Отвращение к апельсинам

Аякс автоматически отшатнулся и пощупал нос в поисках перелома, которого, к счастью, не было. На удивление, на такую странную выходку реакция была довольно... апатичной. -М-да, с реакцией у тебя все в порядке, я смотрю. Че такое-то? - он сел на кушеточку напротив картины с бледным ночным освещением и пригласительно указал рукой на соседнее место. Кэйа поправил сбившийся рукав рубашки и съехавшую перчатку, а затем приземлился рядом. -Ничего. Говорю же, случайно. -Хорошее у тебя "случайно". Прошла минута, две. Хотелось сказать, что это картина завораживала обоих знакомых, но краска на холсте проскальзывала сквозь глаз и совсем не воспринималась мозгом Кэйи. А Тарталья, сейчас почему-то спокойный и молчаливый, устремил внимательный взгляд на произведение. По центру - кривая река, уплывающая все дальше и дальше, за грани видимого, но сковываемая снежной землей. Почва промерзла глубоко вниз, убив все возможные растения поблизости, а их ветви покрыты инеем, но река быстра и течение никогда не останавливается, не давая себя заморозить. Композиция кажется убийственно спокойной, комфортной, но стоит посмотреть на нее полчаса, час, и найти в себе что-то общее с ней, как становится страшно. Вода податлива и необходима всем, но стоит ей появиться в больших количествах, и все может быть погружено в хаос. Она не приходит одна: с ней всегда все твари, обитающие на глубине, заразы, водоросли, все остальное. Мороз - понятие неосязаемое. Вроде, физически его нет, но его присутствие всегда чувствуется. Может здраво оживить в нужный момент, а может окончательно добить - тут как сам захочет. -"Полнолуние". Она прекрасна, не находишь? Я все никак не мог ее понять. Все немногочисленные книжки, что хоть что-то дельное говорили про Альтмана, пороли редкостный бред. Мол, "спокойствие, тишина", все такое. Да я ее до сих пор не понимаю ни черта, блин, - Чайльд не на шутку разошелся в монологе, который все продолжался, продолжался, что Кэйа аж заслушался. -Не думал, что интересуешься чем-то подобным. -Хотел быть икусствоведом. -Хотел? А кем стал? -Никем. У меня нет образования. -Вот как, - Альберих выпрямил спину и наклонился назад, держась руками за кушетку, - ты младше меня. А насколько? -Мне двадцать один, - Аякс плавно разворачивается к другой картине,-а тебе?-спрашивает, снова проверяя нос на увечия. Он не заметил, но единственную царапину Кэйа оставил кольцом ровно на том месте, где Чайльд неаккуратно соскребал гной в субботнюю ночь. -Почти двацдать девять. Да ты совсем мелкий. -Старый! - теперь уже резко поворачивается рыжий, - ладно, ты же в галерею не глазеть на картинки пришел. Чего хочешь? - Аякс немного разочаровался, поняв, что в русло обсуждения Альтмана диалог не пошел, и импульсивно был готов дать глупому, глупому Кэйе столько таблеток, что можно захлебнуться. -Обижаешь. Я давно не был в подобном месте, а тут вот как интересно, оказывается. Субботний спектакль даже немного вдохновил на подобное. И все же я бы хотел узнать у тебя несколько вещей насчет второго экземпляра. -Так и знал, что он тебе будет интереснее, - в галерее тихо и безлюдно, да и с камерами в этом городке никто заморачиваться не станет. Чайльд вытаскивает заведомо приготовленный пакет и уже начинает протягивать его Кэйе, но резко одергивает руку, - зачем ты это делаешь? Почему хочешь еще? На секунду в голове Альбериха все замерло, и он испугался сам себя, но лишь на секунду. Это же безобидная шалость, это производительно, на такое даже не подсаживаются! Вроде бы... -Что? В смысле? -Нет ни одного человека, который делает что-либо подобное просто так. В чем твоя причина, почему тебе так понравилось, что аж за догоном пришел? Ответ считай платой. -Ну-у, - Кэйа тормозит, заглядываясь на картину. Видимо, хочет найти ответ в ней, - скажем так, работать мне легче. Это помогает абстрагироваться от надоедливых факторов. И неужели это единственная плата? Я, честно, уже был снова окунуться в кредиторное рабство, - с облегченной, но немного нервной улыбкой выдыхает парень. -Ха-ха, понимаю. Ладно. А если рвешься выплатить долг - приходи в пятницу в театр. Я пришлю билет, только почту свою дай. -Все чудесатее и чудесатее, знаешь ли!-Альберих удачно находит офисную ручку в нагрудном кармане и хватает руку Аякса, - извини, бумажки нету. Он не замечает, что стал как раз-таки одной из девушек, которые точно так же оставляют номерок или что-то в этом роде на таком чувствительном куске кожи, как предплечье. Наверное, на его руке до сих пор можно разглядеть въевшиеся размытые чернила. Чайльд смотрит терпеливо, пока Кэйа пытается нормальным почерком выстругать след электронной почты. Глаза внимательно следят за тонкими пальцами, за ногтями с полусмывшимся лаком, перебегает на воротник рабочей рубашки с загнутым уголком. Даже на дежурные мероприятия Кэйа приходит чуть-чуть выебнуто, и коллегам уже в тягость смотреть на толстые многочисленные ремни, или напыщенные рубашки, или вообще вульгарные, для офиса никуда не годящиеся, портупеи, но говорить что-то совершенно бесполезно. А сейчас Кэйа почему-то аскетично простой, но все равно невероятно красивый. На нем размягчившаяся текстильная рубашка с оторванной верхней пуговицей, заправленная в те же субботние брюки - Аякс их запомнил - и все то же пальто. Чайльд проще: почти всегда носит один и тот же серый костюм с тканевой косухой, но такая простота на нем смотрится крайне органично. -Ага, все. -Хм. Рей.. Рангв... Это че, фамилия твоя? Язык сломаешь. -Рейгнвиндр. Юридически - да. На деле - другая. Хотя так если посмотреть, мне она вообще ни к чему. -Допустим. Проехали. Ладно! Я деликатно сваливаю, товарищи друзья, должно быть, заждались. Тоси-боси, пакеда. Кэйа не успел понять ровным счетом ничего, и рыжий уже скрылся в дальних залах разваливающегося на глазах здания музея. Альберих быстро прячет пакетик в глубоком нагрудном кармане и поудобнее усаживается на кушетке, разглядывая картину. Аякс ему непонятен, и это странно. Зачем он это все делает? Не требует никаких денег, действий, еще и в театр зовет. У Кэйи в мозгу проносится одна теория, но развивать ее и признавать совсем не хочется, поэтому он продолжает просто пялиться на картину - ему, в отличие от Аякса, она приносит полное успокоение. Чайльд бесится, потому что боится. Боится этого придурковатого, наивного Кэйю, который в любой момент может просто-напросто исчезнуть с гипотетического горизонта, поэтому Аякс осторожно, поступательно будет делать так, чтобы тот никуда не делся. Времени на то, чтобы удовлетворить все нужды и проверить, что же ему все-таки нужно от этого одноглазого бухгалтера (или кто он там, в этом своем дурацком офисе), у него не так много - пока театр не соберет монатки, по обычаю не вернет деньги за подставной несостоявшийся спектакль и свалит в закат, покорять следующий город, в котором о труппе ни сном, ни духом. Аякс готов размозжить стену, при этом его мысли прямы и спокойны, но то, что творится внутри, ему совершенно не понять, и это тоже бесит. И меня! Товарищи, вы виделись два раза в жизни и уже так сентиментально не отпускаете друг друга из головы. Кэйа, хотя бы ты, взрослый, сознательный мальчик, сделай что-нибудь, оставь, все это знакомство яйца выеденного не стоит, ничего не произошло. -Итак, какой уже раз за этот месяц я отчитываю тебя? -Извините, учета не веду. -Лучше бы вел. Как и отчеты, и письма. И расходы на премии на прошлой неделе. Я знаю, что себе в карман ты ничего не прячешь, но верхушка думает иначе. Мне нужны отчеты, Кэйа, или ты снова на грани увольнения, а иммунитета у тебя больше нет - если не забыл, он уже потрачен. -Я Вас понял. Могу идти? - Кэйа уже встал с удобного кресла, стоящего в кабинете директора, и готов был идти к своему, жестокому и неудобному. -Подожди, - выразительная блондинка открыла ящик рабочего стола, достала оттуда бандерольку и протянула Альбериху,-передай это Дилюку, пожалуйста. -У вас же сегодня назначена встреча? -Я не смогу. Кэйа молча кивнул и вышел из кабинета. Закинув сверток под свой стол, он направился в стройные ряды уборных и заперся в кабинке. В пакете, данном ему Аяксом, было три таблетки, и каждая разных цветов и размеров. Носить их с собой было почему-то спокойнее, чем оставлять дома. Альберих представил объем работы на оставшуюся неделю - сегодня, четверг и пятницу - и все прекрасно сложилось. Он выбрал самую маленькую и безобидную на вид таблетку, и через пару минут сидел перед монитором с сосредоточенным взглядом. Прошел час, другой, кажется, сотня чашек кофе (что для здоровья было всяко не лучшей идеей), а Альберих все печатал, сравнивал, переписывал... -Испугался увольнения, одноглазик? Думаешь, деньги на блядей закончатся? -Вот ты же в архиве работаешь, зачем высунулась, крыска? - Кэйе вид местного библиотекаря ох как не нравится. Она такая же выебистая и колкая, как и он. Девушка вываливает стопку пропечатанных документов на стол коллеги, роняя сразу несколько кружек. -Привел бы рабочее место в порядок. Стыд. А это тебе подарочек сверху за особые усилия. Лиза, этот пурпурный дьявол во гламуре, уже спускается по лифту вниз, в свой чудный архивный уголок, а Кэйа, взглянув на дополнительные задачи, выдыхает стандартное "ох, блядь" и принимается за работу. Радостным венцом внезапно отзывается колокольчик, объявляющий о новом письме на почте. Альберих кликает на уведомление и сразу понимает, что это тот самый билет с простеньким QR-кодом и короткой "запиской" от отправителя. "да хдаврвстует король Лир!жду ровно к третьему звонку.место видно. до встречи, белоглазик" Кажется, кровь превращается в кипяток, и Кэйа, терпеть этого не желая, неудачно ударяет по столу и попадает по клавиатуре, вышибает половину кнопок и, более того, опрокидывает на руку горячий свежезаваренный кофе. На тихий всхлип от предпологаемого ожога подскакивает молодой стажер. -Кэйа! Кэйа, Вы в порядке? - миловидная девушка носится из стороны в сторону в поисках аптечки или хотя бы чего-нибудь холодного, - надо просто охладить, и все будет хорошо! -Стой, стой, - Альберих расплывается в неестественной улыбке, - все в порядке, но спасибо. Иди-иди. Он сам удивляется смене настроения, но апатия как будто больше не имеет смысла, и нести какую-то бескрайнюю радость становится неисправимой миссией. Кое-как восстановив выпавшие из клавиатуры кнопки, он продолжает работать. Голова немного тяжелеет, и он обращает внимание на покрасневшие от прилива крови подушечки пальцев, взгляд переходит на небольшой ожог на тыльной стороне кисти. Видно плохо и размыто, но Кэйа уверен: на ране копошатся черви и личинки, переплетаясь друг с другом, не выпадают наружу, а так же быстро рождаются и умирают, сразу же начиная гнить. Он ошарашенно отводит расфокусированный взгляд, и видит, как кружка плавно, боясь кого-то спугнуть, вертится вокруг своей оси. Он касается своего лба, и он горяч настолько, что готов взорваться. Медленно, стараясь не паниковать, хоть это и невозможно, когда не понимаешь, что с тобой происходит, он уходит из-за стола и снова запирается в кабинке. Тут все минималистично, и мозгу преобразовать что-то неживое в галлюциногенное сложно. Глубоко вдохнув несколько раз, он набирает проклятый номер, и через один гудок абонент отвечает. Шепот у Кэйи хриплый и испуганный. -Ты что мне, тварь, дал? Что это и почему не как в прошлый раз? -вижу, ты взял ту, что поменьше. успокойся. это экстази. бодренько, правда? -Бодренько, блядь, очень бодренько! Есть какой-то способ это остановить? Максимально невовремя, я не могу сосредоточиться. -никак, только переждать или привыкнуть. ты где сейчас? -На работе. Сука!-по правде говоря, он был готов потерять сознание прямо тут, но какая-то непостижимая сила его держала. -хорошо. как ощущения? не отключайся, слушай меня. сконцентрируйся. Чайльд был на проводе еще долго, выслушивая жалобные стоны Альбериха, постигающего ужас спресированной таблетки. Те, первые, были милой пародией, практически никак не влияющее на восприятие, не то что эта веселуха. Юноша сидит на краю кровати гостиничного номера, отложив трубку, включенную на динамик, в сторону. Ему очень уж интересно, как это все закончится. -Слышишь? Я потребую с тебя моральную компенсацию, понял? - с долей шутки выдает почти успокоившийся Кэйа, сползший по стенке туалетной кабинки. -Нет. Я все-таки подумал, и ты должен мне денег. Я потом скажу, сколько. В пятницу. Договорились? - его собеседник на секунду вылетел из состояния тревожной и непонятной, но все же эйфории и только тихо сказал, что понял. То есть, денег у него нет. То есть, совсем. Ценовой диапазон на этом рынке он просто не может представить, и у кого и сколько брать в долг страшно придумать. Придя в себя, он вернулся к столу. Слава богу, большая часть плана на сегодня выполнена, да и его несколькочасовой пропажи никто не заметил из-за обеда. Время до окончания рабочего дня тянулось бесконечность, и все это время Кэйа был погружен в печальные тяжелые мысли. Как он не предвидел? Конечно, все не могло быть так просто и бесплатно. Он привык к безответственности за чужой счет. Пару раз крутил с очень, очень обеспеченными дамами и периодами в деньгах не нуждался совершенно, а тут попал на эту скучную, выматывающую низкооплачиваемую работу и уже три года будто просто в каком-то анабиозе. Рыжий еще этот, доставляет проблем конечно. Откуда деньги? Почему сразу не предупредил? Что за театрал? Что будет в пятницу? Страшно представить. В билете было сказано, что спектакль играется той же труппой, но совершенно внепланово, и их тур задерживается из-за ажиотажа в городе. Часы бьют заветные шесть вечера, и весь этаж, похожий на лабиринт из пластиковых перегородок, постепенно пустеет. Кэйа тоже, ни с кем не прощаясь, вылетает из стеклобетонного здания и спускается в угрюмое метро. Альберих любит подземные трамваи, хоть и видит их монотонность каждый божий день. Стоит вглядеться в стену, и можно увидеть наутилусов и амонитов, на веки скованных в мрамор стен, или смешно согнувшуюся кожуру от банана на полу, прилипшую к эскалатору вчерашнюю газету. Даже синие волосы Кэйи сливаются с кучей серых пальто, шляп, потолков. Тут спокойно, размеренно. Он любит замечать мелочи и совершенно пропускать целую картину мимо глаз. Сейчас произошло точно так же: он уже представил наверняка печальное детство скрытого Аякса, наверняка какой-нибудь неудачный роман и пристрастие к веществам - Кэйа видел, с каким завороженным наслаждением он проглатывал таблетку тогда, в баре. Дома не шумит ни один прибор, а вот бархатный голос Дилюка разражется почти в крике. Альберих слегка припуганно заглядывает в комнату, и видит, как брат действительно готов сорваться на кого-то по телефону и вскоре сбрасывает трубку. -Нахуй! Просто нахуй, - он смотрит на вошедшего брата и в печальном кивке спрашивает, как день. -Хреново, но, знаешь что, не буду грузить. Ты чего? -Заказчик ушлепок какой-то, переделывать надо. С нуля. Кэйа скидывает плащ, бросает рабочий дипломат куда-то в угол комнаты и валится на кровать. -Мир полон мудаков, знешь ли. Кстати! У меня есть кое-что, что поднимет тебе настроение, - он достает из чемоданчика сверток, который дала ему Джинн, и отдает его Дилюку. Но настроение явно не улучшается. Рейгнвиндр опустошенно смотрит на содержимое свертка, отбрасывает его в сторону и так же уставше, как и брат, садится на соседнюю кровать абсолютно молча. Кэйа несколько минут выдерживает тишину, но через какое-то время все же подходит к развернутой посылке и взглядом заглядывает внутрь. Что-то ему подсказывает, что красный шарф, который Дилюк дарил девушке когда-то, и выебнуто-символично высушенный одуванчик - не очень хороший знак.