая фрау каменно спокойна. Объясняет аргументированно, что лично её не использовал никто, что с самого начала прекрасно знала, на что шла. Что взрослая девочка, в конце концов, и в состоянии сама принимать решения и отвечать за свои поступки. Что не хотела тандема, боялась. Думала отказаться. Оказалось, нельзя. — Не всё в жизни происходит так, как мы хотим. Не каждую войну можно обойти стороной. Эту — было нельзя. И это не прихоть Равенны или Альбины. А ты, как бы тебе ни хотелось, не сможешь защитить меня от всех невзгод и опасностей на свете. Многое нам обеим придётся пересмотреть и по-новому принять. Говорила о зове, что Коррвусу прилетел: — Как думаешь, Лунджил очень хотела его отпускать? А Альбине легко отпускать Равенну? Думаешь, Гроздевой было легко получить из Прорехи полумёртвую Софию? А ведь они боролись за нас. Ты думала об этом? Предоставила паузу для ответа. Ответа не получила. Не могла измученная нахлынувшим на неё сегодня Лиса ответа никакого дать. Лишь смотрела изумлённо. Тогда Мареик продолжила гораздо спокойнее: — Я сейчас отпущу твою руку, Лиса. И ты не будешь никого бить. Более того, ты вернёшь всем магию, и мы пойдём домой. Дома, если хочешь, мы ещё поговорим. А может, больше никогда говорить об этом не будем. Тишина в ответ. Сползла лента воздуха с тонкокостного запястья, выпорхнула в окно. Пал невидимый барьер — неуловимо, но ощутимо все в комнате изменились. Вернулась магия в них. Тишину нарушил звук, напоминающий камнепад. Снова повторился. Опять. Коррвус хлопал в огромные ладоши. Серьёзно выражение многоликого лица, аплодисменты не похожи ни на издевательство, ни на шутку. — Во всём права, девочка, — похвалил и тут же ворчать. — Но вот домой ты рано собралась. Прости, не отпущу пока, — выставил вперёд огромные розовые ладони. Долго держал — Мареик успела каждую коричневую линию на каждой ладони разглядеть. Затем добавил, — Трудно будет издалека восстанавливать отношения. А здесь отдохнёте, поговорите и выясните уже завтра, что восстанавливать ничего не придётся. Ладони взметнулись куда-то под потолок, словно снова Коррвус изображал дирижёра, напрочь потеряв к паре магов интерес: — Дочь, там твой котёнок напал на мою жену, — трубно взревел, как на поляне. — Многоликие! Восстановим историческую справедливость! Огромный яркий тигр вырвался через окно во двор. За ним — тигрица-меланист и пума с фиолетовыми глазами. — Многоликие не взрослеют, — вздохнула Альбина, улыбаясь Тамаре. — Привыкай.***
Заворочалась, закрутилась Мареик под пристальным взглядом. Вытянулась из-под одеяла изящная розовая ступня: маленькие ровные пальчики, за ними круглая симпатичная пятка, над ней тонкое сухожилие. Не смогла Лиса удержать ладони, как когда-то первый раз не смогла приструнить их на веранде прохладной Берлинской зимой. Присела на край кровати, тронула горячими пальцами самое тонкое, изогнутое маленькими морщинками место. Скользнула по икре выше лёгкой щекоткой. Повела за рукой одеяло. Вместо сбежавших пальцев склонилась над крошечной ножкой, коснулась губами. Подняла полный щемящей нежности взгляд — встретилась с её отражением в янтарных сонных глазах. Потянулись навстречу тонкие руки. Снова выбрали Лису, как выбирали восемь тысяч утр до этого. Как выбрали даже в то напряженное утро, после ночи, которую впервые со злосчастной миссии Лиса провела не рядом со своей фрау.***
Следующей за Многоликими покинула строгая арийка гостиную, пряча блеск слёз в глазах. Отчаянно требовал воспалённый мозг времени, чтобы остыть. Будто Пуума, Лиса уносила себя от Мареик, не желая больше её обидеть. Несла далеко, пока несли ноги. Очнулась уже к вечеру у огромного гейзера по центру живописной поляны. Сработала магия как положено, согласно её законам, — пополнила потраченное в замке — шутки ли, столько сильнейших существ заблокировать разом. Всё в этих мирах, кажется, работало как должно. Только строгий, удивительных, уникальных умений маг земли сломался. Не работала привычная её, годами выточенная, каменная уверенность, точность, рассудительость. Есть, может, где-то и такие источники? Растянулась Лиса на прогретой солнцем земле, привалила тяжёлую голову на камень у гейзерного озерца, задремала от бессилия. Мареик ринуться следом не дала Тамара. Вот ведь мудрая ведьма, когда не для себя с Пуумой. Тронула нежно за руку (успела даже как-то рядом оказаться): — Оставь. Она поймёт. Вот тут то и разрыдался сильный воздушный маг, превращаясь тут же в маленькую, так любимую Лисой, девочку. Тонкую, хрупкую, ужасно от всего произошедшего несчастную. Забылись красоты замка, забылся нагулянный аппетит, остался лежать на мраморном полу веранды упавший букет лесных цветов. Кажется, как-то согласилась с Тамарой и со всех ног убежала в выделенную им с Лисой спальню. Не было ночью сна. Не было покоя. Вскакивала, неслась к двери, полная решимостью найти свою пропажу немедленно. Оседала по стене рядом с дверью, качала бессильно кудрявой головой, запрещала себе вмешиваться. Никто, кроме Лисы, не примет за неё новый изменившийся мир. Новую изменившуюся Мареик. Поднимала янтарные глаза к потолку. Просила мысленно кого-то, кто там за все эти миры отвечает, поделиться с её личным небом мудростью. Боялась. Раннее утро веяло непривычной прохладой. Камень под головой, конечно, под капризного мага своей стихии, постарался подстроиться, но вовсе не так как делает мягкая подушка в постели рядом с Мареик. Шея затекла, и кровоток едва справлялся со снабжением мозга. Но ему, кажется, физического снабжения было и не нужно. Оставил бедовую голову плотный туман обид, взошло понимание новорождённым утренним солнцем. Что сделала, понимала теперь с трудом. В борьбе за мнимое спокойствие, в желании потакать своим консервативным, чтоб их, педантичности, точности, гиперответственности, сама чуть не потеряла самое дорогое. А не потеряла ли? Магия удивительного мира или сила целеустремлённости, но у замка Лиса оказалась, казалось, в считанные секунды. Взлетела по лестнице, нервно дыша, замерла перед дверью спальни. Страх. Но уже совсем не такой, что был до: не «за», а «перед» Мареик. Едва угомонила дрожащие колени — будто впервые влюбилась. И влюбилась. В сотый, а может, уже тысячный раз. Как только нашла любимую фрау, клубком свернувшуюся на полу у двери. Дура! Боже, какая же дура! Склонилась, подняла неловко спящую Мареик, перенесла на кровать, только отпустить не смогла. Прижала к себе, оплела руками со всех сторон, ткнулась в пряную макушку. Кажется, второй раз за неполные сутки плакала. Разливалось безоблачное небо солёными реками по щекам, пока русла рек не стёрли тонкие дрожащие пальцы. Едва открыв янтарные глаза, Мареик снова без раздумий выбрала Лису. — Какая же ты у меня дурочка, — шепнула и ужасно сама смутилась — никогда до этого не позволяла себе даже ласковых таких оскорблений. Остатка утра хватило, чтобы без слов в важном объясниться. Губами слёзы высушить. Страхи ласками тонких пальцев отменить.***
Завтрак, конечно, недисциплинированно проспали. Появились за общим столом к обеду. Приправили обильное угощение неловким напряжением. За обеденным столом все, даже игривые кошки, что во вчерашней беседе участия не принимали. Хватило времени строгой арийке на этот раз. Обдумать, взвесить, принять тяжёлое, но единственно верное решение. А сегодня-то будет потрудней! Но Лиса трудностей никогда не боялась. К тому же, если требовать с других ответ, то и себя справедливо не забывать. Положила приборы, встала, окинула присутствующих цепким внимательным взглядом. Каждый, кто в строгое арийское небо взглянул, замолчал. Поняли: дело серьёзное. Стихли шушуканья, разговоры. — Вчерашнее моё поведение недопустимо. Я приношу свои извинения всем присутствующим за доставленные неудобства. Верховные, в особенности — вам. За оскорбления и беспочвенные обвинения. Коррвус, вам, как хозяину дома, за вопиющее нарушения правил хорошего тона в вашем доме. Тигр — даже сквозь врождённый загар чернокожего рыжие тигриные цвета проникают, стирается, видимо, граница между воплощениями с возрастом — важно, гордо, молча и вполне удовлетворённо кивнул. — Тоже мне, обвинения. Это ты обвинений не слыхала. Извиниться решила, смотри, — хмыкнула Верховный главнокомандующий, ткнула супругу в бок. — Дочь! — прогремело на всю обеденную залу. Коррвус нахмурил брови, слегка оскалил клыки. — Встань, как полагается Верховному главнокомандующему, и прими извинения как надо! Что за замашки?! Раз человек приносит тебе извинения, значит, ему надо их отдать! Даже сквозь горький шоколад видно — покраснела Равенна. Вскочила, как требовал отец, протянула басовито: — Па-ап, ну, сколько можно меня поучать? Не маленькая же! Сама знаю, как надо! — и быстро, пока не ответил на выпад отец, кивнула Лисе, неожиданно широко улыбаясь. — Давай свои извинения сюда, — протянула могучую лапу для рукопожатия. Разговорами сразу все взорвались: вспоминали ощущения, выражения лиц, посмеивались. Исчерпалась неловкость. Пуума похлопывала Мареик по спине: — А ты хороша была, ma cherie! Звериный доктор, поди, снова в тебя влюбилась? Не любит Лиса незаконченными дела оставлять. Тем более значимые такие. После обеда к Галине Андреевне подошла, начала было… — Не надо, — легла узкая ладонь на предплечье строгой арийки. Тепло смотрели синие глаза в небесно-голубые. — Даже в голову не бери. Если бы тогда мне было, кого обвинить, я бы, скорее всего, убила. София закончила не начавшийся разговор — подскочила, потянула за длинные пальцы: — Галя, Коррвус обещал извержение дальнего вулкана! Пожалуйста, пойдём смотреть! Это будет красиво, как ты! — Скорее уж, как Альбина. — Дыа! Но как ты — тоже. Вулкан же на острове — лава потечёт в воду. Ах!***
Вечером, после извержения сразу, Коррвус открыл тропу в заснеженный крошечный мир, прямо на кабацкий двор. Обнимал крепко обеих фрау сразу, приглашал навещать. Альбина открыла во дворе портал, тоже весьма тепло распрощалась. Скалила Равенна клыки, Пуума собиралась чуть позже вернуться. Конечно, с Тамарой. София клюнула в щёки обеих дам и теперь приплясывала от нетерпения. Галина Андреевна, улыбнувшись, сказала девчонке, что можно остаться ещё на пару дней. А Коррвус разрешил Северина привести. Внушал девчонке строго: — Если встретишь Многоликого, который не захочет посмотреть всех котят — гони его в шею! Это — самозванец! Похоже, тёплую компанию ожидали весёлые приключения. А с Лисы и Мареик, наверное, пока хватит. Слишком многое пережили, слишком многое надо было принять, переосмыслить, понять. К тому же, строгого руководителя ожидал зоозащитный лагерь. Пуума ведь оставалась погостить. Оно и понятно — ей не помешает отдохнуть, прийти в себя, в прямом смысле слова. Заново себя узнать. Дел Испорченного мира чудеса Сопряжённых миров не отменяют. Сделали шаг и оказались в собственной гостевой, точнее, уже в портальной. Глянули друг на друга. Первой хихикнула Мареик, ладошкой рот прикрывая. Ладошка в варежке — не зная, сколько времени проведут в заснеженном мире, предусмотрительно тепло оделись. Сейчас стояли в собственном доме посреди жаркой саванны посреди знойной Африки одетые, как на Северный полюс. Хороши! С удивительным облегчением Лиса улыбнулась смешливой своей фрау в ответ. Через секунду хохотали уже вместе.