Цель: Вернуть капитану Андерсону

2031 год С того дня, как лейтенант Андерсон выловил его из реки и отдал свою куртку, прошло несколько дней. Все это время совесть не давала Коннору покоя, и забытую вещь хотелось поскорее вернуть владельцу. Ситуацию усугубляло то, что в кармане куртки оказался кошелек с деньгами, из-за чего Коннор ощущал себя едва не самым подлым вором — мужчина буквально спас его, согрел, а в итоге лишился и верхней одежды, и денег. Но к счастью, помимо денег, в кошельке весьма предусмотрительно была вставлена записка с адресом, куда его стоит вернуть в случае потери. Этим адресом и решил воспользоваться Коннор. Конечно, он мог отнести куртку и в департамент полиции, где работал лейтенант, но соваться в полицейский участок это последнее, что сейчас следовало бы делать. Он и без того уже пару раз натыкался на свой портрет на доске «пропали без вести». Спасало лишь то, что фоторобот был сделан из рук вон плохо, и узнать по нему Коннора мог лишь разве что экстрасенс. Но прежде, чем возвращать вещь, хотелось привести ее в должный вид. В ту ночь куртка впитала в себя немало речной воды, чистота и качество которой оставляли желать лучшего: все-таки Детройт далеко не самый экологически-чистый город. Ради такого Коннор не пожалел часть своих сбережений и отнес куртку в прачечную — это меньшее, чем он мог сейчас отплатить лейтенанту. Чистая сухая куртка теперь была аккуратно сложена в руках, а кошелек возвращен во внутренний карман. Коннор уже около десяти минут стоял на крыльце дома, так и не решаясь нажать на дверной звонок. Стыдиться или бояться совершенно не было причин, но отчего-то он все равно оттягивал время. В предыдущие две встречи Коннор ругался на судьбу, что та столкнула его с лейтенантом раньше времени, а теперь он сам пришел к его дому. Может, лучшим вариантом было бы просто оставить вещь у порога, позвонить и поскорее скрыться. Но упускать возможность лично поблагодарить мужчину не хотелось, да и это было бы неправильно. Коннор в очередной раз взглянул на праздничный венок, которым была украшена дверь — если бы не подобные декорации, он и не вспомнил бы, что совсем скоро Рождество. Для него этот праздник был чем-то мифическим: он много слышал о нем, знал некоторые детали, в основном из книг и справочников, но никогда не был его свидетелем наяву. Хотя сам факт того, что в этом доме отмечают семейный праздник, заставил улыбнуться — приятно было знать, что у лейтенанта все хорошо. Решив больше не отвлекать себя посторонними мыслями, Коннор поднял руку и решительно нажал на дверной звонок. Раздался характерный звук, затем послышались торопливые шаги, и дверь распахнулась. — Молодой человек, вы к кому? На пороге появилась миловидная женщина в кухонном фартуке и наспех снятыми прихватками в руках. Запах имбирного печенья, что ударил в нос, дополнил эту картину — Коннор явно отвлек ее в самый неподходящий момент. Он даже и не подумал о том, что дверь может открыть кто-то кроме лейтенанта. — Простите… Мистер Андерсон здесь живет? Женщина окинула парня внимательным взглядом, приметила в его руках знакомую вещь и отступила от двери, жестом приглашая войти. — На улице холодно, проходи. Коннор хотел тут же отказаться, но любопытство увидеть дом лейтенанта изнутри взяло вверх, и он шагнул внутрь. Внутри дом оказался куда более выразительно украшен, чем снаружи: в гостиной пышная елка, обвешанная разноцветными шарами и пушистой мишурой; на комоде, столе, и других плоских поверхностях фигурки эльфов, оленей и прочих рождественских существ; повсюду на стенах гирлянды, ярко мерцающие теплым светом, а из динамика радио доносится какая-то праздничная песня про колокольчики и Санту. Коннор, кажется, впервые по-настоящему ощутил, что такое рождественская атмосфера. — Он здесь, проходи. Голос женщины заставил отвлечься от изучения обстановки. Она указала ему на открытую дверь комнаты, откуда доносились голоса и детский смех, и Коннор осторожно подошел к порогу. Лейтенант действительно был внутри, но был не один. Мужчина расположился на полу комнаты вместе со своим сыном и щенком, на которого уже успели надеть яркий ошейник. Мальчик радостно смеялся, пока щенок облизывал его ладошки, а мужчина с улыбкой наблюдал за этой картиной. — Папочка, смотли! — Коул показал ему блестящие от влаги ладошки. — Сумо любит целоваться. — Это все потому, что ты ешь много сладкого и теперь сам стал, как сахарок. Вот он тебя и облизывает, — Хэнк заговорчески улыбнулся и медленно потянулся руками к мальчику. — Может, мне тоже попробовать кусочек сладкого? — Неееет! — Сквозь смех закричал Коул, когда руки отца начали его щекотать. Мальчик всеми силами пытался выбраться, не переставая звонко смеяться, но преимущество было явно не на его стороне. В этой комнате были счастливы все: и смеющийся мальчик, и улыбающийся мужчина, и даже щенок, радостно виляющий хвостиком. Коннор на секунду вновь ощутил чувство, одолевавшее его, когда он наблюдал за уезжающими из приюта воспитанниками, которые смогли обрести семьи. Но это чувство быстро развеялось о давно принятую истину: «Никто не виноват, что от тебя отказались. И никто этого не исправит». Поэтому и мечтать о том, что когда-нибудь он сможет испытать хоть каплю подобного счастья, Коннор не стал. Ему хватало и того, что у этих людей все хорошо: лейтенант заслуживал счастливую жизнь как никто другой. — Прошу прощения, мистер Андерсон… — Коннор все-таки решил заявить о своем присутствии, чем сразу привлек к себе внимание всех обитателей комнаты. — В прошлый раз я забыл отдать вам куртку. Извините, что так вышло. Хэнку потребовалось несколько секунд, чтобы признать парня, после чего он добродушно улыбнулся и поднялся с пола. — А вот и наш спасатель. Коди, верно? Тебе не за что извиняться, другой на твоем месте забрал бы кошелек и избавился от куртки. А ты поступил по совести, — Лейтенант забрал из его рук куртку и вновь обернулся к сыну. — Коул, поздоровайся. Этот тот самый герой, спасший Сумо, я тебе про него рассказывал. «Герой?» — Коннор ощутил, как у него покраснели уши. Еще никто так высоко не оценивал его поступки, да и вообще слышать похвалу было слишком непривычно. — Вы назвали его Сумо? — поинтересовался Коннор, поспешив сменить тему, на что Хэнк лишь усмехнулся. — Ну, он ведь "вырастет огромным, как сумоист". Вот Коул и решил, что это имя ему подойдет. Нужно меньше включать при нем спортивный канал… — Сумо будет большим и сильным! — радостно подтвердил Коул, обнимая разыгравшегося щенка, который, впрочем, был не против вновь оказаться в теплых объятьях. — Останешься с нами на ужин, Коди? Моя жена отлично готовит лазанью, тебе понравится. — Нет, что вы, я… — Коннор не успел возразить, как Хэнк жестом прервал его. — Отказы не принимаются. Идемте за стол. Этот вечер не был похож ни на один из предыдущих в жизни Коннора. Хотелось запомнить каждый миг: большой стол, за которым они сидели все вместе, ароматная домашняя еда, не сравнимая ни с чем из того, что до этого пробовал Коннор, веселые истории лейтенанта о его службе и восторженный взгляд Коула на них в ответ. Находясь здесь, Коннор впервые ощутил, как в груди разливается ранее неизвестное чувство, от которого трепетало сердце. Наверное, это и называют счастьем… Но все хорошее быстро заканчивается, как и этот вечер. Лейтенант предложил подвезти Коннора до дома, на что тот отказался, аргументировав это желанием прогуляться. Он поблагодарил хозяев дома за гостеприимство и собирался уходить, когда уже на пороге его за штанину остановил Коул и протянул альбомный лист бумаги. Коннор осторожно взял лист и взглянул на рисунок: неумелой детской ручкой был выведен силуэт человека в полицейской форме, отдаленно напоминающий лейтенанта. — Это мой папа. Пока он будет с тобой, тебя никто не обидит. Только не потеряй его. — Спасибо… Я буду беречь его. Обещаю, — Коннор присел перед мальчиком на корточки и слабо улыбнулся. — Надеюсь, еще увидимся, Коул. — Заходи в гости, и увидитесь, — Хэнк следом вручил парню небольшой кулек имбирного печенья и хлопнул по плечу, а Коннор не смог сдержать улыбки. — Зайду. Обязательно. Даже покинув дом, Коннор продолжал прокручивать в голове события вечера, который хотелось надолго сохранить в своей памяти среди немногочисленных хороших воспоминаний. Этой ночью ему впервые не снились кошмары.

***

Хэнк даже не успел ничего спросить у Коннора, как тот уже вернулся в свой рабочий режим «ограниченных эмоций». И вот он снова как гребаный оловянный солдатик: руки по швам, морда кирпичом, ладно хоть не марширует. Теперь хрен поймёшь, что ещё минуту назад творилось в его голове. До участка добрались в полном молчании, словно ничего странного и не произошло. Это лишь сильнее бесило Хэнка. Он то видел, что тут не все чисто! И готов был поставить на кон всю свою зарплату, что эти двое знакомы. Вопрос лишь в том, где чистюля Коннор мог насолить такому отбросу. Не дал списать домашку в школе? Или не поделили девушку? Последний вариант особенно насмешил Хэнка - девушке, готовой терпеть занудство Коннора, стоит поставить памятник. Лишь когда пойманный ими любитель торговать чужими андроидами оказался в комнате допроса, Хэнк решил больше не ломать голову и сначала допросить Коннора. Они были в коридоре одни, так что случай оказался подходящий. — Ну и? Ты ничего мне не хочешь рассказать прежде, чем мы начнем допрашивать твоего дружка? — Хэнк в привычном манере скрестил руки на груди и свысока уставился на напарника, всем своим видом показывая, что без ответов они не продолжат. — Не понимаю, о чем вы, лейтенант. И ваша формулировка здесь совсем неуместна. — Только не надо мне заливать, ладно? Я видел, как вы в свои гляделки играли. Расскажешь? Или все твои слова про доверие напарников были лишь способом подмазаться? — может Хэнк и не работал в поведенческом отделе, как его заумный напарник, но людей читать умел. Особенно с учетом того, что кое-что успел понять за время работы с Коннором, и если он не ошибся, то эти слова должны подействовать. И они подействовали. По крайней мере так думал Хэнк. Коннор же молчал, чуть нахмурился и опустил взгляд, о чем-то раздумывая. — Я вам доверяю. Но вы же знаете правила: если бы я был связан с преступником, то не имел бы права участвовать в этом деле. Такого ответа было достаточно, чтобы Хэнк понял причину его молчания: если бы он все рассказал, дело передали бы другим, а оно, фактически, уже раскрыто, и все их труды пошли бы в чужую копилку. Не то, чтобы Хэнк гнался за лаврами, но он не для того всю ночь морозил задницу в засаде, чтобы потом кто-то другой получал за это премию. Ему еще Сумо кормить, между прочим. — Думаю, допрос лучше провести вам. Я пока соберу и обработаю данные, — Коннор протянул ему папку и поспешил уйти, а Хэнк и не стал его останавливать. Впервые действия этого мальца не вызывали у него никаких вопросов.

***

2031 год Грохот заставил Коннора резко подскочить в постели. В его комнате на чердаке все стояло на своих местах и незваных гостей не было, а значит источник шума был под ним, в зале закусочной. Снова послышался шум и чья-то ругань. Коннор посмотрел в окно: на улице глубокая ночь. Хозяин заведения точно не явился бы в такой час, да еще и в Рождество, которое планировал провести в своем загородном домике с семьей. Коннор смог различить уже около трех голосов. Грабители. Рождество — это праздник и для преступников, Коннор читал об этом в полицейских сводках: в праздники число разбоев и краж возрастает на сорок процентов. Тем более, если в закусочной возле кассы у всех на виду стоит ящик для пожертвований, который планировали отвезти в детскую больницу как раз после этих выходных. Именно занятостью людей в выходные и решили воспользоваться грабители. Коннор медленно спускался по лестнице, каждая ступенька предательски скрипела под ногами. Из оружия у него была лишь старая металлическая труба, которую он смог отыскать на чердаке. И дураку было понятно, что против троих человек она не поможет, но так Коннор чувствовал себя немного увереннее. Все, что нужно — это добраться до кассы и нажать на кнопку вызова полиции: сработает охранная система, выходы заблокируются, и в течении десяти минут должны прибыть полицейские. Вот только в голове все это звучало просто, а на деле такой поступок мог стоить Коннору и жизни: кто знает, чем вооружены грабители. Он остановился у двери, которая вела в зал заведения. Голоса стали лучше различимы, и теперь можно было понять, о чем они спорили: судя по всему, взломать ящик оказалось не так просто. Коннор сильнее сжал трубу, чтобы унять дрожь в руках, зажмурился, собираясь с мыслями, и рывком кинулся к кассе. Эффект неожиданности сыграл ему на руку, и он быстро достиг кнопки, но от нажатия его остановил знакомый голос. — Коннор? Стой! Рука Коннора замерла в паре сантиметров от цели. Этот голос, так часто звучащий в его кошмарах, сложно было не узнать даже спустя два года от их последней встречи. — Джек. По одному взгляду на этих горе-бандитов было понятно, что они не были готовы к такому повороту событий, а оттого сильно запаниковали и боялись сделать лишний шаг. И лишь Джек, узнавший Коннора, решил попытаться исправить ситуацию. — Эй, Кон, приятель, лучше отойди от кнопки. Тебе ведь не нужны лишние проблемы, — Джек криво улыбнулся, отчего эта улыбка больше напоминала оскал. Но заметив, что его просьба осталась проигнорирована, решил пойти другим путем. — Может, ты хочешь часть доли? Тут на всех хватит. — Эти деньги предназначены для больных детей. Вы таковыми не являетесь, — холодно ответил Коннор. Он и сам не знал, отчего медлит. Наверное, хотел дать Джеку шанс выговориться. Или себе шанс проучить Джека… — Да брось. Деньги больным детям, нищим, сиротам… Много денег ты видел в нашем приюте? Они пойдут в чей-то карман! — видимо, дипломатия Джека иссякла еще на первом предложении, и дальше он уже с трудом скрывал злость. — Отойди от кнопки, и мы возьмем тебя с собой. Тебе больше не придется горбатиться за копейки или искать крышу над головой. С нами ты всегда будешь при деньгах. Ты ведь этого хотел? Но Коннор так и не сдвинулся с места, чем заставил Джека лишь сильнее повысить голос. — Решай, кто ты, Коннор: один из нас, или гребаный щенок Аманды. Если нажмешь кнопку, полиция заберет и тебя. Нас всех вернут в приют. Ты этого хочешь? Я ведь знаю, ты такой же, как мы, так что отойди от этой чертовой кнопки! Коннор лишь сейчас понял, в чем просчитался, и Джек был прав: если приедет полиция, его, как свидетеля, тоже заберут в участок, а там во время установления личности поймут, откуда он. Они все будут отправлены в приют… От одного этого осознания все тело словно парализовало. Мысль о возвращении в то место вызывала страх, и одна часть Коннора готова была уже на этом отступить. Но другая часть не давала ему сделать и шагу назад. Это ведь преступление, и если он им уступит, то станет соучастником. «…другой на твоем месте забрал бы кошелек и избавился от куртки. А ты поступил по совести. Коул, поздоровайся. Этот тот самый герой…» — Голос мужчины в голове помог прояснить мысли. Коннор вдруг ощутил, как все страхи и сомнения медленно отступили, и теперь он знал, какой выбор правильный. Он не хотел поступать так, как велит Джек, не хотел, как велела ему Аманда всегда быть послушным и правильным. Он хотел и дальше оставаться героем в глазах лейтенанта и Коула, и поступать так, как велит ему совесть. А совесть велела ему быть собой. — Тогда, два года назад, ты был прав, Джек: я никогда не был одним из вас. Но я и не щенок Аманды. Я — Коннор. Джек кинулся к нему, но было уже поздно: кнопка тревоги была активирована, выходы заблокированы, а в полицию отправлен сигнал о преступлении. Приехавшей полиции пришлось разнимать дерущихся подростков. Коннору, в силу численного превосходства противников, досталось больше всех, но даже так, с разбитой губой, порванной одеждой и множественными синяками, он ощущал себя победителем. Единственное, что его расстраивало, так это факт, что воспользоваться приглашением лейтенанта ему так и не удалось. В полиции все прошло так, как и думал Коннор: во время допроса их личности установили, Джека и остальных ждал суд, но так как они несовершеннолетние, ограбление было неудавшимся, а один из них рассказал о местонахождениии убежища остальных сбежавших детей, вероятнее всего им присудят исправительные работы. А до суда было принято решение отправить всех к их официальному представителю — мисс Аманде Стерн. Спустя два года после побега Коннор возвращался в приют.

***

Когда Хэнк вернулся к рабочему месту, на его столе уже лежал подготовленный отчет о деле — осталась только подпись. Коннор даже не поленился подделать почерк Хэнка, чтобы тому не пришлось самому заполнять всю эту муть для Фаулера. Прям сама любезность. Неужели вину пытается загладить? Хэнк хмыкнул и плюхнулся в свое кресло. — Ты был так уверен, что он во всем признается, раз уже и документы подготовил сегодняшним числом? — лениво спросил лейтенант, чем привлек к себе внимание напарника. — Все улики против него. И я полагался на ваш опыт проведения допросов, — тактично отозвался Коннор. Вы посмотрите на него, еще и подлизывается. Точно чувствует вину. Видимо, слова про доверие действительно задели парня. Хэнк подпер щеку кулаком и с прищуром уставился на Коннора. — Он сказал, что мне не следует доверять моему напарнику, если не хочу получить пулю в затылок. Коннор тут же оторвал взгляд от терминала и заметно напрягся. — И вы ему поверили? — Я привык верить своим глазам и интуиции, а не словам какого-то отморозка, — Хэнк пожал плечами, но Коннору этого явно было недостаточно. — И что вам подсказывает ваша интуиция? Интуиция подсказывала Хэнку, что Коннор слишком правильный, порой раздражающий, но надежный парень, на которого можно положиться. Но знать ему об этом не обязательно, а то еще зазнается. А что они там не поделили с этим горе-похитителем андроидов уже не так важно. — Слишком много вопросов, Коннор. Лучше расскажи мне, что ты нашел по делу? Коннор не стал настаивать и перекинул Хэнку на терминал данные, что смог найти за это время. — Так значит, выпускник детского приюта… Ну, не удивительно, что он до такого докатился, — Хэнк сказал это так, мысли в слух, и даже не ожидал услышать на них ответ. Но Коннора что-то привлекло в его словах. — Считаете, это связано с тем, что он рос в приюте? Хэнк оторвал взгляд от монитора и встретился со взглядом Коннора. Карие глаза не выражали никаких эмоций, но отчего-то лейтенант напрягся. Вроде ничего такого не сказал… — Ну, я не первый раз сталкиваюсь с такими, как он. Да и бывало по службе посещал приюты, — Хэнк почесал затылок и вновь уткнулся в экран, не выдержав пристального взгляда Коннора. Поторопился он, дав ему стол напротив. — Сам подумай: дети, не знающие любви или ласки, озлобленные на весь мир и всё такое. Мне ли тебе объяснять? Ты ведь у нас спец по психологическим портретам и статистикам. Как бы жалко их не было, большинство из них становятся нашими клиентами. — Наверное, вы правы, — Подумав, согласился Коннор, но спустя недолгое молчание добавил. — И все-таки, каждый сам решает, кем он хочет быть и как ему поступать. На это никто не может повлиять.

***

2031 год За эти два года приют сильно изменился. Теперь на окнах стояли металлические решетки, стены здания снаружи и внутри были увешаны камерами наблюдения, а забор стал выше раза в два. Словом, Аманда сделала все, чтобы больше ни один ребенок не смог сбежать из этого места. Коннору казалось, словно его привезли не в приют, а в тюрьму. И главный надзиратель уже ожидал его в своем саду. — Ну здравствуй, Коннор. В этот раз не было роз или других цветов, как в его кошмарах. Была зима, и в саду все покрылось слоем белого снега, на фоне которого образ Аманды выглядел особенно пугающе. Коннор остановился в нескольких шагах от женщины и посмотрел ей в лицо. Вот он — момент истины, когда нужно взглянуть своим страхам в глаза и показать, что больше они не имеют над ним власти. Малейшая слабость - и она снова сможет взять контроль. Он был готов выслушать гневную тираду, но вместо этого Аманда удовлетворенно улыбнулась. — Ты оправдал мои ожидания, Коннор. И сделал все в точности так, как я и планировала. Правда, я надеялась, что на это уйдет меньше времени. Но главное - ты выполнил свою задачу. — О чем вы говорите? — Думаешь, я просто так позволила тебе сбежать? — Аманда подошла ближе и приподняла растерянное лицо Коннора за подбородок, заставив взглянуть в свои бездонные глаза. — Ты всегда тянулся к этим отбросам. И я знала, что окажись ты за пределами приюта, то приведешь меня прямиком к ним. Мне оставалось лишь подготовиться к вашему возвращению. — Что? Вы не могли этого знать! — Коннор отпрянул от женщины, как от огня, на что она лишь хмыкнула. — Я знаю тебя лучше, чем ты сам, Коннор. Я знала, что ты вернешься ко мне, и вот ты здесь. А еще знаю, что больше ты никогда не покинешь это место. Коннор ощутил, как у него задрожали пальцы, и он сжал кулаки, чтобы скрыть это. Он не должен поддаваться, не должен. — Осталось два года до моего совершеннолетия, после этого вы не сможете меня удерживать. Аманда недолго помолчала, а после вновь улыбнулась уголками губ. И эта улыбка не предвещала ничего хорошего. — Все верно, после совершеннолетия ты сможешь сам позаботиться о себе. Если только… не какое-нибудь психическое нарушение, из-за чего мне придется и дальше нести над тобой опеку. В этот момент Коннора пронзил ужас. В пояснении слова Аманды не нуждались, и если она смогла долгие годы скрывать его документы из всех баз приюта, то и подделать данные о психическом заболевании ей не составит труда. Здесь всё было в её власти. — Вы… вы не можете! — отчаянно воскликнул Коннор, но женщина осталась непоколебима. — Не сомневайся, могу.