Обычно по субботам ученики спускались завтракать позже. Но в этот выходной в Большом зале уже собралась достаточно большая толпа. Кто-то жевал тосты, кто-то просто разговаривал, и все глазели на Кубок огня. Он стоял в центре холла на табуретке, на которую обычно клали Волшебную шляпу. Его обегала начерченная на полу золотая линия, образуя окружность радиусом три метра.
Но один человек сидел здесь с самого начала завтрака– с восьми утра, и тёмные круги под глазами давали понять, что кровати этой ночью, он так и не увидел.
Преодолеть мордредову возрастную линию оказалось сложнее, чем он думал (всё-таки Дамблдор в своё время не зря считался великим волшебником). В конечном счёте он справился с ней только под утро, когда до завтрака оставалась не больше двух часов, естественно, ни о каком изучении артефакта уже речи не шло и пришлось это отложить на следующую ночь. Поэтому сейчас он угрюмо взирал на шумных волшебников, которые бродили вокруг Кубка, а особо умные пытались детсадовскими заклинаниями преодолеть высшую магию.
Недовольство прервал плюхнувшийся рядом на скамейку старший брат со скомканным в руках письмом.
—Неудачное утро?— Поинтересовался Маркус.
—Неудачная ночь. Хотел изучить Кубок огня, но, благодаря Дамблдору, всю ночь провёл в трёх метрах от него. А что у тебя?
— Мама настаивает на моём участии в Турнире.— С обречённостью в голосе объяснил брат, кивая на смятое в руках письмо.
— А ты разве не собирался в нем участвовать?— Удивлённо приподнял бровь Гарольд.
— Я похож на самоубийцу? Я может и хорош в ЗОТИ, но только потому что отец с Сириусом тренировали меня всё лето. Сомневаюсь, что этого хватит, чтобы победить в Турнире, а всякие загадки и головоломки я и вовсе терпеть не могу.— Раздражённо фыркнул Маркус.— К тому же, квиддичная команда тогда в край обнаглеет, мне и так приходится их метлой и жалящими гнать из постелей, а без меня совсем ничего делать не будут. Решили, что раз матчей нет, можно и не тренироваться. А за год форму растерять раз плюнуть, у некоторых, между прочим, летом отборочные в профессиональную лигу, не знаю, что они о себе думают.
—А что насчёт тебя? Пойдёшь пробоваться? С твоим-то талантом у тебя есть все шансы попасть в профессиональную команду.
— Я... ещё не решил точно.— Как-то неуверенно пробормотал он.
— Слушай, тебе-то самому не надоело жить под указку Лили?— Быстро поняв причину сомнений брата, спросил Гарольд.— Ты уже взрослый, совершеннолетний волшебник, и сам можешь решать, чем заняться в будущем, даже Флимонт не будет против, он сам совмещает артефакторику с делами рода, и как минимум ещё несколько лет передавать титул точно не собирается. Собираешься всё это время заниматься нелюбимой работой? Хватит быть маменькиным сынком, Маркус!— Жёстко сказал Гарольд и чуть мягче добавил:— Просто хотя бы подумай об этом.
На что старший лишь кивнул головой. Не то, чтобы он сам всего этого не понимал, просто... сложно, когда в детстве учат и показывают одно, а потом в какой-то момент, ты понимаешь, что мир, в действительности, совершенно другой, и, что всё это время, ты просто жил по чужому навязанному мнению.
До первого курса Маркус с Гарри виделись всего пару раз, когда в Поттер-мэноре устраивались приёмы, но Лили обрубила на корню всё начинающееся общение. Не известно, что она там втирала Маркусу, но на первом курсе Гарольда, он чуть ли не шарахался от него.
А потом вмешался Флимонт и поставил перед Лили условие : или Маркус всё лето после второго курса проводит с ним в поместье и учится, или титул наследника он не получит.
Понятно, что за одно лето человеку взгляд на мир не поменять, но Флимонт сумел показать нелепость навязанных ему с детства стереотипов. На самом деле, с Маркусом по большей степени занималась Юфимия. Кто, как не выходец из семьи Блэк, расскажет про тёмную магию, обычаи и устои чистокровных, что всё это не "блажь" аристократов, а важная составляющая магического мира.
И вроде как Маркус уже совершенно не глупый волшебник, а от влияния Лили до конца избавиться не может. Просто боится, что мать без него совсем тронется. Её стремление абсолютно контролировать старшего сына, было действительно не нормально. И консультация в Мунго действительно была бы не лишней, может и вправду кто проклятье повесил.
Из входных дверей в холл потянулись шармбатонцы. Стоявшие вокруг Кубка вежливо уступили место вновь прибывшим, с любопытством наблюдая за ними. Один за другим гости переступали золотую линию и бросали кусочки пергамента в синевато-белое пламя — огонь при этом пунцовел и выбрасывал сноп ярко-красных искр.
—А что будет с теми, кого Кубок не выберет? — шептались за столом первокурсники, наблюдая, как французы бросают в огонь пергамент. — Как, по-твоему, они вернутся домой или останутся в Хогвартсе?
—Не знаю. Наверное, останутся. Но будут ли они ходить на занятия со старшекурсниками?
Наконец все шармбатонцы побросали имена в Кубок, и сели завтракать за стол Равенкло.
—Маркус,— с внезапным оживлением окликнул Гарольд.— Если тебе не принципиально участвовать в Турнире, можно я кину в кубок твоё имя? Скажешь Лили, что имя кинул, а участников выбирает Кубок, к тебе претензий не будет. Сможешь дальше гонять своих на квиддичном поле. И тебе хорошо, и я Кубок изучу.
— Что ж, звучит неплохо.— Согласился Маркус, наблюдая, как кто-то из его однокурсников кидал имя в Кубок.
—Что, Поттер, гриффиндорской храбрости на участие в Турнире не хватило?— Послышался голос одного надменного блондинистого слизеринца, только что закинувшего бумажку в Кубок.
— В отличие от тебя, Малфой, я не собираюсь делать целое представление из сжигания бумажки с именем.— Не менее язвительно ответил Маркус и вернулся к своему завтраку. Спорить с Малфоем настроения не было, они и так занимались этим с первого курса. Ну а как же? Два самых популярных ученика Хогвартса.
Двери в очередной раз раскрылись и в холл, во главе студентов дурмстранга, шёл никто иной, как Герман Штейн. Студенты Хогвартса вмиг расступились, пропуская юношу в красном камзоле, твёрдо идущего к Кубку огня. Секунда и красные искры подтверждают намерение участвовать в Турнире. Спустя минуту все дурмстрангцы, бросив свои имена в Кубок, отправились за стол Слизерина.
Впрочем, одна определённая фигура, с лукавой ухмылкой, уселась за стол прямо напротив Гарольда.
— Как спалось, свет очей моих?— Ласково пропел Герман, отчего сидевший рядом Маркус, подавился соком и пытался не умереть от асфиксии, в ужасе выпучив глаза на смертника.— Мой маленький братишка настоятельно просил "не досаждать прекрасному человеку", но, право слово, разве может настоящая искренняя любовь принести хоть какие-то неудобства, м? — С искренним недоумением в больших голубых глазах проговорила эта жертва неразделённой любви.
—Познакомься, Маркус, Герман Штейн собственной персоной.— С каменным выражением лица произнёс Гарольд.
— А, так ты старший брат Гарольда, будем знакомы! Надеюсь в будущем познакомиться со всей твоей семьёй, милый.
— Штейн, с каждой нашей встречей твои шуточки становятся всё тупее. На нас уже обращают внимание. Свали в туман. Сейчас же.— Раздражённо прошипел Гарольд, стараясь, чтобы их никто не услышал, иначе сплетен не избежать. Хогвартс в этом плане как деревня– любые новости разлетаются за двадцать минут, а уж если какие-то пикантные подробности, то через пять минут об этом услышит даже кошка Филча, но, естественно не учителя. Гарри всегда это поражало– они действительно глуховаты или просто делают профессиональный покерфейс?
—Ах, твои слова просто разбивают мне сердце!—Воскликнул этот шут, и, резко наклоникшись над столом, провёл пальцами по щеке Гарольда и, заправив за ухо непослушную прядь волос, прошептал: — Целый год впереди, некуда спешить, не так ли?
И резко развернувшись, отправился к сидевшим дурмстрангцам, которые уже с интересом на них поглядывали.
— Я... даже не знал, что ты предпочитаешь парней,—пробормотал шокированный Маркус, уставившись вслед Штейну, но, почувствовав на себе убийственный взгляд, предпочёл за благо заткнуться. Если бы взглядом можно было убить, без сомнений, один человек в этом зале упал бы сейчас замертво, впрочем, это не отменяло того, что холодок по спине Германа всё же пробежал, отчего ухмылка на губах стала только шире. Ну что он мог поделать с тем, что любит экстрим? А раздражать Гарольда было как дёргать за усы дикую кошку, и он искренне не мог понять, как за столько лет в Хогвартсе ему удавалось оставаться незамеченным?
Часы пробили десять утра и в зал залетели совы, неся утреннюю субботнюю почту.
Внезапно, в руки Гарольда, упало увесистое письмо, а подлетевший семейный чёрный филин уселся прямо на плечо волшебника, от чего тот немного покачнулся.
—Здравствуй, Гермес.— Погладив филина по перьям и дав немного бекона, Гарольд принялся открывать конверт. Флимонт писал не так уж и часто, поэтому письмо было достаточно длинное.
Писал о Юфимии и её делах в благотворительных фондах, писал о своём новом проекте, друзьях-артефакторах, со многими из которых Гарри хорошо общался, настоятельно просил не лезть в Турнир. Но кое-что в письме для Гарольда оказалось неожиданным:
" ... как тебе известно, в ночь с 31 на 1 ноября пройдёт Самайн, мы не праздновали его раньше, ведь твоё ядро было не слишком устойчиво. Для меня ритуалы в Самайн не имеют такой эффективности, всё-таки моё ядро имеет светлую направленность, а Самайн в первую очередь праздник тёмных. Я подобрал тебе необходимую литературу, как с библиотеки Поттеров, так и Блэков, поэтому ознакомься с ней, пожалуйста, и уже сам потом принимай решение, проводить ли ритуал и праздновать ли Самайн. Твой целитель, к слову, сказал, что на данном этапе это уже никак не повредит. Но если ты всё же решишь– не забудь уйти подальше от Хогвартса и бери с собой только минимум вещей с магическим фоном. С остальным, думаю, разберёшься сам."
Достав из конверта два уменьшенных талмуда, он побыстрее запихнул их в рюкзак, тёмная магия ощущалась отчётливо, не то, чем следует светить посреди Большого зала, хоть общество сейчас и развивает толерантность, какие-нибудь маглорождённые могли испугаться. Что ж, выходные предстояли продуктивные. Подхватив сумку и попрощавшись с Маркусом, он направился в свою лабораторию. Изучать новые книги и ждать возможности изучить Кубок огня.
***
Открыв после завтрака присланные книги, он оторвался от них только когда отгремел колокол оповещая об отбое. Одиннадцать ночи! Вот мордред, он ещё совсем не собрался, но кто же знал, что ритуалы на Самайн имеют столько влияния на ядро тёмных магов, это даже не просто традиции, это нечто большое... что Гарольду только предстояло познать.
А сейчас, в быстром темпе закинув в сумку нужные тетради и книги, помчался вниз по лестницам замка.
Кубок всё также стоял в центре, а синие языки пламени пускали на стены потусторонние тени. Из одной такой тени и вышла знакомая фигура, заставив вздрогнуть от неожиданности.
—Доброй ночи, Маркус, чего не спишь?
— Сказал всем, что собираюсь кинуть своё имя в Кубок в одиночестве и после отбоя, в гостиной как раз сидела толпа, которая сможет это подтвердить.
— Ого, сколько восторженных вздохов фанатов успел словить?
— Ой, иди ты, —фыркнул Маркус на постоянные подколки младшего брата, протягивая тому бумажку с именем и названием школы.— Ладно, развлекайся, а я пошёл спать,— подавив зевок, сказал рыжий.
Впрочем, Гарольд этого уже не слышал, полностью погрузившись в своё занятие.
Какое-то время пришлось провозиться с ограничительной линией, но всё же до Кубка он добрался не в пример быстрее, чем вчера. Какое-то время ушло на переписывание и зарисовку рун с Кубка в исследовательский журнал. Всё-таки времени у него не так уж и много. Потом в ход пошли различные диагностические заклинания применяемые при изучении древних артефактов.
Спустя несколько часов, случайно махнул взглядом по окну, он понял, что рассвет совсем близко. Достал из кармана кусок пергамента, с написанным Маркусом именем и школой. Своё имя он светить не хотел. Мало ли список претендентов бросивших бумажки в Кубок будет где-то отражаться. Принцип создания контракта он всё ещё не разгадал. Было похоже, что кубок оценивал сам потенциал магической силы, и затем заключался контракт на имя ученика по одному от трёх школ. Чтобы понять лучше, требовалось разобраться во всех тех рунах, которые он недавно нарисовал. Наконец, бросив в Кубок имя и увидев красные искры, он вышел из круга, предварительно постаравшись стереть любые следы своей магии и отправился в лабораторию. Устало скинул свои вещи, он встал возле витражного окна, наслаждаясь малиновым рассветом. Всё, что мог за две ночи, он сделал. Душу грела мысль о проделанной работе и предстоящем изучении чего-то столь древнего. Так что с чистой совестью он упал на свой прекрасный диван и, смотря на просыпающийся за окном мир, быстро погрузился в объятья Морфея.
***
"Да, всё-таки не спать двое суток подряд такая себе идея,"– думал Гарольд, пытаясь отодрать себя от дивана. А ведь сегодня ночью Самайн, и вернётся он опять поздно. До ужина оставалось несколько часов, нужно было подготовиться и собрать вещи к ритуалу, чтобы забрать их сразу после ужина. Учитывая то, что во время ужина огласят Чемпионов, затянуться это может надолго.
Уже сидя в Большом зале, который был забит галдящими возбуждёнными учениками, Гарольд мечтал, чтобы всё побыстрее закончилось, неизвестно насколько Дамблдор решит затянуть данное мероприятие. Учителя и директора, кроме Дамблдора, уже сидели за столом, там же сидел Бэгмен, Малфой сидел возле Селвина, что-то активно обсуждая.
Наконец, с опозданием в полчаса, в зал зашёл Дамблдор и подойдя к столу, объявил:
—Хочу представить ещё одного нашего гостя, который лично принимал участие в возрождении Тремудрого Турнира. Он изъявил желание увидеть будущих чемпионов и присутствовать на сегодняшнем пиру— мистер Марволо Реддл.
В двери зала прошёл молодой черноволосый мужчина, чья аура немедленно заполнила всё пространство, даже не смотря на множество учеников и самих директоров школ. Глядя на него, сразу можно было сказать– он элита, могущественный маг, один взгляд которого мог пригвоздить к месту, чья магия, даже будучи полностью подконтрольной и спокойной, пускала мурашки по спинам многих учеников.
Уверенные чёткие шаги, прямая осанка, дорогой чёрный, сидящий по шикарной фигуре, костюм. Сотни глаз были прикованны к его движениям– плавным и грациозным, но в то же время, скрывающим какую-то исходящую опасность.
— Благодарю за представление, директор Дамблдор.— Раздался завораживающий, бархатный и чуть хрипловатый голос нового гостя.—Для меня честь, быть сегодня здесь, со всеми вами, и стать частью возрождения этой великой традиции, которая положит начало укреплению дружеских отношений между нашими школами. Мадам Максим, господин Каркаров, спасибо за оказанное доверие нашей стране. Мы с удовольствием предоставим всё необходимое вам и ученикам ваших школ на время прохождения чемпионата. Я думаю, всем уже не терпится узнать Чемпионов наших школ, так что давайте начнём пир.— Закончил свою небольшую речь мужчина и прошёл к крайнему месту за столом преподавателей, а ученики принялись за еду, всё ещё под впечатлением от нового гостя.
Мистер Реддл не так уж и часто появлялся на публике, встретить его можно было разве что на приёмах аристократов, так что даже многие хогвартские ученики видели его впервые и с интересом подавались со своих мест, пытаясь разглядеть его получше.
Только один человек в зале пытался стать ещё незаметнее, чем он был. Хотя куда уж больше?
Гарольд совершенно не ожидал, что Этот человек захочет посетить такое мероприятие, хотя можно было и догадаться, кому именно пришла в голову идея возродить Турнир Трёх Волшебников.
Ужин, казалось, никогда не кончится. Быстро поев, он ждал, когда всё закончится, и он сможет покинуть зал, и перестать чувствовать этот скользящий по всем ученикам изучающий взгляд.
Остальные же ученики ёрзали на стульях, тянули шеи, вставали на ноги, всеми овладело нетерпение: скоро ли Дамблдор завершит трапезу? Кто будет Тремя Волшебниками? Наконец золотые тарелки засияли первозданной чистотой. Зал шумел, гудел и вдруг смолк — Дамблдор поднялся с места. Сидящие по обе стороны от него профессор Каркаров и мадам Максим замерли в напряженном ожидании.
— Кубок огня вот-вот примет решение, — начал Дамблдор. — Думаю, ему требуется еще минута. Когда имена чемпионов станут известны, попрошу их подойти к столу и проследовать в комнату, примыкающую к залу. — Он указал на дверь позади профессорского стола.
— Там они получат инструкции к первому туру состязаний.
Он вынул волшебную палочку и широко ей взмахнул; тотчас все свечи в зале, кроме тех, что горели в тыквах, погасли. Зал погрузился в полутьму. Кубок огня засиял ярче, искрящиеся синеватые языки пламени ослепительно били по глазам. Но взгляды всех все равно прикованы к Кубку, кое-кто поглядывает на часы...
Пламя вдруг налилось красным, взметнулся столп искр, и из Кубка выскочил обгоревший кусок пергамента. Зал замер. Дамблдор, протянув руку, подхватил пергамент, освещенный огнем, опять синевато-белым, и Дамблдор громким, отчетливым голосом прочитал:
— «Чемпион Дурмстранга — Герман Штейн!»
Зал содрогнулся от грохота аплодисментов и восторженных криков дурмстрангцев, которые начали хлопками по спине поздравлять нового чемпиона. Похоже, он был действительно популярным в своей школе. Уверенно встав со своего место и обведя зал взглядом, гордым и уверенным шагом двинулся к Дамблдору повернул направо и, миновав профессорский стол, исчез в соседней комнате.
Постепенно шум в зале стих, внимание всех опять приковано к Кубку. Пламя вновь покраснело, и Кубок выстрелил еще одним куском пергамента. —«Чемпион Шармбатона — Мишель Лакруа!» — возвестил Дамблдор.
Девушка, похожая на вейлу легко поднялась со стула, откинула назад волну белокурых волос и летящей походкой прошла между столов.
— Вы только гляньте, как они расстроены! — воскликнула Грэйнджер, кивнув в сторону стола, где сидели шармбатонцы: две девушки, спрятав лицо в ладони, плакали навзрыд. Француженка удалилась в соседнюю комнату и зал опять утих.
Но напряжение, казалось осязаемое на ощупь, усилилось. Осталось только узнать чемпиона Хогвартса. Все опять повторилось. Огонь покраснел, посыпались искры. Из Кубка вылетел третий кусок пергамента. Дамблдор поймал его и прочитал:
—«Чемпион Хогвартса — Маркус Поттер!»
Все до единого гриффиндорцы, как и многие ребята с других факультетов, вскочили на ноги, топали, вопили до хрипоты, приветствуя нового чемпиона Хогвартса.
Тем временем новый чемпион, с шоком в глазах и побледневшим лицом, пытался осознать сказанное. Подняв взгляд на Гарольда, он губами прошептал что-то вроде: "Тебе конец!" По крайней мере, его лицо выражал именно это.
— Ну же, Маркус, поторопись!—Требовательно воскликнула Грэйнджер.
Наконец собравшись, он встал и прошествовал к директору, нацепив на лицо более подходящее выражение лица, чем каторжник идущий на эшафот.
— Как неловко, однако, получилось...— с нервным смешком проборматал Гарольд.
