Don't you dare

— Заходила горничная, поинтересовалась, в какое время будет удобно провести уборку, — сообщил Субин, выходя на террасу с двумя чашками кофе. Енджун, в красных купальных шортах, сидит на плетеном кресле, полуприкрыв глаза. В отличие от большинства омег, что носят узкие плавки и накидки, Енджун одевается скорее в стиле альф, но все равно выглядит очень изящно, куда изящнее всех омег, что Субин когда-либо видел. — Надеюсь, ты отказался от уборки вовсе. — Конечно, мы тут всего на три дня, но я пообещал оставить ей конверт с благодарностью от твоего имени. Знаешь, что еще она сказала? Енджун приподнимает бровь, вытягивая ноги и делая глоток кофе. — Что мы красивая пара, и пожелала нам счастья в семейной жизни. — А ты осмелел, — рассмеялся Енджун. — Ты бы не передал мне это пару недель назад. Теперь очередь Субина пожать плечами. Он тоже переоделся в плавки, решил не терять шанс поплавать в океане, и теперь взгляд Енджуна скользит по его груди и плечам. — Ты же не занимаешься спортом, почему у тебя такая хорошая фигура? — Гор… — начинает было Субин, но запинается. Да, альфы чаще получали хороший мышечный каркас, но ведь он не альфа. Ха-ха. — Наследственность, наверное, я не знаю. Я люблю булочки и лежать. — А выглядишь так, как будто не вылезаешь из спортзала. На тебя часто вешаются омеги? Субин приподнимает брови, не ожидая таких вопросов с утра пораньше. Кажется, из-за близости встречи с фотографом у Енджуна растет уровень дерзости. — Нет? Ты вообще видел меня в Сеуле? Очки мои видел? Рубашки? — Я посчитал тебя красивым и со всем этим. Отставив пустую чашку, Енджун поднялся на ноги и поманил Субина за собой, легко пробегая десяток метров пляжа и входя в воду. Субину не оставалось ничего, кроме как последовать за омегой. Это казалось ему немного слишком игривым, но рядом с Енджуном некоторые вещи не стоило комментировать. Нужно было просто отключить мозг и наслаждаться. Енджун смахивал на счастливого щеночка сейчас, словно все тревоги мигом растворились в воде. Смеялся, брызгался и резвился, наматывая круги вокруг Субина. В какой-то момент он так вошел в раж, что Субину пришлось словить его руки, останавливая бесконечные брызги. Енджун, мокрый с ног до головы, с искрящимися от смеха глазами и маленькими капельками-бриллиантами на ресницах выглядел таким умопомрачительным в солнечных лучах, что Субин, кажется, потерял связь с реальностью на несколько секунд. — Как ты пахнешь? — тихо проговорил он, освобождая запястья Енджуна и вместо этого скользя пальцами по его руками к локтям, а оттуда вниз на талию. Енджун, кажется, впервые был так растерян с Субином. Все тело покрылось мурашками, и он вдруг забыл, как пахнет. И как говорить. И как его зовут. — Мята и бергамот, ванильные ноты. Не самый типичный запах для омеги, если честно. Бомгю вот пахнет цветами и конфетами, а у меня скорее запахи для альфы, но ваниль делает все достаточно сладким, кажется. Ты… обнимаешь меня? Субин? Запахи, перечисленные Енджуном, казались несовместимыми на первый взгляд, и теперь ему еще сильнее хотелось почувствовать их. Господи, зачем он влез во все это? Встряхнув головой, Субин улыбнулся и подхватил Енджуна на руки. — Просто решил тебя покатать. Надо отдать должное Енджуну, он позволил Субину сохранить достоинство и никак не возвращался к этому вопросу. Они резвились и плавали еще почти целый час, затем приняли душ и переоделись. Он все не мог перестать думать об этом вопросе. Неужели он тоже нравился Субину? Прикосновения сегодня не казались такими дружескими, как обычно. Но что это даст им? Едва ли что-то хорошее. Енджун наотрез отказался от обеда, чтобы на фотосессии не был виден живот, и Субин даже не стал с ним спорить. В конце концов, тот начал нервничать настолько, что Субин вообще решил его не трогать. Первым делом они посетили стилистов и визажистов, что привели прическу Енджуна в необходимый вид, подкрасили его глаза и выровняли тон, чтобы все выглядело естественно, как для пляжной съемки. За час до заката они направились на огражденный участок пляжа. В раздевалке Енджун получил свое белье и вышел на площадку, подходя сразу к Субину, ждущему его в стороне. Тут было еще несколько моделей, они все поздоровались друг с другом, но на этом их взаимодействие закончилось. Енджун казался ненастоящим. Странное ощущение, но именно так казалось Субину. Словно его подменили, поставив манекен. Хоть он и стоял рядом с Субином, казалось, что между ними сотни километров. Енджун был не здесь, несмотря на картонную улыбку. И совсем скоро Субин понял, о чем говорили Енджун с Бомгю. Сначала он услышал достаточно сильный запах альфы, а затем увидел и его самого. Выглядел Сомчайр совершенно обычно: среднего роста таец с хорошими волосами и узкими губами. Он кивнул в качестве приветствия всем присутствующим, а через минуту заметил Енджуна, и его улыбка стала по-настоящему хищной. — Енджун, моя прелесть, моя строптивая омежка, — пропел он на английском, направляясь к Енджуну. Субин не успел даже проконтролировать свою реакцию, когда оказался между мужчиной и Енджуном, протягивая руку первому. — Чхве Субин, личный помощник Енджуна. Сомчайр остановился, задирая голову наверх. Что ж, Субину льстило то, насколько он был выше фотографа, хотя обычно его не волновал чужой рост. — Маленький альфа-щеночек, уйди, я не с тобой разговариваю. Енджун, ты что, не поздороваешься со мной? — Нет, отвали, — скривился Енджун, сводя брови к переносице. Странно было, что Сомчайр так ошибся относительно Субина. Впрочем, тот и правда храбро бросился вперед, как настоящий альфа. — Давайте работать. — Но я хочу сначала тебя рассмотреть. Вдруг ты потолстел? Енджун сжал губы в тонкую линию, а Субин сжал кулаки. Он не замечал за Енджуном РПП, но видел, как тот относится к своему телу и цифрам на весах. И он действительно набрал пару килограмм, стараниями Субина. Он не мог позволить какому-то гандону сейчас разрушить все, чего он добивался все это время. — Не ты занимаешься отбором моделей. Твоя работа – размахивать камерой. Вот и займись ею, — рыкнул Енджун, направляясь к остальным моделям. Те внимательно следили за перепалкой, но никто не говорил и слова. — Задница округлилась, но мне нравится, — протянул тот, облапывая Енджуна взглядом. Субин ощутил, как в груди нарастает рычание, которое попытался скрыть за кашлем. Черт возьми, он был загнан в клетку: с одной стороны Енджун, который не должен был узнать его сабгендер, с другой обязательства рабочие, не позволяющие разбить фотографу лицо. Но с третьей был его альфа и его чувства к Енджуну. Какими бы они ни были, он, как друг, как просто человек и как альфа в том числе, не мог терпеть такого отношения к омеге. К любому омеге. Да и к любому другому человеку тоже, впрочем. — Вы забываетесь, — ледяным тоном предупредил он, удивляясь собственной храбрости. Обычно он был из тех, кто не вернется в магазин за забытой сдачей. — Обратись в ЕСПЧ, — хмыкнул Сомчайр. — Енджун, зачем ты его притащил? Я тоже с кем-то трахаюсь, но не обязательно же таскать их за собой. Ладно отдохнуть на остров, но на площадку-то зачем? Или это из-за того, что я называл тебя фригидным? — Я повторюсь, — зарычал Субин, чье сердце начало биться сильнее из-за ярости, переполняющей его грудь. Енджун удивленно вскинул голову, услышав этот звук, но сказал только: — Субин, забей. Ты только раззадориваешь его. Мне плевать, если честно. И Субин видел, знал и чувствовал, что Енджуну не плевать. Но этот мир был устроен таким образом, что его недовольство будет воспринято как «очередной омега-истеричка», ведь фотограф «просто шутит», а он мешает ему работать. Субин не мог позволить себе ударить альфу, так как это могло привести к судебному разбирательству, и они все это понимали. Миром правили деньги. И альфы. И поэтому Енджун, даже с большими деньгами, не мог повлиять на эту ситуацию. Он не мог отказаться от съемок с Сомчайром, так как это повлекло бы расторжение контракта, выплаты огромных штрафов и новые скандалы. Отказавшись, он бы показал Сомчайру, что его слова его задевают, а дело было совсем не в этом пустоголовом придурке. Субин вынужден был на протяжение почти трех часов наблюдать за тем, как Сомчайр, упиваясь безнаказанностью, отпускает шуточки на грани с оскорблением и как Енджун превосходно выполняет свою работу, при этом полностью отсутствуя. Он еще не видел его до этого в работе с кем-то таким и не представлял, что тот умеет так абстрагироваться. Если бы Субин не знал его так хорошо, он бы и не догадался, что происходит у Енджуна в душе. Он смеялся, флиртовал с камерой, двигался и замирал, позируя, как самый настоящий профессионал. Но как только затвор щелкнул в последний раз, улыбка сползла с лица омеги, и он поспешил в раздевалку. Сомчайр дернулся было в его направлении, но Субин, натянутый, как струна, мигом оказался на его пути. — Даже не думайте. Я вас предупредил. — Да успокойся ты, он просто очередная моделька, у меня таких через постель сотни проходят. Не смеши. Субин бы врезал ему, честное слово, если бы только из раздевалки за его спиной не вышел Енджун. Тот не сказал и слова и просто молча направился в сторону отеля, а Субин, не прощаясь, поспешил за ним. — Енджун? — позвал он, догоняя парня, но тот не отреагировал. Он все еще был там, внутри себя, куда пока не давал Субину доступа. Несколько минут они шли молча, не сбавляя темпа, а войдя в номер, Енджун направился на террасу и опустился прямо на пол, свешивая ноги сбоку от лестницы рядом с бассейном. — Тебе нужно поесть, — мягко проговорил Субин, вынося тарелку с фруктами и салат для Енджуна. — Ты мне не нянька, кормление не входит в твои обязанности, — отрезал Енджун, заставляя Субина поморщиться от ледяного тона. Но он прекрасно понимал причины такого поведения и не думал обижаться. — Я знаю. Хочешь срываться на меня из-за того, что злишься на Сомчайра – окей, я не против. Только съешь хоть что-то. Ты не ел со вчерашнего дня. Субин опустился на край терассы рядом с Енджуном, но не прикасаясь к нему. — Кто сказал, что я злюсь на него? — поинтересовался Енджун. — Это ты устроил этот цирк, Субин. — Я что?.. — Субин повернулся к Енджуну, но тот продолжал разглядывать тонкую полоску красного неба над темным океаном. Не зря говорили, что закаты – это доказательство того, что даже окончание чего-либо может быть прекрасным. — Ты пришел со мной весь из себя… альфа, — Енджун выплюнул это слово, как оскорбление. — К чему был этот цирк? Мне не нужен телохранитель! — Енджун, я не мог слышать все, что он говорит в твой адрес, не мог видеть то, как он смотрит на тебя. Это омерзительно! Кем бы я был, если бы промолчал? — Ты вел себя как мой парень! А ты не мой парень! Я не понимаю, зачем ты изображал то, что не является правдой, для кого? Чтобы показать свою крутость в глазах этого кретина? Никто не защищает меня от него, и тебе не надо делать вид, что тебе не плевать! Так устроен этот мир, видишь ли: альфы ведут себя как мрази, а омеги и беты служат им изо всех сил. Мы всегда на одну ступень внизу! И у меня нет альфы, который бросался бы в схватки с другими альфами, чтобы защитить меня, у меня есть только я! И не давай мне надежду на то, что… Субин не дал Енджуну договорить, подаваясь вперед и накрывая его губы своими. Из-за разницы в росте он даже сидя был выше, так что и в поцелуе словно атаковал чужие губы, заставляя Енджуна, застигнутого врасплох, вскинуть голову. — Какого?! — выдохнул омега, отталкивая Субина и удивленно глядя на него. — Я… — Субин почувствовал, как на него бетонной плитой обрушивается осознание того, что он сделал. Поцелуй был совсем мимолетным, лишь прикосновение губ. Словно он нашел единственный способ заткнуть Енджуна, а вовсе не хотел поцеловать его. — Что ты сделал? — тихо спросил Енджун, ощущая дрожь во всем теле от того, как рушатся ледяные стены, возведенные им за сегодняшнюю съемку. Он так старался абстрагироваться от слов Сомчайра, что закрывался в себе и ощетинивался, терял себя самого на некоторое время, так глубоко прячась в каменную оболочку. Обычно ему требовалось куда больше времени и визитов к психотерапевту, чтобы прийти в норму после всех слов этого ублюдка, но сейчас один только поцелуй сделал его таким уязвимым и живым снова. — Поцеловал тебя, — так же тихо ответил Субин. Он не мог извиниться за это или сказать, что не хотел, потому что он хотел. В тот момент он больше всего на свете хотел поцеловать Енджуна. — Я должен задавать вопросы? — уточнил Енджун, пытаясь собрать себя теперь воедино. — Ты можешь, но мне бы этого не хотелось. Не сейчас, во всяком случае, потому что я планирую поцеловать тебя еще раз. Прости, что я не спросил у тебя разрешения, потому что я, очевидно, должен был. Но я вспомнил, что ты однажды просил меня об этом, и мы могли бы представить, что я выполняю твою просьбу с опозданием? Несмотря на всю странность ситуации, Енджун не смог сдержать смеха от слов Субина. Даже в самой сложной ситуации, тот мог отвлечь его, кажется. — Все в порядке, я не обижаюсь. Но насчет еще раз… Субин, прости, но это… Что, Енджун? То, чего ты хочешь до дрожи в коленках и так же боишься? Это сложно, странно, не поддается объяснению и то, о чем он может пожалеть. Пожалеет, вероятнее всего. — А впрочем. Все, что происходит в Вегасе – остается в Вегасе, — едва слышно проговорил Енджун, поворачивая лицо к Субину и скользя взглядом от его глаз к носу и оттуда к губам. Если он сворует себе немного счастья понарошку, это ведь ничего? Потом все будет по-прежнему. А сейчас можно попробовать дать себе и Субину волю. Если им обоим хочется этого, то почему нет? Господи, ему так хочется этого поцелуя, что он сотню раз за последние три минуты пожалел, что от удивления остановил Субина. К счастью, тому не нужно повторять дважды. И дотошный иногда Субин понимает все с полуслова. Он наклоняется вперед и второй раз за сегодня накрывает губы Енджуна своими. Сначала мягко, давая Енджуну освоиться, а затем увереннее. Он запускает пальцы в его волосы, наклоняет голову омеги и целует более настойчиво, завладевая чужими губами, нежно прикусывая нижнюю и оттягивая ее, чтобы скользнуть кончиком языка по кромке зубов Енджуна, заставляя того затрепетать, как в самом вульгарном бульварном романе. Омега подается вперед, прижимаясь грудью к груди Субина, когда тот второй рукой обвивает его талию и обнимает нежно, но крепко, позволяя раствориться в этом тепле и нежности, что дарит поцелуй. Енджун обнимает шею Субина и приоткрывает рот, позволяя тому углубить поцелуй, отдается ему весь и очень надеется, что ночь только начинается для них.