***
Открыв глаза, Леонардо почувствовал себя отдохнувшим. Боль ушла, и теперь он ощущал лишь лёгкое покалывание в мышцах. Усталыми глазами он посмотрел на часы, гадая, когда уже сработает будильник. Красными цифрами значилось: 15:34. Лео вздохнул, уютнее устраиваясь в своей тёплой кровати. Стоп… Его глаза распахнулись. 15:34? Он вскочил с постели, хватая старый будильник и поднося его ближе к лицу. Тот замигал: 15:35 пополудни. Его сердце похолодело. Как он мог спать так долго?! Такого никогда раньше не случалось. Мысли его метались, пока Леонардо торопливо натягивал своё снаряжение; в завершении, он закрепил ремни перевязи на спине и вложил в ножны свои двойные катаны. Лео обещал Эйприл сегодня в 15:30 помочь ей в магазине. Он обожал навещать рыжеволосую девушку, ведь только с ней он мог хотя бы частично снять свою маску и просто поговорить. Леонардо, конечно, не сказал Эйприл ни слова ни о времени, проведённом на базе, ни о тех двух девочках. Вместо этого он рассказывал ей истории о том, что случилось до всего этого — истории о джунглях. Он говорил о своих тренировках, а она, в ответ, рассказывала, чем занималась его семья все эти два года. Его братья не стали бы с ним разговаривать, так что её слова стали для него единственным шансом узнать о них. Лео отпер дверь; всё ещё ощущая последствия ночного приступа, он осторожно спустился вниз по лестнице. Леонардо был зол сам на себя за день, потраченный впустую. Он сделал мысленную пометку поискать новый будильник в следующий раз, когда они отправятся на «охоту за мусором». Как обычно, вся техника в Логове, что могла быть включена, работала: свет, телевизор, компьютеры. У Лео сразу заболела голова. Майки сидел на диване и жевал попкорн, смотря повтор одного из своих мультфильмов. Ещё два года назад шутник бросил бы через плечо что-нибудь остроумное, нечто, вроде того, что его брат — старая черепаха, проспавшая целый день. Но сегодня Микеланджело был не в настроении для этого. Его глаза всё ещё были красными от слёз прошлой ночью. Он мог вспомнить звуки болезни своего брата, а после — странные шорохи по ту сторону двери ванной. — Мне не нужна ваша помощь. Эти слова больно ужалили. Он не хотел этого; не хотел переживать из-за своего старшего брата. Очевидно, Лео больше не было до него дела, иначе он не ушёл бы на два года. Так какого чёрта он должен волноваться за Лео? Но в глубине души Майк знал: он всё ещё любит своего брата, как и все остальные. Они просто злятся. Лео стремительно прошёл мимо Майки к комнате Сплинтера, даже не потрудившись поздороваться. Он бесшумно толкнул раздвижную дверь и заглянул в комнату своего учителя. Внутри было тепло и пахло сандаловым деревом. Мерцание трёх свечей умиротворяло. Старый мастер сидел на небольшой подушке в центре помещения, глаза его были закрыты. — Я иду к Эйприл, Сенсей. Глубоко погружённый в медитацию, Сплинтер коротко кивнул. Не желая его беспокоить, Леонардо мягко закрыл дверь. Обернувшись, он едва нос к носу не столкнулся с Рафаэлем. Черепаха в красной повязке стояла прямо перед ним, сложив на груди руки. — Думаю, пора поговорить, Лео, — бросил он, преградив лидеру путь к выходу. Леонардо инстинктивно выпрямился. Позади Рафа он заметил вышедшего из своей лаборатории Дона. Майки остался на диване, но взгляд его теперь был прикован к ним. — Не о чем говорить. — Ему удалось проскользнуть мимо своего вспыльчивого брата, однако тот снова встал у него на дороге. — Нет, есть о чём, Бесстрашный. Тебе было плохо прошлой ночью. Я слышал это, видел тебя на полу! — Он впился в брата вызывающим взглядом, словно ожидая признания. Лео невинно пожал плечами. — Майки что-то готовил вчера, а я съел это. Похоже, мой организм всё ещё не перестроился на нормальную пищу. В этом нет ничего страшного, Раф. Майки соскочил с дивана и бросился к своим братья, по-прежнему стоящим в центре Логова. — Это не правда, Лео! Ты не ел вчера ничего, кроме яблока. Я знаю, потому что видел тебя, чувак! Все продукты в холодильнике я лично расставляю в определённом порядке. Я знаю точно, ты ничего не ел! — Майки тоже скрестил на груди руки, отражая позу Рафаэля. Вся эта ситуация расстроила Лео. Ему нужно было добраться до магазина Эйприл, он и так опоздал. Если в ближайшее время его братья не отступят, он потеряет хладнокровие. В последние дни Леонардо чувствовал себя особенно вспыльчивым. Он не знал, было ли это связано со стрессом от возвращения домой или со множеством бессонных ночей. — Бросьте, ребята, в этом нет ничего серьёзного. — Нет, есть, Лео! Не морочь мне голову! Ты болен, брат! Леонардо сжал кулаки в попытке подавить свой гнев. Лишь на мгновение, он и правда подумал рассказать своим братьям о том, что случилось в Центральной Америке. Эта краткая мысль исчезла столь же быстро, как и появилась. Они бы не поняли. — Говорю тебе, Раф, со мной всё в порядке, — почти закричал он, а после отвернулся и пробормотал скорее для себя, чем для своих братьев: — Почему бы вам просто не продолжить игнорировать меня. С тех пор, как я вернулся, у вас троих это отлично получалось. Дон открыл рот от удивления. — Что?! — воскликнул он, встревая в разговор. Стремительным шагом он подошёл к своим братьям; мимо Майки и Рафа; прямо к Леонардо. — Ты УШЁЛ! — выплюнул он с диким блеском во взгляде. Лицо Лео осталось невыразительным, хотя в душе ему хотелось кричать, что это не его вина, что домой вернуться не получилось! Леонардо сделал глубокий вдох. — Я понимаю, Донателло. — Он поднял вверх руки, отступая от своего брата. — Слушай, мне очень жаль, ладно? Мне жаль, что я ушёл так надолго. Клянусь, я не планировал оставаться в джунглях столько времени, я правда хотел… — Я ненавижу тебя, — выдохнул Дон, рычание исказило черты его лица. У Лео перехватило дыхание. Он почувствовал стальной кинжал, пронзивший сердце. Майки судорожно вздохнул; слеза скатилась по его щеке. Раф уставился на Дона широко открытыми глазами. Донателло не дрогнул, стоя ровно перед своим братом. Лео не знал, что сказать. — Ты… Ты меня… ненавидишь? Дон замер, удивлённый собственными словами. «Я действительно это сказал?» Леонардо сник, опустив глаза, отказываясь встретить взгляды своих братьев. Было больно и стыдно. Ещё ни разу ни один из них не говорил ему ничего подобного. Он облизнул губы. Непреодолимое желание сбежать охватило его. — Что ж, ладно… Тогда, я думаю, что я… — голос его был едва выше шёпота. Он снова провёл языком по пересохшим губам. Никто из его братьев не двинулся с места. Яростный блеск в глазах Дона сменился потрясением — ещё ни разу он не видел, чтобы его брату было так больно. Лео откашлялся, избавляясь от кома в горле. — Я тогда просто… просто пойду к Эйприл. — Он отошёл от своих по-прежнему молчащих братьев. — Я буду у неё, если… если, я не знаю… понадоблюсь. — Он замолчал, а после отвернулся, пряча единственную слезу, исчезнувшую за маской. Лишь только Лео отпер дверь Убежища, Майки, оправившись от шока, крикнул: — Лео, подожди! — Он бросился к своему лидеру, так и не сумевшему встретить его взгляд. — Дон не… Он не то имел ввиду, брат, он… Леонардо резко поднял руку, обрывая младшего на полуслове. Майки тут же замолчал. — Я скоро вернусь. — Это было единственным, что Лео сумел сказать, прежде чем тихо закрыть за собой дверь Логова. Дон опустил взгляд на свои дрожащие руки. — Что я только что сделал? — выдохнул он. Раф повернулся к нему. — Прекрасная работа, гений! — прорычал он, а потом направился в додзё, намереваясь выместить разочарование на своей несчастной боксёрской груше. Майки ничего не сказал. Ещё минуту он просто смотрел на закрытую дверь их Логова. Медленно оторвав взгляд от двери, он скрылся в своей комнате. Так, всё ещё ошеломлённый, Дон остался стоять посреди пустой гостиной. Он плавно опустил свои дрожащие руки, затем он пошёл в свою лабораторию, тихо защёлкнув замок.***
Все его братья легли спать несколько часов назад, и лишь теперь Леонардо вернулся. Бег исчерпал все его силы. Он так и не добрался до квартиры Эйприл, решив вместо этого пробежаться по крышам. Ноги его подкашивались, но Лео удалось дойти до своей комнаты. Войдя в небольшую спальню, он сорвал с себя пропитанную слезами маску и отбросил её в сторону. Он жёстко скользнул вниз по стене в углу своей комнаты, не заботясь о том, чтобы раздеться или даже перебраться в кровать. Он вперился взглядом в запертую дверь. Тело его было вялым, веки отяжелели. Он прижал ноги к груди. Прислонившись к стене, Лео уткнулся головой в колени. Он позволил первой капле бесшумно скатиться с его щеки, больше не защищённой маской. Вслед за первой, скользнула вторая, а после — третья, пока он, наконец, не заплакал. Две девочки, которых он поклялся защищать, были мертвы. Четыре человека, которых он любил больше всего на свете, ненавидели его. Он был ничем. Плач превратился в безудержные рыдания, терзающие его тело. Он был ничем. Он был неудачником.