***
Тем же временем в спальне семикурсников Маркус, Рон, Симус и Невилл облачились в праздничные мантии. Благодаря своему происхождению, Маркусу и Невиллу достаточно часто приходилось бывать на официальных мероприятиях, так что никакого стеснения они не чувствовали, разве что маски на лице ощущались непривычно. Чего не скажешь о Симусе и Роне, которые чувствовали себя неловко, особенно Рон. Он вертелся перед зеркалом в углу и с отвращением себя разглядывал. Слегка потрепанная странного цвета мантия совсем не сочеталась с недавно купленной новенькой маской. Он с завистью кинул взгляд через зеркало на стоящего возле своей кровати Маркуса. Маркус был хорош— чёрный дорогой костюм отлично сидел на широких плечах, на классическую чёрную маску падали завитки медных волос и ярко блестела золотая брошь в форме кубка, указывая на чемпиона турнира. — До открытия осталось мало времени, пора спускаться.—Сказал Невилл и, дружески хлопнув Маркуса по плечу, вышел первым. — Так и с кем ты идёшь на бал? Жаль, конечно, что Джинни пригласили раньше, чем успел ты, но надо было быть решительнее.— Важно сказал Рон.— Я вот Гермиону пригласил почти сразу. Маркус решил не напоминать ему, как почти неделю уговаривал его это сделать. Сделав вид, что не услышал вопрос друга, он отправился вслед за Невиллом. В гостиной было уже не протолкнуться, но завидев Маркуса все с улыбками уступали ему дорогу. Гермиона нашла их минутой позже, с красиво уложенными волосами и в нежном сиреневом платье она выглядела изумительно, и, казалось, даже характер стал мягче. Рон смотрел на неё широко раскрытыми глазами и начал дёргать свою мантию ещё яростнее. Где-то в толпе гриффиндорцев был слышен голос Джинни, которая в ярко красном платье и с рыжими волосами была похожа на неугомонное пламя. Её эмоции всегда были слишком яркими и били через край, хорошо что Маркус понял это достаточно рано и не позволил детской симпатии перерасти в нечто большее, с возрастом характер младшей сестры его друга изменился не в лучшую сторону. Шестикурсники, как и всегда, собрались вокруг младшей Уизли, так происходило с первого курса. Возможно, именно поэтому у Гарольда такие натянутые с ними отношения. Так и не найдя взглядом брата, Маркус незаметно, насколько это было возможно, выскользнул из гостиной. Школа вся сверкала игрушками и тысячами зажжённых свечей. Вокруг суетились школьники, бегая от одной гостиной к другой, в поисках одежды, масок и собственных партнёров. Дойдя до всем известного коридора в подземелья, он заметил вышедшую оттуда девушку. Изумрудное шёлковое платье подчёркивало тонкую талию и красивые женские изгибы. Густые белокурые волосы красивой волной лежали на покатых плечах, придавая образу хрупкости. А чёрная кружевная маска окутывала загадочностью, однако спутать эту молодую ведьму с кем-то ещё было невозможно. —Вы сегодня великолепны, мисс Гринграсс! — Нотки флирта просочились в голос Маркуса и он галантно поцеловал худенькое запястье. —Благодарю.— Изящный книксен и игривая улыбка на губах. Они не встречались. И даже не были влюблены друг в друга. Просто часто пересекаясь в библиотеке. Они начали общаться по каким-то учебным вопросам, что постепенно переросло во флирт безо всякой цели, что устраивало обоих. Маркус понимал, что приглашая слизеринку на бал, может вызвать недовольство сразу двух факультетов, с другой же стороны, Гринграсс уважали все, независимо от факультета. Да и чужое мнение его с некоторых пор волновать перестало, а Дафна была умной и интересной ведьмой, с которой было на удивление легко общаться. Возле дверей в большой зал уже собралась толпа студентов. Везде слышалась французская и английская речь. Немного в стороне от толпы стояла чемпионка Шармбатона— Мишель Лакруа. Светлые волосы были убраны в высокую причёску с нитями жемчуга в них. Небесно голубое атласное платье струилось до самого пола. На правой стороне ярко сверкала золотая брошь в форме кубка и белоснежная маска на лице. Лакруа стояла в сопровождении Роджера Дэвиса, капитана команды когтевранцев. Умный и весёлый парень, но рядом с француженкой заметно терялся, видимо, он и сам не ожидал, когда приглашал чемпионку Шармбатона, что она согласиться пойти с ним на бал. Дубовые входные двери тяжело отворились и в холл вошли гости из Дурмстранга во главе с профессором Каркаровым. Сразу за ним шёл Герман Штейн, в чёрном мундире с золотыми пуговицами и брошью чемпиона–сегодня от него исходила особая аура победителя. Но партнёра рядом с ним не наблюдалось. Сзади шли только студенты в красных традиционных мундирах. В это же время двери зала открылись и студенты двинулись внутрь. — Участники Турнира, пожалуйста, пройдите сюда, — прозвучал голос профессора МакГонагалл. Профессор была в мантии из красной шотландки, тулью шляпы украшал довольно-таки безобразный венок из чертополоха. Она объяснила чемпионам, что пока им надо постоять здесь: они войдут в зал парами, церемонно, после того, как все остальные усядутся за столы. Мишель Лакруа с Роджером Дэвидсом встали первыми у самых дверей. Маркус взял руку Гринграсс и встал следом. Сейчас предстояла самая неприятная часть вечера. Хоть он и учился танцам (Юфимия не допустила бы такого пробела в их образовании), делать это на глазах трёх школ и кучи аристократов всё же было волнительно, порой казалось, что даже с драконом сражаться легче. И в этот момент он почувствовал, как тонкие пальчики сжали его ладонь. — Не волнуйся, это продлится всего пару минут.— Прозвучал тихий голос и он встретился взглядом со спокойными голубыми глазами. В это же время за спиной послышались ещё чьи-то шаги и третья пара наконец-то встала за ними. Через несколько секунд двери открылись.***
Стены зала серебрились инеем, с темного, усыпанного звездами потолка свисали гирлянды из омелы и плюща. Длинные обеденные столы исчезли, вместо них — сотня столиков, каждый человек на десять. На столиках уютно горят фонарики. Прошло несколько минут, когда все студенты наконец смогли занять места. Никакого деления на школы и факультеты не было – все сидели вперемешку. Приглашённые гости и учителя пришли несколько раньше студентов и уже заняли свои места за столиками немного в стороне от молодёжи, чтобы не смущать их лишним вниманием. В месте, где обычно находился стол преподавателей, сейчас стоял большой круглый стол, за которым занимали свои места директора, Лорд Малфой, Людо Бэгмен и Лорд Гонт, свободными осталось шесть мест — для чемпионов с их парами. — Так волнительно, не правда ли?— Суетился за столом Людо Бэгмен в пурпурной мантии, расшитой золотыми звездами. — Успокойся и сядь, Бэгмен!— Шикнул на него раздражённый Малфой, которому мельтешащий судья уже пару раз наступил на ногу. Через некоторое время все расселись по местам, свет стал приглушённым и заиграла торжественная музыка. Первой через двери Большого зала вошла чемпионка Франции — Мишель Лакруа, под руку со студентом Хогвартса. Элегантные движения приковывали взгляд с первых движений. Гордая осанка и уверенный, даже чуть надменный взгляд, украшенный изысканной маской. Следовавшая за ними пара была не менее красива— сочетание дорого чёрного костюма чемпиона и изумрудного шёлкового платья его дамы были весьма удачными. Через пару мгновений, несмотря на маску, все узнали в девушке старосту Слизерина. И пусть на двух факультетах были и недовольные неожиданным союзом, большинство всё же признали, что смотрятся вместе они потрясающе, и что для партнёрши чемпиона Хогвартса, она была лучшей кандидатурой. Однако последняя пара заставила забыть всех о прежних неожиданностях, даже приветственные аплодисменты немного стихли. Это было... смело. В волшебном обществе никогда не было сильных предубеждений против однополых пар. Хотя бы потому, что проблема зачатия и рождения детей не стояла так остро. Те вопросы, которые магглы стали способны решить благодаря медицине с помощью искусственного оплодотворения или ЭКО, на протяжении веков волшебники решали с помощью магии. То же самое суррогатное материнство, только вместо медицинских вмешательств —ритуалы и чары. Так что с древних времён существовали союзы между однополыми парами. Среди приезжих гостей, если посмотреть чуть внимательнее, достаточно легко увидеть парочки не только парень-девушка. К сожалению, из-за сильного влияния магловской религии и культуры, особенно начиная с пятнадцатого века, когда возникла инквизиция и охота на ведьм, гомосексуальные пары начали считаться чем-то отвратительным и аморальным. Никто не объяснял маглорождённым, что магическая совместимость значит гораздо больше для волшебников и будущих детей, нежели половые признаки партнёра. Весьма иронично на Святочном балу приуроченном к Рождеству – празднику заимствованому из магловский религии – видеть однополую пару в самом центре зала. Что-то абсолютно естественное для волшебников, при этом на противоестественном для них празднике. Словно символ того, что пора бы уже вернуть магические устои и избавиться от магловских праздников и традиций. Они смотрелись довольно гармонично — высокий, с широкими плечами в чёрном мундире, только подчёркивающем светлые волосы и голубые глаза, чемпион Дурмстранга, и его партнёр. Красный приталенный бархатный пиджак обволакивал стройную, но высокую фигуру. Глубокого чёрного цвета волосы кудрями падали на высокий лоб и задевали край классической чёрной маски, через которую были видны яркие зелёные глаза, оттенка ведьминого пламени. В ушах поблёскивали серьги-гвоздики. А длинные стройные ноги обтягивали похожие на кожаные, неприлично маггловские штаны. В первое мгновение все решили, что это тоже ученик Дурмстранга, однако одет он был точно не в мундир. Из Шармбатона приехало всего несколько парней, и все были светловолосыми. В Хогвартсе же... совершенно точно не учился никто с такой внешностью! Три пары дошли до центра зала. В воздухе раздались первые звуки вальса, заглушив недоумевающие перешёптывания учеников по поводу неизвестного парня. Десятки взглядов были прикованы к танцующим фигурам. Чемпионка Шармбатона с партнёром танцевала как принцесса. В их танце была изысканность и утончённость. Веяло флёром Франции, чем-то воздушным и величавым, самую капельку надменным. Чемпион Хогвартса с партнёршей танцевал с гордостью, отточенностью, в их движениях чувствовалась выучка аристократов. Так выглядела молодая элита Англии. Будущие Лорды и Леди древних и могущественных родов. Маркус аккуратно придерживал Дафну за талию, ни на секунду не позволив себе лишних прикосновений, при этом вёл в танце уверенно и осторожно. Было видно, что танцуют они вместе не первый раз. Чемпион Дурмстранга с партнёром танцевали также уверенно. В их движениях не было ничего лишнего, но от одного взгляда на них становилось жарко. Возникало ощущение, что они забыли, что танцуют на глазах десятков магов, сосредоточенные друг на друге и на танце. Едва заметные взгляды, скользящие движения, улыбка, почти не скрытая Штейном, и его горящий взгляд. Движения его партнёра были гибкими, плавными, но по лицу скрытому маской ничего нельзя было понять. Такие исключительные глаза были на удивление невыразительны, словно спрятав все мысли за стеной зелёных огоньков. Наконец-то последние звуки стихли и пары двинулись к своим местам под звуки аплодисментов. Пока они рассаживались, директора трёх школ произнесли по короткой речи о важности турнира, дружбе школ, значимости Святочного бала, после чего эльфы, наконец-то, подали ужин. Гарольд лениво ковырял вилкой, не особо задумываясь о содержимом тарелки. То и дело скользящие по нему взгляды отбивали всякий аппетит. Рядом сидящая француженка всё не успокаивалась, смешивая французский и английский в одну кашу. К сожалению, оба языка были Гарольду прекрасно известны, так что её бубнёж о недосоленных блюдах, примитивных украшениях и не образованных собеседниках проникал через ухо сразу в мозг, вызывая зачатки мигрени. — Так прекрасно, ужинать с такими талантливыми молодыми волшебниками!— Никак не затыкался Бэгмен, при этом ёрзая на стуле и размахивая руками, из-за чего рядом сидящий Малфой, судя по раздражённо приподнятом брови, уже хотел его по-тихому придушить.—Как вам в Англии, мисс Лакруа? — Утомительно.— По скривившемуся выражению лица это можно было воспринимать только как "отвратительно". — Да-да, конечно, участвовать в испытаниях, должно быть, и вправду очень утомляет. Правда, Маркус? Вы устроили тогда незабываемое шоу с драконом! К слову, мистер Поттер, вы привели за наш столик просто обворожительную леди. Мисс Гринграсс, каково это быть партнёршей чемпиона? Волнительно быть в центре такого важного, международного мероприятия? — Бэгмен перескакивал с темы на тему, при этом успевая что-то жевать и размахивать вилкой. Директора школ разговаривали между собой, не особо следя за Чемпионами. Малфой и Реддл неспешно потягивали вино из своих бокалов, о чем-то переговариваясь и изредка поглядывая на чемпионов. — Это не первый бал такого масштаба, на котором я присутствую.— Спокойно и вежливо, но холодно ответила Дафна. —А что скажете вы, мистер Штейн? Не представите нам своего партнёра? — Всё никак не унимался Бэгмен, совершенно не смущаясь явного нежелания чемпионов общаться. — Нам сказали, что сегодня бал-маскарад.— Безразлично ответил Штейн, слегка пожав плечами.— Так что вполне логично, что мой партнёр предпочёл сохранить анонимность, иначе в чём смысл этих масок? — Конечно, но вы же точно студент?—С нелепыми смешками "пошутил" судья.— Не припомню, чтобы видел в Хогвартсе кого-то столь запоминающегося. — А вы считаете защиту этой школы настолько ужасной, что она пропустила чужака?— С ироничным смешком прозвучал бархатный, но холодный голос, и зелёные глаза, как острие ножа, проткнули судью взглядом. — Ну что вы, я нисколько не сомневаюсь в защищённости Хогвартса, уверяю вас, мы тут в полной безопасности. — Начал оправдываться тот.— Я просто не сразу догадался, что вы не студент Хогвартса, у вас очень хороший английский. Штейн на этом моменте громко хохотнул, с весёлым изумлением глянув на своего партнёра. А Маркус как-то подозрительно забулькал в свой бокал и закашлялся. Он только успел восстановить душевное равновесие, после фееричного появления брата, как тот уже издевается над одним из судей Турнира. — Так значит вы из Франции? — Во Франции не носят столь фривольную одежду. — Тихо и недовольно прозвучало на французском, но поскольку Лакруа сидела совсем рядом, Гарольду было хорошо слышно. — О, я тоже так думал,— ответил Гарольд на французском слегка к ней наклонившись, чтобы не привлекать лишнего внимания. — А потом купил эти штаны в модном доме в Париже, магической его части, между прочим. Вы должны его хорошо знать. Тут вот даже логотип где-то сзади есть, желаете проверить?— С ехидной игривостью уточнил он плавно проведя рукой с туго обтянутого чёрной тканью бедра и вверх по ягодице. На этом моменте в голове промелькнуло, что последний бокал вина, который он распил до бала в своей лаборатории, был явно лишним. Но вид на закат был так прекрасен, а на его большом стареньком диване под пледом сиделось так мягко и уютно... Ну а теперь он в центре зала, возле директоров школ клеит французскую чемпионку... Хорошо, что пока никто на них не обратил внимания. — Бесстыдство.— Шикнула та, и отвернулась в другую сторону, слегка порозовев скулами. Ну да, у Дэвиса такой же шикарной задницы не было. —Хэй, не флиртуй с француженкой прямо на моих глазах. — Сделав обиженное лицо, проворчал Штейн на немецком. — Тем более, что это же как с глыбой льда заигрывать... — О, ты слишком плохо знаешь французов, мой друг. Поверь мне, ты был бы очень удивлён, если бы приложил чуточку усилий в знакомстве с ними...— Знающим тоном ответил ему Гарольд на том же языке, добавив в конце пошленькую ухмылку. Недоумевающее выражение лица Германа сменилось сразу на заинтересованное. — Подожди, когда ты успел... — Этим летом, волей случая, мне довелось попасть на интересное мероприятие в центре Парижа, и что там было, ммм...— Практически промурчал гриффиндорец, сверкнув зелёными глазами, походя на большого кота, объевшегося сметаны. От этого блядского взгляда, Штейну хотелось засадить ему прямо на этом столе. — Расскажешь мне об этом подробнее после бала?— Наклонившись, прошептал ему Штейн на ухо. Уже хотевший что-нибудь съязвить Гарольд наткнулся на внимательный и насмешливый взгляд, сидящего на противоположной стороне стола Гонта. И подумалось, что тот как раз таки видел его без очков, и что узнать даже с маской его было легко. А потом в голове промелькнула, что последняя их встреча была всего пару дней назад, когда он сидел в кустах и сигаретой в губах. А теперь вот на месте "девушки" чемпиона Дурмстранга. "Мерлин побери, какой позор." — Стучало в голове, и он почувствовал, что кончики его ушей сейчас явно покраснели. Он очень надеялся, что Гонт посчитает его обычным ветряным и пустоголовым мальчишкой. Честно говоря, вспоминая их предыдущие встречи, Гарольд и сам начинал сомневаться в собственном айкью. Так что он просто старался не смотреть в сторону Реддла, и ему почти удавалось, но мягкая магия, слабыми волнами расходившаяся от статной фигуры, заставляла кожу покрываться мурашками, а внутри скапливалось лёгкое, щекотное томление, которое, казалось, ещё чуть-чуть и вырвется непроизвольным мурчанием. Ему определённо стоит держаться от его магии подальше.***
После ужина Дамблдор встал и пригласил всех последовать его примеру. Взмахнул волшебной палочкой, столы отъехали к стенам, образовав пустое пространство. Еще один взмах, и вдоль правой стены выросла сцена— с барабанами, гитарами, лютней, виолончелью и волынкой. На сцену вышел ансамбль «Ведуньи», встреченный восторженными рукоплесканиями. У ведуний были длинные растрепанные волосы, черные мантии нарочито порваны и потерты. Ведуньи разобрали инструменты, фонарики на столах погасли, и участники состязания со своими дамами поднялись со своих мест. Парни встали, по краю зала обошли танцующих и вышли в холл. Парадные двери были распахнуты настежь, в розовом саду мерцали, порхая с куста на куст, крохотные феи. Они спустились по лестнице и очутились в гроте, полном цветущих розовых кустов, между ними бежали извилистые дорожки, мощенные цветной плиткой, над кустами высились каменные статуи. Где-то плескалась вода, должно быть, фонтан. Здесь и там на резных скамьях сидели ученики, отдыхая от танцев. В глубине сада, огороженный живой изгородью был небольшой журчащий фонтан. Гарольд плавно опустился на мраморный бортик и поднял голову к небу устало вздохнув. Лунный свет неровными тенями опустился на лицо, украсив маску серебристым отблеском и отразился в глазах. Герман подошёл и встал между широко раздвинутых ног так, что его лицо нависало над лицом Гарольда. — Я не понимаю, почему ты не хочешь остаться в Хогвартсе на каникулы? Мы могли бы придумать, как потратить время...— Последние слова Штейн прошептал ему на ухо, аккуратно обведя кончиками пальцев линию челюсти и заправив непокорный завиток волос за ухо. — Я уже сказал тебе, что у меня есть планы. И я не собираюсь проводить с тобой много времени, тем более в Хогвартсе. — Ты отказываешься от незабываемых каникул.—Искушающе, но при этом очень самоуверенно прошептал он и проведя губами, втянул мочку уха в рот и слегка потянул. Волна жара прокатилась по позвоночнику вниз живота, отчего Гарольд слегка прогнул спину и откинул голову. Штейн нависал над ним, жадно считывая любые эмоции появившиеся на лице. "Как жаль, всё же, что он притащился в чёртов Хогвартс. — Пронеслись в голове Гарольда мимолётные мысли, пока он едва заметно провёл пальцами по щеке Штейна, мазнул подушечками пальцев по приоткрытым пухлым губам, очертил острые скулы.— Не будь его характер так ужасен и не вздумай он играть со мной в эти игры... " Длинные пальцы больно впились в светлые волосы на затылке, жёстко притягивая, словно наказывая. И дыхание Штейна застопорилось где-то в легких, а внутренности обожгло огнём желания, когда язык Гарольда властно проник в его рот скользя по нёбу, вдоль кромки зубов и не давая сделать и малейшего вдоха. Поцелуй был жарким и мокрым, они сталкивались зубами и носами, слюна смешивалась между ними, а губы были алыми и припухшими. — Остановись,— прозвучал отрезвляющий, хоть и со слегка сбившимся дыханием, голос Гарольда.— Нам надо вернуться в зал, бал ещё не закончился. — Черт, но потом мы пойдём в более уединённое место.— Ответил Штейн, но в голосе проскользнули вопросительные нотки. — Сделка есть сделка.— Словно равнодушно пожал Гарольд плечами, провёл рукой по одежде и отправился на выход из сада. Вечер был не закончен.***
В полночь «Ведуньи» доиграли последний танец, им напоследок долго и громко хлопали. Студенты начали нехотя расходиться и Поттер вздохнул с облегчением, душный зал с кучей народа можно было наконец покинуть. Нет, вообще-то он любил тусовки, где сотни возбуждённых людей с затуманенным алкоголем разумом танцуют в одном ритме, когда музыка стучит внутри подчиняя сердце. Но ничего этого он не чувствовал здесь. Не те люди, не та музыка. И не тот алкоголь, точнее его отсутствие. И он знал, что может получить то, что он хочет уже завтра, когда сядет на поезд и выйдет в Лондоне, а затем улетит на долгую неделю, забудет обо всём и снова будет жить одной минутой, одним мгновением, упиваясь эмоциями и свободой, вседозволенностью. Предвкушение пролезло в мысли и он с силой его подавил, ещё не время. Сначала надо уладить нерешённые проблемы здесь. Короткий женский вскрик послышался сзади и Гарольд обернулся на идущего за ним Германа. — Ох, извините, мне так жаль.— Причитала девушка (из-за маски сложно было узнать ученицей какой школы она была), ещё больше размазывая на рубашке пятно от содержимого ее бокала, попутно прижимаясь к Штейну своей грудью внушительных размеров. На что Штейн криво ухмыльнулся и показательно обвил талию Гарольда своей рукой. — Идём, нужно убрать этот беспорядок.— Произнёс гриффиндорец проведя пальцами по обтянутой мокрой рубашкой груди.***
Ночные коридоры Хогвартса освещались только холодным лунным светом, падающим через высокие витражные окна. Они пошли по наиболее длинному и пустующему пути, чтобы не столкнуться с уставшими учениками или гостями замка, которые сейчас разбредались по своим спальням. Путь занял чуть больше времени, чем обычно. Но вскоре они были в нужном месте. Дверь распахнулась. Войдя, перед ними оказалась просторная комната, выполненная из белого мрамора. Посередине находился прямоугольный, довольно глубокий бассейн, по краям которого были сотни золотых кранов, украшенных самоцветами. В центре комнаты свисала с потолка люстра со свечами, которые мягко мерцали, окутывая тёплым светом, но оставляя пространство в полумраке . Из золотых кранов в бассейн лилась вода с пеной для ванн: из одного крана размером с футбольный мяч, из другого — густая белоснежная пена, из третьего — душистые лиловые облака, а ещё из одного — лёгкая струя из пузырьков, которая, едва касаясь воды, взлетает в воздух и застывает высокими арками. Сама же ванная была неимоверных размеров, в которой при желании могли поместиться человек двадцать, не меньше. Огромные окна в пол, были украшены самыми разнообразными витражами: русалки, эмблемы факультетов и прочие магические существа. Абсолютно расслабленной, ленивой походкой Гарольд подошёл к ванной и провёл пальцами по воде, словно измеряя температуру. Затем встал и начал неспешно расстёгивать пуговицы пиджака. Затем рубашки. Штейн тем временем также стянул с себя мундир, на котором были вышиты руны, так что пролитый на него сок не оставил следов, зато рубашке досталось по полной. В раздражении он стянул её с себя, кинул в раковину и обернулся. Гарольд стоял к нему боком. Он был всё в тех же штанах, которые изводили Штейна весь вечер. Плотно обтягивающие эту чёртову идеальную задницу (руки уже чесались от желания сжать её) и низкой посадкой, из-за чего были чётко видны тазовые косточки, по которым хотелось провести языком, почувствовать бархатистость кожи, а затем резко прикусить, не больно, но чувствительно, чтобы послышался вскрик и пальчики на стопах бы поджались, а эти чёртовы ноги в этих чёртовых кожаных штанах непроизвольно развелись ещё шире, выставляя выступающее возбуждение на показ. Слюна скапливалась во рту и Штейн с трудом сглотнул, пытаясь заставить себя дышать глубже и ровнее, возбуждение уже ощутимо упиралась в жёсткие брюки, причиняя дискомфорт, ещё не боль, но уже близко. Гарольд тем временем неспешно тряхнул своей рубашкой и трансфигурировал её в шёлковый чёрный халат, который мягко скользнул на его плечи, сильнее выделив ключицы и контрастно подчеркнув белизну кожи. О, Гарольд умел себя показать. Чувствовал, как возбуждённый взгляд скользил по его телу, кожу начинало колоть сотней иголочек, а чужое дыхание сбивалось только от того, что он поворачивался и окидывал понимающим взгляд в ответ, а на его губах растекалась порочная ухмылка. Забивший на всякое терпение Штейн в два шага оказался рядом, сильно надавил на плечи Гарольда, отчего тот уселся на бортик чуть с него не полетев. Герман запустил пальцы в его волосы и болезненными поцелуями прошёлся по его длинной шее, после чего оставил резкий укус на плече. Голова была запрокинута, а изумрудные глаза начали темнеть от разливающегося внутри желания. Губы раздвинулись в предвкушающей, но немного коварной улыбке. Штейн не видел, но Гарольд сейчас был похож на порочного падшего ангела, который нашёл своего грешника. — Чёрт возьми, я так хочу сейчас тебе засадить.— Раздались слова между укусами-поцелуями. По зацелованному горлу завибрировал смешок. — К твоему сожалению, мне не нравиться быть в сексе снизу.—Иронично ответил Гарольд, отчего Герман замер, в его голове проносилось только бессвязные, преимущественно нецензурные слова. Возбуждение было сильным, мысли путались и остановиться сейчас он уже не мог. — А я думаю, что ты обманываешь сам себя. Тебе нравится строить из себя ледяную недотрогу, а стоит засунуть в тебя пальцы, и ты бы сразу начал стонать как сучка.— С возбуждением и вызовом в голосе лихорадочно прошептал Штейн ему прямо в лицо. На что Гарольд в притворном разочаровании цыкнул, а затем резко сжал через штаны член Штейна, от резкой вспышки острого удовольствия граничащего с болью его практически согнуло. Гарольд в этот момент ловко развернулся, напоминая большую кошку, и одним сильным и жёстким толчком повалил Германа на то же место, где сидел только что сам. Без рубашки, в одних штанах, с растрёпанными волосами Штейн посмотрел на него слегка растерянным взглядом, явно не ожидая такого поворота событий. Почему-то физическую силу Гарольда любили недооценивать, чем тот умел пользоваться. Он плавно перекинул ногу через бедра Штейна и уселся на него верхом, положив свои ладони ему на плечи и крепко сжав. Завороженный взгляд голубых глаз скользнул по обнажённому торсу, слегка прикрытому тонким шёлком, и вверх по длинному горлу, на котором уже расцветали дорожки его засосов, и острой челюсти, и, наконец, натолкнулся на ведьмовские насмешливые глаза, смотрящие сверху вниз. — Знаешь, что самое смешное, Штейн? Ты же ведь спал только с девушками, не так ли? В тебе мелькает иногда эта растерянность за маской тупого альфа-самца. Может ты раньше и флиртовал с мальчиками, но их поведение не отличалось от легкомысленных дурочек, да и дальше этого никогда не заходило, ведь так? А тут тебе сносит башню, наверное, ещё тогда, когда ты впервые увидел меня на кровати своего брата, да? Ты готов зайти дальше, но не знаешь, что делать, ты не уверен, но не можешь уже удержать свой член в штанах, чувствуешь? — Тут он с силой проехался своей задницей по паху Штейна, в весьма характерном движении. Возбуждение прострелило до кончиков пальцев, по ванной разнёсся сдавленный хриплый стон, и бёдра дурмстрангца непроизвольно дёрнулись вверх, в ответном толчке, желая продлить трение как можно дольше. На что Гарольд надавил и жёстко прижал таз обратно к бортику. — Ты привык к другому, да? Что девочки сами на тебя лезут или ещё лучше — сразу ложатся и широко разводят свои ножки, а тебе только и остаётся стянуть с них мокрые трусики. Удобно тебе, когда все сразу падают к твоим ногам, а тебе и пальцем шевелить не надо? — Жарко шептал Гарольд, задевая своими губами чувствительную кожу уха, а другая рука медленно, но жёстко проводила по шее, по дергающемуся от частого сглатывания обильной слюны кадыку. — Ты же привык доминировать, когда под тобой выгибаются и умоляют? Или ты больше любишь ставить их на колени и затыкать их ротики своим членом? — А сейчас ты на их месте, Штейн. Это тебя выводит из себя? Что это ты сейчас расставляешь свои ноги? Что это твои трусики сейчас мокрые? — Проведя рукой вниз по животу, он ловко расстегнул пуговицу, вжикнул ширинкой, и обхватил пальцами обтянутый действительно влажным бельём член. Новый, уже не сдерживаемый, громкий стон разлетелся по ванной, но был тут же прерван заткнувшим рот языком. Который проникал глубоко и нещадно, словно показывая, как его будут трахать совсем скоро— сильно и быстро, не позволяя перехватить инициативу. И словно на контрасте, рука гриффиндорца почти что целомудренно обхватывала его член через бельё и поглаживала медленно и неспешно, заставляя бёдра напрягаться сильнее, в желании податься вверх, продлить контакт. Зрение расплывалось и он видел только два изумрудных, словно светящихся изнутри, глаза, от пристального взгляда которых начинало лихорадить лишь сильнее. От возбуждения уже потряхивало, внутренности скрутило горячим узлом. — Я вообще-то не фанат таких игр, но уверен, что тебе такое понравится. Может ты меня даже поблагодаришь когда-нибудь...— Штейн не понимал, что он имеет ввиду, лишь почувствовал, что Гарольд на что-то отвлёкся и выпустил его из рук, недовольный и одновременно просящий рык сам вырвался из его горла. А потом он почувствовал как что-то туго застегнулось на его горле. Что-то похожее на... Голубые глаза широко и изумлённо распахнулись. — Какого хрена ты творишь?...— Но чёртов поехавший англичанин уже не слушал, а лишь заткнул его очередным, ещё более развязным поцелуем. Его рука царапнула ногтями по кубикам пресса, заставив все мышцы сократиться, а член дернуться сильнее. А затем наконец-то скользнула под резинку белья стягивая его вниз. Руки Штейна уже хотели впиться в чёрные кудри, но второй рукой Гарольд потянул ошейник назад, заставив Германа запрокинуть голову, выдавив лишь недовольный полухрип. Который, впрочем, перерос в полноценный стон, стоило руке Гарольда плотно обхватить горячий и влажный член и неспешно провести. Он с лёгкостью доминировал, контролируя реакцию Штейна на свои действия, не позволяя тому ничего, кроме как стонать всё громче и становиться всё более влажным. Штейну казалось, что он вот-вот кончит, просто от его руки на своём члене, от этого чёртового ошейника на шее и языка, не дающего сделать лишнего вздоха. Он уже терялся в пространстве, когда вес с его ног внезапно исчез, как и дарившая наслаждение рука и ... его ослепила трёхкратная вспышка камеры. Ох, сидящий на бортике мраморного бассейна парень, с приспущеными штанами и бельём, с голым торсом, поплывшим взглядом, чёрным кожаным ошейником, плотно сидящим на мощной шее, распухшими алыми губами, блестящими от размазаной слюны... находящийся в шаге от оргазма и такой покорный... Что ж, фотография вышла отличной, любители БДСМ за такую много бы отвалили. Однако же ему она была нужна лишь в качестве компромата. — А ведь я предупреждал тебя не лезть ко мне.— Герман всё ещё не понимал, что происходит, но сознание возвращалось резкими толчками.— Теперь разбирайся с последствиями своей упертости. Не успел тот даже глазом моргнуть, как после гриффиндорца осталась только захлопнувшаяся дверь. Осознание пришло резко. Вместе с паникой скрутившей в узел внутренности и подкатившей к горлу тошнотой. Чемпион Дурмстранга. Представитель школы. Наследник знатного старинного рода. Он представлял, что вышло на фотографии, и что будет, если она где-то всплывёт или попадёт в чьи‐то руки. А ведь даже в его школе немало людей, которые с удовольствием захотят потопить его репутацию, пусть даже и запятнав при этом честь школы. На место паники также резко пришла удушающая ярость. В два счета накинув на себя мундир, он кинулся к дверям. Он убьёт этого уёбка! Тем временем Гарольд бежал по тёмным коридорам школы, он прекрасно понимал, что ступор дурмстрангца долго не продлится. Не то, чтобы Гарольд очень уж боялся его гнева, но незамеченной их дуэль точно не останется. Так что пусть это был и не очень гриффиндорский поступок, зато меньше шумихи, а КПД выше. Может ему всё же надо было поступать на Слизерин? Фотографии уже были извлечены из камеры и вложены в конверт с адресом. А на одном из подоконников, в соседнем коридоре, его уже давненько поджидала закормленный филин. — Привет, Гермес, отнеси это Александру Штейну, дорогой, и как можно быстрее. Герман, конечно, был бы очень удивлён, узнай он получателя, даже скорее в ужасе, ведь это совсем не то, что стоит показывать брату. Впрочем, Гарольд прекрасно осознавал границы и становиться врагом Штейна не собирался. Поверх конверта написана просьба Алексу, чтобы он положил конверт на кровать в комнате Германа, и просьба написать об этом своему брату. Вернётся домой Герман только после чемпионата, тогда и сможет уничтожить конверт сам, брату угрожать точно не станет, как и просить уничтожить за себя, ведь младший был тем ещё паршивцем, если увидит, что внутри, этот позор будет ему до конца жизни припоминать. Всё было просто, но достаточно жёстко, как тяжёлый щелбан по лбу. Чтобы в достаточной мере объяснить, что шутить Гарольд больше не намерен. Поиграли и хватит. Ему хватает брата–чемпиона, которому надо помогать, и экзаменов, к которым пора начинать готовиться. И вся это ситуация, не только со Штейном, а вообще, уже знатно потрепала ему нервы. Он привык к спокойной учёбе и экспериментам в своей лаборатории, остальное — только за пределами Хогвартса. Тем более, что он прекрасно понимал, что единственной дрочкой их отношения бы не закончились, да и одним перепихом тоже. Он был уверен, что остановить всё сейчас — наилучший из возможных вариантов. И пусть способ он выбрал не совсем тривиальный. Но, вообще-то, он имел право на месть за свои сожженные нервные клетки и испорченные планы. Едва успел он отправить птицу, как сзади послышался удар двери и громкий немецкий мат. Гарольд в спешке закрыл окно и щелчком пальцев потушил все факелы в коридоре, отчего он стал освещаться только холодным лунным отблеском. Тусклый свет и глухие тени не мешали ему быстро бежать. Резкий поворот в коридорчик поменьше и ... он больно врезается в высокую фигуру, чуть не повалил их обоих на пол. Рефлексы срабатывают быстрее и он схватил мага за одежду и наставил палочку. Он не знал, что почувствовал раньше: знакомое ощущение чужой магии, как холодные шёлковые ленты проскользившей вдоль его разгорячённого тела, покалывание собственной магии или всё же сильные и холодные руки, которые жёстко сомкнулись вокруг его предплечий, после чего его палочка полетела вниз. Он не успел среагировать, когда они перевернулись и его прижали к стене, одной рукой угрожающе зафиксировав горло, а второй направив палочку на грудную клетку. Понадобилось ещё несколько мгновений, чтобы в темноте узнать знакомые пронизывающие глаза. — Поте-ерр! Я убью тебя, скотина!— Послышался разъярённый голос Германа в коридоре за углом, на что Гарольд рефлекторно схватил мага за мантию и прижал ближе, затаив дыхание и абсолютно не обращая внимания на сжимающее его горло руку. Через мгновение шаги Штейна послышались за поворотом и он пробежал мимо. — Мистер Поттер, кажется, вы приняли наши просьбы о сближении с иностранными студентами слишком прямолинейно.— Раздался бархатный голос в дюйме от его лица. — Вы можете мне не поверить, но это действительно не совсем то, о чём вы подумали, сэр.— С трудом сглотнув, ответил Гарольд хриплым голосом. — Боюсь вас разочаровать,— палочка волшебника медленно двинулась вниз, от чего и так растрёпанный от бега халат совсем развязался, раскрыв голую кожу, по которой тот час пробежали мурашки, не столько от прохлады коридора, сколько от медленного движения палочки по его коже.— Однако же, ваш вид не даёт истолковать ситуацию иначе. "Блять...бляблябля..сука, как же горячо..."— Медальон снова нагрелся, под влиянием магии Реддла, а его рука словно обжигала горло. И только что улёгшееся возбуждение разлилось по венам с новой силой. На самом деле, Реддл не из тех, кто засматривался бы на школьников. У него в принципе не было времени на это, и, в целом, он считал это чем-то вульгарным. Но... Гарольд Поттер выглядел так, что и святого монаха натолкнул бы на грешные мысли. Мальчишка был горяч. И это было видно, даже когда он был нормально одет, а его горло не украшала россыпь засосов. Эти чёткие скулы, острая линия челюсти, сверкающие зеленью глаза. Для Реддла было загадкой, как этот мальчишка умудрился оставаться абсолютно незаметным для окружающих. Было забавно наблюдать, за тем, как в собственной школе никто не узнал ученика, стоило тому всего лишь снять очки с лёгкими чарами неприметности. И что более интересно... Кончики пальцев Реддла проскользили по коже вниз и остановились на круглом медальоне. Почти что обжигающе горячем, он почувствовал колебание собственной магии и в это же мгновение из горла прижатого к стене мальчишки вырвался сдавленный хриплый стон, спина отзывчиво прогнулась, а затылком он ударился о каменную поверхность. На поверхности пухлой, зажатой в зубах губы выступила капелька крови. В местах соприкосновения его магии и открытой кожи гриффиндорца пробежали статические разряды. Раздался запах озона, а в коридоре стало ещё темнее. Какой интересный эффект. И зачем же юному волшебнику носить такой сильный ограничивающий магию артефакт? К тому же в тайне от преподавательского состава? И, судя по реакции на его собственную магию... мальчишка был тёмным. Некоторые подозрения уже посещали его, когда они встретились в ночь на Самайн, и всё же, зачем Поттерам скрывать направленность своего отпрыска? Огонь растекается по телу опаляя внутренности и заставляя голову кружиться. Воздуха в лёгких катастрофически не хватало, а губы пересыхали, от чего приходилось постоянно смачивать их слюной. Блокатор раскалённым металлом обжигал кожу. Он понимал, что нужно как можно скорее уйти. Казалось, если Реддл надавит своей магией чуть сильнее, то артефакт развалится к чертям. А такого всплеска его магии не пропустит ни один волшебник в замке. Блять, мысли путались, и он никак не мог понять, какого черта так реагирует. Что за дикая реакция собственной магии? Контролировать ситуацию с каждым мгновением становилось всё труднее. Что ж, не можешь контролировать– возглавь. — Вы собираетесь продолжить или я пошёл?— Провокационный взгляд, мазнуть языком по прокушенной губе, прогнуться в пояснице. Так, теперь главное не вспоминать, перед кем он это вытворяет. Ни о том, какое же место этот человек занимает в Министерстве Англии. И не засматриваться на его идеальное лицо. И уж точно не думать, как же охеренно его рука ощущалась на собственном горле! — Хм, все дети в наше время стали такими самоуверенными?— Удивлённо насмешливое выражение пробежало по лицу Реддла. Реддл был старше на жалкий десяток лет, почти ничтожная цифра по меркам магов. И что-то ему подсказывало, что самого Реддла наверняка бы взбесило такое снисходительно поведение, когда он сам был на шестом курсе. — Насчёт детей не уверен, не эксперт в подобном.— На последних слова Гарольд привстал на носочки и практически прошептал в чужие губы. — Что ж, мистер Поттер, советую вам прямо сейчас отправиться в вашу спальню. Палочка Реддла незаметно исчезла обратно в креплении на запястье, а рука оторвалась от медальона. Кончиками пальцев он провёл по гладкой щеке гриффиндорца. И тот, непроизвольно, в каком-то покорном и нежном жесте, прижался к его ладони сильнее и искры магии пробежали по его лицу. Ресницы дрогнули и изумрудные глаза с танцующей тьмой внутри пристально уставились в ответ. Как будто маска сползла с лица. Он был похож на молодую хищную кошку. В притворном покорстве разрешающую себя гладить, пока ты сильнее, но стоит дать слабину, как покажутся острые клыки и проверят тебя на прочность. Чёрт возьми, от этого взгляда внутри прокатилась горячая волна. Напомнив себе, что перед ним стоит всего лишь школьник, он подавил инстинктивное желание доминировать, которого не ощущал уже довольно давно. Последние годы его магия стала настолько сильна, что само его присутствие подавляло окружающих, не говоря уже о тех моментах, когда он выпускал её намеренно. Когда в последний раз он вообще видел этот скрытый вызов в глазах напротив? — Думаю, нет нужды провожать вас в гостиную. Постарайтесь этой ночью больше ни на кого не натыкаться, мистер Поттер, особенно на Дурмстрангцев. — С лёгким смешком послышалось напротив лица и Реддл отступил, освобождая гриффиндорца. — Я приложу к этому все усилия, Лорд Гонт.— С ухмылкой ответил Гарольд и, манерно поправив шёлковый халат, с прямой спиной отправился вглубь тёмных коридоров. Уже не прислушиваясь к удаляющимся в другом направлении шагам, лишь в другом коридоре этажом ниже, он позволил себе облокотиться о стену в попытках перевести дыхание. Подрагивающую руку он запустил в волосы и с силой оттянул волосы на затылке. —Блять, что я творю, Мордред меня рездери?— Прошептали еле слышно подрагивающие губы в темноту коридора, а зелёные глаза лихорадочно блестели. Гарольд всю жизнь был рациональной расчетливой сволочью. Да, порой он был импульсивен и мог что-нибудь вытворить, но никогда его действия не были продиктованы чистыми инстинктами и эмоциями. Лицо и шея до сих пор горели от фантомных прикосновений, а тело ощущало жар другого тела. Он завёлся так, как не завёлся даже сидя на коленях Штейна и потираясь о него своей задницей. Что за чёрт? —Всё, стоп. Вдох-выдох. Я выпил и перевозбудился. Я подросток, в конце концов, бывает. Сейчас спать, а завтра свалить отсюда. Меня ждёт неделя отдыха и секса. Тряхнув упрямо головой, словно выкидывая оттуда неугодные мысли, он двинулся вдоль по тёмным коридорам, освещённым холодным лунным светом.