Те, кого нет

Дом ни капли не изменился, только постарел. Дома живут гораздо дольше людей, но только если люди их не оставляют. Стоит только покинуть стены, и вместе с людьми из дома уходила жизнь. Раньше крошечный ее огонек поддерживали домашние эльфы, что ждали возвращения хозяев, сгинувших навсегда или же их потомков, хоть кого-то, в ком не только текла знакомая кровь, но и отголоски души были те же. Этот дом привык быть степенным, гордым, он столетия не укрывал под своей просторной крышей большую семью, а когда она вдруг появилась, обрадовался. Чем больше людей — тем больше жизни. Но так же быстро как появились, люди ушли… кровь еще была жива, где-то там, далеко, не родня даже, а так, жалкие отголоски. Но в дом этот больше никто не придет. Пытались, но не получилось. Дом никогда не принял бы чужаков, пусть это и сулило ему медленное старение, смерть. Селестия коснулась глубокой трещины в стене. Рана, что перестала кровоточить, но так и не зажила и не заживет, от нее пойдут другие и постепенно все стены закроет черная паутина, сожрет и растает, когда камни рассыплются. Что она здесь делала? Зачем пришла? Это не ее дом. Уже… или Еще? У нее давно нет своего дома и быть не может. У души, что заплутала во времени, нет места. И дом молчал, лишь на пальцах оставались серые хлопья старой штукатурки. А еще здесь были люди, много, но дом все равно был одинок, он их не чувствовал. Мертвые не могли дарить жизнь и тепло. Бледные до белизны знакомые лица. Каждый из них замер в странной позе, будто статичный кадр, пойманный маггловским фотоаппаратом. Но это не картинка. А если подойти ближе, то и не люди вовсе. Куклы со знакомыми лицами и пустыми провалами на месте глаз. Они не шевелились, но будто следили за каждым движением. Ей должно быть страшно, но почему-то страха не было. Ничего не было. Внутри так же пусто и мертво, как в этом доме. Селестия застонала и перевернулась на другой бок. Кошмары ее не пугали, а подобные сны и кошмарами назвать-то было нельзя. Но завтра она не выспится и встанет разбитая. Зачем ей приснилось то место и те люди? Уже мертвые и еще не появившиеся на свет. От всего этого голова иногда шла кругом, особенно когда она задумывалась. Ее ведь тоже еще нет и при этом вот она. В магии есть еще столько всего непознанного или забытого. Мать часто говорила, что маги, как и магглы многое придумывают, упрощают и где-то по пути теряют что-то важное, поначалу казавшееся сущей безделицей. Еще раз вздохнув, Селестия села, откинув одеяло. За окном было темно, но зимой темнота держалась дольше, да и она куда приятнее и уютнее серых туманных дней. Щелчок, и вспыхнул свет. Что бы ни говорили маги, но электричество удобнее свечей, даже маленькая настольная лампа давала куда больше света. В ее время свечами пользоваться вовсе перестали, признали, наконец, ненужным и бесполезным излишеством, зато распространились стеклянные шары. Конструкция простая, заклинание еще проще. Почему в этом времени маги продолжали обвешиваться свечами, оставалось вопросом. Селестия действительно была уверена, ей хватит времени, чтобы все обдумать и если не прийти к окончательным выводам, что она считала вовсе невозможным, то хотя бы набросать примерный план действий. И самое главное, придумать, как сказать Сириусу о том, что его крестник тоже крестраж и его придется убить, пусть не совсем и не навсегда, но это если повезет… С учетом того, как он привязан к мальчику, реакция будет бурная и даже безумная, но сказать все равно придется. Селестия тщетно подбирала слова и понимала, что как ни выкручивайся, суть от этого не изменится. И не сама ли она в свое время бесилась из-за соболезнований и красивых, но лишних слов? Блэк молчал и не подгонял. Могло показаться, что он вовсе забыл о ее просьбе и обещании. Но Сириус Блэк ничего никогда не забывал, во всяком случае, если был в этом заинтересован. Но пока он не спешил спрашивать, Селестия тоже медлила. Конечно, время для нее в последние лет десять проходило как-то чересчур быстро, будто поколдовал кто-то. Но Селестия постоянно была чем-то занята, в основном незаконным, а потом вся эта эпопея с убийством, прятками и недолгим заключением… Сейчас же все вроде бы было спокойно. Они с Сириусом жили по соседству с Дурслями, изредка показываясь им на глаза и не давая забыть о том, что маги все еще рядом, и в любой момент… впрочем, Селестия желанием вмешиваться не горела, зато Сириус иногда проявлял просто гиперактивность и его нужно было сдерживать. Приближалось Рождество, которое они будут встречать в доме Блэков вместе с маленьким Гарри. Крестник Сириуса все праздники проводил с ними. Пусть Дурсли и кривились, но не упускали шанс спихнуть мальчика каждый раз, когда куда-то уезжали или по большим праздникам. Сириус был только рад, Селестии было безразлично. Трепетом и любовью не только к детям в общем, но и к одному конкретному мальчику в частности, она так и не прониклась, из-за чего изредка задавалась вопросом, а все ли с ней в порядке. И дело не в том, что все женщины должны любить детей, это глупость. Но когда человек находится рядом продолжительное время, это должно вызывать хоть какие-то эмоции. Ведь к Блэкам она прониклась, они стали для нее новой семьей. Быть может, все дело было в том, что все они были уже взрослые, и когда Гарри подрастет… Когда она спустилась вниз, Гарри уже сидел на диване в гостиной, одетый в костюм. Мальчику не нравились мантии, в них было неудобно, и тут Селестия была с ним полностью согласна. Длинный подол, постоянно путающийся в ногах, был категорически неудобен, тем более ребенку. — Здравствуйте, — Гарри вежливо поздоровался. Мальчик держал с ней явную дистанцию. Дети куда чувствительнее взрослых, и пусть неприязни к нему Селестия ни в коем случае не испытывала, все же и сама предпочитала держаться в стороне. — Привет, — она оглядела комнату. — А где… — Он на кухне. Селестия на миг растерялась. Сириус и кухня были мало совместимы. На самом деле не будь они магами и не имей домовика, которого Селестия подрядила помимо слежки за домом Лестрейнджей прибирать еще и этот, то скорее всего сидели бы голодные в окружении вечного беспорядка, потому что оба были совершенно не приспособлены к ведению домашнего хозяйства. Блэк как-то попытался заикнуться о том, что она женщина и потому должна… Селестия, не особо даже возмущаясь, припомнила ему о своих результатах на ниве зельеварения и непрозрачно намекнула, что с приготовлением еды у нее такая же проблема, и если ему так не терпится отравиться, то пусть лучше сразу выпьет какого-нибудь яду, так будет быстрее и проще, причем для них обоих. А что касаемо уборки просто развела руками и сказала, что ее беспорядок не беспокоит, в гости к ним все равно никто не ходит… да и есть эльф, а если Сириусу вот прямо сейчас нужна чистая тарелка, то кухня за поворотом коридора, а у него есть руки, пусть идет и моет ее сам. Сам Блэк, к слову, готовил неплохо, но делать это категорически не любил, потому кухню посещал редко, и что ему там могло понадобиться сегодня, Селестия даже предполагать не стала. Она присела на тот же диван, где сидел мальчик. Обычно они наедине не оставались и Селестия чувствовала, как подступает паника. С ребенком ведь нужно о чем-то разговаривать, а о чем? И стоило ли вообще открывать рот? Мальчик в ее присутствии нервничал ничуть не меньше, чем она сама, только скрывал это гораздо хуже в силу возраста. — Как у тебя дела? Вопрос настолько же банальный, насколько универсальный. Зато Селестия могла поздравить себя с тем, что смогла сказать хоть слово. В конце концов, она же взрослый человек. — Хорошо, — коротко и тихо ответил мальчик, глядя на нее настороженно. Впрочем, ей ли жаловаться, ее весь магический мир боялся, точнее не ее саму, а мадам Лестрейндж, но не суть важно. Гарри пока таких тонкостей известно не было, маленький еще для страшных историй о темном волшебнике и компании его чокнутых прихвостней, но вскоре придется рассказать, хотя бы облегченную версию. Неловкую неуютную тишину в комнате прервало появление Блэка. — Я испек печенье, — Сириус появился с большим блюдом в руках. На блюде действительно лежало аккуратной горкой ароматно пахнущее печенье. Гарри соскочил с дивана и схватил румяный кругляш. — Ты испек печенье? — Селестия произнесла это медленно, чувствуя, будто с миром вокруг случилось нечто непоправимое, а она и не заметила. — Гарри как-то говорил, что хочет печенье, — Сириус поставил блюдо на столик. — Нет, — Селестия тряхнула головой. — Ты испек печенье. — Тебя заело? Да, я умею печь печенье, довольна? — Я попала в другой мир и не заметила, — под нос пробурчала Селестия, но Сириус ее все равно услышал. Гарри спокойно ел свое печенье. Он привык к тому, что его еще одни дядя и тетя постоянно спорят из-за чего-то. С их появлением в его жизни появилось самое настоящее волшебство и, хотя дядя Вернон и тетя Петунья постоянно их ругали непонятно почему, Гарри их любил, крестного особенно. Тетя Селестия была странной, но и к ней он привык. *** В дом Блэков они прибыли к полудню. Празднование Рождества в кругу родных — традиция, и пусть семью Блэк нельзя было назвать ни образцово-показательной, ни хотя бы дружной, тем не менее, в последнее время праздновали они действительно вместе. Селестия едва сдерживала смех, наблюдая за братьями Блэк. Хорошо, что они этого не замечали, сосредоточенные на собственной матери, которая весьма тепло и дружелюбно общалась с маленьким Поттером, прямо почти натуральная добрая бабушка. У самой Селестии бабушек и дедушек не было, не дожили они даже до ее рождения, но если вспомнить, как мать вела себя с племянниками… то да. А Сириусу с Регулусом видать было обидно, с ними Вальбурга держалась иначе. В первый раз Сириус даже опасался, как его мать отреагирует на мальчика. Но когда Вальбурга дружелюбно ему улыбнулась и даже завела разговор о чем-то не особо важном, но интересном, и мальчик слушал ее, раскрыв рот, старший из братьев Блэк с таким же открытым ртом наблюдал за всем происходящим. Потом к нему и младший присоединился. Несколько дней спустя, когда Сириус напился по поводу годовщины смерти друзей, он жаловался Селестии, что не то что с ним, даже с Регулусом мать никогда не была такой… Наверное, Вальбурга и сама осознавала некоторые свои ошибки на ниве воспитания детей, да и Гарри воспитывать не требовалось, а вот баловать… — Мне постоянно кажется, что в эту женщину тоже кто-то вселился, просто притворяется, — бурчал под нос Сириус. — Да ладно, тебе что, было бы легче, если бы она на ребенка кричала или игнорировала? — вздохнула Селестия. — На меня она постоянно орала. — Гарри приличный вежливый мальчик, — продолжение «в отличие от некоторых» произносить вслух не требовалось, но все и так все поняли. Стол традиционно был большим и полным еды, которую они не осилили бы и за два дня, но так положено. А вот Гарри радовался большому обильному столу, как и ярким живым украшениям. Дома такого не было, да и не могло быть. Дурсли наверняка гордились всем, что делали, даже если это на самом деле была бессмысленная глупость и отчего-то считали, что маггловские изобретения во всем превосходят магические. Селестия признавала, что придуманные ими вещи действительно интересны, но то через сто лет. Сейчас же оба мира по ее мнению были отсталыми, зато, как ни странно, с куда большим уровнем терпимости к окружающим. — Нарцисса передала, — Регулус отдал ей толстый конверт без обозначений, — нашли адрес. Поскольку никто из них выходить в мир не мог, а Вальбурга вынуждена была придерживаться образа нелюдимой затворницы, да еще и в трауре… пришлось свалить работу по поиску дома с кольцом на Нарциссу. Раз уж она оказалась посвящена в тайну, то пусть тоже потрудится ради благополучия общего дела. Подробно никто ей ничего рассказывать не стал, это было ни к чему, просто попросили найти место, о котором известно не так уж много. — Зачем так много бумаг? — Селестия недоуменно вертела в руках пухлый конверт. По ее мнению и клочка бумаги с адресом бы хватило, в конце концов, название чьего-то местожительства не может занимать столько места. — Не знаю, я не смотрел, не до того было, — отмахнулся младший Блэк. Селестии стало любопытно, чем может быть занят человек, у которого нет работы, вынужденный целыми днями сидеть дома. Она вот частенько только что на стенку не лезла, если не увлекалась какой-нибудь книгой с сомнительными, с точки зрения закона, знаниями или не была занята очередным экспериментом. То есть в глазах окружающих это был эксперимент, а по сути: очередное зелье строго по рецепту. Можно было считать, что кольцо уже найдено… почти. Оставалось только прийти и взять, но этим они займутся после праздников. С чашей дела обстояли сложнее. Пришлось опять же привлечь к делу Нарциссу, вновь не рассказывая подробностей. Но Малфой дурой не была и явно что-то подозревала, хотя задавать вопросы семейству Блэк казалось бесполезно, лицемерие у них было в крови, за исключением Сириуса, но к нему с вопросами обращаться было еще глупее — посылал прямым текстом. Понадобилось достаточно много времени, чтобы склонить гоблинов на открытие сейфа. Вроде бы как его хозяйка мертва, а значит, права на его содержимое должны были перейти ближайшей родственнице, то есть Нарциссе, поскольку Андромеду официально из семьи вышвырнули. Но оставалась такая незначительная фигура как муж, который вроде бы как тоже имел права, и как бы не больше, чем сестра и то, что муж являлся беглым преступником, не лишало его прав на владение имуществом. Конечно, тот факт, что мертв на самом деле муж, а отнюдь не жена, известен был ограниченному кругу лиц и расширять его, а уж тем более включать в него гоблинов никто не собирался. Гоблины существа себе на уме, они магов никогда не любили и не жаловали, храня их ценности не более чем делали одолжение и просто зарабатывали столь любимые ими деньги на любимом деле. Взаимоотношения и родственные связи магов им тем более были безразличны, если не касались хранимых в подземельях ценностей, и даже тогда будь ты хоть единственным оставшимся в живых родственником, добраться до желаемого было сложно, если предыдущий владелец не включил тебя в список допущенных. Беллатрикс в свое время сестру в подобный список включила, она понимала, что с ее образом жизни своей смертью вряд ли умрет, детей заводить вовсе не собиралась, а оставлять что-то ненавистному супругу было противно. Зато была сестра, единственный человек, которого мадам Лестрейндж ненавидела чуть меньше, чем всех остальных. В итоге все старания оказались бессмысленными — сейф оказался пуст. Не совсем пуст, конечно. Всяческого дорогостоящего хлама там было полно, и даже пресловутых чаш и кубков всевозможных форм и размеров, но того самого не было. Где может находиться крестраж Селестия даже предположить не могла. Она ориентировалась по известной ей истории, которую сама же собственноручно уже пустила псу под хвост. Где чаша находилась до того, как попала в сейф, не знала не только она, но наверное никто из тех, кто ту самую историю писал. А кому какое дело, где она была до, если нашли ее именно в сейфе? Дома у Лестрейнджей искомого тоже не оказалось. Эльф облазил каждый угол, а тайники, в которые не смог сунуть нос самостоятельно, вскрыли уже Блэки. Единственным, кто мог что-то знать, был собственно сам Волдеморт, но с предложением вернуть его к жизни, после чего пытать, дабы узнать правду Селестия повременила. Она сама понимала, насколько безумно это звучит. Притвориться же преданной слугой у нее бы не вышло. Все же она не была Блэк, лгать и играть получалось плохо. И если безумие даже изображать не придется, в конце концов Селестия и сама осознавала, что иногда не то чтобы ведет себя как-то не так, но мысли в голове уж точно мало адекватные проскальзывают, взять к примеру те же пытки… Но смотреть с преданностью и восхищением на человека, который вызывает презрение и смех у нее уж точно не получится. Регулус высказал идею проверить всех Пожирателей смерти, может быть искомое найдется у них, но это требовало времени, хотя оно у них было, и много, но это пока. Впрочем, если к тому моменту как все должно будет завертеться, они так ничего и не найдут, тогда и нужно будет думать о каких-то радикальных мерах, пока же… они еще даже от дневника с диадемой не избавились. Селестия как главная ненормальная и вообще склонная к сомнительным экспериментам с сомнительной же магией и, похоже, все же так ничего из случившейся с ней катастрофы не вынесшая, собиралась их изучить. Препарирование осколков чужой души занятие откровенно сомнительное, но кого бы она стала слушать, тем более когда о планах своих истинных распространяться не спешила. Хотя тот же Регулус уже не раз спрашивал, сколько еще они будут хранить у себя столь сомнительные ценности и вообще, если от них не избавится она, это сделает он, благо способ уже известен. Но пока что все ограничивалось только словами. Все расселись за столом. Атмосфера была спокойная, за прошедшее время семья Блэк более-менее стерпелась друг с другом. Правда, произошло это отнюдь не сразу и бывали моменты, когда Вальбурга и Сириус устраивали очередной скандал на пустом месте. В такие моменты Регулус с Селестией только переглядывались и уходили куда-нибудь подальше, во-первых, от криков начинала болеть голова, во-вторых, влезать было себе дороже, поорут и успокоятся. Сегодня все было мирно, чинно и прилично. Гарри радостно наполнял свою тарелку, Вальбурга следила за ним с умилением образцовой бабушки, Сириус что-то тихо обсуждал с Регулусом, а Селестия то и дело косилась на запечатанный конверт. Сидеть на месте смирно, особенно когда появился повод этого не делать, было почти невыносимо. Кричер то и дело мелькал где-то на периферии, так что на движение в дверном проеме поначалу никто внимания не обратил. И Селестию спасла даже не реакция, притупившаяся за пару лет блаженной спокойной жизни, а то, что появившийся на пороге столовой человек не собирался действовать молча и со спины, как она в свое время. — Так вот кто это! Тварь! Когда в тебя тычут волшебной палочкой, бешено вращают глазами да еще и сыплют оскорблениями, ничего хорошего ждать не приходится. Селестия ждать не стала, тут же уходя из зоны поражения и швыряя в незнакомого мужчину тем, что было в правой руке. Нож ударился о грудь и со звоном упал на пол. Столовые ножи не предназначены были не только для метания, ими даже порезаться было проблематично, зато на краткий миг вывести противника из равновесия очень даже помогало. У Селестии даже опыт уже был, в том же самом доме, между прочим, хотя сама тенденция радости не вызывала. Следом за ножом последовало заклинание, даже два. Сириус, в отличие от нее, сразу схватился за палочку. — Это что еще за… — Селестия осеклась, Гарри заплакал и соскочив со своего места прижался к Сириусу, тот, конечно же, отвлекся на ребенка, пытаясь его успокоить. Еще двое представителей семейства Блэк вели себя как-то странно. Вальбурга посмотрела на своего младшего сына и коротко сказала: — Я тебя предупреждала. Регулус же досадливо поморщился и взмахом палочки неизвестного связал, видимо, от греха подальше. Чудо, что он был еще жив, и ни Селестия, ни Сириус не пустили в него нечто опасное, ограничившись обычным оглушением. Внимательнее присмотревшись к незнакомцу, Селестия поняла, что незнакомцем он и остался. Молодой мужчина, худой, бледный, со светлыми волосами. И Регулус с Вальбургой его точно знали, а он, судя по всему, знал Беллатрикс. Количество людей, знающих то, что знать не должен был никто, все увеличивалось. Казалось, Селестия не удивится, если однажды порог этого дома перешагнет Дамблдор. А вот с ним встречаться ей очень не хотелось. Об этом волшебнике было написано много, а сказано еще больше. Слишком неоднозначная фигура из тех, кто явно придерживался принципа: цель оправдывает средства, тем более, если эта цель благородна. Поскольку сама Селестия тоже была склонна к подобным суждениям, во всяком случае, когда собиралась устроить массовый побег из Азкабана побочные жертвы и возможность выпустить на свободу опасных преступников ее не остановили, то точно знала — они не сработаются. Поскольку то, что мы можем простить самим себе, никогда не простим другим. — Кто-нибудь скажет кто это и что это было? — Селестия переводила взгляд с Вальбурги на Регулуса. Сириус все еще что-то тихо говорил Гарри, который уже не плакал, но просто тихо всхлипывал. — Ты же хотела Барти Крауча младшего, — миссис Блэк пожала плечами, как будто не произошло ничего особенного и речь идет не более чем об очередном блюде на праздничном столе, выставленном там исключительно потому, что Селестия хотела его там видеть. Девушка посмотрела на неподвижное связанное тело, все еще пребывавшее без сознания, после чего перевела недоуменный взгляд на Блэков. Она его не хотела ни в каком виде, и как для подарка на Рождество он тоже был очень сомнителен. Как они его вообще достали? Точнее доставал скорее всего Регулус, а мать просто прикрыла сына. В самом деле, преступлением больше, преступлением меньше, для нее это уже было не критично. — Вы рехнулись? — Сириус отвлекся, наконец, от уже успокоившегося ребенка, но из рук его не выпустил. — Притащить домой Пожирателя смерти, психопата, и звать туда же ребенка, Гарри Поттера, мальчика, из-за которого сдох его господин? Строго говоря, сдох он из-за своей глупости, самоуверенности и жертвы Лили Поттер, и если уж начистоту, сдох не до конца. Но Селестия подозревала, что если скажет это вслух, Сириус перекинется уже на нее. — Кстати, напасть он хотел на меня, — заметила девушка. В памяти Беллатрикс данный объект не особо отметился, даже его внешность она не запомнила, зато ярко выделялись два факта: падок на лесть и похвалу, легко использовать. Собственно, ничего более о нем мадам Лестрейндж не знала и знать не хотела, этих двух пунктов было более чем достаточно. — Обычно он адекватный, — попытался оправдаться Регулус, — хотя бывают срывы. Но когда я раньше просил его тихо посидеть в комнате и не высовываться, он так и делал. — Подожди, как долго он здесь живет? — Сириус недобро прищурился. — Год… примерно, — Регулус явно был смущен. — Год?! — старший Блэк аж подскочил от возмущения. — Ты хочешь сказать, что каждый раз, как мы здесь появлялись, где-то за стеной сидел неуравновешенный психопат?! — Он не психопат… — Рег! Какого Мордреда! Ты что… Ты с ними, да?! — объяснения младшего прервал внезапно очнувшийся пленник. Селестия почувствовала, как хочет исчезнуть и оказаться как можно дальше от этого бедлама, в котором в итоге обвинят ее. В конце концов, это ведь она предложила… С другой стороны, а если бы она предложила ту самую дурную идею с пытками, ей бы притащили тело Волдеморта с напутствием: «на, держи, ты ведь хотела его пытать…» От представившейся абсурдной картины она нервно засмеялась. На миг воцарилась тишина, и Вальбурга, у которой похоже тоже не было никакого желания участвовать в этом театре абсурда, поднялась на ноги, взяла за руку Гарри и тихо сказав: «Пойдем, дорогой, посмотрим подарки, пока твои дяди и тетя разберутся с плохим дядей» увела ребенка. Селестии разбираться ни с «плохим» дядей, ни с двумя другими не хотелось, но выбора ей не оставили. И все же свою вину признавать она категорически отказывалась. Мало ли кому и что она когда говорила, это же не повод тут же бежать и тащить в дом что и кого ни попадя. Так что девушка откинулась на спинку стула, скрестив перед собой руки, и уставилась на Регулуса. Потому что смотреть на Сириуса не было смысла, не он ведь виноват, а пленник ее нервировал. Барти Крауч в это время дергался и вопил что-то невнятное, Селестия не прислушивалась. — Барти, заткнись! — не выдержал Регулус, что-то объяснить, пытаясь перекричать его, было затруднительно. — Если бы ты не кидался на людей, тебя бы не связали, а если бы тихо сидел в комнате тем более! Пленник на миг затих, а потом еще больше оскорбился предательством со стороны друга. — Можно заткнуть его заклинанием, — предложила Селестия, даже не подумав пошевелиться и сделать это самостоятельно. — И чего ты тогда ждешь? — усмехнулся Сириус. Когда увели маленького Поттера, он перестал возмущаться происходящим и явно начал наслаждаться. — А ты? — парировала Селестия. — На меня у него неадекватная реакция. Чем меньше вмешиваюсь, тем лучше. Они еще долго могли спорить из-за ерунды, но Регулус, видимо, чувствуя немалую долю своей вины, все сделал сам. В конце концов, он уже друга связал, так что лишить голоса уже не являлось критичным.