Марс
Уложив Ники в постель, они возвращаются в гостиную, где Крисьен и Арджун дожидались их с недопитой бутылкой вина. Миллер обнимает Джули за плечи, когда они снова садятся напротив гостей, и та льнёт в уютный изгиб его руки. Четвёрка отлично проводит время, судя по стремительно пустеющей бутылке красного. Они пьют настоящее вино, не то дрянное синтетическое пиво или терпентин на основе грибов, к которым он привык на Церере. Одно из преимуществ работы с Крисьен Авасаралой – всякий раз, когда они с Джули встречаются в дипломатических миссиях, она привозит с собой бутылочку хорошего земного вина. Но сегодня оба семейства впервые собрались в уютной домашней атмосфере, отмечая подписание мирного договора. Миллеру нравилась Крисьен, хотя порой она его пугала. Крови на руках этой женщины было столько, что головорезам с Цереры и не сниломь. Миллеру, вероятно, следовало бы из-за этого относится к ней с неприязнью, но он уважал её за решимость идти по головам ради подписания соглашения, которое спасёт тысячи, если не миллионы жизней. Вне официальных мероприятий, проводимых ООН или правительством Марса, когда все эти политики кружат друг вокруг друга, как настороженные коты, она кажется совсем другой, и такой она Миллеру нравится больше. С Арджуном он по-настоящему сдружился. На первый взгляд кажется, что у профессора и бывшего копа слишком мало общего, но на деле их роднило то, что оба являлись мужьями влиятельных женщин из мира политики. На дипломатической арене Джули представляла Фреда Джонсона и АВП, а Крисьен – Землю, и это означало, что им часто приходилось играть на публику: изображать хождение по натянутому канату, имитируя враждебность или дружественный настрой по отношению друг к другу в зависимости от того, куда дует ветер, но при всём этом иметь возможность заключать сделки за закрытыми дверями. Мужьям предоставлялась куда большая свобода действий, поэтому обычно к концу дня они пропускали по кружке пива в лобби-баре, пока жены задерживались на работе. – У вас замечательная дочь, – замечает Крисьен, кивая через коридор в комнату Ники. – Вы, должно быть, очень ею гордитесь. – Да, и всё же шесть лет – это слишком мало, чтобы засиживаться допоздна, – возражает Миллер, подливая вина в бокал Джули, а затем и в свой. – Она боец, как здесь любят говорить, – добавляет Джули. Она берет стакан из руки Миллера и прислоняется к нему. Крисьен и Арджун сидят диване напротив, и впервые за долгое время Миллер позволяет себе расслабиться вместо того, чтобы поглядывать в сторону двери или прислушиваться к тиканью бомб. Время, предшествовавшее подписанию договора, не прошло для него бесследно. – Ей, должно быть, нелегко приходится, учитывая занятость матери на работе, и постоянные переезды, – размышляет Крисьен. – Да, пришлось поволноваться, всё случилось очень неожиданно, – соглашается Джули. – Но я ни о чём не жалею. По крайней мере, сейчас мир стал немного безопаснее, и ей не придётся узнать, каким опасным он мог быть. Миллер морщится при напоминании о том времени, когда Джули была беременна. Оба отчаянно хотели завести ребенка, но Миллер согласился, что в конечном счёте именно Джули должна принять окончательное решение, ведь это ей приходилось мотаться по всему Поясу по делам Фреда Джонсона. Беременность означала высокую вероятность столкнуться с различными осложнениями, вызванными слабой гравитацией, которая и в лучшие времена представляла серьёзную опасность, что уж говорить о том, что в те дни им постоянно приходилось сталкиваться с возможностью нападений. Они старались проводить как можно больше времени на станциях с высокой гравитацией, вроде Ганимеда, но именно на Палладе родилась Ники. Условия там были не ахти: слабая гравитация и устаревшее медицинское оборудование привели к тому, что это были самые напряженные двадцать четыре часа в жизни Миллера, но, по крайней мере, это помогло наконец определиться с именем. – Я понимаю, – согласилась Крисьен с грустной улыбкой и посмотрела на свои руки. – Это так непривычно, всё слишком спокойно. Я постоянно жду, что в любой момент меня вызовут на очередное экстренное заседание. Не знаю, куда себя деть. – А меня всё устраивает, – отзывается Арджун. – Здорово, что ты теперь так часто бываешь дома. – Подожди немного, и ты будешь рад снова от меня избавиться, – смеется Крисьен.***
Посиделки затягиваются до поздней ночи. Вчетвером они быстро разделываются со второй бутылку, а учитывая, что дипломаты – те ещё любители выпить, и как бывший коп, Миллер не может позволить себе от них отставать, он отправляется на кухню за третьей. И, естественно, когда он возвращается, они говорят о нём. – Жюль-Пьер был в ярости, – хриплый голос Крисьен наполнен весельем. – Человек, которого он послал похитить свою дочь, этот «убогий бандит из Пояса», – будет его зятем? Это могло бы задеть его, если бы не радостный смех Джули. Миллер прочищает горло, возвращаясь в комнату. – Ну, должен сказать, чувство было взаимным. Папаша тоже не произвёл на меня хорошее первое впечатление, подкинув заказ на похищение. – И что же, сейчас всё осталось по-прежнему? – спрашивает Крисьен, глядя на него через плечо. – Никаких попыток наладить отношения, даже после рождения внучки? – Это решать Джули. Я хочу сказать: она чертовски классный дипломат, но даже она терпеть его не может, – говорит Миллер и занимает свое место рядом с Джули, ставя бутылку на стеклянный стол. – Я просто следую за ней, до тех пор, пока я ей нравлюсь… Эй, Джулс, а это хороший вопрос, чем я тебя привлёк? – Хм… у тебя классная задница, квэ нет? – с улыбкой говорит Джули, делая астерский жест свободной рукой. Но улыбка быстро исчезает, и она опускает взгляд в свой стакан, рассматривая собственное отражение, окрашенное в красный цвет. – А если серьезно, Джо тогда спас меня. До него я была бунтарём, хотя и не всегда понимала, за что сражаюсь. Я хотел помочь Поясу, а Джо родился там, он помог мне научиться отличать ложь и пропаганду от истины. Он всегда мог точно сказать, когда дело не стоит риска, когда пора сматывать удочки и бежать, как выбрать правильный бой. Даже если иногда мне приходилось подталкивать его. – Ты явно переоцениваешь мои заслуги, – неожиданная похвала вынуждает Миллера бороться с желанием спрятать лицо за шляпой, которую он давно уже не носит. – Не попадись мне на пути Джули, так бы и по сей день оставался копом на Церере. Она вдохновляет людей. Она вдохновила меня. – Если бы мы тогда не встретились, я была бы, наверное, погибла, – продолжает Джули. Миллер неодобрительно фыркает. Нет, Джули Мао содержит в себе столько жизненной силы, что её попросту невозможно убить. Он обирается сказать ей это, но слова застывают в горле. Черные пустулы покрывают тело Джули, светясь призрачным неоново-синим цветом. Нити кристаллов опутывают нагое тело, едва ли похожее на человеческое. Она выглядит лет на десять моложе, черные волосы разметались в беспорядке и липнут к коже, как водоросли, а рот застыл в безмолвном крике, когда кристаллы проросли из горла. Он смотрит в её темные глаза, пустые, безжизненные и мёртвые… Миллер вздрагивает, пытаясь стряхнуть с себя кошмарное видение. Вот только, боже, это же Джули, и он бросается прямо к ней, останавливаясь всего в нескольких дюймах от изувеченного тела. Он должен что-то сделать, даже если, господи, даже если она мертва. Пожалуйста, не будь мёртвой, он не знает, что будет, если... что станет с ним, если он потеряет её? Но болезнь кажется заразной, и он должен подумать о Ники. Что он ей скажет? Как ему спасти Джули? Как... Миллера бьёт крупная дрожь, его трясет так же сильно, как и почти целую жизнь назад, когда в него стреляли на Церере. Дрожит так, что ему кажется, будто он вот-вот развалится на части, но только его и правда кто-то трясёт, и Миллер открывает глаза. Рука Джули на его лбу отдаёт приятной прохладой. Он выглядит взволнованной, нависая над ним. Но самое главное, что с ней всё в порядке, господи, с ней всё в порядке, ни гнойничков, ни искрящихся синих кристаллов, сжигающих её изнутри. – Боже мой, Миллер, ты в порядке? – восклицает Арджун. Рука Джули ложится ему щеку, и он жмётся к ней. – Это гравитация, должно быть, это из-за неё, – говорит Джули. Голос её дрожит. – Джо, милый, скажи что-нибудь. – Всё вп'рядке, я в порядке, – бормочет Миллер, пытаясь встать. Всплеск адреналина, вызванный ужасным видением поглощенной неизвестной болезнью Джули заставляет сердце бешено колотится в груди, пульс эхом стучит в ушах. Даже от воспоминаний о подкинутой воображением картины становится дурно. Он задаётся вопросом, не случилось ли с ним что-то вроде микроинсульта из-за столь долгого пребывания на Марсе в условиях относительно высокой гравитации. Миллер со стоном встаёт. Он лежал на полу, должно быть, упал с дивана и при падении ударился головой. – Джули права, это всё из-за перегрузок, – бормочет он. Язык ощущается каким-то чужим. – Да, скорее всего. Ты побелел как полотно и потерял сознание, – соглашается Арджун. – Ничего, я в порядке, просто голова закружилась. Простите, что напугал, – извиняется Миллер, неопределенно махая рукой. – Что ж, думаю, нам уже пора закругляться... – говорит Крисьен, глядя на них двоих. – Мы можем что-нибудь для вас сделать? Джули бросает вопросительный взгляд на Миллера, и тот жестом показывает, что всё в порядке, рука его подрагивает. Джули кивает в ответ и оглядывается через плечо: – Думаю, мы справимся, но всё равно спасибо.***
Миллер ещё долго не может выбросить из головы жуткое видение мёртвой Джули, испещрённой сетью кристаллическими наростами и покрытой телесными жидкостями. Уснуть он не может, поэтому бродит по маленькой квартирке на Марсе, арендованной на время переговоров. Джули всё это время старается от него не отходить. Ей это несвойственно, и он догадывается, что она переживает из-за случившегося с ним куда сильнее, чем показывает, но решает ничего говорить. Они оба повидали немало за последние десять лет, и когда кошмары из прошлого настигали одного из них, другой всегда это замечал. Вот только это видение отличалось. Все эти годы Миллер старательно гнал от себя мысль о том, что может потерять её. Не потому, что считал это невозможным. Напротив, он отлично понимал, с какими рисками ей приходилось сталкиваться с тех пор, как она начала работать курьером в АВП, и повышение до главного дипломата Фреда Джонсона поставило её в ещё большую опасность. Миллеру пришлось убедить себя в том, что она бессмертна, потому что иначе он не мог. Он заставил себя никогда не думать о том, что случится, если Джули вдруг не станет, ведь он знал, что без неё не сможет двигаться дальше. Эта мысль в итоге приводит его в комнату Ники. Миллеру нужно увидеть дочь, он нуждается в напоминании о том, что у него есть, за что держаться в этом мире, даже если случится непоправимое. Он должен быть сильным ради дочери, она нуждается в нём. Ники сладко спит в кроватке. Миллер осторожно садится рядом, стараясь не потревожить сон малышки. Её кожа нежная и гладкая, как у младенца, он проводит пальцами по щеке, приглаживает волосы. Она – точная копия матери, за исключением небольшого участка вокруг глаз и формы носа. Это хорошо, ни одна девушка не должна быть похожа на него. Он смотрит на неё, и болезненный спазм сдавливает грудную клетку. Он пойдёт на всё ради нее, ради их небольшой семьи, которую им удалось создать, несмотря ни на что. Ники шевелится во сне, но не просыпается, её дыхание глубокое и ровное, крошечные ручки сложены под головкой. Что бы ни случилось, он не имеет права подвести её. Он не должен забывать, что сейчас в его жизни есть две самых важных женщины. Почему он вообще об этом думает? Всё же вроде в порядке: договор подписан, старой вражде положен конец. Чутьё полицейского, которое помогало им пережить те смутные времена, сейчас совершенно неуместно. Так почему он никак не может..? – Джо, можно тебя на минуту? – Джули тихо зовёт его, показавшись в дверном проеме. Миллер кивает и встаёт, на цыпочках, стараясь не разбудить дочь, идёт к ней и закрывает за собой дверь. – Фред только что звонил, – говорит Джули. Она выглядит бледной, но он списывает это на освещение искусственных ламп из окна, игру ночных теней. Он пытается успокоить сердцебиение, подскочившее от внезапно накатившей волны страха. Ему не понравится то, что он сейчас услышит. – Они что-то нашли. Он не хочет знать, что. Он предпочёл бы лечь спать, спрятав лицо в шёлке волос Джули, вдыхать её аромат, ощущая тепло её тела в своих объятиях. И проснувшись наутро, знать, что они победили и остались в живых. Но в реальности он застыл в ожидании того, что должно случиться. – Помнишь инцидент с Эросом десять лет назад? – спрашивает Джули. – Та чума, из-за которой станцию закрыли на карантин? – Никто не выжил, – повторяет Миллер, вспоминая заголовки и панику. Человечество тогда было на грани войны, и до Астеров никому не было дела, кроме, разумеется, самих Астеров. Он вспоминает беспорядки, захлестнувшие Цереру, чувство страха и неизвестности, когда каждый крошечный пузырёк воздуха и воды в Поясе гадал, станет ли он следующим. – Они… они думают, что это как-то связано с моим отцом. Концерн Мао-Квиковски и ООН готовятся сделать совместное заявление. По их словам, это изменит человечество, каким мы его знаем, – говорит Джули. – Я беспокоюсь, здесь что-то не так. – Это же твой отец. С ним всегда что-то не так, – не задумываясь, говорит Джо. Она кривит губы в вымученной улыбке и продолжает: – Я должна лететь на Землю. Вам с Ники будет лучше остаться здесь. Я не знаю, что будет дальше. – Полетим вместе, – возражает Миллер, слова вылетают прежде, чем он успевает их как следует обдумать. Мысли в его голове хаотично сменяют друг друга, всё это кажется смутно знакомым, но картинка никак не хочет складываться, как будто что-то важное ускользает. Паника нарастает в нём. Он не понимает, откуда она взялась, но знает, что вот-вот случится нечто ужасное. – Но гравитация… – напоминает Джули. Марс обладает всего третей частью земной гравитации, однако и здесь Миллер чувствует себя так, словно у него на груди лежит камень. Он никогда не бывал Земле, никогда особо не хотел этого, что вполне устраивало Джули. Но теперь всё резко изменилось. Миллер берет её за руку и целует тыльную сторону ладони. – Не волнуйся, всё у нас будет хорошо, – заверяет он. – Мы обязательно справимся.